Артур Янов

бы вывели меня прочь. «Попрощайся с дедом сейчас. Скажи

ему, что он для тебя значил».

И я сказал деду последнее прости, сказал со всей любовью,

со всем горем, которые пронизали все мое тело с головы до пят.

Я плакал и говорил с дедом до тех пор, пока не осталось ничего

невысказанного. Я говорил, как любил его, потому что был ему

не безразличен, потому что он показывал мне, как делать раз-

ные вещи и всегда опекал меня. Я говорил ему, как мне нравит-

ся учиться делать эти вещи самому, чтобы он видел, что его

любовь и забота не пропали даром. Я говорил ему, как хотелось

мне, чтобы он понял меня, когда я стал отдаляться от него, ста-

новясь старше; но мне надо было отдалиться, потому что все-

гда надо начинать жить по-новому, отказываясь от старого.

«Мне надобно идти, деда. Мне надобно идти!» О, я плакал и

плакал, не переставая. «Мне надобно идти, деда, пойми меня,

прошу тебя! Пожалуйста! Ты ни в чем не виноватый, деда, но

мне надобно идти! Прощай, деда, прощай и прости!» Я плакал,

слезы текли бурным потоком, как река во время весеннего па-

водка. Я плачу сейчас, когда пишу это, и также я плакал, когда

писал это в первый раз.

Потом Арт сказал мне, чтобы я попросил папу быть таким

же, каким был дед. И я попросил. Я сказал ему все. Я сказал

ему, как мне хотелось быть желанным для него, чтобы он забо-

тился обо мне, как дед. Потом я рассказал Арту, как мама и папа

не хотели, чтобы я родился, как папа сказал, что лучше бы он

прищемил свой член окном или отрезал его, когда узнал, что

мама беременна мной. Потом я сказал: «Папа, ты знаешь, чего

я действительно хочу? Я бы хотел, чтобы ты пожелал всего на

свете, счастья и всего того, что идет с ним — потому как в этом

все, папа. Я бы хотел, чтобы ты желал маму, жалел бы ее, желал

бы, чтоб она понесла и пожелал и меня тоже. Потому как вот,

где я, папа: я же больше, чем я. Я — это сама жизнь! И ты дол-

жен хотеть ее, папа, ты должен хотеть ее!»

Потом я говорил о матери и о том, как она всегда вела себя

так, словно так ничего и не поняла — она не позволяла себе

ничего понимать — все время ворчала, все время нервничала,

все время была раздражена. И у меня слова заболела спина, так-

же как она болела вчера. Арт заставил меня немного полежать