Последний шанс

- Это твой последний шанс, Джек. Если ты его упустишь, то уже никто и ничто не сможет тебя спасти от исправительно-трудовой колонии для малолетних преступников.

Джек, в гордом одиночестве восседавший на заднем сидении автомобиля, не сводил упрямо прищуренных глаз с пухлых белых рук инспектора по делам несовершеннолетних, крепко сжимавших руль. Как же он его ненавидел!

- Этим ты, вообще-то, обязан нашему начальнику отдела, - продолжал между тем господин Льюис. - Он решил - не скрою, вопреки моему совету - дать тебе еще один, последний шанс и найти для тебя новых приемных родителей.

"Когда-нибудь я до тебя обязательно доберусь. Я убью тебя, но делать буду это медленно, чтобы ты дольше помучился. У некоторых ребят порядочные инспектора. Мне же, как на зло, достался именно ты. Ты ведь меня всегда ненавидел, с того самого момента, как я укусил тебя за палец, когда был еще совсем маленьким. Сегодня, будь у меня такая возможность, я бы откусил его тебе подчистую."

- Ты вел себя, как последний негодяй и мошенник, - продолжал свой монолог инспектор, которого, казалось бы, судьба Джека должна была волновать как никого другого. - Несмотря на то, что тебя уже не раз ловили на воровстве и порче чужого имущества, сейчас тебе предоставляется еще одна возможность начать жизнь заново, в деревне, где никто тебя не знает. Тебе, малец, просто невероятно повезло.

"Ну и загнул! - подумал Джек. - Все просто ненавидят меня и только мечтают о том, как бы поскорее от меня избавиться. А этот толкует, что мне невероятно повезло!"

- Семья, согласившаяся взять тебя к себе на воспитание, - продолжал между тем господин Льюис, - уже достигла впечатляющих результатов в работе с трудновоспитуемыми подростками, да и живут они довольно уединенно, далеко от крупно - населенных пунктов, что является немалым преимуществом.

Джек не сводил злобно прищуренных глаз с его рук.

"Ну что ж, тогда он и скоро пожалеют о том, что вообще родились на этот свет. Уж этот-то трудновоспитуемый подросток вскоре убедит их в том, что они в этот раз крупно ошиблись."

На память ему почему-то пришел тот день, когда господин Льюис в первый раз привел его к людям, решившим взять мальчика к себе в семью на воспитание. Это было семь лет назад. Джеку тогда только что исполнилось пять. Он судорожно рыдал всю дорогу, потому что не хотел расставаться с детским домом, в котором провел всю свою жизнь. Но его новая семья ему тоже очень понравилась. Два года он был милым и послушным пай-мальчиком. Но однажды его приемный отец не пришел домой и Джек узнал, что он их бросил. Его приемная мать заявила, что главной причиной их развода стали проблемы и трудности, которые принес в их семью приемный ребенок и Джека снова вернули в детский дом.

Вскоре после этих событий он пришел к выводу, что любые попытки вести себя прилично - лишь пустая трата сил и времени. Всякий раз, когда ему удавалось наладить с сотрудниками детдома более-менее дружеские отношения, они или переходили на другую работу или же совсем увольнялись из-за расшатанности нервной системы. Детей постоянно переводили в другие детские дома или же отдавали на воспитание в приемные семьи. Глупо было пытаться найти себе среди них друзей. Господин Льюис неустанно пытался определить его в какую-нибудь семью, но Джек с самого начала знал, что все равно, рано или поздно его отошлют обратно в детдом. Поэтому он и старался вести себя как можно ужаснее, чтобы посмотреть, насколько у них с ним хватит терпения.

Примерно в это же время начала зарождаться и его слава поджигателя. Горящие спички стали для него попыткой отомстить окружающим за свою боль. Это было незабываемое зрелище - охваченная пламенем классная комната! А центр по работе с детьми и юношеством горел еще жарче! После этого-то у него и появилась кличка "Поджигатель". Джек к этому времени повидал уже столько различных учреждений, что исправительно - трудовая колония была далеко не самым ужасным из всех возможных вариантов.

Они уже давно ехали не по шоссе, а петляли по извилистой проселочной дороге. Со своего заднего сиденья Джек с отвращением обозревал пейзаж. Поля, холмы и леса были без конца и края! И как только люди живут в такой глуши?

- Вот и Лонгфильд! - провозгласил господин Льюис. У Джека не было ни малейшего желания рассматривать ни красивые дома, окружавшие площадь, ни старую церковь, ни уютные маленькие магазинчики. Он закрыл глаза и начал обдумывать свой план.

"Может быть, стоит побыстрее учинить что-нибудь грандиозное, чтобы уже с самого начала нагнать на этих людей страх? - размышлял он. - Или лучше начать с мелочей, а потом набирать темп?" К тому времени, как они свернули на красивую, с двух сторон окаймленную кустарником дорогу, Джек принял решение не вступать ни в какие разговоры и вообще не раскрывать рта.

"Сначала они, конечно же, будут изо всех сил стараться быть любезными и радушными. Когда же все равно не добьются от меня ни слова, то наверняка начнут злиться", - думал он угрюмо.

Наконец они остановились перед домом. С первого взгляда почему - то казалось, что он был сделан из картона. Дом с трех сторон окружал сад, очень похожий на компостную кучу.

"Развалюха будет неплохо гореть, - с удовлетворением отметил Джек, - это и станет моим прощальным приветом".

Дверь дома отворилась, и навстречу им выскочил возбужденно оскаленный охотничий пес.

Весь дом, казалось, был битком набит людьми, очень старавшимися быть приветливыми и радушными. Повсюду пахло жареным луком. Хмурый, замкнутый вид Джека, казалось, совсем не смущал его круглую, как колобок, новую приемную мать, торопливо накрывавшую на стол. Муж ее был человеком довольно невзрачным, от которого, как почувствовал Джек, ему вряд ли стоит ожидать неприятностей. Зато сын их, Петер, произвел на него довольно сильное впечатление.

"Он будет постарше меня, - подумал Джек. - Мне нужно будет его остерегаться."

Еще там была маленькая девочка, которой время от времени наверняка можно будет дать пару подзатыльников. Когда все, наконец, расселись за столом, эта малявка не могла оторвать глаз от его родимого пятна. О, с каким удовольствием он поколотил бы ее!

Джек решил ни к чему за столом не притрагиваться, но то, что стояло перед ним, пахло так аппетитно, что он и оглянуться не успел, как с тарелки исчезла и третья порция добавки.

- Ну что же, до свидания! - помахал на прощание господин Льюис.

"Мы с тобой еще обязательно увидимся, уж в этом-то можешь не сомневаться, - думал Джек, жуя. - Но отсюда я уеду в шикарном полицейском автомобиле, а не на твоей ржавой таратайке".

- Думаю, тебе не терпится увидеть свою комнату, Джек, - сказала толстуха. - Под нее мы специально переоборудовали чердак.

"Просто восхитительно! Они решили поселить меня с пауками и крысами!" - подумал Джек, поднимаясь вслед за ней по крутой лестнице. Но, открыв дверь, вопреки своим ожиданиям, он был приятно удивлен.

- Мы оставили стены голыми, чтобы ты сам развесил на них плакаты, какие тебе хочется. Здесь наверху ты можешь делать все, что захочешь. Никто не войдет в твою комнату без твоего разрешения.

За двенадцать лет жизни у Джека еще никогда не было своей собственной комнаты. Свой, личный маленький мир!

"Можно будет пошиковать здесь пару недель, - размышлял Джек, растянувшись на удобной кровати. - И пока что не устраивать им никакой крупной пакости, чтобы они не выкинули меня отсюда прежде, чем я успею этим всем хорошенько насладиться".

Он лежал на кровати и наслаждался покоем, пока его не позвали вниз пить горячий шоколад с бутербродами. Он никогда еще не встречал такого детского дома, где ему был бы предложен такой сервис.

- Завтра ты пойдешь вместе со мной в школу, - вторгся в его радостные размышления Петер. - Нам придется сначала семь километров трястись в школьном автобусе, но оно того стоит. Наша школа довольно маленькая, всего шестьсот учеников. И учителя неплохие.

Джек в жизни еще не встречал ни одного учителя, который был бы "неплохим". Никто из его знакомых учителей даже приблизительно не подходил под это описание. Все, казалось, ненавидели его так же сильно, как и он их. Но и насолил он им, правда, немало. Он знал, что стал причиной нервного расстройства по крайней мере троих из них. Пятеро же учителей сложили оружие и поменяли профессию. Он сменил одну за другой семь школ и умудрился ни в одной из них ничему не научиться.

- У нас все ходят в школьной форме. Мой старый пиджак, я думаю, будет тебе как раз. Можешь взять и мой запасной галстук, пока не обзаведешься своими собственными вещами.

"Свое тряпье оставь при себе!" - подумал Джек и направился к лестнице, мечтая поскорее улечься в постель.

Джеку редко когда удавалось хорошенько выспаться. Проспать всю ночь напролет, не просыпаясь от храпа или ворочанья соседа, было воистину блаженством. Проснувшись, он нарочно натянул свои самые старые джинсы и самую рваную рубашку.

"Пусть только попробуют заставить меня надеть свою школьную форму!" - решил он, приготовясь к нешуточному бою. Но все, собравшиеся на завтрак, были настолько поглощены вкуснейшей яичницей с салом, что на его одежду никто не обратил ни малейшего внимания.

- Папа работает почтальоном, - объяснила Джеку маленькая девочка, - поэтому его сейчас нет.

Джек толстым слоем намазал на свой кусок хлеба апельсиновое варенье. Меньше всего в мире его интересовало то, где находится в данный момент этот смешной человечек.

- Вот ваши бутерброды, мальчики, - сказала "мадам Студень", так Джек про себя окрестил свою приемную мать. - Вечером я приготовлю для вас настоящий обед, - объяснила она Джеку.

- Если ты будешь одет, как все, в пиджак и с галстуком, тогда к тебе в школе будут не так приставать, - предупредил его Петер, запихивая тетради, книги и бутерброды в портфель. Но видя, что Джек никак на это не отреагировал, Петер тоже не стал продолжать этот разговор и они молча зашагали по дороге.

"Как же я тебя ненавижу! - думал Джек по дороге. - Уж я постараюсь отучить тебя от этих улыбочек еще прежде, чем мне придется вас покинуть".

Все было точно так, как и во всех других школах. По мере того, как за его спиной захлопывались одна дверь за другой, Джек все острее ощущал себя запертым в клетке. И все тот же хорошо знакомый запах дезинфекционных средств, потных ног и школьной столовой. И, как всегда, множество расширенных от ужаса глаз, неотрывно прикованных к его родимому пятну. А после этого те же самые смешки и шепот.

- Это господин Перси, - сказал директор. - Он занимается с отстающими учениками, к которым в данный момент причислен и ты.

"Так, спихнули меня к тупицам", - подумал Джек, с напряжением ожидая неизбежного вопроса. Он прозвучал сразу же после того, как директор вышел из класса.

- Ты умеешь читать? - спросил учитель. Джек почувствовал на себе взгляды всего класса. Он выпучил глаза, отвесил подбородок и издал булькающий звук.

- Да, но... - начал было учитель, и поспешно добавил: - Ничего, не переживай! Садись-ка вот сюда и нарисуй мне что-нибудь.

"Все идет как по маслу, - отметил удовлетворенно Джек. - Он не будет загружать меня работой."

Но он не намеревался и дальше играть идиота. Когда прозвенел звонок на большую перемену, он со всеми вместе вышел на улицу.

Джек до мелочей знал все, что произойдет дальше. Мускулы его напряглись, все тело приготовилось к драке. Как и следовало ожидать, скоро он оказался в тесном кольце насмешливых физиономий.

- Уж не опрокинула ли мамочка на твое бледненькое личико банку с красной краской? - язвительно спросил толстый мальчишка в очках.

- А кто это сделал тебе такую химическую завивку? - насмешливо протянул другой, в то время, как рыжий мальчишка в новеньком пиджаке, пристально изучая старую рубашку Джека, хихикнул: - Моль, да?

Все это Джек выслушивал со сделанным равнодушием, пока кто-то наконец не додумался до шутки с "красно-бело-черным." Тут он уже не выдержал. Насмешники не успели опомниться, как у троих из них оказались расквашены носы, а у одного под глазом появился синяк.

- Ага, червяк начал извиваться! - заорал толстяк. Но никто из них не мог по-настоящему противостать Джеку. Поэтому, услышав звонок на урок, все с облегчением бросились по классам. На дворе остался лишь толстяк, со слезами искавший свои очки. Рыжий мальчишка стонал и всхлипывал.

После этого и учителя и ученики должны были бы оставить Джека в покое. Так, по крайней мере, было во всех его бывших школах.

Вечером, когда Джек и Петер вернулись из школы домой, родители и их дочь уже сидели за столом. От запаха еды, которую "мадам Студень" щедро накладывала на их тарелки, начинали течь слюнки.

Джек заранее приготовил ответы на все их замечания и вопросы о его синяках и шрамах, но госпожа Джарвис лишь дружелюбно спросила:

- Ну, как прошли занятия?

Джек лишь скривился и пожал плечами, но Петер, сидевший напротив, расплылся в одобрительной улыбке.

- Я видел, как ты отделал этих ребят из шестого класса, - сказал он. - Это было просто здорово! С этими негодяями можно справиться только так. Я бы вышел тебе помочь, но у нас как раз шел урок французского.

Джек украдкой взглянул на почтальона. Один из его приемных отцов, когда до него доходили известия об очередной его драке, беспощадно порол Джека ремнем. Этот же коротышка, казалось, и не слышал всего сказанного. Джек взял еще один кусок яблочного пирога и в первый раз за этот день почувствовал себя поистине вольготно.