Сорок пять

В те месяцы авиация переживала понижение цен на небольшие самолеты, ипервый же рассказ, который я написал, принес нам денег ровно столько, чтобыкупить себе чего-нибудь поесть и приобрести сверхлегкий аэроплан - летающуюмашину фирмы, называемой Птеродактиль, Ltd. Как только я услышал этоназвание, фирма мне понравилась, и оказалось, что она производит самыелучшие сверхлегкие аппараты для моих целей: снова взлетать с сенокосов ипастбищ, смотреть из воздуха вниз на облака, и все это просто дляудовольствия. Как приятно снова работать своими руками, собирая аэроплан! Алюминиевыйкорпус и стальные тросы, болты, заклепки и ткань, мотор размером с четвертуючасть старого киннеровского двигателя моего Флита. Я справился с работой замесяц, читая инструкцию страница за страницей и следуя фотографиям ичертежам, которые я получил с завода вместе с упаковкой. - Какая милая машина! - сказала Лесли, когда увидела впервые фотографиюПтеродактиля. Она сказала это снова, большими буквами, когда наш герой стоял готовыйна траве. Это была увеличенная копия детской модели аэроплана, красующаяся,как стрекоза из шелка и металла на широком листе кувшинки. Это же просто, думал я, почему этот самолет не был спроектирован сороклет назад? Но какая разница? Он создан сейчас как раз вовремя и предназначендля людей, стесненных в средствах, но жаждущих снова оторваться от земли. С большим уважением к незнакомой вещице и после многих испытанийповоротных устройств во время десятисекундных полетов у самой поверхностиодолженного пастбища я в конце концов выжал газ до упора, и мой мощныйвоздушный змей пошел вверх, оставляя траву внизу и играя на солнце яркимикрасками, как Ангел Полета, возвращающийся домой. Директор фирмыПтеродактиль подарил мне снегозащитный костюм, который очень здоровогармонировал с аэропланом - летать в это время года в открытой кабине былодовольно прохладно. Ну и воздух же на высоте! Ветер и затишье, горы и долины, трава и земляснова окружали меня; дождь и сладкий ледяной воздух вновь пронизывали меня,как в былые времена! Я перестал отсчитывать часы, проведенные в воздухе, наотметке 8 000, и типы аэропланов, в которых летал, на числе 125. Но в этом яполучал такое чистое удовольствие от парения в воздухе, какое мне былонедоступно ни в одном из всех тех самолетов, в которых я поднимался в небокогда-либо раньше. Этот аэроплан требовал соблюдения особых мер предосторожности - в немни в коем случае нельзя было, например, летать в плохую погоду. Но вспокойный день ничто не могло сравниться с восторгом пребывания в воздухе.Когда полеты на этот день заканчивались, Птеродактиль складывал крылья,проскальзывал в длинный чехол, который размещался на крыше автомобиля, иехал домой, чтобы переночевать во дворе. Одно в нем было неправильно - аэроплан мог взять с собой только одногочеловека, и я не мог поделиться полетом с Лесли. - Не беда, - говорила она. - Я тоже там, в небе, когда ты летишь. Ямогу даже посмотреть оттуда вниз и увидеть себя, когда я машу тебе с земли! Она садилась в закругленную кабину, заводила мотор, прятала свои волосыв защитный шлем и для развлечения каталась по пастбищу в маленькомсамолетике, обещая научиться летать в нем, когда у нее будет достаточновремени. Наверное, благодаря приятному возбуждению, которое владело мной втечение первого месяца возобновившихся полетов, однажды вскоре после этогоночью мне приснился самый необычный сон. На Птеродактиле, в котором вместо одного было два места, я пролетелвысоко над туманным серебристым мостиком и приземлился на холме, покрытомзеленой травой, возле громадного места для собраний - аудитории под открытымнебом, войдя внутрь, все еще одетый в свой яркий комбинезон, я сел и ждал,упираясь подбородком себе в колени. Мне никогда раньше не снилось, подумаля, что я прихожу раньше туда, где что-то еще не вполне готово. Через минутуили две я услышал звук у себя за спиной. Я обернулся и сразу узнал его. Он узнал меня. Это был я-из-прошлого,выглядевший несчастным. Это был я-пять-лет-назад, закованный в скорлупусвоих желаний, которые стали броней, и пытающийся понять, куда он попал. Почему-то было приятно увидеть этого человека, и меня охватил порывлюбви к нему. Но мне с разу же стало жаль его: он был одиноким на граниотчаяния, и это было заметно. Он так много хотел спросить, но так малоотваживался понять. Я встал и улыбнулся ему, вспоминая это время в прошлом.Он боялся встреч за пределами обычного времени, но никогда не опаздывал. - Привет, Ричард, - сказал я как можно развязнее. - Ты не простопунктуален, ты пришел раньше, не так ли? Он чувствовал себя не в своей тарелке, сомневаясь, кто я. Если ты неуверен, думал я, почему бы тебе не спросить? Я вышел с ним наружу, зная, что он будет чувствовать себя болеепо-домашнему возле аэроплана. У меня были все ответы на его вопросы, я мог указать ему причину егостраданий и одиночества, мог объяснить ему все его ошибки. Однако эти ключи,которые творили волшебство в моих руках, были для его рук подобныраскаленному докрасна железу. Что мне оставалось сказать? Я показал ему самолет, рассказал об управлении им. Забавно, подумал я.О полетах рассказывает ему тот, кто сам годами уже не летал ни на чем, кромесверхлегких машин. Возможно, он одинок, но несомненно, что он - намноголучше управляет аэропланом, чем я. Когда он уселся на свое место, я крикнул "От винта!" и завел мотор. Этапроизошло так спокойно и так не похоже на то, что было раньше, что намгновенье он забыл, зачем решил встретиться со мной, забыл, что аэроплан -это декорация, а не цель нашего сновидения. - Готов?- спросил я, направляясь ни взлет. - Пошел! Как мне описать его жизнь? Игра, думал я. Парень переживаетсоблазнительную эпопею внезапного приобретения денег и наблюдает последствиятого, что происходит с невинным ее героем и его друзьями, когда все этораздувается вокруг него, а его мир разваливается на куски. Однако в этуминуту он, как ребенок с игрушкой, ведь он так сильно любит аэропланы. Каклегко быть сострадательным, думал я, когда ты видишь, что неприятности не укого нибудь другого, а у тебя. На высоте тысяча футов я отпустил рычаги управления. - Теперь твоя очередь. Он летал с легкостью, осторожно и мягко в машине, всей прелести которойдаже не мог себе вообразить. Я знал, что эти события во сне - как бы мое шоу, и что он ждет, чтобы ячто-то рассказал ему. И все же этот человек был так уверен в том, что понялвсе, что мог когда-либо понять! Я чувствовал, что в нем будто скрыта сжатаяпружина, которая отталкивает от него все знания, которые освободили бы его. - Давай выключим мотор? - спросил он против ветра. В ответ я прикоснулся к кнопке глушения на рычаге газа. Пропеллерзавращался медленнее, остановился, и мы стали планеристами. Урокам управления аэропланом он не оказывал сопротивления. - Какой отличный маленький самолет! - воскликнул он. - Как бы мнедостать такой? Несколько минут полета - и он был готов побежать и купить Птеродактиль.У него было для этого достаточно денег; он мог приобрести сотнюПтеродактилей, если не принимать во внимание то, что в его время эта былоневозможно, не было даже чертежа на бумаге. Купить этот аэроплан не было никакой возможности, и это было хорошимповодом для того, чтобы я мог начать разговор о его сопротивленииизменениям. Я попросил его сказать мне все, что он знает об этом аэроплане и обэтом парне, который сидит в нем в снегозащитном костюме. Я не был удивлен,когда он ответил на этот вопрос. Он знал, и только ждал, пока его спросят. Через некоторое время по ходу нашего полета я сказал ему прямо, чтознаю ответы на все его вопросы и что не сомневаюсь в том, что он не будетслушать их. - Ты уверен, что я не буду слушать? - спросил он. - Неужто будешь? - Кому же мне доверять больше, чем тебе?Лесли. - подумал я, но он бы рассмеялся в ответ и не понял бы меня. - Вот то, чему ты пришел сюда научиться. Это то, что ты сделаешь, -сказал я ему. - Ответ, который ты ищешь, состоит в том, чтобы отказаться отсвоей Свободы и Независимости и жениться на Лесли Пэрриш. При этом тыполучишь совсем другую свободу, которая так прекрасна, что ты даже не можешьсебе вообразить... Он не слышал ничего, что я сказал после слов "жениться на Лесли"; онедва не вывалился из кабины - так он был удивлен. Какой долгий путь предстоит ему пройти, думал я, тогда как он глоталвоздух и переводил дыхание. И он пройдет его всего лишь за пять лет.Упрямый, замкнутый сукин сын, но в общем мне нравился этот парень. Онсправится с трудностями, и все будет хорошо, думал я... или нет? Можетбыть, это голос того, кто разбился на планере, или того, кто сбежал вМонтану? Предстоит ли ему в будущем потерпеть неудачу? Его одиночество, которое было так хорошо защищено, стало моей надеждой.Когда я говорил о Лесли, он внимательно слушал и даже соглашался и принималнекоторые истины о своем будущем. Знание о ней может сделать его выживаниеболее вероятным, думал я, даже если он забудет слова и сцены. Я повернулсамолет на север. Она ждала нас, когда мы приземлились. Она была одета по-домашнему, какв будние дни. Один взгляд на нее заставил его вздрогнуть, ее вид испарилтонну железа его брони меньше чем за секунду. Какой силой наделена красота! Она хотела сказать ему что-то наедине, поэтому я зашевелился во сне,отстранился и проснулся годами позже после того, как он проснется после тогоже самого сна. Вскоре после того, как я открыл глаза, история начала таять,рассеиваться, как пар в воздухе. Мимолетный сон, думал я. Как счастлив я,что вижу так много мимолетных снов! Но в этом было что-то особенное, хотя...что это было? Я вложил деньги в нешлифованные алмазы, так кажется, и летелкуда-то с коробкой алмазов, семян или чего-то еще, а они выпали из самолета?Это был сон о вкладывании денег. Какая-то часть моего подсознания все ещесчитает, что у меня есть деньги? Возможно, она знает что-то, чего не знаю я. В ночном блокноте я записал: Почему бы не пользоваться снами пособственному желанию для путешествий, исследований и обучения всему тому,чему мы желаем научиться? Я лежал спокойно, наблюдая как Лесли спит, а утренняя заря начинаетсиять на ее золотистых волосах, рассыпавшихся по ее подушке. Какое-то времяона была полностью неподвижна - а что, если она умерла? Она дышит таклегонько, что я не могу заметить этого. А дышит ли она? Не дышит! Я знал, что придумываю, но какое я испытал облегчение, какуюнеожиданную радость, когда она в этот момент, не просыпаясь, чуть-чутьзашевелилась и улыбнулась самой незаметной из своих улыбок во сне! Я прожил жизнь в поисках этой женщины, думал я. Я говорил себе, что моепризвание в том, чтобы быть вместе с ней снова. Я ошибался. Найти ее не было целью моей жизни, это было начало начал.Только когда я нашел ее, моя жизнь приобрела смысл. И вот вопрос: "А что теперь? Что вы вдвоем собираетесь изучать в мирелюбви?" Я так сильно изменился, думал я, и это лишь самые первые шаги. Подлинные истории любви не заканчиваются никогда. Единственнаявозможность узнать, что случается в "жили-долго-и-счастливо-потом" сидеальным супругом, состоит в том, чтобы прожить ее самому. Вначале,конечно, завязывается роман, и главную роль в нем играет эротический восторгвлюбленности. А что потом? Затем дни и месяцы непрекращающихся разговоров, радость встречи послестольких столетий жизни вдали друг от друга. Что ты делал тогда? Что тыподумал? Чему ты научился? Как ты изменился? А что потом? Каковы твои самые сокровенные надежды, мечты, желания, твои самыенастоятельные если-только, которые должны осуществиться? Каковы твои самыедо невозможности прекрасные представления об этой жизни, какие только тыможешь себе вообразить? А вот мои, и они соответствуют друг другу как солнцеи луна в нашем небе, и вместе мы сможем воплотить их в жизнь! А что потом? Как много всего можно познать вместе! Как много всего можно передатьдруг другу! Иностранные языки и искусство перевоплощения; поэзия,драматургия и программирование компьютера; физика и метафизика;парапсихология, география, приготовление пищи, история, изобразительноеискусство, экономика, резьба по дереву, музыка и ее происхождение; самолеты,корабли и история парусного мореходства; политическая деятельность игеология; смелость и домашний уют, и полевые растения, и лесные животные;умирание и смерть; археология, палеонтология, астрономия и космология: гневи раскаяние; писательство, металлургия, прицельная стрельба,фотографирование и защита от солнца; уход за лошадями, инвестирование,книгопечатание. Щедрость и благодарность, винд-серфинг и дружба с детьми;старение, уход за землей, борьба против войны, духовное и психическоеисцеление; культурный обмен и кинорежиссура; солнечные батареи, микроскопы ипеременный ток; как играть, спорить, пользоваться косметикой, удивлять,восхищать, одеваться и плакать; как играть на пианино, флейте и гитаре; каквидеть скрытый смысл, вспоминать другие жизни, прошлое и будущее; какполучать ответы на любые вопросы, исследовать и изучать: как собиратьданные, анализировать и делать выводы; как служить и помогать, читать лекциии быть слушателем; как смотреть и касаться, путешествовать во времени ивстречать себя в других измерениях; как создавать миры из мечты и жить вних, изменяясь. Лесли улыбнулась во сне. А что потом? Думал я. А потом еще больше, все время больше и большепостигать тому, кто любит жизнь. Учиться, заниматься, отдавать приобретенноедругим любителям жизни и напоминать им, что мы не одиноки. А что потом, когда мы прожили наши мечты до конца, когда мы устали отвремени? А потом... Жизнь есть! Помнишь? Помни, что Я ЕСТЬ! И ТЫ ЕСТЬ! И ЛЮБОВЬ! ЭТО ВСЕ, - И ЭТО САМОЕГЛАВНОЕ! Это и есть то-что-потом! Вот почему истории любви не кончаются! Они не кончаются потому, что некончается любовь! В то утро, совершенно внезапно на протяжении ста секунд я знал какпросто соединяется Все-Что-Есть. Я схватил блокнот, который лежал подлекровати, и выплеснул эти секунды на бумагу большими возбужденными чернымибуквами, которые казалось, можно было прочесть наощупь: Единственная реальность - Жизнь! Жизнь дает сознанию возможность выбирать неформу или одну избесконечного разнообразия триллионов форм - любую, которую оно может себевообразить. Моя рука дрожала и металась, слова быстро высыпались на голубые линейкибумаги. Сознание может забыть себя, если оно захочет этого. Оно может изобрестипределы, творить вымысел; оно может представить себе, что существуютгаллактики, вселенные и вселенные вселенных, черные дыры и белые дыры,большие взрывы и стабильные состояния, солнца и планеты, астральные ифизические пространства. Все, что оно воображает, оно видит: войну и мир,болезни и здоровье, жестокость и доброту. Сознание может в пространстве трех измерений принять форму официантки,которая станет пророком и увидит Бога; оно может быть маргариткой,заклинателем духов, бипланом на лужайке; оно может быть авиатором, которыйтолько что проснулся и любуется улыбкой своей спящей жены; оно может бытькотенком Долли, который вот-вот запрыгнет на кровать, чтобы попросить - мяу!- свой сегодняшний завтрак. И в любой момент, когда оно этого пожелает, оно может вспомнить, ктооно, оно может вспомнить реальность, оно может вспомнить Любовь. В этот мигвсе меняется... Долли припала к земле, как пуховой шарик, наполовину прикрыла голубыесвои глаза серо-коричневой шерстью, прыгнула и перебила ниточку букв,которая тянулась за моей ручкой как мышиный хвостик, ударом оттолкнув рукуот страницы. - Долли, нет! - прошептал я сердито. Ты не дал мне позавтракать! Я съем твою ручку... - Долли, ну уйди! Брысь! Ручки не даешь? сверкнула она глазами. Тогда я съем твою РУКУ! - Долли! - Что у вас здесь происходит? - сказала Лесли, проснувшаяся от нашейвозни, и пошевелила пальцами под одеялом. Не прошла и сотая доля секунды,как маленькое создание кубарем кинулось в атаку - иголочки зубов, двадцатьмаленьких когтей тут же были брошены на поединок с новым врагом котят. - Котенище Долли намекает нам, что пора начинать новый день, - вздохнуля, наблюдая сражение в самом разгаре. Почти все из того, что я понял без слов, успело обезопасить себя спомощью чернил. - Ты уже проснулся, вук? - сказал я. - Мне в голову только что пришлавеликолепнейшая идея, и если ты не спишь, я хочу рассказать тебе... - Расскажи. - Она затолкала подушку себе под голову, избежав полногоразгрома со стороны Долли чисто случайно, потому что Ангел Другой Котенок,ничего не подозревая, вошел в комнату. В тот же миг у Долли появилась новаяцель для выслеживания и налета. Я начал читать из блокнота то, что только что записал туда, -предложения, перескакивающие одно через другое, как газели через высокиезаборы. Через минуту я закончил и взглянул не нее, отрывая глаза от бумаги. - Много лет назад я пытался написать письмо себе в прошлом подназванием "Вещи, которые теперь мне скажет любой, но которых я не знал,когда был тобой". Если бы только мы могли передать ЭТО тем детям, которымимы были!>/p? - Разве не забавно было бы сидеть на тучке, - сказала она, - инаблюдать, как они находят нашу записную книжку со всем, чему мы научились? - Это, наверное, было бы грустно, - ответил я. - Почему грустно? - Ведь должно было случиться еще так много событий, прежде чем онимогли бы встретиться. И эта встреча была бы не той, что теперь или пять летназад... - Давай скажем им! - воскликнула она. - Запиши в своей книжечке: Атеперь, Дик, ты должен позвонить Лесли Марии Пэрриш, которая только чтовыехала из ЛосАнжелеса по контракту с кинокомпанией "Мисс XX век". Вот еетелефонный номер: си-рествью 6-29-93... - Ну и что? - сказал я. - Я скажу, чтобы он обратился к ней со словами: Это звонит твоя родная душа, слышишь? Лесли тогда была уже звездой! Мужчинывидели ее в фильмах и влюблялись в нее! Как ты думаешь, она пригласила бы наленч этого мальчишку, который собирался убегать из колледжа, не закончив ипервого курса? - Да, если бы ей хватило сообразительности, она бы убралась поскорее изГолливуда! Я вздохнул. - Это не сработает ни в коем случае. Ему нужно сначала поступить вармию и летать на боевых самолетах, жениться и развестись, а потом толькоуже постепенно разбираться, кем он становится и что он знает. Ей тоже нужновступить в брак и покончить с ним, самостоятельно учиться бизнесу, политикеи способности постоять за себя. - Давай тогда напишем ей письмо, - предложила она. - "Дорогая Лесли,тебе позвонит Дик Бах, он - твоя родная душа, поэтому хорошо веди себя сним, люби его всегда..." - Всегда, вук? Всегда - это значит, что... Я взглянул на нее, едва ли начав говорить, и замер от проблескапонимания. Картины забытых снов, фрагменты жизней, затерявшихся в прошлом ибудущем, засияли как цветные слайды перед моими глазами, щелк, щелк, щелк... Женщина, которая находится сейчас на кровати рядом со мной, та, ккоторой я могу прямо сейчас протянуть руку, чьего лица я могу коснуться, -это она погибла вместе со мной в резне в колониальной Пенсильвании. Это таже самая женщина. Она - то дорогое мне смертное существо, к которой яустремлялся десятки раз, следуя невидимому повелению, и которая былаповелителем для меня. Она - это ива, чьи ветви переплелись с моими;показывая клыки, бесчисленное число раз вступает в кровавую грызню сволками, спасая от них своих детенышей; она - это чайка, которая повела меняза собой в небо; она - светящийся призрак на дороге в Александрию; она -серебряное воплощение Беллатрикской Пятерки; инженер космического корабля,которого я буду любить в своем отдаленном будущем; богиня цветов из мостудаленного прошлого.....Щелк, щелк, еще раз щелк; картины, картины, снова картины. Почему я так очарован и испытываю такую радость лишь от ее поворотамысли, лишь от очертания ее лица или груди, лишь от веселого света в ееглазах, когда она смеется? Потому что эти уникальные очертания и сияние, Ричард, мы несем с собой из жизни в жизнь. Это наши отличительные знаки, скрытые в глубине нашегосознания под всем тем, во что мы верим, и, ничего не зная о них, мы вспоминаем иx, когда встречаемся снова! Она посмотрела с тревогой на моелицо. - Что с тобой, Ричард? Что с тобой? - Все в порядке, - сказал я, словно пораженный ударом молнии. - Со мнойвсе в порядке, я чувствую себя хорошо... Я схватился за бумагу и начал быстро писать слова. Ну и утро! Снова иснова и снова мы тянемся друг к другу, потому что нам есть чему научитьсявместе - это могут быть тяжелые уроки, а могут быть и счастливые. Как я могу это знать, почему я так непоколебимо убежден, что смерть неразлучает нас с теми, кого мы любим? Потому что ты, кого я люблю сегодня, потому что она и я умирали ужемиллионы раз до этого, и вот мы снова в эту секунду, в эту минуту, в этойжизни снова вместе! Смерть не более разлучает нас, чем жизнь! Глубоко внутридуши каждый из нас знает вечные законы, и один из них состоит в том, что мывсегда будем возвращаться в объятия того, кого мы любим, независимо от того,расстаемся ли мы в конце дня или и конце жизни. - Подожди минутку, вук. Я должен это записать... Единственное, что не заканчивается, - это любовь! Слова вырывались так быстро, что чернила едва поспевали за ними. Перед возникновением вселенной... До Большого взрыва были мы! До всех Больших Взрывов во все времена и кроме того, как эхо последнегоиз них затихнет, есть Мы. Мы танцуем во всех феноменах, отражениях, везде,мы - причина пространства, творцы времени. Мы - МОСТ ЧЕРЕЗ ВЕЧНОСТЬ, возвышающийся над морем времени, где мырадуемся приключениям, забавляемся живыми тайнами, выбираем себе катастрофы,триумфы, свершения, невообразимые происшествия, проверяя себя снова и снова,обучаясь любви, любви и ЛЮБВИ! Я оторвал ручку от бумаги, сел не дыша на кровати и посмотрел на своюжену. - Ты - живешь! - воскликнул я. Ее глаза сверкали. - Мы - живем вместе. Heкотоpoe время царило молчание, пока она не заговорила вновь: - Я прекратила искать тебя, - сказала она. - Я была счастлива, живя водиночестве в Лос-Анжелесе со своим садом и музыкой, делами и друзьями. Мненравилось жить одной. Я думала, что так будет до конца моей жизни. - А я бы благополучно удавился в своей свободе, - сказал я. - Это былобы не так уж плохо, это было бы лучшим из всего, что каждый из наскогда-либо знал. Как мы могли ощущать отсутствие того, чего никогда неимели? - Но ведь мы ощущали его, Ричи! Когда ты был одинок, разве не былоиногда таких мгновений, когда независимо от того, есть ли рядом другие, тычувствовал такую печаль, что мог бы заплакать, будто ты - единственныйчеловек во всем мире? Она протянула руку и коснулась моего лица. - Ты когда-нибудь чувствовал, - спросила она, - что тебе не хватаеттого, кого ты никогда не встречал?