Идейные воззрения членов Союза русского народа

Черносотенцы заявляли, что только русским должно при­надлежать «право государственного строения и управления». Они требовали, чтобы правительство формировалось иск­лючительно из русских и православных людей. В духе насильственной русификации черносотенцы собирались ре­шать проблемы языка и культуры. Русскому языку отводилась роль государственного и «обязательного для всех подданных». «Патриоты» настаивали на том, чтобы просве­щение и образование строились на национальных началах. По мысли черносотенцев, низшее образование необходимо было полностью передать в ведение православной церкви. Среднее и высшее образование в России должно было стать привилегией русских или приравненных к ним народов. Профессорский состав, подчеркивали черносотенцы, мог быть только русским и православным, а для подготовки учителей предполагалось создать институты в Москве, т. е. в сердце России, и ни в каком ином городе») — рецидив застарелой неприязни к космополитичному Петербургу.

Принадлежность к «державной» нации сулила чисто практическую выгоду. «Основоположения» Союза разраба­тывали целую систему «исключительных» и «преимущест­венных» прав, которыми предполагалось наделить русских. Так, русские должны были иметь исключительное право на государственную службу, преподавательскую и адвокат­скую деятельность. Сообразуясь с национальным признаком, государство должно было предоставить русским исключи­тельное право на аренду казенных угодий, разработку при­родных богатств, заселение пустующих земель, а также преимущественные права на занятие всеми видами торговли и промышленности.

В отличие от современных ей колониальных империй, Россия не имела резко выраженных различий между мет­рополией и окраинами. Однако союзники предлагали вос­создать чисто колониальные порядки с юридически зафик­сированными привилегиями господствующей нации. «Осно­воположения» делили всю страну на «коренную» русскую территорию и окраины. Границы «коренной» России выхо­дили за область этнического расселения русских, украинцев и белорусов. К этой территории Союз причислял также Холмскую Русь, Северный Кавказ, Кавказ и Семиречье. Окраинами считались Прибалтийские губернии, Польша, Закавказье, Средняя Азия. Все отличие заключалось в том, что на окраинах список «исключительных» прав русских был менее внушительным.[32]

Скроенный по мерке небольшой петербургской, он явно отставал от роста СНР. Он не предусматривал никаких съездов или совещаний СРН, зато подробно разрабатывал процедуру ежегодного собрания членов СНР. Собрание как бы олицетворяло весь союз, хотя речь могла идти только о петербургском отделе. В уставе смешивались функции руководства петербургским отделом и организацией во всероссийском масштабе. Еще не было разделения отделов по иерархии.[33]

Союза русского народа обещали уважать религию, культуру и обычаи нерусских народов.

Провозглашалось, что народы, имевшие исконную оседлость внутри страны, признаются русскими «равными себе, своими верными и добрыми соседями, друзьями и сородичами». Столь доброжелательное отношение распространялось толь­ко на те народы, которые «считали за честь и благо при­надлежать к составу Российской империи».

Черносотенцы хорошо усвоили имперский принцип «раз­деляй и властвуй». Они заявляли, что «племенные вопросы в России должны разрешаться сообразно степени готовности каждой отдельной народности помогать России и русскому народу». Для «патриотов» было характерно представление о своем государстве как об осажденной крепости. Уже в первом варианте программы говорилось: «Россия должна быть настороже и не только против соседей, но и против таких подданных, как финляндцы, поляки, латыши, армяне и т. д.». «Союзники» относили к потенциальным врагам народы, чьи представители принимали активное участие в революционном и национально-освободительном движении. Особенно наглядно этот принцип проявлялся в подходе черносотенцев к еврейскому вопросу. Союз русского народа был единственной партией, открыто и прямо заявившей о своем антисемитизме. Крайне правые утверждали, что евреи доказали «свою полную отчужденность от других народно­стей». Антисемитизм в России был обусловлен сложным комплексом религиозных, экономических и политических причин. Поскольку христианство и иудаизм были связаны общими корнями, миллионы христиан знали историю ев­рейского народа, пожалуй, лучше, чем собственное прошлое. По средневековым представлениям, эта история доказывала, что евреи были не только избранным, но и проклятым народом. Этот предрассудок усвоили на Руси после креще­ния. Восточнославянские племена получили предвзятое представление о евреях задолго до непосредственного со­прикосновения с ними. Возможно, иудеи остались бы для русских одним только именем, подобным именам множества народов, исчезнувших еще в библейские времена. Однако в конце XVIII в. после разделов Речи Посполитой в Рос­сийской империи оказалось более половины евреев всего мира. По численности они составляли незначительную долю в общей массе населения (менее 5% в конце XX в.), но в экономической и особенно в финансово-торговой сфере их удельный вес оказался значительно выше и возрастал с каждым десятилетием. Торговцы-евреи стали одним из на­иболее мобильных и процветающих отрядов российской буржуазии. Консолидация по национальному признаку, мно­говековой опыт торговых и ростовщических операций, тес­ная связь с соплеменниками за рубежом — все это ставило евреев вне конкуренции на западных рубежах империи.[34]

Черносотенный антисемитизм подпитывало социальное напряжение в «черте оседлости», где существовала острая конкуренция между ремесленниками различных национальностей. Учитывая непропорционально высокую долю евреев в торгово-промышленной среде, можно сказать, что антисемитизм здесь является своеобразной формой классового протеста. Крайне правые использовали антисемитские лозунги даже в регионах, где полностью отсутствовало еврейское население.[35] Деятельность евреев вне этого региона искусственно сдерживалась. Антисемитская литература до­пускала явное преувеличение, говоря о засилье евреев во всех отраслях хозяйственной жизни. Еще более фантасти­ческими были измышления на тему о всемирном еврейском заговоре, направленном на порабощение других народов.

Ограничительное законодательство о евреях, постепенно сложившееся в России на протяжении XIX в., толкало их на антиправительственные выступления. Все оппозицион­ные партии, для которых это законодательство было яр­чайшим примером средневековой дикости и мракобесия, выступали за равноправие евреев. Черносотенцы делали на этом особый акцент. Они утверждали, что «...переживаемая нами смута и вообще революционное движение в России... — все это дело рук почти исключительно евреев и ведется на еврейские деньги».

Избирательная программа Союза во II Государственную думу стала развернутым манифестом антисемитизма. Начав с недвусмысленной угрозы погромами: «русский народ... мог бы в течение одного дня подавить преступные желания евреев...» — программа предлагала дальнейшее ограничение их прав.[36] «Допущение евреев в Государственную думу в числе не более трех лиц, выбранных от всего еврейского населения Российской Империи, для доклада Думе о частных нуждах еврейского парода,» - гласит их программа.[37] Черносотенцы требовали строго соблюдать «черту оседлости», наложить полный запрет на получение евреями образования, не допускать их на государственную и обще­ственную службу, лишить избирательных прав, запретить заниматься врачебной деятельностью, адвокатурой и жур­налистикой. Целью Союза являлось выселение евреев в Палестину и оказание всесторонней поддержки сионистам, провозглашавшим такую же задачу. Черносотенные газеты писали грубее и откровеннее: «Жидов надо поставить в такие условия, чтобы они постоянно вымирали».

Антисемитизм и великодержавный национализм явля­лись главным стержнем политики крайне правых. Они от­давали безусловный приоритет национальному принципу. По их представлениям, основной единицей человеческого общества были не индивидуальная личность или социальная группа, а племя, нация, национальное государство. Они считали второстепенными имущественные и социальные различия. Каждый народ представлялся им единым орга­низмом, имевшим общие цели и волю.

Вместе с тем реальная жизнь заставляла черносотенцев вносить постоянные коррективы в постулаты своей идеоло­гии. К их возмущению и негодованию, большинство русских не разделяло их программу. Поэтому пришлось вводить дополнительное определение «истинно - русских», огульно за­числяя всех остальных в пособники инородцев. Очень быстро выяснилось, что «истинно - русские» — это скорее не наци­ональность, а политические убеждения. Черносотенцы счи­тали «истинно - русскими» всех, кто лояльно относился к существующему режиму, одновременно называя «еврейст­вующими» тех, кто был не согласен с их программными положениями.

Черносотенцы подчеркивали, что жизнь русского народа неразрывно связана с православной церковью, и «только ей одной должно принадлежать право и свобода проповедования всем народам». Союз видел в церкви прежде всего оплот царского режима, и с этой точки зрения представители иных христианских вероисповеданий, например католики, были для черносотенцев гораздо хуже лояльного в полити­ческом отношении мусульманского населения.[38]

Агитаторы союза (в основном из числа местных священников) выступали также за передачу земли помещиков-католиков крестьянам, чтобы ослабить позиции сторонников католической церкви. Антиеврейские настроения на селе всячески поддерживало местное духовенство.2

Показательна та эволюция, которую проделал Союз рус­ского народа по проблемам церковного устройства. Крайне правые отдавали себе отчет в том, что полное подчинение церкви и слияние ее с государственным аппаратом приводит к плачевным результатам. «Основоположения» Союза тре­бовали восстановления патриаршества и свободы канониче­ского самоуправления православной церкви. Однако в из­бирательных программах этот вопрос был обойден молча­нием. В дальнейшем черносотенцы легко смирились с тем, что церковь оставалась лишь «особого рода ведомством», а священнослужители играли роль чиновников в рясах.

Члены Союза были монархистами, и в этом качестве они имели единомышленников среди консерваторов и уме­ренных либералов. Гранью, отделявшей Союз русского на­рода и родственные ему организации от октябристов, было признание неограниченной монархической власти. Само­державие, поясняла программа Союза, «осталось и после 17 октября незыблемым, каким было и встарь». Таким образом, черносотенцы отказывались признать уступки, сде­ланные царизмом в 1905 г. Значительная часть членов Союза так и не примирилась с законодательными правами, дарованными Государственной думе. Они подчеркивали, что самодержавный государь несет ответственность только перед богом, а не перед своими подданными.

Выступая за сохранение монархического строя, черно­сотенцы не отказывались от резкой критики бюрократиче­ских порядков. В своих первых программных документах Союз даже отказывал царизму в чести называться само­державием. Современный чиновничий строй, подчеркивали черносотенцы, напоминает западноевропейский абсолю­тизм, чуждый русскому народу. Разрыв между царем и народом произошел при Петре I и теперь, спустя два века, предстоит восстановить духовное единство между монархом и его подданными. Черносотенцы упоминали, что в давние времена это единение поддерживалось при помощи княже­ских дружин, боярских дум, народных вече, но не конкре­тизировали свои лозунги применительно к современности.

Крайне правые выступали за сохранение «исторических» сословий. В некоторой степени эта мера, как и нежелание отказываться от самодержавной монархии, была направлена на консервацию феодального строя. Вместе с тем програм­мные документы Союза не содержали требований, которые бы шли вразрез с законами капиталистической эпохи. Чер­носотенцы провозглашали священной и неприкосновенной частную собственность, признавали свободу предпринима­тельства. Впрочем, объективно их политическая программа, в случае ее воплощения, неизбежно привела бы к замед­ленным темпам развития капитализма. Так, отдавая дол­жное экономической мощи буржуазии, крайне правые ли­шали ее политического значения. Первенствующим сосло­вием для крайне правых являлось, безусловно, дворянство.

Акцент на защите помещичьих интересов был сделан при разработке аграрного вопроса. Черносотенцы категори­чески отвергали любые варианты конфискации частновла­дельческой земли, включая планы отчуждения излишков за денежный выкуп. Они предлагали покончить с кресть­янским малоземельем посредством второстепенных мер: про­дажей государственных земель «по доступным ценам», ор­ганизацией переселения, развитием мелкого сельского кре­дита, улучшением агротехники.

Еще скромнее была программа по рабочему вопросу, предусматривавшая «упорядочение условий труда» и «воз­можное сокращение рабочего дня».

Наиболее важные решения принимались черносотенцами на всероссийских съездах «русских людей». Однако с фор­мальной точки зрения постановления монархических съездов не были обязательными для Союза, так как в них участвовали другие черносотенные организации. На съездах и в перерыве между ними шла острая конкурентная борьба. В первые месяцы своего существования Союз русского на­рода являлся одной из многих крайне правых организаций, уступая по численности и влиянию русской монархической партии. Однако Союз, действовавший в столице и сумевший заручиться поддержкой при царском дворе, быстро вырвался вперед. В провинции открывались отделы Союза, которые вытесняли или поглощали местные черносотенные группы.

Несмотря на все усилия, Союзу не удалось объединить под своей эгидой черносотенное движение в целом. Крайне правые организации отстаивали свою независимость и про­тестовали против «наглого самоуправства союза». Многие из организаций, вошедших или «присоединившихся» к Со­юзу, фактически сохранили свою самостоятельность, иногда прежние названия и даже программные документы. Таким образом, разросшись за счет крайне правых обществ, лиг, дружин, Союз русского народа превратился к рыхлую, амор­фную организацию со слабой партийной дисциплиной.

Руководство Союза пыталось поддерживать связь с про­винцией, устраивая нерегулярные съезды и конференции председателей местных отделов. Кроме того, в Союзе прак­тиковались региональные съезды и «частные совещания» лидеров некоторых организаций, когда они хотели оказать давление на центральное руководство. Как и в случае со съездами «русских людей», решения этих конференций не имели обязательной силы.[39]

Крайний национализм черносотенцев, с одной стороны, был порождением великодержавного сознания, заложенного вместе с сознанием российской государственности и укрепляющегося по мере расширения границ империи. С другой стороны, «истинно русские» подняли свой стяг тогда, когда империя начала задыхаться под грузом проблем и в движение пришли завоеванные, а также мирно присоединенные окраины; «господствующая и первенствующая» же нация оказалась едва не в худшем положении, чем остальные народы.

Уровень дискуссий, концепций, аргументов в правой среде (за редким исключением) был ниже, чем либералов и революционеров, и это обстоятельство не могло не изменить блестящие специалисты по отдельным отраслям знаний, встречавшиеся в рядах черной сотни. Но даже до предела упрощенные публикации были недоступны для понимания основной массы черносотенцев. Поэтому крайне правые чаще призывали не к разуму, а к чувствам людей, никогда не придавали значения противоречиям в своих программах. Интуитивно нащупывая способы воздействия на массовое сознание, они являлись в России своеобразными пионерами в этой области.[40]

Источники, из которых черносотенцы почерпнули свою идеологию, не имели ни малейшего отношения к революционным идеям. Крайне правые опирались на известную трехчленную формулу – «православие, самодержавие, народность» - и использовали ряд постулатов славянофильства. Самое главное, что взяли крайне правые у славянофильства – это резкое противопоставление России и Запада, под которым подразумевалась католическая и протестантская цивилизации. Не отрицая технических достижений Запада, идеологи крайне правых подчеркивали, что европейцы и американцы заплатили за них страшной ценой: бездуховностью, разобщенностью, узким материалистическим эгоизмом.

Они считали социалистическую доктрину антихристианским учением. Они вещали, что капитализм несет с собой глубокие социальные антагонизмы. Россия, по мнению черносотенцев, имела шанс избежать буржуазного порабощения.

Черносотенцы отдавали предпочтение мелкому ремесленному производству, требуя поставить вне закона монополистические объединения, начинавшие возникать в российских промышленных центрах.

Демократия представлялась им самым ужасным злом, которое породил западный мир, проявляли абсолютное недоверие к демократическим ценностям. Монархисты не разделяли мнения о том, что индивидуальная свобода превыше всего, В их представлении человек всегда был частью некой общности – общины, сословия, народа. Для крайне правых ничего не значила свобода слова, они были нетерпимы к чужим взглядам. Свое мнение они подкрепляли негативными примерами из истории демократических республик, не сумевшим дать своим народам обещанных свобод и равенства. Черносотенцы утверждали, что демократическая процедура принятий решений большинством голосов нелепа потому, что голос одного мудреца должен превышать крики миллионов невежд, людей «тупых, злобных и ничтожных».

В противовес демократическим институтам черносотенцы выдвигали принцип абсолютной единоличной власти. [41]

В «Проекте обращения к избирателям» (ноябрь 1906 г.) В.И.Ленин высказывает характеристику, подытоживающую их стремления: черносотенцы «стоят за самодержавную монархию, за полицейскую власть, за сохранение помещичьей земли», за поддержку правительства погромщиков и военно-полевых судов.[42]