Магический волос

– Захватила контрабас? Молодец! Обожаю магический пилотаж! Кстати, через неделю у нашей сборной матч с оборотнями, – сообщил Баб-Ягун, когда, отправляясь на первый для Тани магический пилотаж, они проходили мимо циклопа. Одноглазый великан сумрачно точил секиру, изредка отвлекаясь от своего занятия, чтобы поковырять в носу. Его бешеный глаз был почти не виден под полуопущенным веком.

Баб-Ягун тащил пылесос, сиявший начищенным хромированным ободом и новенькой удлиненной насадкой на трубу, про которую внук Ягге хвастал, что она суперскоростная. У Гробыни тоже был отличный пылесос: маленький, компактный, но чувствовалось, что очень мощный. Зато пылесос Ваньки Валялкина был совсем старым: с болтающимся шнуром, обмотанной изолентой трубой и мотором, про который Ванька говорил, что он глохнет в самое неподходящее время.

Дуся Пупсикова и Верка Попугаева несли одна скрипку, а другая странной формы предмет с нагромождением всевозможных палочек и выступов, явно шаманского происхождения. Самая легкая ноша была у Шурасика: через плечо у него была перекинута длинная швабра с пропеллером.

В полукилометре от мрачной громады Тибидохса располагался большой стадион, по краям которого находились огнеупорные ангары с драконами. Изредка то из одного, то из другого ангара доносился утробный рев, ударявший по барабанным перепонкам, а из щелей начинал валить удушливый серный дым.

Едва группа ребят остановилась посреди поля, как к ним, хромая, приблизился маленький кособокий человечек, широкоскулый, кривой на один глаз, не сгибавший при ходьбе в колене левую ногу. На шее у него висел золотой медальон с надписью: «Соловей 0. Разбойник. Тренер по магическому пилотажу».

– Что значит "О"? – шепнула Таня.

– Одихмантьевич... – так же шепотом ответил Баб-Ягун.

Соловей О. Разбойник хмуро посмотрел на Таню, а затем, уже с некоторым уважением, – на ее контрабас: видно, знал толк в летательных инструментах.

– Сарданапал говорил мне про тебя. Ты – Гроттер, – процедил он. – Уверен, летать ты не умеешь и правил не знаешь...

Гробыня презрительно хихикнула. Гуня Гломов противно заржал. Да и многие из «белых» не сдержали улыбок.

Обидевшись, Таня хотела сказать, что летать она немного умеет, а вот правила точно не знает, но промолчала, решив, что Соловей все равно ей не поверит. К тому же она уже привыкла к тому, что все «темные» скверно к ней относятся.

Соловей О.Разбойник нахмурился, и все улыбки разом пропали.

– Всем молчать и слушать! Или кто-то уже возомнил себя профи? Теперь про правила. Правила несложные: одно поле, по десять игроков и одному дракону в команде, пять мячей: чихательный, пламягасительный, одурительный, перцовый и обездвиживающий. Пламягасительный мяч перешибает пламя на всю игру – три очка. Перцовый заставляет выплевывать ранее проглоченных игроков – пять очков. После чихательного дракон широко разевает пасть, что дает возможность забросить новые мячи. Два очка. После одурительного мяча дракон временно ничего не соображает и может глотать как игроков своей команды, так и зрителей. Одно очко. И самый важный мяч – пятый: обездвиживающий. Он усыпляет дракона. Десять очков. Команда, которая забросит обездвиживающий мяч, почти наверняка победила... Но забросить этот мяч сложнее всего, поскольку он самый тяжелый и бросать его надо почти вплотную. Ну а в остальном дело просто. Пять игроков в нападении, трое прикрывают дракона, а оставшиеся двое мешают дракону глотать игроков своей команды... Игра заканчивается в двух случаях: когда все мячи заброшены или когда все игроки проглочены. Понятно?

– Э-э, понятно, – подтвердила Таня.

– Что тебя понятно, дурочка с переулочка? Сечешь: дракон – ам! – и ты в брюхе! Вместе со своей бородавкой! Или что это такое у тебя на носу? – скаля желтые зубы, крикнул Гуня Гломов.

Таня, зардевшись, щелкнула безымянным пальцем и метко забросила Гуне в рот зеленую искру. Обычно искра почти не обжигала, но язык очень уязвимое место. Гломов покачнулся и, по-рыбьи разевая рот, запрыгал от боли.

– Чихательный мяч! Два очка команде «белых»! – засмеялся Ванька.

Соловей строго кашлянул, и хохот моментально прекратился.

– Всем тихо, а то наложу заклятие немоты! – прикрикнул он. – Через неделю решающий матч между сборной Тибидохса и сборной оборотней. Здесь, на нашем поле. Драконы в это время года готовятся к спячке и поэтому злее и опаснее, чем всегда. – В этот момент, словно в подтверждение его слов, сразу два ангара затряслись от хриплого рева и окутались черным дымом. Дуся Пупсикова охнула, а Шурасик сделался белым, как лист бумаги.

Соловей язвительно ухмыльнулся. У него была припасена жуткая новость:

– И, наконец, еще одно. Так как встреча серьезная, все драконы будут голодными, без пламягасительных намордников и противоглотательных решеток. Нашими «воротами» будет сам Гоярын, если это имя вам о чем-то говорит...

После такого известия посерел даже Гуня Гломов.

– А вы как хотели? Кому страшно – играйте в песочнице! – остекленев глазом, крикнул Соловей О.Разбойник. – Драконбол – это не просто самый древний в мире спорт, в который играли самые отважные и сильные маги! Это сама жизнь! Сегодня мы будем отрабатывать технику увертывания... Эй, там, вывести Ртутного!

Ворота ближайшего к ним ангара с жутким скрипом поднялись. Девять джиннов с трудом удерживали на цепях рвущегося дракона. Его золотистая чешуя сверкала на солнце, а из ноздрей вырывался дым – верный признак того, что дракон не в духе. Размерами он втрое превосходил крупную лошадь. От ударов его кожаных крыльев поднимался вихрь, и в глаза ребятам летел песок. В красных голодных глазах дракона читалось желание сделать из всякого хорошо прожаренную котлету собственного приготовления.

Соловей наклонился и, достав из сумки небольшой красный мяч, подбросил его на ладони. Сбоку на мяче располагалось крепление, позволяющее пристегивать его к предплечью, чтобы не терять мяч на виражах.

– Отличный перцовый заряд! – гаркнул Соловей. – Как известно, после него драконы всегда свирепеют. Кто рискнет подлететь совсем близко и забросить его в пасть Ртутному? Сразу предупреждаю, что ему это не понравится. Потом нужно будет успеть пересечь поле и нырнуть в убежище для игроков: вон там, на том конце поля, – очерченный магией красный круг. Ну?..

– А поспокойнее дракона нет, а то этот какой-то психованный: еще ударит хвостом, так и вовсе прикончит? – неуверенно спросил Гуня Гломов.

По тому, что ни один из ребят даже не улыбнулся, Таня сообразила, что все с ним согласны. Даже у Баб-Ягуна заметно побелели губы, а уши, напротив, стали пунцовыми. Видно, несколько часов, проведенных в драконьей пасти, не изгладились еще из его памяти. Да и потом, разве такое забывается?

– Можно задать вопрос? Это про этого дракона профессор Клопп рассказывал, что он сбил два американских истребителя, когда защитная магия над островом дала сбой? – как всегда некстати, влез Шурасик.

Баб-Ягун ткнул его кулаком:

– Тшш! И без тебя тошно! Ты же знаешь, драконы не любят, когда их обстреливают ракетами.

Соловей О.Разбойник, слышавший эту перепалку, ухмыльнулся:

– Эх вы, трусы!.. Да, это он, Ртутный... А я еще думал найти среди вас игрока в сборную Тибидохса. После того как в прошлом месяце мой лучший нападающий столкнулся в полночь с Безглазым Ужасом, как раз освободилось место.

Таня заметила, как Баб-Ягун и Ванька Валялкин при упоминании сборной Тибидохса разом вздрогнули и подались вперед. Еще мгновение – и с их губ слетят слова, но тут... тут Таня вдруг услышала чей-то громкий голос.

– Давайте я! – сказал этот кто-то, а когда на нее разом уставились две дюжины глаз, Таня поняла, что этот голос был ее собственным.

– КАК! Ты?! Шутки шутишь, Гроттер? – Соловей просверлил ее раздраженным взглядом. Но уже через секунду холод в его уцелевшем зрачке сменился ехидством. – Конечно, я тебя не отговариваю!.. Эй, отпустить дракона!

Джинны ловко сдернули с дракона намордник, а затем, одновременно отстегнув цепи, отскочили. Один чуть замешкался, и дракон сшиб его ударом кожистого крыла, точно кеглю. Опрокинутый джинн еще кувыркался, а дракон уже взлетел и заметался у них над головами, удерживаемый лишь магической преградой, мешавшей ему покинуть пределы игрового поля. Только теперь, с земли, по-настоящему стало видно, какой он огромный. Размах его крыльев был пугающе велик, а длинный гибкий хвост, заканчивающийся подобием стрелы, хлестал с умопомрачительной скоростью. Недаром кличка дракона была Ртутный – для такого порывистого, сверкающего чешуей молодого дракона лучше прозвища было не придумать.

Таня опустила глаза, но все равно невольно следила за его скользящей по песку тенью. Только бы не струсить. Быть не может, что она погибнет. Соловей этого не допустит, хотя... Тут она вдруг вспомнила, что он как-то странно смотрел на нее – так, как смотрят все «темные», – со скрытым недоброжелательством.

– Не надо Таню! Я вместо нее! – вызвался Ванька, бросаясь к своему пылесосу. Но, как назло, его дряхлый пылесос, вместо того чтобы взлететь, подпрыгнул метра на три, и от него отвалилась труба. Свалившись на землю, Ванька ушиб ногу и закусил губу, чтобы не заплакать от боли и досады.

– Валялкин, где ты выкопал этот хлам? Он и до свалки не долетит! – с издевкой хмыкнула Гробыня.

– Ну так что, Гроттер? Вперед! Дракон уже в небе! – поторопил Соловей.

– Да... Я уже иду... – Таня огляделась в поисках своего контрабаса. «Не смотреть на дракона! Не смотреть!» – говорил ей один голос, а другой издевался: «Как же ты ему мяч забросишь в пасть с закрытыми-то глазами?»

– Погоди! – догнал ее Баб-Ягун. – Запомни: у молодых драконов пламя не такое горячее, зато они гораздо резвее... И учти, по прямой он летает бы... – Внезапно Баб-Ягун схватился за одеревеневшие губы, из которых, несмотря на все попытки, не вылетало теперь ни звука.

Соловей О.Разбойник подул на кольцо, из которого только что вылетела красная искра.

– Не подсказывать! Пусть сама разбирается! Я предупреждал, что наложу заклятие немоты! – рявкнул он.

На ватных ногах Таня направилась к контрабасу. Никто не смеялся: даже Гробыня и Гуня Гломов отчего-то заглохли. Видно, то, что она делала, и правда граничило с безумием.

– Держи огнеупорную мазь... И волосы тоже смажешь! Пахнет скверно, но так надо. – Сунув руку в карман, Соловей бросил ей склянку с желтой мазью, от которой слезились глаза.

– Упырья желчь! Отличное противоожоговое! Но учти: попадет на язык, сама упырицей станешь! – крикнул Ванька.

– Кому сказал: не подсказывать! – воскликнул Соловей, накладывая заклинание немоты и на него.

«Ага! Так он рассчитывал, что я все-таки возьму желчь на язык!» – догадалась Таня, поспешно растираясь вонючей мазью.

– Фу, как от тебя несет! – не преминула поморщиться Склепова.

– Смотри, мазну по носу! – пригрозила Таня, но пригрозила неохотно: не до того было.

И вот наконец наступил момент, когда откладывать дольше стало уже невозможно. Таня села на контрабас и, прошептав заклинание, взмыла в небо, держа в одной руке смычок. «Ой, дядя Герман! Ой, Пипа! То-то бы вы порадовались!» – пробормотала она и, сделав несколько пробных виражей, стала осторожно подлетать к дракону сзади. То опускаясь к земле, то взмывая, Ртутный скользил над полем, изредка врезаясь в магический заслон. Его длинная шея была повернута к джиннам, отвлекавшим его с земли пестрыми платками. Таню дракон пока не замечал.

Решив воспользоваться этим, девочка стремительно пронеслась над спиной Ртутного и заскользила вдоль его шеи. Порывы ветра от драконьих крыльев бросали контрабас то в одну, то в другую сторону, и Тане приходилось балансировать всем телом, чтобы инструмент не терял управления. Она уже видела два близко посаженных глаза, короткую морду и пасть с выступающей нижней губой. В том, чтобы дракон ее как можно дольше не заметил, она усматривала свой единственный шанс. Если она сумеет забросить мяч, а потом резко помчится к убежищу, Ртутный не успеет опалить ее.

«Раз... два...» – начала считать Таня и, свесившись с контрабаса, прицелилась уже, чтобы метнуть в пасть дракону мяч, но тут Ртутный вдруг вскинул морду. Маленькие глазки, запылав раздражением, уставились на контрабас, а еще секунду спустя к Тане устремилась распахнутая пасть. Девочка поняла, что подлетела неосторожно близко и дракон заметил ее.

В последний миг завалившись вправо, Таня сделала невероятный вираж и, нацелив смычок, помчалась к убежищу. Струя драконьего пламени пронеслась совсем близко. Удары крыльев участились: Ртутный настигал, на лету обстреливая ее пламенем.

До убежища оставалось совсем немного, когда перед глазами у Тани что-то полыхнуло. Ослепленная, она слишком резко повела смычком, и в следующий миг, подброшенная скользящим ударом драконьего крыла, слетела с контрабаса. Инструмент со смычком полетели вниз, сама же Таня, перевернувшись, упала на шею дракона и машинально – боясь лишь одного: упасть – вцепилась в нее. Когда же секунду спустя к ней вернулось зрение и она поняла, на чем сидит, то завопила от ужаса и едва не разжала руки, но вовремя сообразила, что отпускать шею будет еще опаснее, чем оставаться на ней. Тут, во всяком случае, ее не достать пламенем. Закладывая виражи, Ртутный носился над полем и, ощущая на своей шее нечто постороннее, свирепел все больше и больше.

Перехватываясь правой рукой, Таня внезапно обнаружила, что мяч все еще пристегнут к ее предплечью. Тут, стремясь стряхнуть ее, дракон сильно мотнул головой, и Таня с оглушительным визгом скатилась прямо к нему на голову, вцепившись руками в выступы чешуи у него над глазами и обняв ногами верхнюю часть шеи Ртутного. Раз за разом Ртутный резко встряхивал головой, но Таня держалась крепко. Отчаяние придало ей сил, к тому же довольно скоро она поняла, что дракон, как это ни смешно, не может ее сбросить, во всяком случае, пока он в воздухе.

Пасть Ртутного была плотно закрыта, но, даже будь она распахнута, Таня все равно не дотянулась бы до нее. Пасть находилась гораздо ниже, зато широкие ноздри, выбрасывающие серные клубы, были совсем близко. Не задумываясь, что из этого выйдет, а желая лишь избавиться от мешавшего ей мяча, Таня выждала, пока ноздри в очередной раз начнут втягивать воздух, и, отстегнув мяч, сунула перцовый кругляш дракону в ноздрю. Дракон втянул его вместе с воздухом, а несколько секунд спустя послышался негромкий хлопок: перцовый мяч сработал.

Внезапно дракон распахнул пасть во всю ширину и чихнул так, будто в голове у него взорвалась граната. Таню буквально смело с его морды, и, кувыркаясь, она шлепнулась на песок, замедлившись уже у самой земли на страховочном заклинании. К ней бежали все «белые» и «темные», что были на поле, а позади, с ее контрабасом в руках, раздраженно хромал кривой тренер по магическому пилотажу.

Тем временем джинны ловили оглушительно чихавшего Ртутного, которого от его собственных чихов, становившихся все громче, переворачивало и отбрасывало то на один, то на другой магический барьер. Да и как могло быть иначе, когда от чихов сотрясалось все его тело?

– Как ты летела! А как уклонялась! Это было... было... Никогда такого не видели! – задохнулись в восторгах Дуся Пупсикова и Верка Попугаева.

– Здорово ты его! Я думал, он тебя спалил, а когда твой контрабас упал – я решил, что все, тебе конец! А тут еще Шурасик как завизжит, даже громче, чем девчонки... Но какие все-таки гады! Я точно видел, что кто-то метнул в тебя красную искру. Вот только кто – не рассмотрел. Кому-то очень хотелось, чтобы ты оказалась у дракона в пасти! – возбужденно воскликнул Ванька Валялкин. Похоже, что они с Баб-Ягуном как-то ухитрились снять заклятие немоты.

– Искру? – Таня смутно припомнила красную вспышку, ослепившую ее за мгновение до того, как Ртутный на нее бросился.

Оттолкнув Ваньку, к ней подскочил Баб-Ягун.

– Почему ты не петляла? Я же пытался сказать: на прямой он быстрее, петляй! Но все равно здорово! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь отправил дракона в такой нокаут! – воскликнул Баб-Ягун.

Ребята расступились. Вперед пробился запыхавшийся Соловей. Он то открывал, то закрывал рот, не находя, видно, что сказать.

– Ну Гы-гы-гы-гроттер! – наконец пропыхтел он. – Я играю в драконбол четыреста лет и в первый раз вижу, чтобы перцовый мяч забрасывали дракону в ноздрю!.. Четыреста лет! И хотя это не противоречит правилам, но... Уф! Бери свой контрабас и марш отсюда! – И Соловей ткнул пальцем в сторону раздевалки.

Кто-то из «темных» заржал. Таня даже не повернулась, чтобы выяснить кто. Она понуро встала и, обняв свой инструмент, поплелась с поля. Она была уверена, что все пропало. Десять шагов, двадцать... Груз разочарования становился все невыносимее, но тут ее догнал голос Соловья:

– Эй, Гроттер! Сейчас отдохнешь, а чтобы завтра была на тренировке! Я взял тебя в сборную!

За спиной у Тани кто-то разочарованно вскрикнул и тяжело рухнул на песок. Гробыня Склепова терпеть не могла, когда кому-то везло.

Весь вечер первогодки гудели в общей гостиной. Не могли прийти в себя, раз за разом переживая сегодняшние события.

– Знаешь, как Соловей переполошился, когда твой контрабас стал падать! Подхватил его каким-то заклинанием и не дал разбиться! Он даже о тебе, по-моему, меньше трясся, чем о твоем контрабасе, – говорил Ванька Валялкин.

– Матч с оборотнями – дело нешуточное. Они два раза колотили команду Тибидохса. А какой у оборотней дракон! Жуть! От мячей увертывается, зато нападающих глотает, как конфеты. Недаром Соловей берет «воротами» самого Гоярына, – задумчиво сказал Баб-Ягун.

– А если оборотень ее тяпнет, она ведь сама станет оборотнем? Да? – заинтересовалась Дуся Пупсикова, угощая Таню шоколадными конфетами. Дуся была жуткой сладкоежкой, в отличие от Ваньки, который, хотя и был вечно голоден, не любил сладкого.

– И что, такие случаи бывают? – напряглась Таня.

– Нет, – сказал Баб-Ягун.

– А я читал в «Истории драконбола», что да, – встрял Шурасик. – Когда оборотням нравится какой-то игрок чужой команды, они думают: «Ага! А не переманить ли нам его к себе? Только и делов-то, что тяпнуть».

Шурасик выглядел довольным и умиротворенным. Еще бы: ведь с ним теперь все дружили! На груди почти у всех тибидохцев, за исключением разве что Гробыни, были пришпилены его красные сердечки.

Всю неделю перед матчем Таня тренировалась вместе со сборной, в которой она была самой младшей. Кроме нее, в сборную входили четыре «темных» ученика и пять «светлых». Причем тренировки они проводили не как-нибудь, а с Гоярыном. Остальных членов команды он более-менее узнавал, а вот Таню вполне еще мог обстрелять пламенем, хотя она и старалась почаще мелькать у него на глазах, чтобы Гоярын привык. Кроме того, на примере Гоярына и Ртутного Таня усвоила, что драконы терпеть не могут, когда к ним подлетаешь сверху или сбоку, в то время как игрок, приближающийся снизу, не вызывает у них такого раздражения. Правда, снизу проще попасть под удар хвоста, а это даже опаснее, чем быть проглоченной.

Тренер по магическому пилотажу по отношению к Тане вел себя довольно странно. Казалось, Соловей издали приглядывается к ней, приглядывается недоброжелательно, но одновременно будто с некоторым уважением. На тренировках он давал ей самые сложные задания, заставляя ее летать на контрабасе, даже когда остальная команда уже не тренировалась. В результате к вечеру Таня оказывалась совершенно измотанной и засыпала над тетрадями по нежитеведению или над упражнениями по теоретической магии. Но что ей совсем не давалось, так это снятие сглаза. И хотя Зубодериха относилась к ней будто с симпатией, это нисколько не мешало ей накладывать на Таню на уроке те же заклятия, что и на остальных.

Такой напряженный ритм жизни на время заставил Таню забыть о пророчестве Древнира, таинственной близости то ли мертвой, то ли живой Чумы-дель-Торт и загадочном появлении Агуха в кабинете у Медузии. Лишь однажды вечером странное происшествие воскресило все эти неприятные моменты в ее памяти. Случилось это, когда, возвращаясь с поздней тренировки, она заблудилась в запутанных коридорах Тибидохса и вновь оказалась в Башне Привидений. Неожиданно где-то впереди по коридору послышались приглушенные голоса. Не желая сталкиваться со здешними обитателями, Таня поспешно нырнула за большую гипсовую вазу и притаилась за ней.

Голоса приближались. Осторожно выглянув, Таня увидела, что по коридору, не касаясь ногами пола, идет Поручик Ржевский, а рядом с ним медленно течет отвратительное существо в белой заляпанной кровью рубахе, с маленькой лысой головой. Его глаза смотрели черными провалами, и Таня догадалась, что это и есть Безглазый Ужас, привидение «темной» части Тибидохса, о котором она столько слышала.

– Ты ничего странного не замечаешь в последние дни? – сипел Безглазый Ужас.

– Угу, замечаю! Никого не забавляют мои шутки с носками! И ножики мне никто не поправляет! А еще, когда я разлил у Ягге котел с каким-то зельем, она запустила в меня поварешкой! Представляешь, в привидение! – с дурковатым смешком отвечал Поручик.

Безглазый Ужас досадливо поморщился. Его слова были уже почти неразличимы и долетали отрывками.

– Тупица!., не был в подземельях? Теперь всем понятно, что у нее здесь есть союзник. Он открыл путь... Безымянный Подвал... Скоро нежить завершит работу, и тогда...

Неожиданно Ужас осекся и уставился на вазу, за которой пряталась Таня.

– Погоди, я слышал шорох. Нас кто-то подслушивает! – хрипло сказал он и, раздуваясь, отчего он делался еще отвратительнее, потек к вазе.

Таня приготовилась крикнуть отпугивающее заклинание «Дрыгус-брыгус!», но тут из узенького коридорчика, ведущего из подвалов, вынырнул Поклеп Поклепыч. Заметив его, оба привидения трусливо ретировались.

Плешивый завуч Тибидохса, одетый в темный плащ, остановился напротив вазы и подозрительно огляделся. Таня почувствовала, что от него резко пахнет чем-то, да так, что у нее глаза заслезились, как тогда на поле.

Опасаясь, что он ее заметит, Таня даже дышать перестала, но Поклеп, кажется, уже заметил ее, потому что вдруг спросил:

– Ты здесь? Привидения тебя не напугали?

Голос у него звучал ласково. Решив, что дольше прятаться бессмысленно, Таня выглянула из своего убежища. Увидев ее, Поклеп Поклепыч почему-то вздрогнул, а потом заорал уже совсем другим голосом:

– А ты что здесь делаешь, Гроттер? А ну марш к себе! Тебе будет снижена оценка по поведению!

Таня, пораженная такой переменой, втянула голову в плечи и юркнула к лестнице. Уже по пути ей вдруг пришло в голову, что Поклеп повел себя странно. Очень странно. Более того, он определенно ее испугался. Да и вообще, ее ли он ожидал здесь встретить?

В общей гостиной сидел Шурасик и ухитрялся читать сразу четыре словаря и два справочника. Кроме того, рядом с ним еще лежала толстенная книга, на корешке которой значилось: «Профессор З.А. Нуддин. Дополнительные упражнения для тех, кому мало уроков».

– Шурасик, если маг побрызгался или растерся чем-то одуряюще пахнущим, то что это значит? – воспользовавшись случаем, спросила Таня.

Шурасик оторвал свой остренький носик от учебников и задумчиво уставился на нее.

– Ну... во-первых, от огня, если это упырья желчь... Ну, и наконец, сильные запахи приманивают нежить, – ответил он.

– Приманивают? Ты хотел сказать «отпугивают»? – удивилась Таня.

– Я сказал то, что хотел сказать! Нежить обожает всякую вонь, – обиделся Шурасик и, заткнув себе пальцами уши, вновь уткнулся в книги.

Вечером накануне матча прилетели оборотни. Это были крепкие приземистые ребята, чем-то похожие на взрослых приятелей Пипы, с той только разницей, что щеки у них и все руки, за исключением разве что ладоней, были покрыты серебристой шерстью. Имена у оборотней были все на один лад: Груш, Туш, Фруш, Душ и дальше в том же роде. Их капитана звали Тобуш. Он отличался от своих приятелей удвоенными габаритами и несколькими шрамами на мрачном лице. Даже Гуня Гломов подумал, что не пожелал бы встретиться с ним ни в человеческом обличье, ни тем более в волчьем.

Что касается тренера, то он у оборотней был престранный. Карликового роста, едва достающий по пояс своим игрокам, но очень толстый и страшно сварливый. Казалось, он только и делает, что кричит на своих игроков. При этом черный медальон у него на шее болтается из стороны в сторону.

Ночь оборотни провели в одной из гостевых спален Башни Привидений. На другое утро склонный к сплетням Поручик Ржевский носился по всему Тибидохсу и клялся всем, что ночью слышал из комнаты, которую они занимали, волчий вой. Поручик так увлекся, что потерял два ножа и впал в глубокую депрессию, не зная, где их искать.

Ванька Валялкин тоже не спал этой ночью. В полночь у него всегда пробуждался неуемный аппетит, который уже не могли утолить однообразные котлеты и соленые огурцы его увечной скатерти. И тогда Ванька отправлялся на кухню, где знакомый полтергейст Ломунькин с удовольствием швырялся в него окороками и тортами. Но в ту ночь привычное течение похода на кухню нарушилось. Едва Ванька, ловко уворачиваясь от продуктового града, который обрушивал на него увлекающийся, попискивающий от азарта полтергейст, поджарил себе на сковородке сардельки, как в коридоре раздались чьи-то шаги. Бросив все как есть, Ванька забрался в большой медный котел и притаился там. Спустя несколько секунд в кухню вошла Медузия и подозрительно огляделась. Полтергейст метнул в нее головкой лука и трусливо забился за шкаф.

– А, так вот кто шумел... Смотри, тихо тут! – пробурчала Медузия, опускаясь на табурет.

Вскоре, осторожно выглянув из котла, Ванька убедился, что Медузия явилась среди ночи на кухню не за паштетами и не за блинами. Она явно кого-то ждала, но кого? Это стало понятно, когда на кухню проскользнула Зубодериха, читающая на ходу очередную греческую книжку, страницы в которой подсвечивала летящая перед ней свеча.

– Ты уже здесь? – услышал Ванька голос Зубодерихи.

– Да, – ответила Медузия. – Нам надо поговорить. Последнее время у нас в школе происходят странные вещи. Нежить в подвале, странные голоса, похищение меча из мира лопухоидов. Наконец, то, что девочка уже здесь... Думаю, все это связано с пророчеством. Точнее, с его следующей частью.

– Ты о «Коварство бессмертных нельзя угадать – предаст даже тот, кто не может предать»? – с пониманием спросила Зубодериха.

– Да. Древнир предупреждает: что удара нужно ждать от того, кого никак нельзя заподозрить...

– И кого же ты подозреваешь? – спросила Зубодериха.

Медузия понизила голос:

– Тебе не кажется, что Поклеп ведет себя очень странно?

– Поклеп Поклепыч? – удивилась Зубодериха. – Ты думаешь, он?

– Я ничего не думаю, – холодно сказала Медузия. – Я привожу лишь факты. Все время вздыхает, пропадает где-то. Дважды я видела, как он говорит сам с собой. Порой я задумываюсь: не руководит ли кто-то его волей?

– Ерунда! Поклеп всегда был странноватый! У тебя нет никаких доказательств. А почему, к примеру, не Сарданапал? Вот уж на кого совсем нельзя подумать, – улыбнулась Зубодериха. – Недавно я видела, как он зачем-то крался в подвал по той старинной лестнице, что ведет к Жутким Воротам.

– Чушь! – возмущенно оборвала ее Медузия. – Сарданапал никуда не будет красться! Он хозяин Тибидохса. Ему не нужно ни от кого прятаться... Я думала, ты дашь мне совет, Зуби, а ты порешь чушь! Если в ближайшее время что-то случится с волосом, ты знаешь, к чему это может привести. Под угрозой будут Ворота, да и все существование нашего мира! Та-Кого-Нет опасна для вас, «темных», ничуть не меньше, чем для нас, «белых».

Медузия энергично повернулась и ушла, хлопнув дверью.

– Погоди! Я знаю, что он для тебя сделал, но я совсем не то хотела сказать! Давай обсудим! – крикнула Зубодериха.

Схватив то, что попало ей под руку, она торопливо заложила книгу скворчащей на сковородке сарделькой и кинулась следом за Медузией.

Ванька выбрался из котла.

«Ну и дела тут в Тибидохсе творятся!.. Шастают где попало. Сардельку у меня сперли!» – уныло подумал он.

К десяти часам утренний туман окончательно рассеялся. Отчасти это произошло благодаря зависшему над стадионом солнцу, отчасти стараниями профессора Клоппа, с которым долго шептался о чем-то Поклеп Поклепыч, выбранный старшим судьей. Арбитрами же были назначены Соловей и тренер оборотней Шуш. Обе команды вышли на поле и выстроились в две цепочки рядом с судьей. Драконов пока не выводили: они были заперты в противоположных ангарах, вздрагивающих от их рева.

Баб-Ягун, огорченный, что не попал в сборную, вновь напросился у Сарданапала в комментаторы.

– Рискни. Только смотри, чтобы тебе снова не устроили темную. Не надоело в гипсе ходить? – разрешил академик и велел Медузии принести Баб-Ягуну магический рупор.

Сарданапал выглядел утомленным. В руках у него Баб-Ягун заметил тоненькую брошюрку «Маг Черномор. Дрессировка и усмирение бород. Приготовление подчиняющей настойки для одушевленных усов». Глава Тибидохса все время в нее заглядывал, словно искал что-то, и за начинающимся матчем следил невнимательно.

– И вот, дорогие друзья, мы дожили до нового матча сборной Тибидохса и сборной оборотней, прибывших к нам издалека – из лесов Брянщины. Спору нет: встреча предстоит нелегкая. Оборотни – очень сильная команда, прочно занимающая место в первой тройке. Солнце ярко сверкает в ободках их новеньких мощных пылесосов. – В голосе Баб-Ягуна, разносящемся над полем, прозвучала зависть. – «Восьмисотая» модель Турбо, два мусоросборника, хромированные трубы, встроенное устройство для вертикального взлета! И это только базовая модель, я не говорю уже о дизайнерских наворотах и множестве запрещенных талисманов, которые они наверняка спрятали где-нибудь внутри пылесосов. Неудивительно, что с такой техникой им иногда удается побеждать...

Баб-Ягун закашлялся, но Ягге быстро взмахнула рукавом, и кашель прекратился. Одновременно третья по счету скамья в одном из секторов с грохотом обрушилась вместе со всеми, кто на ней сидел.

– Допрыгались? Если кто-то из болельщиков оборотней снова захочет меня сглазить, не пытайтесь. Меня подстраховывает бабуся... – предупредил Баб-Ягун. – А вот и она – моя любимая сборная! Сборная Тибидохса! Номер первый Жора Жикин, непревзойденный мастер левитации и пространственных перемещений, ухитрившийся одной лишь силой желания переместиться в эфирную студию популярного телешоу, откуда его и забрали в Тибидохс. К сожалению, пылесосов Жора не любит, предпочитая им швабру с пропеллером. «Спасибо, хоть не метлу», – подсказывает мне мой друг Ванька... Номер второй Демьян Горьянов, из «темных» магов, отличный игрок и любимый ученик профессора Клоппа. Есть только одно «но». От его взгляда прокисает даже чай, вследствие чего кормят его всегда отдельно. Пылесос модели «Буран-100У». Очень быстрая, но, к сожалению, плохо управляемая машинка... Номер третий, Катя Лоткова, входящая в группу защиты дракона. Симпатичный пылесосик «Грязюкс», увешанный безобидными амулетиками. В мире лопухоидов в Катю влюблялись все без исключения мальчики, пока наконец весь ее дом, как и асфальт рядом с ним, не стал исписан краской с признаниями. Когда стало ясно, что без магии тут не обходится, Катю забрали в Тибидохс. Драконы ее просто обожают, да и не только драконы...

Уши у Баб-Ягуна слегка зарделись.

– Э-э... Я отвлекся... Продолжаю... Номер четвертый, Семь-Пень-Дыр, отличный нападающий с удивительной реакцией. Попал в Тибидохс после того, как решил все задания городской контрольной по математике за шесть с половиной минут, после чего от скуки превратил свою учительницу в выдру. Номер шестой, Рита Шито-Крыто, гитара с прицепом модели «Тузик-реактив». Никто никогда не знает, что она сделает в следующую минуту, в том числе и на поле... Номер седьмой – капитан команды Юра Идиотсюдов. Прекрасный организатор, большой авторитет. Один недостаток – чрезвычайно вспыльчив. Попал в Тибидохс после того, как сто семнадцать раз в течение недели подрался со всем классом из-за того, что слишком рьяно проверял у всех сменную обувь, о чем его не просили даже учителя. Дар регенерации. Царапины и ссадины заживают на нем за считанные минуты. Номер восьмой, Рома Кисляков, группа защиты дракона. Моющий пылесос «Лопух-дизель», огромная и неповоротливая машина, с которой, однако, лучше не сталкиваться в воздухе – снесет на месте. Единственный, кого никогда не глотали драконы. Причины очевидны: душ тоже иногда надо принимать... Номер девятый, Лиза Зализина. Не боится огня. В лопухоидном мире ухитрилась не сгореть в жутком пожаре, который, кстати, сама же и устроила. Играет в нападении. Летающие часы с кукушкой. Кукушка, кстати, очень больно клюется... И, наконец, десятый номер – нападающая Татьяна Гроттер, недавняя тренерская находка. Настоящая королева полета, лучшая из всех, кого я видел! Ее старинный контрабас работы Феофила Гроттера – исключительно быстрый и вместе с тем маневренный...

Голос Баб-Ягуна скрылся в шуме зрителей. Стадион загудел. Тысячи лиц повернулись к Тане. Ее не надо было дольше представлять: одно имя говорило само за себя. Все оборотни разом устремили на нее глаза, а их тренер Шуш стал быстро что-то шептать капитану Тобушу, которому, чтобы подставить тренеру ухо, приходилось наклоняться чуть не до земли.

«Лучше бы Ягун помолчал! Вот трепло! Теперь жди от оборотней подлости. Ничего, если меня какой-нибудь оборотень тяпнет, я Ягуна тоже потом укушу: меньше в другой раз болтать будет!» – с досадой подумала Таня. От всеобщего внимания к собственной персоне она готова была провалиться под землю. К счастью, продолжалось это недолго. По знаку судьи разом открылись оба ангара, и джинны вывели драконов, что разом переключило внимание зрителей.

Громадный Гоярын, размах крыльев которого был так велик, что мешал ему даже маневрировать внутри защитного купола, шел сам, почти не замечая полусотни повисших на нем джиннов. Дракон оборотней был немного поменьше, но ничуть не менее опасен. Быстрый, очень плотный, с широкой пастью и зеленоватой чешуей, он сразу же гневно уставился на Гоярына близко посаженными желтыми глазами и вызывающе заревел. Гоярыну это совсем не понравилось, и он выдохнул пламя.

Теперь, когда на поле разом оказалось два больших дракона, оно вдруг показалось Тане тесным и неуютным. Захотелось поскорее вскочить на контрабас и взмыть вверх, где было гораздо просторнее. К тому же в воздухе она чувствовала себя куда как увереннее.

– Напрасно! Вот увидишь: мы обязательно грохнемся! Или, если не грохнемся, нас дракон сожрет! – услышала Таня скрипучий голос своего магического кольца. – Спорим на что хочешь, что произойдет нечто скверное? У меня чешется позолота, а это не к добру! Так и знай!

– Помолчи!

– Я не буду молчать! Я буду каркать! Грохнемся, грохнемся, грохнемся! – затряслось кольцо в старческом упрямстве.

К счастью, оно так разворчалось, что истратило свою разговорную магию меньше чем за пять минут и вскоре утихло. Настроение, однако, оно испортить успело.

– Матч вот-вот начнется, – продолжал весело тарахтеть Баб-Ягун. – Почти все приготовления завершены. Поклеп Поклепыч, самый беспристрастный и одновременно самый добродушный судья в мире, готовится дать сигнал джиннам, чтобы они отпустили драконов. Арбитры вынесли пять летающих мячей – чихательный, пламягасительный, одурительный, перцовый и обездвиживающий. Теперь лишь от игроков будет зависеть, кто первый перехватит инициативу...

Поклеп Поклепыч, которого при словах Баб-Ягуна о его добродушии явно передернуло, с кислым лицом махнул джиннам, и те разом отстегнули все цепи. Вначале взлетел дракон оборотней, а за ним и Гоярын. В тот же миг двадцать игроков оторвались от земли и помчались к ускользавшим от них мячам. Таня, успевшая уже набраться кое-какого опыта, сразу отделилась от основной группы и взмыла вверх – под самый магический купол, а оттуда, посмотрев, где находится ближайший к ней одурительный мяч, устремилась к нему. Где-то ниже слышался гул пылесосов оборотней и хитроумно петляла на своей гитаре с прицепом Рита Шито-Крыто, за которой уже гнался дракон оборотней.

– Ох мамочка моя бабуся! – восклицал Баб-Ягун. – Какой резкий старт! Кто-то из оборотней – Груш, Туш или Душ, – точнее не могу разглядеть, устремляется к Гоярыну с чихательным мячом. Мяч перехватывает Рома Кисляков и передает его капитану Идиотсюдову... Ох какая неосторожность! Рита Шито-Крыто врезается в одного из игроков защиты оборотней. Спорю на новую насадку для пылесоса, он подставился специально. Дракон оборотней пользуется этим и... кошмар! Рита Шито-Крыто проглочена в самом начале матча! Надеемся, что с ней ничего не случится, но в сборной Тибидохса осталось только девять игроков... Сразу три оборотня с капитаном Тобушем во главе пробиваются к Гоярыну с обездвиживающим мячом... Неужели они забросят его? Опасный момент! Защита опаздывает, но... какой удар хвостом! Молодец Гоярын! Пылесос разваливается в воздухе. Оборотень повисает на платке-парашюте, и капитан Тобуш торопливо оттаскивает его в убежище, где, вероятнее всего, он пересядет на трофейную гитару Риты Шито-Крыто... Обездвиживающий мяч отскакивает от зубов Гоярына, так и не попав в его пасть... Семь-Пень-Дыр вырывается вперед... Отлично, отлично! Таня Гроттер обходит двух оборотней и дает ему пас одурительным мячом. Бросок! Дракон оборотней проглатывает мяч и тотчас начинает бестолково кружиться на месте, обстреливая свою же защиту пламенем! Поклеп... простите, Поклеп Поклепыч... поднимает табличку с одним очком. Мог бы дать, между прочим, и два, но что можно ожидать от такого ду... Бабуся, не толкай меня! Я хотел сказать «душевного судьи». Что я вижу! Оборотни своим знаменитым клином атакуют Гоярына, буквально сметая Катю Лоткову. Неужели опять таран? Когда же наконец положат конец этой грубой игре? Куда смотрят арбитры? Катя Лоткова приземляется. Ее пылесос поврежден. Она не может больше продолжать игру. Мне кажется, я вижу на глазах ее слезы. Да сделайте же что-нибудь, академик! Надо пресечь возможность грубой игры в самом начале!

Баб-Ягун подпрыгнул от возмущения и обернулся было к Сарданапалу, но увидел лишь его спину. Черноморов быстро уходил куда-то, провожаемый удивленным взглядом Медузии. Но у Баб-Ягуна не было времени думать, куда исчез Сарданапал. Матч продолжался.

– Внимание! Опасный момент! Нападающий оборотней – кажется, это Груш – забрасывает мяч – не успел заметить какой – в глотку Гоярыну, но и сам не успевает ускользнуть! Гоярын глотает его. Мяч взрывается у него в глотке, и только что проглоченный оборотень пулей вылетает наружу. Драконий чих порядком его оглушил. Как бы там ни было – гол забит! Оборотням засчитаны пять очков – они вырываются вперед!.. Но команда Тибидохса не сдается! Жора Жилкин перехватывает пламягасительный мяч и перебрасывает его Тане Гроттер. Трое оборотней плотно берут Таню в кольцо, а один, кажется, сам капитан Тобуш, включив реактивное ускорение, приближается снизу. Это, несомненно, попытка тарана, но... Какое пике! Оборотни даже не ожидали, что такое возможно. Таня пытается ускользнуть из ловушки. Один из оборотней почти отрезает ее, но его медальон цепляется за колок контрабаса. Цепочка лопается, и медальон падает! Невероятно! Без медальона оборотень моментально превращается в волка. Теперь понятно, зачем им нужны медальоны. Волк пытается удержаться на пылесосе, но лапы соскальзывают, и он падает. Отличное наказание за грубую игру! Теперь медикам придется немало повозиться: уверен, они в жизни не встречали другой такой же кусачей лепешки! – Где-то снова треснула скамья и кто-то обиженно завыл. – Молодец, бабуся! Комментатора надо защищать... Что я вижу! Таня Гроттер обыгрывает защиту, ныряет под морду дракона, увертывается от клацающих зубов и – забрасывает мяч! Заклинание срабатывает! Вместо пламени дракон оборотней выдыхает теперь лишь безобидный дым.

Забросив мяч, Таня вновь взмыла на самый верх магического купола и стала выжидать, пока очередной мяч – а их оставалось лишь два – подлетит поближе. Она ощущала такое единение с контрабасом, которого не испытывала никогда прежде. Тот повиновался любому движению смычка, и даже оборотни на своих пылесосах уже не отваживались за ней гнаться. Демонстрируя это, Таня не удержалась и пронеслась перед самым носом у их капитана, а тот, видя уже, что ее не схватить, лишь злобно щелкнул зубами. Сражение было в самом разгаре. Трибуны ревели. Лиза Зализина и Демьян Горьянов столкнулись лбами, погнавшись за обездвиживающим мячом. Прочихавшись, взбесившийся Гоярын проглотил разом двух оборотней и, что самое грустное, вместе с ними капитана команды Тибидохса Юру Идиотсюдова. Мгновенье спустя Гоярын небрежно, точно шелуху семечек, отплюнул его пылесос... Семь-Пень-Дыр махнул рукой, привлекая внимания Тани... Так и есть: справа мелькнул обездвиживающий мяч, к которому уже неслись оборотни.

Прижавшись грудью к контрабасу, Таня вытянула вперед руку со смычком и рванулась вперед, отважно проскочив в крошечное пространство между оборотнями. Она поймала обездвиживающий мяч, больно ударивший ее по ладони, и в последний миг резко нырнула вниз, уходя от погони.

Тобуш что-то гневно закричал ей, явно угрожая, но девочка уже устремилась к зеленому дракону. Однако, когда она подлетела к нему, оказалось, что мяч уже не нужен. Защита недосмотрела, и оба дракона – Гоярын и зеленый – сцепились между собой в воздухе, ударами крыльев расшвыряв всех случайно оказавшихся рядом игроков. Соваться к ним теперь было бы безумием – Таню попросту раздавило бы между драконьих тел.

– Вы это видели? – надрывался Баб-Ягун. – Какая схватка в воздухе! Какая ошеломительная битва! Взбешенные «ворота» обмениваются ударами хвостов, в ход идут зубы, крылья... Не хотел бы я теперь снова оказаться в желудке у Гоярына, хотя, возможно, сейчас это самое безопасное место, если, конечно, задира Идиотсюдов не устроил внутри потасовки с оборотнями. Что решат арбитры? Где судья? Где, наконец, дежурные маги? Никогда прежде схватка команд не переходила в схватку «ворот»...

Внезапно Баб-Ягун осекся. Трибуна, на которой он стоял, внезапно подскочила. По земле прошла глубокая трещина, в которую чудом не провалились оба арбитра. Скамьи упали, многие зрители попадали друг на друга. Под землей что-то загудело и лопнуло с сухим треском, будто оборвался туго натянутый толстый канат. Главная башня Тибидохса вздрогнула. Показалось даже, что она вот-вот обрушится, но башня устояла. Глухой мужской голос, трижды воскликнувший: «Бойтесь хаоса!» – вырвался из подвалов Тибидохса и прокатился над полем. Оба дракона неожиданно выпустили друг друга и уныло прижались к земле, точно напуганные собаки. Матч прервался сам собой, несмотря даже на то, что некому было остановить его: главный судья Поклеп куда-то исчез незадолго до этих странных событий.

Преподаватели перешептывались, вскакивали со своих мест и по одному, по два бросались к Тибидохсу. Джинны поспешно загоняли драконов в ангары. Те почему-то не сопротивлялись, даже без возражений вернули проглоченных игроков. У обоих оборотней под глазами светились хорошие фонари: видно было, что Юра Идиотсюдов порядком их отмутузил, сам отделавшись лишь оторванным рукавом и несколькими царапинами.

Никто ничего не понимал. Дуся Пупсикова кричала, что началось землетрясение, а Гробыня утверждала, что вырвались титаны. Все прояснилось лишь тогда, когда на трибуну, пошатываясь, поднялся Сарданапал. Он был бледен, растрепан, его усы бессильно поникли, а борода трижды обвилась вокруг шеи. Академик выхватил у Баб-Ягуна рупор. Голос у него дрожал:

– Прошу соблюдать спокойствие. Пока шел матч, кто-то пробрался в Безымянный Подвал и разрубил магический волос, высвободив находящийся в нем голос Древнира, после чего скрылся через прорытый нежитью ход! Циклопы не сумели ему помешать. Спокойной жизни пришел конец. Уверен, вскоре мы услышим о Чуме-дель-Торт...

Глава 12