Иоанн, 8:32

Праздники, как побудители древних воспоминаний, обращают наши мысли и чувства к прошлому. Через то, что они означают, они пробуждают в нас мысли, связывающие нас со всем, что наши души почитали священным в отдалённые века. Но другие мысли также возникают через понимание содержания этих праздников, мысли, которые обращают наши очи к будущему человечества, которое является ведь для нас будущим наших душ. Пробуждаются чувства, дающие нам энтузиазм к вживанию в будущие эпохи и мощно инспирирующие наше стремление работать так, чтобы мы могли расти всё более и более способными для наших будущих задач. С таким устремлением нашего взора вперёд и в прошлое мы становимся способными понять в более глубоком смысле природу праздника Пятидесятницы. Что он означает для людей Запада?

Он предстаёт перед нами в величественной картине, которая обращается к самым глубинам нашей души. Это картина, которую мы все хорошо знаем. Тот, Кто основал христианство, после свершения Мистерии Голгофы жил какое-то время среди тех, кто был способен воспринять Его, жил среди них в той телесной форме, которую Он принял после Мистерии Голгофы. События, которые следуют за этим временем, предстают перед нашими душами в грандиозных, значительных картинах. В величественном видении, известном как Вознесение, Его ближайшие ученики воочию созерцали растворение, исчезновение той телесной формы, которую Он до этого принял. Затем, десятью днями позже последовало то, что выражается для нас в другой картине, мощно вещающей всем сердцам, которые имеют желание понять её. Ученики Христа собрались вместе, — те, кто должны были первыми постигнуть Его. Глубоко в своих сердцах они чувствуют могущественный импульс, который вошёл через Него в эволюцию человечества, и, имея данное Им обетование, они ожидают событий, которые они должны пережить в своих душах. Это было наивысшим ожиданием тех, кто собрался вместе в глубоком благоговении в День Пятидесятницы — почитаемый в то время праздник. Впервые происходит здесь то, что представлено явлением «шума с неба, как бы от несущегося сильного ветра» (Деяния Ап. 2). Через это их души были подняты к высшему видению. Они были призваны обратить свои взоры к тому, чему ещё предстоит прийти, к тому, что ещё ожидает их, когда с огненным Импульсом, который они получат в своих сердцах, они будут все вновь жить на этой Земле — воплощение за воплощением в будущем.

Затем перед нами предстаёт картина «языков пламени», которые нисходят на голову каждого ученика; и здесь другое величественное видение открывает им, каким должно быть будущее этого Импульса Христа. Ибо, собравшись вместе и созерцая в духе высшие миры, эти люди, которые должны были первыми постичь Христа, чувствуют, что они говорят не только с людьми, близкими им во времени и пространстве; они чувствуют себя в своих сердцах шествующими далеко, далеко среди различных народов Земли и они чувствуют, что в их сердцах живёт нечто, что выражается всеми языками и что может быть донесено для понимания сердцам всех людей. В таком величественном видении будущего христианства, которое возникает перед ними, эти первые ученики чувствуют себя как бы окружёнными другими, будущими учениками среди всех народов Земли, как если они будут однажды иметь силу проповедовать Евангелие в словах, которые будут понятны не только находящимся в непосредственной близости от них во времени и пространстве, но всем, кто живёт и будет жить на Земле как человеческие существа, осознающие своё предназначение.

Давайте теперь рассмотрим эти картины в их глубочайшем эзотерическом христианском значении. Дух, по справедливости называемый Святым Духом, — ибо Он и является таковым, — послал свои силы вниз на Землю в первом нисхождении Христа на Землю, при Его Рождестве. В следующий раз Святой Дух манифестировал себя, когда Иисус был крещён Иоанном Крестителем, [он открылся тогда в виде голубя]. И теперь вновь этот же самый Дух, в иной форме, в виде множества отдельных сияющих огненных языков нисшёл на каждого из первых последователей Христа.

Мы должны упоминать об этом Святом Духе в праздник Пятидесятницы вполне особенным способом, но мы должны при этом прояснить для своего понимания значение слов «Святой Дух», как они используются в Евангелиях. Прежде всего, как обычно упоминалось о Духе в те древние времена, во времена, предшествующие времени Евангелия? В древние времена о Духе упоминалось во многих отношениях, но особенно — в одном определённом отношении. Благодаря новому знанию, которое даёт нам духовная наука, мы можем сказать, что когда человек приходит через рождение в существование между рождением и смертью, то тело, в котором воплощается индивидуальность, определяется двумя способами. Наша телесная природа должна фактически осуществить двойную функцию: она делает нас человеческими существами, однако также и членами того или иного народа, той или иной расы или семьи. В древние времена, предшествующие христианству, мало ещё было пережито из того, что может быть названо мировым человечеством. Мало было ещё пережито из того чувства человеческого братства, которое во всё увеличивающейся мере живёт в человеческих сердцах лишь со времени провозглашения христианства и которое говорит нам: Ты являешься собратом всем человеческим существам на Земле! С другой стороны, наиболее сильным было то чувство, что делает человека членом определённого народа или племени. Это действительно выражено, например, в многовековой религии индусов, в их веровании, что только через кровь возможно стать истинным индусом. Во многих отношениях это было также твёрдо удерживаемо древним еврейским народом до пришествия Христа. Соответственно воззрению того времени, человек принадлежал к своему народу только благодаря своим родителям, которые сами принадлежали к нему и которые, будучи связаны кровно, привели его в свой народ. Но всегда было также и другое чувство, которое более или менее ощущалось всеми людьми в древние времена, а именно, что человек является всего лишь членом, принадлежащим одной семье, одному народу и ничему больше. Чем дальше мы углубляемся в древность, тем более интенсивно человеческое существо ощущает себя членом своего народа и никоим образом не отдельной индивидуальностью. Постепенно, однако, пробуждается ощущение себя как отдельного человеческого существа, личности с индивидуальными человеческими качествами. Таким образом, эти два принципа ощущались присутствующими во внешней природе человека: родственность людей и осознание себя как отдельной личности.

Силы, присущие этим двум принципам, приписывались различным образом обоим родителям. Принцип, благодаря которому человек принадлежит определённому народу или благодаря которому человек относится к основному расовому сообществу, приписывался материнской наследственности. Соответственно такой идее люди говорили о матери: «В ней удерживается Дух народа, она исполнена Духа народа и передала ребёнку качества, общие её народу». Об отце же говорилось, что он является носителем и проводником принципа, который даёт скорее индивидуальные, персональные качества человеческому существу. Считалось, что когда человек приходил в мир через рождение — а таков был также взгляд и древних евреев в дохристианские времена, — он получал индивидуализирующие качества через силы своего отца. Мать же благодаря тому, что было самым существенным для всей её природы, воспринималась исполненной того Духа, что удерживается в народе, и это она передавала ребёнку. Таким образом, о матери говорилось, что Дух народа живёт в ней, и в этой связи он представлялся тем Духом, о котором говорилось, что он посылал свои силы вниз из духовных областей в человечество, что он позволял своим силам струиться вниз в физический мир, в человечество через мать.

Через Импульс Христа, однако, пришло новое восприятие — восприятие, которое говорило, что Дух, о котором прежде знали люди, этот Дух народа был сменён другим, хотя и определённо родственным ему, однако действующим на более высоком уровне — Духом, который родственен всему человечеству, в то время как прежний Дух был родственен только определённому народу. Такой Дух должен был наполнить человека и дать ему силу сказать: «Я чувствую себя не принадлежащим более только части человечества, но всему ему; я являюсь членом всего человечества и буду становиться таковым всё больше и больше!» Эта сила, изливающая универсальное человеческое качество на всё человечество, приписывалась «Святому Духу».

Таким образом, Дух, который был выражен в силе, притекающей из народа в мать, был возвышен от «Духа» до «Святого Духа».

Тот, кто должен был принести человечеству силу развить такую универсальную человеческую природу всё более и более в земной жизни, мог обитать — как первое Существо такой природы — только в теле, воспринятом через силу Святого Духа. Такое тело Матерь Иисуса восприняла в событии Благовещения. В Евангелии от Матфея мы слышим о страхе Иосифа, о котором говорится, что он был «праведным» человеком. Это слово использовалось в древнем смысле и означало, что он был тем, кто верил, что любой его ребёнок мог быть рождён только от Духа его народа. Теперь же он обнаружил, что мать его ребёнка наполнена, проникается всё более и более (ибо это является верным значением изначального слова в нашем языке) силой того Духа, который уже был не только Духом народа, но универсальным Духом человечества! И он не чувствовал, что может жить с женщиной, которая могла однажды родить ему ребёнка, будучи исполнена Духом всего человечества, а не Духом, которого он придерживался в своей праведности. Соответственно, он пожелал отпустить её тайно. Это произошло только, когда он также получил возвещение из духовного мира; он получил тогда силу решиться иметь сына от женщины, которая была проникнута и наполнена силой этого Святого Духа.

Итак, мы видим этот Дух действенно-созидательным, прежде всего в том, что он даёт своим силам струиться в эволюцию человечества в событии рождения Иисуса из Назарета, а затем вновь — в величественном событии Крещения в Иордане. Таким образом, мы понимаем теперь, что такое сила Святого Духа: это сила, которая будет поднимать каждого человека всё более и более над всем тем, что отличает и отделяет его от других, и постепенно сделает его членом всего человечества на Земле, сила, которая действует объединяюще между каждой душой и всеми душами, независимо от того, в каком теле они могут пребывать.

И это тот же самый Святой Дух, о котором нам говорится через другое откровение, когда в праздник Пятидесятницы он струится в индивидуальности тех, кто первым приняли христианство. Если при Крещении Иисуса Иоанном Дух предстаёт перед нами в образе голубя, теперь возникает иной образ — образ огненных языков. В одном голубе, в отдельной форме Святой Дух проявляет себя при Крещении Иоанном; но во множестве отдельных языков пламени являет себя Святой Дух на праздник Пятидесятницы. Каждый из таких отдельных языков пламени приносит одухотворение одной из индивидуальностей, каждой индивидуальности ряда первых последователей христианства.

Какое же значение для наших душ имеет этот символ Пятидесятницы? После того, как Христос, носитель универсального Духа человечества, свершил Свою работу на Земле, после того, как Он выстрадал последнюю земную оболочку Своего существа, наполняющего всю Вселенную, а Его внешняя природа во всей её полноте отделилась как отдельная сущность и вошла в духовное существо Земли, — тогда, впервые стало возможным, чтобы в сердцах тех, кто первым постиг Импульс Христа, возникла сила провозглашения Импульса Христа, сила действовать в смысле Импульса Христа. Что касается проявления во внешних оболочках, Импульс Христа исчез при Вознесении в неделимую целостность духовного мира; десятью днями позже этот Импульс нисшёл снова в сердца отдельных индивидуальностей первых последователей Импульса Христа. И вследствие того, что тот же самый Дух, который действовал в силе Импульса Христа, теперь проявился снова во множественной форме, первые последователи христианства стали носителями и проповедниками вести и деяния Христа.

Таким образом, в самом начале истории христианства был явлен могущественный символ этого события, который гласит нам: «Так же, как первые ученики, каждый из них, получили Импульс Христа, так же, как он был дарован им в форме языков пламени, одухотворяющих их души, так же и вы, люди, каждый из вас, если вы устремитесь к постижению Импульса Христа, получите его силу, индивидуализированную в ваших сердцах, силу, которая может развиваться в вас всё более и более, которая может становиться для вас всё более и более полной». Всеобъемлющая надежда может возникнуть для нас из этого символа, который таким образом установил отправную точку христианства. Чем больше человек совершенствует себя, тем больше может он чувствовать, что Святой Дух говорит из его собственного внутреннего существа в той мере, в какой его мышление, чувствование и воление проникнуты этим Святым Духом, явившимся через своё, описанное в Евангелии, многократное разделение на самом деле индивидуальным Духом для каждой отдельной индивидуальности человека, в которой он действует.

Следовательно, в отношении нашего будущего прогресса этот Святой Дух является для нас Духом развития свободного человечества, развития свободной души человека. Дух свободы живёт в том Духе, который изливается в первых последователей христианства в момент первого христианского праздника Пятидесятницы; Дух, чья наиболее значительная характеристика была указана Самим Христом: «Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными». Человек может стать свободным только в Духе. Пока он зависит от телесной природы, в которой живёт его Дух, до тех пор он является её рабом. Он может стать свободным, только когда он отыщет себя снова в Духе и из Духа станет господином над тем, что есть в нём. «Стать свободным» предполагает открытие Духа внутри себя. Истинный Дух, который мы можем так открыть в себе, является универсальным Духом человечества, который мы распознаём как силу Пятидесятницы Святого Духа, входящую в нас и которую мы должны привести к возрождению в нас, дать ей проявиться через нас.

Таким образом, символ Пятидесятницы трансформируется в наиболее действенный идеал для нас — свободное развитие души человека в опирающуюся на саму себя, свободную индивидуальность. Те, кто через инспирированное и, конечно же, не через ясное сознание тогда имели дело с учреждением особенного дня в году для празднования Пятидесятницы, обладали смутным ощущением этого. Такое внешнее учреждение само по себе является замечательным; ибо тот, кто не может обнаружить всеобъемлющую руководящую Мудрость даже в учреждённом дне праздника, мало что понимает о мире.

Давайте рассмотрим с этой точки зрения три праздника: Рождество, Пасху и Пятидесятницу. Христианский праздник Рождества выпадает на определённый день в году; день этот фиксирован однажды и навсегда как особенный день в декабре, и каждый год мы празднуем Рождество в один и тот же день. Это не так с праздником Пасхи. Пасха является подвижным праздником, который определяется созвездиями в небе; он выпадает на первое воскресенье после полнолуния, следующего за весенним равноденствием. Для такого праздника мы должны направить наши взоры в небесные высоты, где звёзды следуют своим путём и знаменуют для нас законы Космоса. Пасха является подвижным праздником — так же, как и в каждой человеческой индивидуальности подвижным является тот момент, в который для того, чтобы стать свободным от обычной низшей природы человека, пробуждается сила высшего человека, его высшее сознание. Так же, как в один год Пасха выпадает на один день, в другой год — на другой, так же и с каждым человеком, соответственно его прошлому и силе его устремлений, рано или поздно наступает момент, в который он осознаёт: «Я могу обнаружить в себе силу, чтобы дать высшему человеку восстать во мне».

Рождество же является неподвижным праздником. Это праздник, когда человек оставляет в стороне приливы и отливы природы в течение года, радость вздымающихся, струящихся сил природы. Человек теперь наблюдает природу в состоянии сна, в которое она вносит свои силы зачатия. Мир природы отступил в себя, со всеми своими силами зачатия и возрождения. Когда для внешнего мира чувств откровение этих сил является минимальным; когда сама Земля показывает, как в данное время её духовные силы отступили для того, чтобы дождаться следующего года, когда внешняя природа пребывает в глубине своего безмолвия, тогда в праздник Рождества человек должен дать возникнуть в себе мысли, что он может надеяться, что он не только соединён с силами Земли, которые дремлют теперь, в это время Рождества, но что он также соединён и с силами, которые присутствуют не только на Земле, но также и в духовных областях. Такая надежда должна подняться в его душе, потому что он видел, как Земля впадала в сон; эта надежда должна возникнуть из глубочайшей, наиболее сокровенной части самой души, и эта надежда становится духовным светом тогда, когда внешняя физическая природа покоится в наибольшей темноте. В праздник Рождества человек, таким образом, должен напомнить себе, что в первую очередь он настолько связан своими силами «Я» со своим земным телом, насколько то, что открывается вокруг него, связано с годичной жизнью Земли. Соответственно впадению Земли в сон, которое наступает в одно и то же время каждый год, праздник Рождества также установлен в это же время, так что в это время человек может вспомнить, что пока он связан с телом, он всё же не обречён быть соединённым только с ним, но может надеяться обнаружить силу стать свободной душой внутри себя. То, что мы видим как значение праздника Рождества, напоминает нам как о нашей связанности с телом, так и о нашей надежде освободить себя от этого тела.

Но это зависит, однако, от наших собственных усилий, когда — раньше или позднее — мы развернём те свои силы, на которые мы надеемся и которые поведут нас снова к духовному, Божественному миру. К такой мысли должен приводить нас праздник Пасхи. Праздник Пасхи напоминает нам, что мы обладаем не только теми силами, которые тело даёт нам и которые сами по себе являются, конечно, божественными духовными силами, но напоминает нам также и то, что, как люди, мы можем возвысить себя над Землёй. Следовательно, праздник Пасхи говорит нам о тех силах, что рано или поздно должны быть пробуждены в нас. Пасха, как подвижный праздник, определяется соответственно небесным созвездиям. Так что человек в это время должен пробудить воспоминание о том, кем он может стать, направляя свой взор к небу, увидеть, как он может освободить себя от земного существования, как он может поднять себя над всем таким существованием. В силах, которые приходят к нам таким образом, лежит возможность внутренней свободы, внутреннего освобождения. Когда мы почувствуем внутренне, что можем возвыситься над собой, мы можем затем стремиться достигнуть такого возвышения во всей его реальности; мы сможем пережить стремление сделать нашего внутреннего человека свободным, очистить его от оков внешнего человека. Мы будем, конечно, продолжать жить во внешнем человеке, но станем полностью осознавать нашу внутреннюю духовную силу, мы станем осознавать внутреннего человека.

И удивительным образом это зависит также от того, насколько в таком внутреннем праздновании Пасхи мы вырастаем до осознания, что мы можем освободить себя, примкнув также к празднику Пятидесятницы, когда мы можем наполнить свой дух, который мы обнаруживаем в себе, содержанием, которое не от мира сего, но от мира Духа. Это содержание приходит к нам от духовного мира, и единственно это может сделать нас свободными. Это и есть та духовная истина, о которой Христос сказал: «Вы познаете истину и истина сделает вас свободными»! Праздник Пятидесятницы зависит от праздника Пасхи, потому что он является следствием праздника Пасхи. Пасха определяется соответственно расположению небесных созвездий; Пятидесятница является событием, которое должно последовать, как необходимый результат Пасхи, после истечения определённого числа недель после неё.

Таким образом, уже в самом способе, которым определяется время для этих праздников, мы видим в более глубинном отражении всеобъемлющую мудрость. Мы видим, что эти праздники с необходимостью были установлены так, как они празднуются в течение года, и каждый год они проводят перед нами то, чем мы, как люди, были, являемся и чем мы можем стать. Когда мы знаем, как мыслить об этих праздниках в таком духе, тогда они становятся для нас тем, что объединяет нас со всем, что уже свершилось некогда, и они становятся Импульсом, внесенным в человечество с целью вести его в будущее.

Праздник Пятидесятницы, в частности, если мы понимаем его таким образом, если мы знаем, чем мы становимся в наших душах через следование за теми, кто первыми постигли Импульс Христа, кто сделали себя достойными того, чтобы огненные языки снизошли на них, — Праздник Пятидесятницы дарует нам тогда уверенность, силу и надежду. Когда мы понимаем праздник Пятидесятницы как праздник не только этого момента, но и как праздник будущего, тогда мы чудесным образом наполняемся явленным нашим духовным очам ожиданием принятия Святого Духа. Но тогда мы должны научиться понимать такой праздник Пятидесятницы в его истинно христианском смысле. Мы должны научиться понимать, прежде всего, что возвещают величественные огненные языки, величественное откровение Пятидесятницы. Что это было, что возвещалось трубными гласами «шума с неба, как бы от несущегося сильного ветра», о которых нам говорится в той картине, которая предстаёт перед нашими душами как картина первого христианского праздника Пятидесятницы? Что это за голоса зазвучали тогда в чудесной Музыке сфер: «Вы испытали силу Импульса Христа, вы являетесь теми, кто должен постичь Его первыми. И сила Христа в вас стала силой ваших собственных душ, и каждый из вас теперь, когда Событие Голгофы завершено, стал способен лицезреть Христа сейчас, в это настоящее время. С такой силой Импульс Христа подействовал на каждого из вас!».

Импульс Христа, однако, есть Импульс Свободы; его истинное воздействие не открывается, если он имеет место вне человеческой души. Истинное действие Импульса Христа не проявляется, пока он не выступает внутри самой души человека. Те ученики, кто понял Христа, ощущали себя призванными через событие Пятидесятницы провозглашать то, что было во внутреннем их душ, что в откровении и инспирировании их собственных душ явило себя им как содержание учения Христа. Через осознание того, что Импульс Христа действовал в том священном подготовлении, которое они прошли до праздника Пятидесятницы, они ощущали себя призванными силой Импульса Христа, действовавшего в них, дать вещать через себя огненным языкам — индивидуализированному Святому Духу в них, ощущали себя призванными идти далее и провозглашать Евангелие Христа. Это было не только тем, что Христос уже однажды говорил им. Они распознали как слова Христа то, что возникает из сил самой души, чувствующей в себе Импульс Христа.

Для того Святой Дух и излил себя в индивидуализированной форме в каждую человеческую душу, чтобы каждый мог развить в себе силу чувствовать Импульс Христа. И тогда для такой души всегда новыми становятся слова: «Я всегда с вами, даже и до скончания мира»⁶. Те, следовательно, кто искренне стремится пережить Импульс Христа, могут также чувствовать себя призванными тем, что Импульс Христа поднял в их сердцах, провозглашать всё снова слово Христа, даже если оно может звучать по-новому, даже совсем по-другому в каждую эпоху человечества. Мы не должны быть привязаны лишь к немногим словам Евангелий, высказанным в первое десятилетие основания христианства. То, что Святой Дух излил на людей, это изливается и далее, так что Евангелие Христа всегда и постоянно может иметь отношение всё к новым и новым вещам. Как души людей прогрессируют от эпохи к эпохе, от воплощения к воплощению, так и новые вещи должны быть возвещены для этих человеческих душ. Должно ли этим душам, продвигающимся от воплощения к воплощению, быть предписано принимать как провозглашение Христа только то, что говорилось, когда души были воплощены в людях, живших во время появления Христа на Земле? В Импульсе Христа живёт сила говорить ко всем людям до конца временного цикла Земли. К этому должно быть добавлено, что послание Христа может быть познано в любом возрасте постоянно продвигающимися вперёд душами людей и любым способом, подходящим для них.

Итак, если мы ощущаем полную силу и мощь Импульса Пятидесятницы, мы должны чувствовать, что нам надлежит внимать слову: «Я всегда с вами, даже до конца времени цикла Земли!» И когда вы наполняете себя Импульсом Христа, вы можете слышать непрерывно через все века Слово, которое Христос говорит в каждый век, Слово, которое могут слышать все, кто имеет желание слышать Его, потому что Он — с людьми в каждом веке.

Таким образом, мы понимаем Импульс Пятидесятницы как тот, что даёт нам право рассматривать христианство постоянно растущим, всегда, снова и снова дарующим нам всё новые и новые откровения. В духовной науке сегодня мы провозглашаем само Слово Христа звучащим нам от божественных хоров, и мы говорим тем, кто хочет сохранить христианство только в его первоначальной форме: «Мы поистине стремимся понимать Христа, ибо мы понимаем истинное значение праздника Пятидесятницы!».

Если мы ощущаем себя призванными, таким образом, нести далее постоянно новое мудрое учение христианства, мы должны нести далее ту мудрость, которая соответствует душам людей на свойственной им ступени их прогрессирующего развития от воплощения к воплощению. Христианство является бесконечно полным, бесконечно богатым; однако эта бесконечная полнота, бесконечное богатство не всегда были доступны во времена, в которые христианство впервые было провозглашено. Какой самонадеянностью было бы сказать даже и в настоящее время, что человечество теперь достаточно зрело, чтобы понять христианство во всей его бесконечной полноте, во всём его бесконечном величии! Истинная христианская скромность гласит: масштабы христианской мудрости не имеют границ, но восприимчивость человека к такой мудрости была сначала ограничена; она будет становиться всё более и более полной.

Давайте посмотрим на развитие христианства от его первых веков вплоть до наших дней. Великий и мощный Импульс, величайший из всех когда-либо данных в эволюции человечества на Земле, был дан Импульсом Христа. Это то, что каждый может осознать, если научится понимать процесс эволюции Земли. Но только одно не должно быть забыто: лишь неизмеримо малая часть того, что содержит Импульс Христа, была понята до сих пор. Ибо за прошедшие два тысячелетия развития христианства то, что давалось в эзотерическом христианстве, могло становиться учением только для немногих из пришедших вообще к христианству, и это не могло быть воплощено во внешнюю, экзотерическую жизнь.

Например, не могло даваться то, что может даваться в нашу нынешнюю эпоху как истина христианства, а именно факт перевоплощения, или реинкарнации человека, человечества. Когда мы в Антропософии говорим сегодня о реинкарнации, мы полностью осознаём в свете праздника Пятидесятницы, что реинкарнация является истиной христианства, которая может теперь стать известной экзотерически, внешне для сегодняшнего человечества, ставшего более зрелым, но которая не могла быть дана незрелым душам первых веков христианства. Можно убедительно показать на множестве примеров, что мысль о перевоплощении может быть на самом деле найдена в христианстве. Но на примере тех оппонентов духовной науки, что называют себя христианами, можно обнаружить, сколь мало известно в экзотерическом, внешнем христианстве о перевоплощении. Единственная вещь, которую они знают, это то, что духовная наука говорит то или другое о перевоплощении, и этого достаточно, чтобы заключили, что это является индийским или буддийским учением. Они не знают, что Сам живой Христос учит сегодня из духовного мира о перевоплощении. Люди рассматривают реинкарнацию, как и всю доктрину кармы, в качестве вещей, которые вплоть до нашего времени не должны проникать в экзотерическое, внешнее христианство. Но постепенно, одно столетие за другим, полнота истины, заложенная в христианстве, должна быть дана человечеству. С самим Импульсом Христа, который не является ни учением, ни теорией, но реальной силой, которая может переживаться в самых внутренних глубинах души, с самим этим Импульсом нечто действительно даётся нам. Что это? Если мы соотнесём Импульс Христа с учением о перевоплощении, мы сможем понять, что в нём даётся.

Мы знаем, что немногими веками раньше христианства возникло другое учение, формальное учение, которое распространилось в большей части восточных стран, а именно учение Будды. В то время, когда импульс христианства распространялся с Ближнего Востока на Запад, Дальний Восток переживал широкое распространение буддизма. Мы знаем, что это учение содержит доктрину реинкарнации. Но в какой форме? Для тех, кто знает факты, буддизм представляет себя как окончательный продукт учений и откровений, которые ему предшествовали. Соответственно, он содержит в себе всё величие античности; он выдвигает нечто подобное окончательному завершению изначальной мудрости человечества, в которой содержалась доктрина реинкарнации.

Но как буддизм окрашивает эту доктрину в своих откровениях? Человек взирает там назад, на те инкарнации, через которые он уже прошёл, и вперёд, на инкарнации, которые он ещё должен пережить. То, что человек проходит через многие инкарнации, является полностью экзотерическим, внешним учением в буддизме. Абсолютно неверно абстрактно говорить о подобии между всеми религиями. В действительности, сильные и далеко идущие различия существуют между ними, как, например, между христианством, которое веками, так сказать, не давало приюта мыслям о реинкарнации, и экзотерическим, внешним буддизмом, который в этих мыслях жил и двигался. В этой связи совершенно бесполезно сводить вместе только абстракции; скорее должен быть распознан мир реальности. Для буддизма является абсолютной достоверностью, что человек всегда возвращается на Землю; буддист, однако смотрит на это следующим образом. Он говорит: «Борись против стремления спускаться в эти земные инкарнации, ибо твоей истинной задачей является как можно быстрее освободить себя от жажды к перевоплощениям и оставаться жить только в духовном мире!» Таким образом, рассматривает буддист цепь инкарнаций человека, стремясь приобрести все силы, какие только можно, чтобы освободиться, выйти из этих инкарнаций как можно скорее. Одной вещью не обладает буддизм — это простотой в его экзотерическом, внешнем учении. И он не содержит ничего, что может быть названо достаточно сильным импульсом к тому, чтобы всё более и более взрастать к человеческому совершенству. Такой импульс побудил бы буддиста сказать себе: «Всеми возможными средствами дай состояться твоему земному воплощению!». Через Импульс Христа мы можем так сформировать себя, что сможем [в конечном итоге] всё больше и больше освобождаться от них. Через Импульс Христа мы обретаем силу, дающую этим инкарнациям всё более возвышенное содержание. Позвольте буддизму — или тому, что может быть найдено в нём от истинной идеи реинкарнации — проникнуться Импульсом Христа, и у вас появится новый элемент, который придаст Земле новое значение в эволюции человечества!

С другой стороны, историческое христианство обладает Импульсом Христа также как чем-то экзотерическим, внешним. Но как рассматривался этот Импульс в прежние века? Без сомнения, внешний экзотерический христианин видит в нём нечто бесконечно совершенное, что должно жить в нём как великий идеал, к которому он сам всё более и более приближается. Но как самонадеянно было бы полагать, что можно иметь достаточно силы, чтобы за единственную земную жизнь привести к полному развитию семя, которое могло быть пробуждено к жизни через Импульс Христа. Как самонадеянно было бы для экзотерического христианина верить, что за одну жизнь он был бы в состоянии достигнуть чего-либо достаточного для полного развёртывания Импульса Христа. Собственно поэтому экзотерический христианин провозглашает: «Мы проходим через врата смерти. Там, в духовном мире мы будем иметь возможность развиваться дальше и развернуть Импульс Христа в том мире». Так экзотерический христианин представляет себе духовную жизнь после смерти, из которой нет никакого возврата на Землю.

Понимает ли, однако, Импульс Христа экзотерический христианин, верящий, что существование в духовном мире просто добавляется каким-то образом к земной жизни? Он не понимает его ни в малейшей степени. Ибо если бы он его понимал, он никогда бы не думал, что то, что Импульс Христа должен дать ему, может быть достигнуто в духовной жизни после смерти, без возвращения к земной жизни. Для того, чтобы Деяние на Голгофе могло свершиться, для того, чтобы могла быть достигнута победа над смертью, Сам Христос должен был сойти в эту жизнь на Земле, и Он должен был сделать это действительно для того, чтобы совершить нечто, что может быть испытано и пережито только на нашей Земле. Христос сошёл на Землю, потому что сила Деяния Голгофы должна была воздействовать на людей в физическом теле. То, что человек получает от силы Мистерии Голгофы в физическом теле, это может затем действовать далее, когда он проходит через врата смерти. Однако действует далее лишь столько из Импульса Христа, сколько человек вобрал в себя в своей жизни между рождением и смертью. Человек должен стремиться к дальнейшему завершению того, что он уже ранее получил, когда он снова приходит на Землю; и только в своих последующих земных жизнях, которые должны быть пройдены, может он научиться понимать всё, что живёт в Импульсе Христа. Никогда человек не сможет постичь Импульс Христа, если он жил на Земле только однажды. Этот Импульс, следовательно, должен вести нас через повторяющиеся земные жизни, потому что Земля есть место для раскрытия значения Мистерии Голгофы.

И, таким образом, христианство только тогда является полным, если человек заменяет предположение, что возможно пережить Импульс Христа за одно воплощение, другой мыслью — что лишь через повторяющиеся земные жизни может человек так развить и усовершенствовать себя, что сможет пережить в себе Идеал, Импульс Христа. То, что он пережил на Земле в связи с ним, он может затем принести в духовный мир. Но он может принести туда лишь столько, сколько он почерпнул на Земле от этого Импульса, который сам должен был быть осуществлён на Земле как самое значительное событие из всех земных событий. Таким образом, мы видим, что существует одна идея, которая как ближайшая должна быть присоединена к христианству из духовных откровений, — это идея о реинкарнации, рождённая из самого христианства.

Если мы понимаем это, то увидим, что это означает для нас сегодня, в сфере духовной науки, — осознать то, что мы формируем себя, исходя из откровения Пятидесятницы. Это означает для нас, что мы правы, внимая откровению, видя обновление откровения той силы, что явилась в «огненных языках», нисшедших на тех, кто первыми постигли Христа.

Таким образом, многое из того, что говорилось последнее время в Антропософии, может предстать перед нами сегодня в новом значении. Мы словно видим взаимное слияние Востока и Запада, двух величественных откровений — христианства и буддизма; мы видим их текущими совместно в духовном. И через правильное понимание идеи христианской Пятидесятницы мы можем утвердить совместное течение этих двух величайших религий Земли сегодня. Но только не через внешние импульсы можем мы объединить для себя эти два откровения; это закончилось бы одним лишь построением теорий. Любой, кто пытался бы взять всё то, что христианство и буддизм представили вплоть до сегодняшних дней, и объединить это вместе в какую-то новую религию, не создал бы никакого нового духовного содержания для человечества, но лишь некую абстрактную теорию, не способную согреть ни одной человеческой души. Если этому суждено произойти, необходимы новые откровения. А это для нас является тем, что звучит как провозглашение духовного знания, слышимое — и это действительно так — лишь теми, кто в достаточной степени подготовил себя на пути духовнонаучного познания: «Позволь Христу, Который всегда в нас, говорить в нас».

Мы знаем, что мы живём в важное время эволюции человечества; что уже до окончания этого столетия в душе человека проявятся новые силы, которые приведут его к раскрытию некоторого вида эфирного ясновидения, посредством чего, — как если бы это было через естественное развитие, — будет обновлено для некоторых человеческих существ событие, пережитое Павлом в Дамаске; и что таким образом для возвышения духовных сил человека Христос явится вновь в эфирном одеянии. Всё больше и больше душ разделят то переживание, которое Павел пережил в Дамаске. Тогда станет очевидно для мира, что духовная наука является откровением, возвещающим обновлённую и трансформированную истину Импульса Христа. И лишь те поймут новое откровение, кто верит, что тот новый поток духовной жизни, в который Христос [некогда] излил Себя, останется на все грядущие века. Любой, кто не верит в это, может проповедовать то христианство, которое устарело. Но кто верит в событие Пятидесятницы и понимает его, поймёт также, что то, что началось с христианских Евангелий, будет развиваться постоянно дальше и дальше, и оно будет говорить людям всё в новых звучаниях; что всегда будут присутствовать индивидуализированные душевные миры Святого Духа, эти «огненные языки», и что в вечно обновляющемся огне и обновляющемся импульсе человеческая душа будет способна выявлять Импульс Христа и переживать его.

Мы можем быть уверены в будущем христианства, если действительно поймём идею Пятидесятницы. И тогда перед нами выступит величественный образ, который действует как сила, присутствующая в самой душе. Тогда мы почувствуем будущее, как чувствовали его первые ученики Христа, будучи инспирированы Святым Духом. Мы ощутим это будущее, только если сможем сделать живым в наших душах то, что не знает границ, разделяющих людей и народы, и что гласит на языке, понятном всем душам в нашем мире. И тогда мы распознаем в идее Пятидесятницы идею мира, любви и гармонии, вносящую жизнь в наше празднование Пятидесятницы. Мы почувствуем эту идею как залог нашей надежды на вечность и свободу. Ибо мы ощутим тогда пробуждающийся в наших душах индивидуализированный Дух. В нас пробуждается самое значительное свойство Духа — переживание беспредельности духовного. В этой своей причастности к духовному человек может обрести осознание собственного бессмертия и вечности.

В идее Пятидесятницы мы действительно реально ощущаем силу тех изначальных слов, которые издревле на разных языках звучали в местах посвящений. Эти слова раскрывают нам содержание мудрости и вечности. Мы ощущаем эту мудрость и вечность как идею Пятидесятницы, передаваемую от эпохи к эпохе в словах, которые лишь теперь могут прозвучать экзотерически, прозвучать для внешнего мира, и они могут быть поняты всеми людьми:

Множество существ пребывают в мире пространства,

Сменяют одни других существа в потоках времён.

Пока ты остаёшься в пределах пространства, в потоке времени,

Ты принадлежишь, о человек, царству преходящего.

Но его могущественно преодолевает твоя душа,

Когда, предчувствуя или зная, она зрит непреходящее

По ту сторону мира пространства, по ту сторону потоков времён.