2015-08-12
314
Среда, 22 августа, 6 часов 3 минуты
Пещеры
Анды, Перу
В слабом свете единственного фонарика Сэм рассматривал золотое лезвие кинжала. Юноше досталось последнее за ночь дежурство. Его товарищи, свернувшись калачиком, лежали рядом на каменном полу, подложив под головы рубашки и рюкзаки. Ральф даже посапывал во сне. А вот Сэму уснуть так и не удалось. Он лишь ненадолго задремал, и при этом его мучили страшные картины падающих камней и невиданных чудовищ. Дежурство избавило Сэма от кошмаров.
Он поднял глаза от кинжала и оглядел пещеру. Отовсюду, с нескольких десятков колонн, на Сэма смотрели серебряные глаза, глаза полулюдей-полуживотных. То были боги и духи инков. Неподалеку, словно яркая прожилка в темном камне, отражала скупой свет золотая дорожка. Сэм представил себе поколения инков, которые, наверное, проходили по ней... Дорожка углублялась в другие пещеры, но группа решила разбить лагерь именно в этом месте, возле воды, и ждать спасателей. С разведкой можно и повременить.
Взглянув на часы, Сэм подумал, что над Андами как раз поднимается солнце. Внизу же темнота, казалось, и не собиралась рассеиваться. Время потеряло всякое значение, устремившись в вечность.
|
|
|
Хотя Сэм пытался не обращать внимания на голод, в желудке громко урчало. Интересно, сколько они уже не ели?
И все-таки жаловаться не следует. По крайней мере, рядом протекает ручей.
Нужно просто отвлечься от мыслей о еде.
Ощупывая лезвие, Сэм стал размышлять о непонятном устройстве кинжала. Как произошла его вчерашняя трансформация? Трудно было даже представить механизм, при помощи которого кинжал превращался в зигзагообразную молнию. Это случилось так плавно, без всякого трения, словно металл просто перелился в новую форму.
«До какого же уровня технологии они дошли?» — думал Сэм. Предупреждение отца де Альмагро о Эдемском змее предполагало источник запретного знания, способного развратить человечество. Представляет ли кинжал образец подобных знаний?
Кто-то кашлянул. Сэм поднял глаза и увидел, как к нему босиком пробирается Мэгги. Даже непричесанная, девушка выглядела потрясающе. Под тонкой, небрежно застегнутой блузкой колыхались ее груди. У Сэма пересохло во рту. Чтобы не выдать смущения, он опустил глаза.
— Перестань его гладить, — тихо проговорила Мэгги. — Начнутся ненужные разговоры.
— О чем ты? — удивленно спросил Сэм.
Мэгги устало улыбнулась и кивнула на кинжал.
— А... — Сэм отодвинул его в сторону. — Ты... тебе не спится?
Усаживаясь рядом, Мэгги вздохнула.
— На камне не очень-то заснешь.
Сэм согласно кивнул, позволив ей эту маленькую ложь. Он догадывался, что Мэгги, как и ему, не спится из-за безотчетной тревоги и постоянного давления темноты.
|
|
|
— Мы обязательно отсюда выберемся, — пообещал Сэм.
— С верой в старого доброго Филиппа Сайкса? — поинтересовалась Мэгги, закатывая глаза.
— Он, конечно, жлоб, но вытащит нас из этого дерьма.
Глядя на ближнюю колонну, Мэгги молчала. Через некоторое время она снова заговорила:
— Я хочу еще раз поблагодарить тебя за то, что ты пошел по этим плитам, когда со мной случился последний... последний приступ.
Сэм начал было возражать, но Мэгги остановила его.
— Я хочу, чтобы ты знал кое о чем... Мне кажется, ты имеешь на это право.
Он повернулся, чтобы лучше ее видеть.
— О чем ты?
— На самом деле у меня не эпилепсия, — почти прошептала Мэгги.
Сэм нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Врачи определили это как синдром посттравматического стресса, серьезную форму панического состояния. Когда напряжение достигает определенной точки, — Мэгги помахала в воздухе рукой, — мое тело взбрыкивает. И отключает мозг.
— Я не понимаю. Это бывает из-за ранения или контузии?
— Не всегда... да и война предстает в разных формах. Сэму не хотелось оказывать на Мэгги давление, но и промолчать он тоже не мог.
— Что же все-таки с тобой случилось?
Девушка ненадолго задумалась, глядя на Сэма и пытаясь определить степень его искренности. Наконец она отвела глаза и заговорила:
— Когда мне было двенадцать, я видела, как в моего школьного друга Патрика Дугана угодила шальная пуля снайпера из Ирландской республиканской армии. Он умер у меня на руках, пока я укрывалась в придорожной канаве.
— Господи, какой ужас...
— Пули все летели. Мужчины и женщины кричали, плакали. Я не знала, что делать. Поэтому спряталась под телом Патрика. — Мэгги начала дрожать. — Его... его кровь текла прямо на меня. Она была горячей и липкой, как сироп. Пахло бойней...
Сэм придвинулся к Мэгги, привлекая ее к себе.
— Тебе не следовало...
Девушка не отодвинулась, но и никак не откликнулась на его прикосновение. Не мигая, она смотрела в темноту, поглощенная давним кошмаром.
— Патрик был еще жив. Пока я прикрывалась им, он стонал, слишком тихо, чтобы еще кто-нибудь услышал. Умолял меня о помощи. Звал маму. Но я так и отсиживалась там, используя его тело как щит, а вся моя одежда пропиталась его кровью. — Мэгги развернулась к Сэму. — Мне было тепло, надежно. Ничто не могло заставить меня покинуть свое убежище. Да простит меня Бог, я заткнула уши, чтобы не слышать стонов Патрика.
Она всхлипнула.
— Мэгги, ты была всего лишь ребенком.
— Я могла что-нибудь сделать.
— И тебя бы убили. Какой толк был бы от этого Парику Дугану?
— Кто знает? — с горечью произнесла Мэгги, по ее щекам катились слезы. Она стряхнула с себя руку Сэма и обратила к нему злые, измученные глаза. — Кто?
Сэм не нашел что ответить.
— Мне жаль, — пробормотал он.
Мэгги смахнула слезы.
— С тех пор и начались эти проклятые приступы. Годы лечения ничего не дали. Поэтому я на них плюнула. — Она судорожно сглотнула. — Это моя беда, с которой должна жить только я сама. Мой крест.
«И твой, вынесенный самой себе, приговор за смерть Патрика», — подумал Сэм, однако промолчал. Перед его мысленным взором всплыли изуродованные тела родителей — их вытаскивали из искореженной машины, как мясные туши, пока он сидел, пристегнутый к заднему сиденью. Вина оставшегося в живых. Сэм хорошо знал это чувство, от которого до сих пор просыпался в холодном поту.
Слова Мэгги вернули его к действительности.
— В следующий раз не рискуй собой из-за меня. Ладно?
— Этого я тебе обещать не могу.
Мэгги смерила его сердитым взглядом.
— Мэгги?..
Им помешал Норман.
— Извините, ребята, мне надо отлить, — пробурчал фотограф.
Выглядел он очень забавно — еще не совсем проснувшийся, с торчащими во все стороны волосами. Норман пересек золотую дорожку и направился к ближайшему валуну, не заметив возникшего между Сэмом и Мэгги напряжения.
|
|
|
Сэм повернулся к девушке, но она спрятала глаза и резко поднялась.
— Короче... в общем, не рискуй.
Отходя, Мэгги сказала еще что-то. Слова предназначались только для нее самой, но акустика пещеры донесла их до Сэма.
— Не хочу взваливать на плечи еще одну смерть. Подавшись вперед, Сэм собрался было подойти к Мэгги и успокоить ее, затем передумал. Что он ей скажет? После смерти родителей Сэм достаточно наслушался банальностей. «Не вини себя, ты ничего не мог сделать. Это несчастный случай». Никакие слова не помогли тогда Сэму. Зато у него был дядя Генри. Недавно потеряв жену, дядя понимал, что есть вещи, которые приходится переживать одному, в тишине, а не искать у кого-то готового ответа. Именно это молчаливое понимание, а не только горе привязало племянника к дяде. Их раны затягивались и зарубцовывались вместе.
Сэм следил за удаляющейся Мэгги. Она права, это ее крест. И все же юноша не мог подавить жгучее желание броситься к ней, обнять и защитить.
Вдруг раздался пронзительный крик. Сэм схватил кинжал и прыгнул к валуну, где стоял дедовский винчестер.
Из-за каменной глыбы выбежал Норман, застегивая ширинку и в ужасе оглядываясь назад.
— Что случилось?
Несколько секунд фотограф не мог справиться с дыханием. Ловя ртом воздух, он показывал рукой на глыбу.
— Т-там...
К ним подбежал еще не совсем проснувшийся Ральф. В руке он держал винтовку Гила.
— Черт, Норман, ты верещишь, как девчонка.
Однако тот был так испуган, что пропустил насмешку мимо ушей.
— Я... я думал, что это просто... просто пятна лишайника или более светлого камня. Но оттуда что-то выползло!
— Что выползло? Что ты такое говоришь?
— Точно не знаю.
Норман содрогнулся и снова махнул рукой в сторону гранитной глыбы. Мэгги и Денал уже сделали к ней несколько шагов. Сэм оставался рядом с фотографом.
Дальняя часть черной глыбы скрывалась в тени. В темноте монолит стены соседней пещеры поблескивал вкраплениями кварца.
|
|
|
— Я ничего не вижу.
Норман протянул руку назад, к остальным членам команды.
— Дайте-ка мне фонарик.
Денал подошел поближе и передал фотографу фонарик. Чернильную темноту прорезал луч света.
Сэм испуганно отпрянул. По стене устремлялись вниз вовсе не прожилки кварца или гипса.
— Пауки...
Размером примерно с ладонь, каждый паук был бесцветным, словно брюшко слизняка. Казалось, их скопились там сотни... нет, целые тысячи.
Ральф попятился.
— Тарантулы.
— Тарантулы-альбиносы, — простонала Мэгги.
Армия продолжала выстраиваться. Со всех сторон глыбы рыскали разведчики. Некоторые задержались в том месте, где камень был мокрым и от него исходил легкий пар после утреннего туалета Нормана. Очевидно, тарантулов привлекло тепло.
— Мы выделяем тепло, — заметил Сэм. — Эти твари, должно быть, слепые — они идут на шум и тепло.
Сзади пробубнил что-то на своем родном языке Денал.
Сэм быстро оглянулся. Юный индеец показывал в противоположную сторону, на дальний конец золотой тропинки. По другой стене на бледных волосатых лапах спускался еще один фланг воинства. Неожиданно Сэма бросило в дрожь от пренеприятного предчувствия.
Запрокинув голову, он поднял фонарь выше.
Весь потолок покрывали потревоженные существа — они ползали, спаривались, дрались. В шелковых липких недрах раскачивались тысячи мешочков с яйцами. Студенты набрели на главное гнездовище тарантулов... и армия хищников начала охоту. Они уже сбегали вниз по колоннам, словно порождение вырезанных на камне фигур.
Молодые люди поспешили к оставленным вещам, прочь от страшного места.
Сэм на ходу рассматривал огромных пауков. По-видимому, из-за убогих условий существования в пещерах тарантулы выработали более агрессивное поведение, чем обычно. Вместо того чтобы ждать, когда жертва сама попадет в паутину, эти обычно одиночные существа приспособились к коллективной стратегии. Собираясь вместе, они прочесывали пещеры в поисках возможных источников пищи, справляясь с крупными жертвами при помощи численного преимущества.
Сэму вовсе не хотелось стать очередным блюдом.
— Так, ребята, по-моему, мы тут загостились. Собирайте-ка манатки, и рвем когти.
— Куда? — спросила Мэгги.
— Сквозь пещеры проходит тропинка. Индейцы, что ее проложили, наверное, знали, зачем они это делали. Возможно, там выход. Проверим?
Никто не возражал. Пять пар глаз по-прежнему следили за надвигающимися тарантулами.
Сэм сунул за пазуху золотой кинжал и поднял дедовскую винтовку.
— Пойдем с одним фонариком, — распорядился он, первым ступая на тропинку. — Второй побережем. Мне не улыбается бродить тут без света.
По его телу пробежала дрожь, когда он представил, что застрял в пещере в полной темноте, окруженный армией ядовитых хищников. Он крепче сжал винтовку, хотя и понимал что без света от нее будет мало толку.
Норман с фонариком следовал за Сэмом, часто оглядываясь назад.
— Пока мы двигаемся, пауки до тебя не доберутся, Норман, — презрительно бросил Ральф.
Но фотограф продолжал следить за отступлением.
— Напомни мне, если забуду: больше никаких отлучек в туалет. До тех пор, пока не увижу дневного света.
Сэм не обращал внимания на вызванную страхом болтовню. Его страшило не пауки и не то, что впереди. Не давал покоя вопрос: куда все-таки ведет тропка?
К сожалению, проверить это можно было лишь одним способом.
Норман за спиной Сэма бубнил:
— Львы, тигры, медведи, о боже...
Сэм оглянулся в недоумении, и Норман кивнул на золотую тропинку:
— Напоминает мне дорогу, выложенную желтым кирпичом.
— Потрясающе, — проворчал Ральф. — Теперь этот фрукт возомнил себя Элли.
— Да уж, я бы не отказался от пары серебряных башмачков, которые перенесли бы меня домой, — недовольно проговорил Норман. — Пусть даже на ферму в Канзас.
Закатив глаза, Сэм продолжал путь.
Остаток долгого утра растянулся в бесконечный переход. Ноги уже не шли, спины не гнулись. Если бы не голод и усиливавшаяся усталость, Сэм смог бы лучше оценить окружающие красоты: высокие сталагмиты, просторные залы с прозрачными озерцами мерцающей воды; большие водопады, порой орошавшие золотую тропинку приятными прохладными брызгами; карстовые полости, украшенные причудливыми кристаллами, отчего казалось, будто пещера выстлана сахарной ватой.
Повсюду, где проходила группа, ее путь, словно мрачные часовые, отмечали покрытые изображениями колонны, а за людьми следили немигающие серебряные глаза.
Несмотря на удивительные виды, путники не могли забыть о том, что осталось позади. Останавливаясь, чтобы попить из ручья, они частенько в тревоге оглядывались. Впрочем, пока не было заметно, чтобы армия тарантулов пустилась в погоню.
Утро медленно сменилось днем. Единственным значительным событием оказался короткий ленч, во время которого путники разделили между собой пару батончиков «Милки вэй», припрятанных Норманом в футляре фотоаппарата. Никогда еще шоколад не казался им таким вкусным. Но и эта радость длилась совсем недолго, а затем голод еще больше усилился. Все уныло шагали и шагали вперед.
Как нарочно, к свежему воздуху пещер начал примешиваться какой-то едкий запах. Студенты наморщили носы.
— Аммиак. Воняет, как у скунса из задницы, — заметил Сэм.
— Может, таким воздухом уже и дышать нельзя, — обеспокоенно проговорил Норман.
— Не мели ерунды, — отрезал Ральф. — Когда мы находились под землей, воздух был еще хуже.
— Не факт, — возразила Мэгги. Она с подозрением сощурилась в темноту, куда не проникал луч фонарика. — Вдруг тут источник ядовитых испарений?
Ральф все еще хмурился, усталый и раздраженный.
— О чем ты?
Вместо ответа Мэгги обратилась к Сэму:
— Между прочим, тарантулы, похоже, с голоду не дохнут. Что же они здесь жрут?
Сэм лишь покачал головой.
— О господи! — вырвалось у Нормана, который с фонариком в руках возглавлял колонну.
Золотая тропинка после небольшого подъема привела его в соседнюю пещеру. Судя по эху, с которым разнесся возглас Нормана, зал был просторным.
Остальные поспешили к товарищу.
Мэгги уставилась в потолок, прикрыв рукой нос. От острой вони щипало глаза и ноздри.
— Вот и ответ на вопрос, кто входит в рацион тарантулов.
Сэм простонал:
— Летучие мыши.
С потолка пещеры свисали, уцепившись когтистыми лапками и крепко прижав крылья к тельцам, тысячи черных и коричневых летучих мышей. Те, что помельче, были более светлого, почти медного оттенка. Пронзительным писком крылатые хищники предупреждали друг друга о вторжении на их территорию. Сотни зверьков уже снялись с места и кружили в воздухе.
Тотчас же стало понятно, откуда взялся неприятный запах.
— Дерьмо! — выругался Ральф.
— Вот именно, — мрачно буркнул Норман. — Мышиное.
Помет толстым слоем покрывал пол пещеры, а также резные колонны.
Согнувшись пополам, Норман принялся кашлять и плеваться. Ральф выглядел так, словно его черную кожу тронула ржавчина.
— Нам здесь не пройти, — заявил он. — Умрем раньше, чем окажемся на другой стороне.
— Без противогазов — да, — согласилась Мэгги.
Сэм не собирался спорить. Его глаза так сильно слезились, что он едва видел.
— Что будем делать?
Ему ответил Денал. В пещеру он вошел последним, поэтому пострадал от едкой вони меньше остальных. Даже теперь мальчик смотрел не вперед, а назад. Он протянул руку:
— Они идут.
Сэм обернулся, все еще моргая, и взял у Нормана фонарик. В нескольких ярдах от них по золотой тропинке двигались три или четыре белых пятна. Разведчики из армии тарантулов...
— Черт бы их побрал, — процедил Ральф.
— Как же теперь быть? — спросила Мэгги.
Сэм посмотрел сначала вперед, потом назад. Все заговорили одновременно, и он поднял фонарик, призывая к тишине.
— Тихо! Если запаникуем, нам конец!
В эту секунду фонарик мигнул и погас. Все поглотила темнота, такая глубокая, что казалось, будто весь мир исчез. Сразу настала тишина.
Из мрака послышался голос Нормана:
— Ну а теперь можно паниковать?
* * *
Джоан пригласила Генри в свою лабораторию.
— Располагайся, пожалуйста, — предложила хозяйка и взглянула на часы. — Доктор Киркпатрик приедет в полдень.
Приостановившись в дверях, ведущих в лабораторные комнаты, Генри округлил глаза от удивления.
— Здесь как на большом складе с игрушками. После Райса ты не теряла времени даром.
Джоан довольно улыбнулась.
Генри медленно двигался по лаборатории, осматривая оборудование. В конце помещения выстроились различные исследовательские и диагностические приборы: центрифуга, биохимический анализатор крови, масс-спектрограф, хроматограф, секвенатор ДНК. У одной стены стоял вытяжной шкаф для работы с опасными веществами, у другой — шкафчики, термостаты и огромное холодильное устройство.
Генри прошелся вдоль ряда приборов и заглянул в соседнюю комнату.
— Боже, у тебя даже собственный электронный микроскоп! Чтобы пробиться к нашему университетскому, надо записываться самое малое за неделю.
— Здесь это лишнее. Сегодня моя лаборатория полностью в твоем распоряжении.
Генри подошел к центральному рабочему столу в виде буквы "П" и положил на него портфель, все еще с интересом осматривая комнату.
— Такое мне только снилось...
Усмехаясь, Джоан отперла шкаф и двумя руками достала большой лабораторный стакан.
— Вот все, что мы собрали со стен и пола рентгеновской лаборатории.
Глаза Генри расширились, когда она поставила перед ним стакан. Профессор немного подался вперед, поправляя на носу очки.
— Я и не подозревал, что его будет так много.
Ярко сиявшее под люминесцентными лампами желтоватое вещество доходило до половины литрового сосуда.
Джоан придвинула стул.
— Судя по количеству, оно, очевидно, заполняло весь череп.
Профессор поднял стакан и поспешно взялся за него второй рукой. Вещество было тяжелее, чем казалось на вид. Генри накренил стакан, но неизвестная субстанция даже не шевельнулась. Возвращая его на место, он заметил:
— Как будто твердое...
Джоан покачала головой.
— Нет, не твердое. — Она взяла стеклянную палочку и сунула ее в стакан. Та вошла в вещество, словно в мягкую глину, и застыла. — Вязкое, но не твердое.
Генри попытался подвигать стеклянной палочкой.
— Хмм... определенно не золото. Однако очень похоже на него по цвету и блеску. Наверное, ты права и это какой-нибудь сплав. Никогда не видел ничего подобного.
Джоан взглянула на него, подняв брови.
— А может быть, и видел. Давай сравним с золотым распятием. Ты ведь захватил его с собой?
Повернувшись к столу, Генри набрал шифр замка и открыл портфель.
— По-моему, лучше держать его при себе, чем оставлять в отеле.
Он протянул ей доминиканское распятие со стилизованной фигурой Христа: напряженные руки и ноги выражают мучительную боль, лицо проникнуто неиссякаемым милосердием.
— Впечатляет, — произнесла Джоан.
— И оно твердое. Сомневаюсь, что сделано из того же сплава.
Генри положил распятие рядом со стаканом. Непонятное вещество и крест блестели совершенно одинаково.
— Ты уверен?
Генри встретился с ней глазами и сдвинул брови.
— Окончательное решение оставляю за твоим экспертом.
Джоан потянулась за распятием.
— Можно?
— Конечно, Джоан.
Услышав, что он назвал ее по имени, женщина на мгновение задержала руку. Вся обстановка неожиданно навеяла ей живые воспоминания о том семестре, когда она работала бок о бок с Генри в одной лаборатории. Это было больше чем просто дежа-вю.
Не глядя на Генри, Джоан взяла со стола распятие. Что ж, прошлое остается прошлым. Она взвесила крест на ладони, поднесла к свету и повернула сначала в одну сторону, потом в другую, внимательно рассматривая.
Тем временем Генри размышлял вслух:
— Несомненно, работа испанского мастера. Не инков. Если подтвердится, что крест из того же сплава, что и в черепе мумии, мы будем точно знать, что испанцы привезли вещество в Новый Свет, а не наоборот...
Генри продолжал говорить, однако что-то привлекло внимание Джоан. На обратной стороне распятия ее пальцы нащупали маленькие царапинки. Джоан достала из кармана очки для чтения, надела их, перевернула крест и прищурилась. На нем оказалась не подпись мастера или образец древнего письма, а целые ряды каких-то значков. Они покрывали всю оборотную поверхность распятия.
— Что это? — спросила Джоан, перебивая Генри.
Тот пододвинулся ближе, и на Джоан пахнуло его лосьоном после бритья.
— Ты о чем?
— Да вот, — показала она пальцем на значки.
— А, я их видел. Думаю, это от многолетнего трения о рясу.
— Ммм... царапины слишком симметричные и глубокие.
Джоан медленно повернулась к Генри. Их лица оказались очень близко друг от друга, и она почувствовала на щеке его дыхание.
— К чему ты клонишь?
Отступив назад, она покачала головой.
— Не знаю. Хотелось бы разглядеть получше.
— Каким образом?
Джоан подвела гостя к углу стола, где располагались микроскопы, и двинулась к громоздкому бинокуляру с большим стеклянным предметным столиком.
— Препарировальная лупа. Я пользуюсь ею, когда надо как следует рассмотреть органы.
Положив распятие на предметный столик лицевой стороной вниз, Джоан включила подсветку. Освещенное сверху, золото как будто засветилось изнутри. Джоан поправила лампу так, чтобы свет падал на распятие под углом. Склонившись над окулярами, навела на резкость. При небольшом увеличении поверхность креста заполнила все поле зрения. Теперь значки казались выдолбленными в металле канавками. Царапины составляли ряды повторявшихся крошечных символов: неровных квадратов и кругов, горизонтальных и вертикальных тильд, вложенных один в другой овалов.
— Взгляни-ка, — предложила Джоан, уступая место.
Генри склонился над лупой и некоторое время молча смотрел, затем присвистнул.
— Ты права. Это не просто царапины. — Он перевел взгляд на Джоан. — По-моему, в некоторых углублениях даже сохранилось серебро. Наверное, от инструмента, которым выцарапывали значки.
— Не зря же кто-то столько мучился.
— Но зачем? — Задумавшись над новой загадкой, Генри крепко сжал губы, а его глаза слегка прищурились. — Вероятно, это письмо. Или обычная молитва. Или какое-нибудь благословение...
— Зашифрованное? И почему на оборотной стороне распятия?
Генри пожал плечами.
— Если монах нацарапал значки в плену, наверное, только так он мог донести послание до адресата. Инки с почтением относились к золотым предметам. Если монах умер на алтаре со своим распятием, инки не могли снять его с тела.
— Тогда кому же предназначалось послание?
Генри медленно покачал головой.
— Возможно, ответ — в самой шифровке.
Джоан вернулась к микроскопу и, достав из ящика бумагу и ручку, села, чтобы срисовать значки на листок.
— Давай проверим. Обожаю возиться с криптограммами. Если не повезет, можно передать ее в компьютерный отдел и пропустить через какую-нибудь программу по расшифровке. Там уж точно справятся.
Пока Джоан списывала значки, Генри стоял за ее спиной.
— До чего же многогранны ваши дарования, доктор Джоан Энгель!
Сосредоточившись на работе, Джоан спрятала зарумянившееся лицо. Ей удавалось не смотреть на то, что она записывает. За долгие годы работы с микроскопом Джоан научилась быстро писать вслепую.
Через пять минут копия уже лежала перед ней на столе. Желтую бумагу заполнили ряды символов. Джоан выпрямила затекшую шею.
— Не шевелись.
Генри присел рядом, скользнул рукой по плечу Джоан и осторожно приподнял вверх длинные волосы. Затем помассировал затылок костяшками пальцев.
Джоан слегка поежилась.
— Генри...
— Не двигайся.
Генри принялся разминать ее напряженные плечи. Сначала его пальцы показались Джоан холодными, но постепенно жар, струящийся из-под этих сильных пальцев, разогрел ее ноющие мышцы.
— Ты в своем репертуаре. — Джоан обмякла под его руками, вспоминая другое место и другое время. — Так что если я попрошу тебя остановиться, не обращай внимания, — произнесла она с напускным безразличием, однако охрипший голос выдал ее волнение.
— Это такая ерунда после всего, что ты для меня сделала, — ответил Генри с несвойственной ему скованностью.
Неожиданно в дверь громко постучали. Генри отдернул руку.
Джоан соскользнула со стула. Плечи и шея все еще хранили тепло его пальцев.
— Наверное, доктор Киркпатрик, — сказала Джоан, взглянув на часы. — Он пунктуален.
Генри мысленно проклял безупречную точность химика и потер ладонь о ладонь, пытаясь избавиться от воспоминаний о коже Джоан. «Следи за собой, старик. А то ведешь себя как влюбленный юнец», — напомнил себе профессор, глядя на удалявшуюся Джоан.
Одной рукой та легонько коснулась шеи. Затем поправила волосы — на фоне белого халата они чернели, словно уголь. Забыв обо всех тайнах, в эту минуту Генри хотел одного — остаться с Джоан наедине.
Подойдя к дверям, она открыла их и поприветствовала гостя словами:
— Дейл, спасибо, что приехал.
Дейл Киркпатрик, специалист по металлам из университета Джорджа Вашингтона, оказался на голову выше Генри, необыкновенно худым и длиннолицым. Попытавшись выдавить улыбку, он стал похож на следователя по особо важным делам, который приветствует предполагаемого преступника.
— Для коллеги — все что угодно.
Однако было похоже, что эти двое — не просто коллеги. В их взгляде ощущалась некоторая неловкость, а рукопожатие продлилось немного дольше, чем требовалось. Генри инстинктивно ощутил неприязнь к рыжеволосому незнакомцу в дорогом шелковом костюме и отполированных до блеска туфлях. Громко стуча каблуками, гость прошел в комнату, неся в левой руке чемоданчик с инструментами.
Генри откашлялся.
Повернувшись, Джоан сказала:
— Дейл, позволь представить тебе профессора Генри Конклина.
Киркпатрик протянул руку.
— Вы археолог, — не спросил, а заявил он, однако Генри почувствовал в его голосе едва заметное недовольство.
Мужчины сухо и по-деловому пожали друг другу руки.
— Буду очень благодарен, если вы сумеете нам помочь, — сказал Генри. — Перед нами настоящая загадка. Мы никак не разберемся с этим сплавом.
— Понятно. Позвольте взглянуть, — чуть высокомерно промолвил Киркпатрик, как будто само его присутствие могло пролить свет на тайну.
— Прошу сюда, — пригласила Джоан гостя к столу.
Увидев загадочный предмет, химик склонил голову набок и принялся молча его рассматривать. Джоан заговорила, но Киркпатрик предостерегающе поднял палец. Генри так и подмывало сломать его.
— Это не золото, — наконец объявил гость.
— Мы и сами догадывались, — буркнул Генри.
Киркпатрик бросил на него красноречивый взгляд, высоко подняв одну бровь.
— Естественно, иначе меня бы сюда не вызвали, не так ли? — Химик вновь взял лабораторный стакан и потянулся к стеклянной палочке, оставленной в веществе. — При комнатной температуре полутвердое... Вы определили точку плавления?
— Пока нет.
— Что ж, это довольно просто.
Киркпатрик объяснил Джоан, что ему потребуется. Вскоре все трое собрались вокруг керамического тигля, разогревающегося над низким синеватым пламенем бунзеновской горелки. На дне тигля лежало металлическое вещество с воткнутым в него термометром.
Пока оно медленно нагревалось под вытяжкой, химик заговорил:
— Если это сплав, то при нагревании составляющие должны выделиться.
— Уже нагрелось, — заметил Генри, кивнув на тигель. Дейл озадаченно посмотрел на него.
— Невозможно. При такой низкой температуре не плавится даже золото.
Однако Генри не ошибся. Дейл щипцами снял тигель с огня. Теперь вещество напоминало по консистенции густые сливки, только золотистого цвета. Химик взглянул на Джоан:
— Какая температура?
Ее лицо застыло от испуга.
— Девяносто восемь градусов по Фаренгейту[4].
Глаза Генри округлились от удивления.
— Температура тела!
Вдали от источника тепла тигель быстро остывал, и металлическое вещество твердело на глазах у троих ученых.
Генри заговорил первым:
— Я не вижу никакого разделения на составные части. Значит, это не сплав?
— Пока рано делать выводы.
Тем не менее из голоса Киркпатрика исчезла прежняя резкость.
— Что теперь?
— Еще несколько опытов. Я бы проверил проводимость и магнитные свойства.
Вскоре ученые слепили из мягкого металла кубик и вставили в него два электрода. Дейл кивнул, и Джоан подключила батарейки. Как только пошел ток, кубик растаял и растекся по столу.
— Выключи!
Джоан щелкнула переключателем. Вещество тотчас же затвердело. Дейл дотронулся до него.
— Оно холодное.
— Что произошло? — спросил Генри.
Дейл лишь покачал головой.
— Принесите мне из чемоданчика магниты.
Генри и Джоан установили по обеим сторонам второго металлического кубика два экранированных магнита. Дейл прикрепил рядом с ним потенциометр.
— По моему сигналу поднимите экраны... Давайте!
Джоан и Генри быстро убрали свинцовые пластины. Так же как под действием электричества, кубик растаял, словно лед в печи, и потек по столу.
— Закройте магниты, — приказал Дейл.
Как только его распоряжение выполнили, вещество перестало растекаться по столу, застывая на месте. Химик снова потрогал твердеющий металл, теперь уже с тревогой.
— Ну? — поинтересовался Генри.
— Ты говорила, что вещество вырвалось из черепа мумии под действием компьютерной томографии.
— Да, — подтвердила Джоан. — Оно разлетелось по всей комнате.
— Значит, на металл влияют даже рентгеновские лучи томографа, — пробормотал Дейл себе под нос, постукивая ручкой по крышке стола. — Интересно...
Генри убрал магниты.
— Что вы думаете?
Взгляд Дейла сосредоточился на коллегах.
— Вероятно, вещество способно использовать любую энергию — электрический ток, магнитное излучение, рентгеновские лучи. Оно поглощает эти различные энергии, чтобы изменить свое состояние. — Дейл коснулся струйки затвердевшего металла. — По-моему, при изменении формы даже не выделяется тепло. Просто образец идеального поглощения энергии! Я никогда еще не видел ничего подобного. С точки зрения термодинамики это невозможно.
Генри внимательно рассматривал содержимое лабораторного стакана.
— Так вы считаете, будто мумия взорвалась под влиянием рентгеновских лучей?
Дейл кивнул:
— Под воздействием облучения часть вещества перешла из жидкого состояния в газообразное, а резкое расширение стало причиной сильного взрыва и выброса жидкого металла. Когда облучение прекратилось, металл вернулся в полутвердое состояние.
— Но что это? — спросила Джоан.
Киркпатрик снова раздраженно поднял палец.
— Я не закончил испытания. — Слепив из мягкого металла очередной кубик, химик сжал его, словно кусочек глины. — Он когда-нибудь затвердевал полностью?
Джоан покачала головой:
— Нет. Я даже попыталась его заморозить, но он остался мягким.
Дейл развернулся на месте.
— Профессор Конклин, подайте мне, пожалуйста, изолирующий чехол от магнита.
Генри как раз заворачивал последний тяжелый магнит в металлизированную ткань. Освободив чехол, археолог передал его Дейлу.
— Этот материал экранирует не только магнитное, но и почти все другие виды излучения.
Генри начал догадываться о плане специалиста по металлам.
Взяв золотой кубик, Дейл полностью спрятал его под черной тканью и положил на стол. Затем извлек из чемоданчика долото и молоток. Прислонив к кубику край долота, ученый ударил по нему деревянным молотком. Послышался приглушенный стук. Кубик не поддался.
Быстро развернув ткань, Дейл увидел нисколько не поврежденную поверхность. Тогда он вновь взялся за долото и вогнал его в кубик легким нажатием пальца, пояснив результат:
— Со всех сторон нас окружает излучение. Оно есть всегда: различные местные радиоволны, электромагнитные импульсы электропроводки, даже солнечные лучи. Это вещество использует все виды излучения! Вот почему оно остается полутвердым, размягчаясь даже от таких слабых энергий.
— Но я не понимаю, — сказала Джоан. — Какой металл или сплав на это способен?
— Из тех, которые я видел или о которых слышал, никакой. — Дейл встал, осторожно поднял мягкий кубик стальными щипцами и кивнул на соседнюю комнату с электронным микроскопом. — Но можно исследовать его получше.
Вскоре Генри обнаружил, что плетется в соседнее помещение, держа в руках запечатанный резиновой пробкой стакан с неизвестным металлом и доминиканское распятие. Джоан и Дейл, голова к голове, уже снимали с металла тонкую стружку, чтобы рассмотреть ее под электронным микроскопом.
Генри подошел к боковому столику и поставил на него стакан, а также распятие. Большой электронный микроскоп занимал почти всю заднюю часть комнаты. Его массивная оптическая стойка доходила до самого потолка. Перед нею теснились три монитора.
Джоан включила микроскоп и быстро проверила настройку. Дейл закончил с приготовлением образца, разместив его на предметном столике, и поднял вверх большой палец.
Всеми позабытый, Генри присел на табурет.
Оптическая стойка загудела и защелкала — образец подвергся бомбардировке пучком электронов. Дейл поспешил к Джоан, сидевшей перед мониторами. Ее пальцы бегали по клавиатуре, и экраны в полутемной комнате загорались серым светом. Даже с того места, где сидел Генри, были видны слова: «Идет подготовка».
— Сколько это займет времени? — спросил Генри.
Джоан посмотрела на него с легким удивлением, словно только что увидела.
— Не много. Чтобы собрать и обработать информацию, микроскопу потребуется минут десять.
Слегка улыбнувшись, она повернулась к монитору.
Генри тоже отвернулся и переключил внимание на распятие. Он постучал пальцем по блестящей поверхности. После изучения неизвестного вещества стало очевидно, что крест монаха сделан из настоящего металла. «Всего лишь обычное золото», — подумал Генри. По крайней мере одна задача была решена, но оставалась нераскрытой другая тайна, связанная с крестом.
Крепко держа распятие, Генри перевернул его, чтобы рассмотреть ряды царапин. Что же пытался сказать Франсиско де Альмагро? Археолог провел пальцем по крохотным отметкам. Возможно, это было последнее послание монаха? А если так, значит, оно было важным? Касаясь креста, Генри ощутил смутное предчувствие — так же как накануне вечером, когда не удалось связаться с племянником. Профессор постарался отбросить ненужное беспокойство, решив, что становится слишком мнительным. Но в сотый раз за этот день его мысли унеслись к Сэму и другим студентам. Как там у них дела с захороненной пирамидой? Быть может, они уже нашли ответы к этим загадкам?
Генри зажал распятие между ладоней и уперся лбом в кончики сомкнутых пальцев. Раскопки окружало множество тайн. Он чувствовал между ними какую-то связь, чувствовал, что существует способ соединить все нити вместе: мумифицированного священника, таинственные металлы, запечатанные склепы. Однако что это за связь? Распятие врезалось в его ладони. Золотой крест и зашифрованная надпись. Не в ней ли кроется ответ?
Профессор представил, как, склонившись над распятием, молодой монах выцарапывает на нем свои значки. Довольно тяжелая работа, особенно если смерть близка. Очевидно, в руках у Генри последние слова этого человека. Но что он хотел сказать?
— Почему это так важно? — прошептал профессор.
Образ креста выкристаллизовался у него в мозгу, медленно поворачиваясь перед его внутренним взором.
Внезапно Джоан негромко ахнула, и это вывело Генри из задумчивости. Он резко обернулся. Женщина смотрела в его сторону, но куда-то мимо. Генри проследил за ее взглядом.
Лабораторный стакан по-прежнему стоял на столе. Увидев содержимое стакана, профессор задохнулся от изумления.
— Генри...
В стакане больше не было лужицы жидкого металла. Вместо него, прислоненная к одной из стенок, там находилась грубая копия золотого доминиканского распятия. Хотя оно имело крестообразную форму, детали были смазаны. Фигура Христа представляла собой неопределенную выпуклость над поверхностью.
Джоан и Дейл подошли поближе.
— Это вы сделали? — спросил Дейл.
Генри посмотрел на него, как на сумасшедшего, а потом показал на запечатанную пробку.
— Шутите?
На их глазах распятие начало расплываться. Углы стали менее острыми, а фигура Христа соскользнула с креста и образовала на дне стакана лужицу. Тем не менее сам крест сохранял свою форму.
Генри попытался объяснить:
— Я как раз думал о нем, когда...
Рядом раздался резкий звон, слишком громкий для такой маленькой комнаты.
Все трое обернулись к мониторам, на которых что-то вырисовывалось.
— Возможно, мы уже на шаг ближе к ответу, — провозгласил Дейл и поспешил к экранам.
Генри и Джоан последовали за ним. Их глаза на короткий миг встретились, и Генри почувствовал, что Джоан напугана. Не успев понять, что он делает, он ободряюще сжал ее руку. В ответ она придвинулась к нему чуть ближе.
Генри бросил последний встревоженный взгляд на крест в сосуде и присоединился к остальным у мониторов.
Склонившись над клавиатурой, Дейл водил пальцем по клавишам. На мониторе изображался какой-то неземной ландшафт, пересеченная местность с причудливо очерченными вершинами и долинами, как будто кто-то сфотографировал на черно-белой пленке поверхность Марса.
— Невозможно... — произнес Дейл и показал на часть экрана, увеличивающую уголок «ландшафта». — Посмотрите. По сути, этот металл — агрегация мельчайших частиц. Видите, как они связаны?
На экране виднелись крошечные восьмигранные конструкции, сцепленные друг с другом шестью членистыми лапками. Каждая конструкция присоединялась к соседним, образуя правильный узор.
Джоан дотронулась до одной из отображенных на экране серых частиц.
— Похоже на органику, что-то вроде вирусов.
Специалист по металлам хмыкнул и обвел рукой общий вид «ландшафта» на остальной части экрана.
— Нет, это точно не вирусы. Судя по трещинам и внутренней структуре, вещество совершенно неорганическое. Я бы даже сказал, кристаллическое.
— Тогда что это за чертовщина? — не выдержал Генри, которого начал раздражать Киркпатрик. — Металл, вирус, растение, минерал?
Бросив взгляд на крест в стакане, Дейл покачал головой. — Не знаю. Но если бы от меня потребовали ответ, я бы сказал: и то, и другое, и третье.
С порога палатки связи Филипп Сайкс наблюдал за тем, как солнце начинает клониться к горам. Уже второй день он сторожил обрушившееся место раскопок. От горы посреди джунглей с захороненным внутри нее храмом остались лишь дымящиеся развалины. Словно сломанные клыки, из обугленной черной земли торчали края осыпавшихся гранитных глыб.
Если бы Филипп не получил от Сэма то сообщение с информацией о найденной студентами естественной системе пещер, он счел бы, что все они погибли, ведь последние полдня холм уже не двигался и не оседал. Из-под земли больше не доносился скрежет камней. На раскопках стало тихо, как на кладбище. Храм полностью разрушился.
Однако Сэм вышел на связь.
Филипп сжал кулак, в глубине души сожалея о том, что техасцу удалось выжить. Было бы гораздо проще объявить студентов погибшими. Тогда он смог бы покинуть раскопки, оставив этих грязных индейцев их черным джунглям. Каждый час задержки грозил нападением со стороны Гильермо Салы.
С гор подул холодный ветер, и Филипп обхватил себя руками, гадая, кто окажется на раскопках первым — вызванный двумя индейцами спасательный отряд или приспешники Гила.
Напряжение действовало на нервы.
— Если бы я только мог уехать...
Увы, он понимал, что уехать не может, во всяком случае пока не дорыт спасательный туннель.
С дальнего края холма доносились крики и пение рабочих. В тот день туннель грабителей был продолжен на добрых пятнадцать ярдов. Хотя индейцы по-прежнему глядели на Филиппа косо и бросали ему вслед остроты, аспирант не смог бы упрекнуть местных за плохую работу. Разбившись на три смены, они кирками и лопатами копали всю ночь и весь следующий день.
Возможно, он не так уж и ошибся, подсчитав, что для освобождения его товарищей по команде потребуется два дня. Но не будет ли и это недостаточно скоро?
Со стороны джунглей, где в тени деревьев отдыхали несколько индейцев, послышался какой-то шум. Филипп выпрямился, словно лишний дюйм роста мог помочь ему разглядеть то, что скрывалось в тени леса.
Один из рабочих выскочил из-за деревьев и поманил его рукой. Филипп, напротив, сделал несколько шагов назад. Пока он колебался, голоса индейцев зазвучали отчетливее — у края леса собирались остальные рабочие. Судя по их радостным возгласам, новость не сулила ничего дурного.
Глубоко вздохнув, Филипп стал спускаться из лагеря к лесу. Даже короткая прогулка по просеке заставила его жадно втягивать воздух сквозь стиснутые зубы. Из-за нервного напряжения и усталости ему стало труднее обходиться разреженным воздухом. К тому времени, когда аспирант добрался до кромки джунглей, за правым виском начала разрастаться боль.
Навстречу Филиппу из-за деревьев бросились взволнованные индейцы. Они сновали вокруг него и широко улыбались, сверкая на солнце белыми зубами. Наконец он разглядел, кого ведут в лагерь рабочие.
Из леса выступили шесть фигур, закутанные в грязно-коричневые одеяния и обутые в кожаные сандалии. Когда гости откинули капюшоны, стали видны их доброжелательные, открытые лица. На них тоже сияли улыбки, но не во весь рот, как у простых индейцев, а лишь в знак вежливости.
Один из пришельцев, очевидно главный, был немного выше остальных и единственный носил на груди большой серебряный крест.
— Монахи... — изумленно пролепетал Филипп.
Некоторые индейцы опустились перед незнакомцами на колени и склонились, чтобы получить благословение. Пока другие монахи возлагали ладони на головы рабочим и по-испански шептали молитвы, старший подошел к Филиппу.
Сбросив с головы капюшон, монах открыл волевое красивое лицо, окаймленное черными волосами.
— Мы услышали, что для вас настал час испытаний, сын мой, — сказал он. — Меня зовут отец Доминик Отера, и мы пришли предложить свою помощь.
Филипп удивленно заморгал глазами. Этот человек говорил по-английски! Он подавил желание броситься монаху на шею и вместо этого заставил себя произнести:
— Откуда... как вы...
Монах поднял руку.
— По пути в близлежащие деревушки мы повстречали индейцев, которых вы послали за помощью. Я отправил их в Виллакуачу предупредить власти, а пока мы пришли предложить вам молитвы и утешение в беде.
Филипп почувствовал, как полегчало на душе. Теперь рядом с ним другие, они говорят по-английски и могут разделить его заботы. Помимо воли он сбивчиво забормотал слова искренней благодарности.
Приблизившись, отец Отера приложил к его щеке прохладную ладонь.
— Успокойтесь, сын мой.
Прикосновение подействовало на Филиппа отрезвляюще.
— Да... да... что же это я? Вы проделали такой дальний путь и, наверное, проголодались и хотите пить.
Монах опустил лицо.
— Господь — единственная поддержка, которая нам нужна, но мы проявим невежливость, если откажемся от вашего гостеприимства.
Филипп простодушно кивнул. От радости у него едва не кружилась голова.
— Тогда прошу в мою палатку. У меня есть сок, вода, и можно быстро приготовить бутерброды.
— Очень любезно с вашей стороны. Там, вдали от палящего солнца, вы расскажете о том, что случилось с вашей группой.
Филипп повел монахов к палатке, заметив, что трое из них задержались с рабочими.
Отец Отера увидел, что Филипп остановился.
— Они придут позже. Дело Божье — превыше всего.
Оглянувшись, Филипп кивнул.
— Разумеется.
Вскоре вместе с монахом он уже сидел в своей палатке. Между ними на стуле стояла тарелка с ломтиками сыра и мяса. Два других монаха робко взяли стаканы со свежим соком гуавы и удалились в тень палатки, оставив отца Отеру и Филиппа наедине.
Попробовав угощение, монах благодарно вздохнул и откинулся на спинку парусинового кресла.
— Спасибо, очень вкусно. — Он положил ладони на колени и внимательно посмотрел на Филиппа. — А теперь расскажите, что здесь произошло? Чем мы можем помочь?
Филипп, потягивая сок, собирался с мыслями. Простые обязанности хозяина успокоили его нервы, но он обнаружил, что с трудом выдерживает взгляд монаха. В полумраке палатки глаза гостя казались абсолютно черными и проникали в самую душу. Филипп воспитывался как пресвитерианин, однако особой набожностью не отличался. Зато он почти осязаемо ощущал исходящую от сидевшего напротив человека власть. Возникшее поначалу чувство облегчения медленно сменялось беспокойством, связанным с присутствием незнакомца. Филипп понимал, что не может ему солгать: монах видел его насквозь.
Поставив стакан, аспирант начал рассказывать о предательстве Гила и последующем саботаже.
—... А после взрыва храм продолжал рушиться сам по себе, увлекая застрявших в нем все глубже и глубже. Я ничем не мог им помочь.
Отец Отера кивнул, словно благословляя.
— Успокойтесь, сын мой. Вы не виноваты в этой беде.
Его слова придали Филиппу сил. Да, он и вправду сделал все, что мог. Выпрямившись, аспирант продолжил рассказ о том, как индейцы попытались прорыть шахту и как Сэм с остальными обнаружили за золотым идолом потайной туннель. Он даже описал найденный Сэмом ключ к статуе:
— Это золотой нож, который каким-то образом изменил форму.
При этих словах глаза монаха расширились, и он перебил собеседника:
— Золотой нож и скрытый проход в гору?
Голос святого отца зазвучал почему-то вкрадчивее и тише.
— Да, — неуверенно подтвердил Филипп.
Монах немного помолчал.
— Благодарите Бога за их спасение. По крайней мере, ваши друзья нашли безопасное укрытие. Господь всегда открывает путь для тех, у кого добрые сердца.
— Я надеюсь, что дня через два спасательная шахта будет закончена. Хорошо бы еще индейцы, которых я послал, привели подмогу...
Отец Отера неожиданно встал.
— Не бойтесь. Господь обо всех здесь позаботится.
Филипп поспешно поднялся со стула, собираясь проводить монаха.
Тот отмахнулся.
— Отдохните, Филипп, вы это заслужили. Защищая своих друзей, вы делали Божье дело.
Аспирант со вздохом опустился обратно на стул, а отец Отера, пригнувшись, вышел из палатки.
— Спасибо! — крикнул ему вслед Филипп.
Оставшись один, он ненадолго закрыл глаза. Теперь он сможет заснуть. Тяжкое бремя уже не так давило на его плечи, а сомнения в правильности действий оказались разрешены.
Филипп посмотрел на закрытый полог палатки, вспоминая об исходившей от незнакомца ауре власти.
Наверное, отец Отера по-настоящему набожный человек.
* * *
Вдалеке от палаток, у кромки леса, отец Отера встретился с остальными монахами. Он с трудом унял дрожь в пальцах. Неужели это правда? После стольких лет?
Один из монахов порылся в своем рюкзаке, выудил оттуда рацию и передал Отере. Тот отошел на несколько шагов, под деревья, и, настроившись на нужный канал, связался со своим руководителем.
— Контакт налажен. Прием, — проговорил Отера по-испански.
После короткой полосы помех послышался быстрый ответ:
— Ваше мнение?
— Благоприятное. Место, похоже, золотое. Повторяю: золотое.
Отец Отера кратко изложил то, что узнал от бледного аспиранта. Даже сквозь помехи он услышал изумленное восклицание и произнесенные шепотом испанские слова:
— El Sangre del Diablo.
При одном упоминании этого имени отец Отера содрогнулся.
— Ваши приказания?
— Подружитесь с аспирантом. Завоюйте его доверие. Потом займитесь рабочими. Проройте ход в туннель. — После длинной паузы послышались заключительные слова приказа: — Когда контакт будет налажен, произведите зачистку... основательную.
Впервые за весь день отец Отера улыбнулся и потрогал кинжал. Надменный аспирант напомнил монаху о молодых людях, которые когда-то презирали его за смешанную кровь. Приятно будет увидеть, как этот американец станет умолять о пощаде. Но главное, если Отера прав в своих предположениях, впереди его ждут более крупные победы. Он слишком долго ждал, терпя унижение от испанских миссионеров, которые воображают, что стоят выше его. Нет, если он прав, то он откроет им глаза. Тогда никто больше не сможет смотреть на него сверху вниз.
Разыгрывая из себя верного солдата, Отера поднес рацию к губам:
— Войти в контакт и произвести зачистку. Я все понял. Отбой.
Выйдя из леса, он вернул рацию монаху.
— Что дальше? — спросил тот.
Отец Отера поправил нагрудный крест.
— Нам дают зеленый свет.
В глазах монаха отразилось изумление.
— Значит, правда! — Он осенил себя крестным знамением. — Да защитит нас Господь.
Отец Отера зашагал обратно в лагерь. В его ушах все еще звучали слова из рации: «El Sangre del Diablo». «Кровь Дьявола».
* * *
Мэгги дрожащими пальцами нащупала второй фонарик. Она нажала на переключатель, и в черную пещеру, на секунду ослепив девушку, хлынул свет. В темноте золотую дорожку заполнили тарантулы-разведчики. На фоне черного камня их бледные лапки походили на лучи белой морской звезды.
Сэм оглянулся на пещеру с летучими мышами.
— Я... я даже не знаю. Через несколько минут тут будут кишеть тарантулы, но мы не сможем пройти по пояс в дерьме. Хорошо бы найти какой-то другой путь.
Мэгги сошла с тропинки инков и приблизилась к подземной реке. Над узким руслом висел прохладный туман.
— Мы поплывем, — твердо сказала девушка, показывая фонариком на стремительный поток.
— Поплывем? — переспросил Норман дрогнувшим голосом. — Ты в своем уме? Вода ледяная, мы умрем от переохлаждения!
Мэгги обернулась к нему.
— Течение быстрое, но этот отрезок русла относительно ровный. Мы прыгнем и позволим воде пронести нас через пещеру с летучими мышами, а заодно избавимся от пауков.
А туман, возможно, даже немного укроет нас от ядовитых паров.
Подойдя к девушке, Сэм бросил на нее благодарный взгляд.
— Мэгги права. У нас может получиться. Главное — держаться вместе. Как только уберемся от летучих мышей, сразу выскакиваем из воды. Иначе холод нас убьет.
Денал робко подошел к неровному каменистому берегу. Вода не доходила до его уровня примерно на метр.
— Я первый, — сказал мальчик, оглянувшись. — Проверю, не опасно ли.
— Нет, Денал, — возразила Мэгги и потянулась за ним, однако Денал ловко увернулся.
— Я хорошо плаваю. Если доплыву до того конца, крикну. — Он оглядел остальных. — Тогда вы тоже поплывете. Если не крикну, значит, не поплывете.
Сэм двинулся к мальчику.
— Это сделаю я, Денал, — сказал он, похлопывая рукой по боковому карману жилета. — Буду светить себе лампой Вуда.
Денал вытащил упомянутую лампу из собственного кармана и включил синеватый свет.
— Я не спрашиваю разрешения. Я уже пошел.
Он развернулся и прыгнул с берега вниз.
— Денал! — вскрикнул Сэм, бросаясь к реке.
Мэгги не дала ему кинуться вслед за маленьким индейцем. Поток швырял Денал а, но тому удавалось держать лампу над волнами — синеватое мерцание служило в темной пещере маяком. Затем река унесла мальчика за изгиб стены и дальше в туннель.
— Сорванец залез ко мне в карман.
В голосе Сэма прозвучали одновременно уважение и тревога.
— Он пробьется, — убежденно сказала Мэгги.
Ожидание быстро становилось невыносимым. Никто не осмеливался заговорить, боясь пропустить крик Денала. Лишь Ральф слонялся по тропинке, наблюдая за пауками.
— Подтягивается основной отряд, — предупредил он.
Мэгги обернулась. В круге света от фонарика на тропинку накатывал белый бурун.
— Давай, Денал, не подведи...
Словно в ответ на слова Мэгги издалека донесся крик. Денал справился с задачей.
— Слава богу, — вздохнул Сэм. — Двигаем отсюда.
Норман быстро закончил упаковывать свои вещи в водонепроницаемый футляр. Ральф присоединился к остальным, по-прежнему не спуская глаз с тарантулов.
Сэм снял с плеча винчестер и кивком предложил Ральфу сделать то же самое.
— Старайся держать винтовку над водой.
Перестав оглядываться, Ральф со страдальческим видом посмотрел на воду.
— Черт с ней, с винтовкой, самому бы не пойти ко дну. — Он повернулся к остальным. — Я не умею плавать.
— Что? — воскликнул Сэм. — Почему ты не сказал раньше?
Ральф пожал плечами.
— Потому что Мэгги права. Река — наше единственное спасение.
Подошел Норман.
— Буду держаться рядом. В армии я закончил курсы спасателей.
Ральф бросил на него недоверчивый взгляд.
— Ты служил в армии?
— Три года в Форт-Орде, пока меня не уволили за нетрадиционную ориентацию. — На лицо Нормана набежала тень. — И хватит об этом.
Ральф покачал головой.
— Попробую обойтись своими силами.
Лицо фотографа исказилось от гнева.
— Черта с два ты обойдешься, дубина! Кончай корчить из себя мачо и не отказывайся от помощи. Я вовсе не собираюсь тебя лапать. Ты даже не в моем вкусе! — Он сунул Ральфу футляр с камерами и добавил: — В качестве изоляции здесь пенопласт, чтобы обеспечить плавучесть. Прикрепи его к груди, остальное — моя забота.
Ральф неохотно взял футляр.
— А как быть с этим? — спросил он, поднимая вверх винтовку Гила.
Сэм протянул руку:
— Я возьму обе.
Не успел он коснуться винтовки, как ее схватила Мэгги.
— Две винтовки утянут тебя под воду, Сэм. Мой фонарь водонепроницаемый и почти ничего не весит.
Сэм заколебался, затем неохотно согласился.
— При первом же признаке опасности бросай винтовку. Свет нужен нам больше, чем второе ружье.
Мэгги согласно кивнула.
— Пойдемте. Пауки не намерены лишаться ужина. Сэм махнул Норману и Ральфу, чтобы отправлялись первыми; они с Мэгги должны были следовать за ними.
Балансируя руками, Норман соскользнул на небольшую каменную отмель, немного выступавшую над поверхностью воды.
— Давай, — позвал он Ральфа.
Закусив нижнюю губу, здоровяк футболист прикрепил к груди камеры и прыгнул, пока страх не успел отогнать его от воды.
Мэгги направила на них свет. Гибкое тело Нормана плавно вынырнуло возле бившегося в воде чернокожего.
— Ложись на спину! — крикнул Норман, когда течение подхватило их. — Прижми футляр покрепче к груди!
Ральф барахтался, выплевывая воду, и яростно бил руками и ногами.
— Хватит дрыгаться!
Наконец тот послушался и перевернулся на спину.
Норман поплыл рядом, ухватившись одной рукой за ворот рубашки Ральфа и удерживая его голову над водой. Когда они немного проплыли, он еще раз предостерег великана:
— Крепче держи футляр. Если упустишь мои камеры, утоплю!
— Мы следующие, — произнес Сэм, заталкивая шляпу в рюкзак. — Готова?
Набрав в грудь побольше воздуха, Мэгги кивнула.
— Выдержишь? — спросил Сэм, встретившись с ней глазами.
Мэгги поняла, что он имеет в виду скорее ее припадки, чем исходившую от воды опасность.
— Разве не я сама это предложила? Со мной ничего не случится.
— Тогда иди первой.
Девушка открыла рот, чтобы возразить, когда почувствовала, что ее ногу что-то щекочет. Она обернулась и увидела, как по брюкам карабкается тарантул величиной с кулак. Задыхаясь от отвращения, она ударила по пауку фонариком. Потом подняла над головой винтовку с обрезанным дулом и неловко прыгнула в воду, вздымая брызги.
Легкие Мэгги тотчас же сковал холод. Она едва не вскрикнула, однако голос не слушался. Все ее мышцы напряглись. Усилием воли девушке пришлось заставить руки и ноги двигаться. Холод проникал сквозь одежду и замораживал дыхание в груди.
Сэм с плеском упал в воду следом за Мэгги.
Не успела она обернуться и что-нибудь сказать, как течение подхватило ее и понесло по реке. Мэгги плыла на спине, на всякий случай выставив вперед ноги, фонарик держала над водой, а приклад использовала как весло.
Луч света выхватил из темноты фигуры Нормана и Ральфа, которые тут же скрылись в туннеле.
— Как ты там? — крикнул Сэм.
Мэгги нахмурилась, решив, что он выбрал для разговора не самое подходящее время, и выплюнула случайно попавшую в рот холодную воду, от которой заломило зубы.
— Отлично! — бросила она.
Затем поток увлек девушку в черную утробу туннеля. Свод оказался таким низким, что до него доставал кончик винтовочного ствола. Железо задевало камень, высекая искры. В узком пространстве скрежет казался громким и зловещим.
Внезапно туннель кончился, и путешественники очутились в пещере с летучими мышами. Сразу защипало глаза и нос. Над головой кружили в лучах фонаря летучие мыши, потревоженные вторжением двуногих чужаков. Один из углов свода был освещен солнечным лучом. Наверное, животные влетали в пещеру и вылетали из нее через имевшееся там отверстие. Но для людей оно было слишком маленьким и располагалось слишком высоко.
Впрочем, Мэгги некогда было глазеть по сторонам. Течение, на радость и на беду, стало быстрее. Хотя над стремниной поднимался туман, не пропускавший испарения от гуано, поток крутил и швырял девушку еще яростнее, чем прежде.
Холод пробирал до костей, ноги и руки налились свинцом. Дышать было трудно. Мэгги уже не пыталась удерживать винтовку над волнами, а пользовалась ею как рулем, чтобы не слишком больно ударяться об острые камни по обеим сторонам русла.
Почти ослепнув от зловонных паров, девушка задыхалась и кашляла. Неожиданно что-то вцепилось в ее поднятую руку и придавило вниз. Замигав, Мэгги увидела примостившуюся на руке крупную летучую мышь. Ее коготки царапали кожу, а кожистые крылья бешено бились. В лучах фонарика сверкнули острые клыки. У Мэгги вырвался сдавленный крик. Широко открытые глаза и огромные уши повернулись на звук. Девушка сунула руку под воду, надеясь, что фонарик водостойкий и выдержит недолгое купание. Ей повезло: он по-прежнему ярко светил, а ледяная вода отпугнула летучую мышь.
Вынырнув, та ударилась о плечо девушки и отлетела в сторону.
Мэгги вытащила из воды фонарик и бешено заработала винтовкой-веслом.
Однако летучая мышь снова оказалась на ней. Мэгги почувствовала, что ее плывущие по воде волосы слегка натянулись. Зверек вцепился в них, словно рыба в наживку, и, качаясь из стороны в сторону, карабкался по спутанным прядям. Кожу головы царапали острые коготки. Летучая мышь пронзительно пискнула чуть ли не над самым ухом девушки.
На ее зов сверху откликнулись другие. Пещера наполнилась криками и писком — как будто по грифельной доске водили ногтями. Потолок словно опустился, когда вся колония летучих мышей устремилась к твари, которая запуталась у Мэгги в волосах.
«О господи!» Пытаясь сбить мышь, девушка заколотила по зверьку фонариком, но только разъярила его. Когти огнем обожгли холодную щеку Мэгги.
Вдруг перед ней появилась рука и оттолкнула фонарик.
— Не шевелись!
Схватив извивавшуюся летучую мышь, Сэм вырвал ее из волос — правда, вместе с несколькими прядями — и с силой отшвырнул в сторону.
— Вот они! — завопил он.
Мэгги едва успела разглядеть опускающееся на них темное облако и перевести дыхание, когда Сэм пихнул ее голову под воду. Девушку непременно охватила бы паника, но Сэм крепко держал ее, и только тепло его тела согревало ее в ледяном потоке. Задержав дыхание, она полностью доверилась другу.
Вскоре русло выпрямилось, река побежала быстрее и ровнее. Мэгги решилась открыть глаза. Фонарик все еще работал под водой, освещая лицо Сэма. Его белокурые волосы, обычно спрятанные под шляпой, облепили лицо, словно водоросли. Глаза их встретились, и уверенный взгляд юноши прибавил ей сил.
Течение медленно уносило их прочь. Мэгги задыхалась Не в силах больше терпеть, она освободилась из рук Сэма и рванулась наверх.
Вынырнув на поверхность, девушка жадно глотнула воздуха. Она уже готова была снова погрузиться в воду, но тут заметила две вещи: воздух здесь был куда чище, а немного впереди на левом берегу мерцал синеватый свет.
С шумом выпуская воздух, рядом вылетел из-под воды Сэм.
Мэгги подняла фонарик и показала:
— Туда!
Когда они приблизились к тому месту, девушка заметила Нормана, который помогал Ральфу выбираться на берег. Великан футболист карабкался на четвереньках. Чуть дальше в жутковатом свете лампы Вуда маячил Денал. Мальчик махал лампой над головой, и его зубы будто светились изнутри ослепительно белым светом.
Мэгги и Сэм повернули к берегу. Бороться с течением не пришлось — оно само выбросило их в тихую заводь. Окоченевшие, они с трудом выбрались из воды. Так же как прежде Ральф, Мэгги выползла на берег и упала на спину.
Рядом рухнул на камень Сэм, отбрасывая винчестер повыше на берег.
— Вот и подержали винтовки сухими.
Норман подошел к Мэгги. Его зубы клацали.
— В-вам обоим надо двигаться. И... и снять с себя все мокрое.
Он стянул промокшую рубашку. Мэгги заметила, что Денал уже разделся до белья, а Ральф медленно стаскивает прилипшие к телу брюки.
— Мы еще в опасности, — продолжал Норман. — Вода почти ледяная. Если не обсушимся и не согреемся, то умрем.
У Мэгги тряслись руки и ноги. Сэм бросил на нее настороженный взгляд.
— П-просто от холода, — объяснила она, догадываясь, о чем подумал юноша.
— Подъем! — решительно приказал Норман.
Сэм со стоном поднялся, а фотограф протянул руку Мэгги. Слишком измученная, чтобы возражать, она приняла помощь.
— Теперь раздевайтесь, — велел Норман.
Синие в свете фонарика пальцы девушки не слушались. Повозившись с пуговицами, она стащила с себя рубашку, от холода и усталости позабыв о приличиях. «Черт, — подумала Мэгги, дергая вниз молнию, — сейчас не помешало бы покраснеть».
Вскоре она осталась в одних трусиках и бюстгальтере.
Ее спутники вежливо отвели глаза, только Денал уставился на девушку широко распахнутыми глазами, затем поспешно отвернулся.
Мэгги сделала строгое лицо, чтобы скрыть усмешку. Проходя мимо Сэма, она похлопала по его широким спортивным трусам.
— Норман велит двигаться. Мы должны согреться.
Удаляясь, она спиной ощутила его взгляд. Техасец пробормотал вслед девушке:
— Не беспокойся. Продолжай идти впереди в таком виде, и мне точно будет тепло.
На этот раз ей не удалось спрятать улыбку.
— Д-должны же мы куда-нибудь выйти,
