Первичный крик 265

ся с больными, он должен держаться от них подальше, чтобы

они не испортили ему жизнь своими болезненными желания-

ми и требованиями. Из одного только разочарования, что его

не обожал собственный папаша, больной шеф может ни с того,

ни с сего уволить здорового сотрудника. Нездоровый родствен-

ник может навредить здоровому человеку, если тот вздумает

играть с больным в его больные игры.

Но это еще не все. Для меня очень важна связка с тем, что

отягощало мое сознание, держало меня в вечном напряжении,

заставляло сосредоточиваться на моих родителях, слизи, мок-

роте, дыхании, мочеиспускании, жизни, кашле, приступах уду-

шья, болезнях — как физических, так и умственных. За после-

дние два месяца все пережитые мною первичные сцены были

так или иначе связаны с этими элементами — иногда только с

одним, а иногда и с несколькими сразу. Но сегодня ночью я

сложил воедино все кусочки мозаики. Это бесконечно слож-

ное, но, одновременно, поразительно простое соединение, ког-

да я почувствовал всем своим существом, что это за соедине-

ние, и прочувствовал все элементы, все части этого соедине-

ния. Я отхаркивал густую слюну, которая, казалось, душила

меня. Нос у меня постоянно был забит так, что казалось, вот-

вот взорвется всей той гадостью, которая в нем скопилась. На

самом-то деле, нос у меня был в полном порядке и нормально

пропускал воздух, а то, что я чувствовал было дрянью, запол-

нявшей нос от самых носовых ходов до головы, а забита-то, на

самом деле, была голова. Только тогда, когда я глубоко, цели-

ком, впадал в ощущение тошноты и удушья, раздиравшее мою

грудь, я становился способен распознать чувство. «Мамочка».

Вот единственное слово, которое могло вырваться из моего рта.

Я выхаркивал удушающие сгустки дерьма, всю жизнь не давав-

шего мне дышать. Я отхаркивал и выплевывал дерьмо. Для меня

это слово — дерьмо — означает все: мою отверженность и заб-

рошенность, невнимание ко мне, доведение меня до зверопо-

добного состояния, то, что на меня кричали, что меня били,

что родители постоянно одергивали и осекали меня. Все это я

чувствую буквально на вкус, и все это вызывает у меня ужас.

Но внутри меня сидело самое главное дерьмо — дерьмо, свя-