Фонетическая мотивированность и морфологический статус слова

Зависимость между ФМ и принадлежностью слова к определённому морфологическому подклассу (“части речи”) изучена ещё не достаточно.

Дж. Вейс [Weiss 1968] установил, например, что звуко­символические свойства в английском языке в большей степени присущи глаголам.

Ж.-М. Петерфальви [Peterfalvi 1970] не обнаружил существенных различий в степени ФМ существительных, прилагательных и глаголов во французском языке. По данным Л.А. Комарницкой, в английском языке (исследовалось 190 глаголов, 255 существительных и 155 прилагательных) глаголы и прилагательные обладают большей ФМ, чем существительные. В немецком языке (обследовано 900 единиц) глаголы и при­лагательные мотивированы, по данным В.И. Кушнерика, меньше, чем существительные. Н.Л. Львова на материале начальных звукосочетаний в английском языке установила, что существительные мотивированы в большей степени, чем глаголы (см. Львова 2005). О.В. Найдеш, напротив, выявила, что глаголы и прилагательные в немецком языке содержат начальные сочетания фонем намного чаще, чем существительные (см. Найдеш 2008).

Всё сказанное позволяет сделать вывод о том, что принадлежность слова к тому или иному грамматическому разряду не относится к релевантным признакам, определяющим степень ФМ слова. Этот признак носит, по-видимому, вторичный характер и сопряжён с семантическим статусом слова. Очевидно, что глаголы и прилагательные обладают большей ФМ постольку, поскольку они чаще обозначают движение и “чувственный опыт”. Существительные чаще обозначают конкретные и абстрактные понятия, вследствие чего степень их ФМ ниже, чем у прилагательных и глаголов. Большая степень ФМ у немецких существительных объясняется, по-видимому, широким распростра­не­нием субстантивации в немецком языке, где практически любое содержание (в том числе “вербальное” и “адъективное”) может быть оформлено в виде существительного.

Из зарубежных работ, посвященных изучению функционирования звукового символизма в различных частях речи, следует упомянуть статью Дж. Серено (Sereno 1994). Англоязычным испытуемым предлагалось определить, к какой части речи (существительному или глаголу) относится предъявляемое слово (например, group, leave, fееl, keep, meet, sit, move, try, put и т.п.). Эксперимент был построен так, что фиксировалось время, которое необходимо было испытуемому для нахождения ответа. В результате оказалось, что существительные, включающие в свой состав задние гласные, категоризировались испытуемыми значительно быстрее, чем существительные с передними гласными; наоборот, глаголы с передними гласными категоризировались быстрее, чем глаголы с задними гласными (р. 271). К передним гласным, опираясь на соответствующие источники по фонетике, автор относит /i, e, ε,?/, а к задним, – кроме различных видов /а/, /о/, и /u/, также дифтонги /ai/, /aυ/, /Oi/.

Поскольку во вступительной части своей статьи Дж. Серено детально останавливается на имеющихся в психолингвистике данных о символизации ближнего дейксиса передними гласными, а дальнего дейксика – задними гласными (см. Ultan 1978), читателя невольно ориентируют на сопоставление полученных в статье данных с данными о ближнем и дальнем дейксисе. Получается, что существительные, маркером которых являются задние гласные, ассоциируются с дальним дейксисом, а глаголы – с ближним дейксисом. Это в определенной степени противоречит статусу существительных как предметных (и прежде всего, «конкретных») слов и статусу глагоов как признаковых слов. Целесообразнее было бы поэтому, говоря о символике передних и задних гласных, упомянуть прежде всего тот факт, что передние гласные символизируют «быстрое», а задние – «медленное» (такое соотношение детально рассматривается в том же сборнике, в статье Б. Берлина, со ссылкой на О. Есперсена – см. Berlin 1994: 81). При таком подходе можно полагать, что распознание существительных по задним гласным, а глаголов – по передним объясняется статичностью обозначаемых существительными предметов и динамичностью движений, обозначаемых глаголом.

Если распознание существительных осуществляется быстрее в тех случаях, когда в слове содержатся задние гласные, то следует предположить, что в сознании испытуемых существует устойчивая ассоциация «имя – задние гласные», «глагол-передние гласные», которая могла возникнуть либо в результате действия механизма «языковой привычки», либо в результате действия синестезической связи между [i, e] + действие, движение и [а, о, u] + покой, неподвижность. Проверить правильность этой гипотезы можно с помощью соответствующих статистических исследований словарного состава английского языка в сравнении с другими языками. О синестезии можно говорить лишь в том случае, если сформулированная выше закономерность обнаружется в нескольких языках.

Интересно также заметить, что Дж. Серено обращает внимание на возможное влияние графики на результаты экспериментов (в слове wife – переднее /i/ внияет «графически», но заднее /ai/ – фонологически – см. р. 273).

Окончательные выводы о зависимости ФМ от морфологи­ческого статуса слова можно будет сделать после обследования других языков, особенно тех, где различие между морфологи­ческими подклассами слов носит чётко выраженный характер.

2.5. Фонетическая мотивированность, частотность и стилисти­ческий статус слова

Мотивированность слова связана с его экспрессивностью. “Утеря образности... снижает степень эмоциональной насыщен­ности слова. Слова, “непонятные” по своей структуре, менее выразительны [Гинзбург 1957: 81]. Такого рода утверждения, в основе которых лежат наблюдения над фактами языка, находят экспериментальное подтверждение: “длительное... повторение или продолжительная визуальная фиксация слова (семантическое или вербальное насыщение) ведёт к утрате значения или к сокращению эффективности вербального материала” [Kanungo 1963: 421].

Энцефалографические опыты, проведённые в Военно-медицинской Академии, обнаружили, что, “чем чаще употребля­ет­ся слово, тем более тусклым становится его стилистический эффект” [О соотношении..., с. 87].

В свете оказанного становится очевидным, что стремление к экспрессивности обусловливает предпочтение говорящим “образ­ной”, “прозрачной”, т. е. мотивированной лексики; повыше­ние – как следствие этого процесса – частоты употребления экспрессивно-эмоциональных лексических единиц приводит к утрате ими мотивированности, а вместе с тем и экспрессивности, к снижению частоты употребления, смещению на периферию данной лексико-семантической микросистемы или даже отмиранию “старых” слов и фаворитизации новых. Таким образом, частота употребления слова связана с его мотивированностью и экспрессивностью.

Изучение соотношения частоты употребления (использова­лись соответствующие частотные словари) и фонетической мотиви­рован­ности слова в английском и немецком (по данным Л.А. Комарницкой и В.И. Кушнерика) языках показало следующее. В английском языке высокочастотные слова фонети­чески мотивированы в большей степени, чем низкочастотные или, иначе говоря, фонетически мотивированные слова обладают более высокой частотой употребления. В немецком языке обнаружено несколько иное соотношение частоты и мотивированности слова. Наиболее мотивированными здесь оказались и самые частые, и самые редкие лексемы. В этой связи можно предположить, что функционирование любого мотивированного (и – шире – любого экспрессивного) слова регулируется в языке общесемиологическим законом соотношения содержания и употребления знака: чем шире сфера употребления, тем уже его содержание. Достигнув некоторого пика в частоте своего употребления, слово утрачивает экспрессивность и переходит в разряд менее употребительных, его место занимает более мотивированная лексема.

Что касается стилистического статуса слова, то на материале английского и немецкого языков установлено, что действие звукосимволизма в первую очередь проявляется в сфере нелитературной лексики (у слов со словарными пометами “разговорный”, “вульгарный”, “грубый”, “диалектный” и т. п.).

2.6. Фонетическая мотивированность и лексико-пара­диг­ма­­тический статус слова

Если между звучанием и значением слова существует некоторое структурное сходство, то у слов, близких по значению, должно наблюдаться большее фонетическое подобие и наоборот. Таким образом, можно допустить, что в языке действует определённая закономерность: слова-синонимы должны обладать большим фонетическим сходством, чем слова-антонимы. Спра­ведли­вость такого допущения проверялась [см. Левицький, 1979; Комарницкая, 1981] на материале немецкого и английского языков (всего было изучено несколько сот синонимических и антони­мических рядов). Результаты анализа позволили сделать следующие выводы:

1. Положительные фонетические связи обнаружены и для слов-синонимов, и для слов-антонимов, тем не менее для слов-синонимов количество положительных связей превышает коли­чество отрицательных.

2. Чем уже синонимический ряд, тем в большей степени проявляется в нём фонетическое сходство между словами.

3. Глаголы-синонимы обнаруживают меньше фонетического сходства, чем существительные и прилагательные. Это связано, очевидно, с тем, что синонимия у глаголов носит специфический характер.

Таким образом, фонетическая мотивированность слова тесно связана с его семантическим, морфологическим и стилистическим статусом в языке.