Сорок два

Когда мы раздевались в этот вечер в номере гостиницы, я рассказал ей окалитке и о том, как ее легчайшее прикосновение потрясло мою жизнь много летназад. Она слушала, аккуратно разглаживая свою блузку на вешалке. - Почему ты мне не рассказал этого раньше? - спросила она. - Чего тыбоялся? Я положил на время свою рубашку на стул, чуть не забыв о том, чтобыбыть таким же аккуратным, как она, и потянулся за вешалкой. - Я боялся измениться, конечно. Я защищал свое привычное, почтибезупречное положение. - Это твои доспехи? - спросила она. - Да, конечно, эта защита. - Защита. Почти каждый мужчина, которого я знала, погребен пол защитнымслоем,- сказала она. - Вот почему даже самые красивые из них так чертовскинепривлекательны! - Они отталкивали тебя от себя. И я когда-то отталкивал тоже. - Ты нет, - сказала она, а когда я напомнил ей факты, она заметила: - Ты почти оттолкнул меня. Но я знала, что то холодное существо,которое я вижу, это не ты. Я увлек ее за собой в постель, дышал ее золотыми волосами. - Какое прелестное тело! Ты так... невероятно прекрасна; и ты - мояжена! Как это может быть одновременно? Я очень нежно поцеловал уголок ее рта. - Прощай, моя гипотеза! - Прощай? - У меня была в ходу гипотеза, почти теория, до того как ты прекратиламои поиски. Вот она: красивые женщины почти равнодушны к сексу. Она засмеялась от удивления. - О, Ричард, ты шутишь! Правда? - Правда. - Меня охватили противоположные желания. Я собралсярассказать ей, но в то же время я хотел продолжать ощущать ее прикосновение.Всему свое время, думал я, всему свое время. - Знаешь, что неверно в твоей гипотезе? - спросила она. - Думаю, что в ней все верно. Но есть исключения, и ты - спасибо Творцу- одно из них. А в общем случае дело обстоит так: красивые женщины устают оттого, что их рассматривают в качестве сексуальных объектов. В то же времяони знают, что их достоинства этим исчерпываются, поэтому их переключателисрабатывают на выключение. - Занятно, но неправильно, - сказала она. - Почему? - Детская наивность. Переверни наоборот. Согласно моей теории, Ричард,привлекательные мужчины почти равнодушны к сексу. - Чепуха! Что ты хочешь этим сказать? - Слушай: "Я защищена от привлекательных мужчин как крепость, я холоднак ним, я не подпускаю их к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, неотвожу им никакой роли в моей жизни, и после этого всего начинает почему-токазаться, что они не получают такого удовольствия от секса, как мне быхотелось..." - Неудивительно, - сказал я и при виде разлетающихся обломков моегоразгромленного предположения понял, что она имеет в виду. - Неудивительно! Если бы ты не была так холодна к ним, вукнесс, если быты чуть-чуть открылась, дала им понять, как ты себя чувствуешь, что тыдумаешь, - ведь в конце концов ни один из нас, по-настоящему привлекательныхмужчин, не хочет, чтобы к нему относились как к секс-машине! Вот иполучается, что если женщина дает нам почувствовать чуть-чуть человеческоготепла, выходит совсем другая история! Она переместила свое тело очень близко к моему. - Класс? - сказала она. - И какова мораль этой басни, Ричард? - Там, где, отсутствует душевная близость, идеального секса быть неможет, - сказал я. - Такова мораль, учитель? - Каким мудрым философом ты становишься! - И если кто-то постигает это, и если он находит того, кемвосторгается, кого любит, уважает и искал всю свою жизнь, разве не можетоказаться, что он находит тем самым самую уютную постель для себя? И дажеесли тот, кого он нашел, оказывается прекрасной женщиной, не может лиоказаться, что она будет уделять очень много внимания сексуальному общению сним и будет наслаждаться радостями физической близости в той же мере, что ион сам? - Вполне возможно, что в той же мере, - засмеялась она. - А может быть,даже больше! - Учитель! - воскликнул я - Не может быть! - Если бы ты мог побыть женщиной, ты бы многому удивился. Мы - молодожены - касались друг друга и разговаривали в течение всейночи, так что разрушающиеся стены, закаты империй, столкновения справительством и банкротство - все это просто утратило всякий смысл. Этобыла одна ночь из многих, поднимающаяся из прошлого, возвышающаяся поднастоящим и устремляющаяся в мерцающее будущее. "Что самое важное в любой выбранной нами жизни? - думал я. - Может ливсе быть таким простым и сводиться к близости с тем, кого мы любим?" За исключением тех часов, когда мы ссорились друг с другом в пустынеили умирали от усталости, сидя за компьютерами, все, что мы делали, былоокружено слабо сияющей аурой эротичности. Короткий быстрый взгляд, едвазаметная улыбка, легкое прикосновение - все это доставляло нам радость напротяжении всего дня. Одной из причин, по которой я годами раньше стремился завязать новыеотношения, была моя нелюбовь к продолжению встреч, когда утонченнаяэротическая аура развеивалась. Я восхищался, что в отношениях с этойженщиной электризующий эффект не прекращался. Постепенно моя женастановилась все более прекрасной, выглядела все более привлекательной инежной. - Все это субъективно, не так ли? - спросил я, теряясь в плавныхочертаниях и золотистом слиянии. - Да, это так, - ответила она, зная, о чем я думаю. Наша телепатия небыла основана на методах, она случалась спонтанно, и каждый из нас нередкознал, что на уме у другого. - Кто-то другой посмотрел бы на нас и отметил, что мы не изменились, -сказала она, - что мы те же самые, что и раньше. Но в тебе есть что-то, чтокажется мне все более и более привлекательным! Так и есть, думал я. Если бы мы друг для друга не менялись, нам с вами давно стало бы скучно! - Мы уже закончили наше вступление? - спросил я. - Или так будетпродолжаться всегда? - Помнишь, что в твоей книге сказала чайка? Может быть, ты сейчаснаходишься как раз там же: "Теперь ты готов к тому, чтобы лететь вверх иначать познавать смысл добра и любви". - Он не говорил этого. Это было сказано ему. Она улыбнулась. - А сейчас это было сказано тебе.