Фонетическая мотивированность и коннотативное значение слова

Соотношение фонетической мотивированности и коннотатив­ного значения слова неоднократно привлекало внимание советских и зарубежных психологов и лингвистов. Так, М. Вертхеймер [Wertheimer 1958] установил, в частности, что фонетически мотивированные слова (“слова, звучание которых соответствует их значению”) обладают более ярко выраженным коннотативным значением по сравнению со словами, звучание которых не соответствует их значению. Дж. Вейс [Weiss 1968], изменив процедурные условия, предложенные М. Вертхеймером, подверг сомнению выводы последнего и выдвинул, в свою очередь, гипотезу о том, что степень соответствия между звучанием и значением какого-либо слова зависит от принадлежности этого слова к тому или иному грамматическому разряду (см. раздел 2.3). Н.А. Павлюк, работа которого посвящена изучению причин, влияющих на изменение коннотативного значения слова, установил, что скорость такого изменения зависит, главным образом, от двух факторов: от расстояния между коннотатом и фонетическим значением и от принадлежности слова к той или иной семантической группе” [Павлюк 1976: 72]. К сожалению, ни одну из затронутых в перечисленных работах проблем невозможно считать решённой: этому препятствует крайняя малочисленность исследований, специально посвящённых соотно­ше­нию коннотации и звукового символизма, противо­речивость результатов, полученных различными авторами (напри­мер, М. Верт­хеймером и Дж. Вейсом, Дж. Вейсом и Ж. Петерфальви), наконец, наличие некоторых недостатков в процедурах, избранных тем или иным исследователем. Так, в несомненно интересной работе Н.А. Павлюка сделано, к сожалению слишком мало замеров для того, чтобы с уверенностью говорить о влиянии первого фактора (расстояния между коннотатом и фонетическим значением), и содержится слишком мало объективно полученных данных, чтобы можно было говорить о влиянии второго фактора (так называемые “семантические группы” вычленялись автором произвольно: в одну группу включены, например, слова жуть, страх, ужас, но не включено – из числа обследованных – слово кошмар; в другую группу вошли слова гниль, грязь, жаба, но не вошло тина и т.п.). М. Вертхеймер и Дж. Вейс измеряли коннота­тивное значение слова не в “чистом” виде, а вместе с фонетическим значением (ведь при изменении коннотативного значения испытуемым предъявляется не понятие, а слово, т.е. единство звучания и смысла), а потому остаётся неясным, что же в конечном счёте оценивали испытуемые – коннотацию или звукосимволи­ческие свойства слова. Это замечание относится, кстати, не только к упомянутым работам Дж. Вейса и М. Вертхей­мера, но и к целому ряду других исследований, посвящённых изучению КЗ. Очевидно, для того, чтобы говорить о соотношении коннотативного значения и фонетической мотиви­рован­ности слова, нужно предварительно каким-либо образом вычленить и изолировать хотя бы один из этих компонентов – “коннотацию” или “мотивацию” и измерить его отдельно.

Высказанные соображения и предопределили процедуру и стратегию проведённого эксперимента.

Материал. Из списка лексем (360 слов и словосочетаний), для которых американскими исследователями были получены данные о величине коннотативного значения по 20 шкалам [Jenkins / Russel / Suci 1958] были исключены слова (long, negro, patriot, religion, ocean и др.), значение которых могло быть без труда установлено испытуемыми, говорящими на одном из восточнославянских или романских языков (выполнение этого требования обеспечивалось специальными процедурными усло­виями), и все словосочетания. Полученный таким образом список включал в себя 286 слов.

Испытуемые. В качестве испытуемых выступало 50 студентов 1 курса факультета романо-германской филологии, не знающих английского языка. Каждое слово (точнее говоря, звучание, значение которого оставалось испытуемым неизвестным) предъ­являлось в аудио-визуальной форме. Испытуемые должны были оценить предъявляемые звучания по одной из трёх шкал семанти­ческого дифференциала: шкала оценки (“плохой – хороший”), си­лы (“слабый – сильный”) и активности (“медленный – быстрый”).

Возникает, однако, естественный вопрос: правомерно ли использовать для измерения фонетического значения английских слов языковое “чувство” неанглоязычных испытуемых? Иначе говоря: может ли экспериментатор быть уверенным в том, что полученные им оценки будут в достаточной (статистически значимой) степени совпадать с оценками, которые в аналогичной ситуации были бы получены от испытуемых – американцев? Давая на этот вопрос утвердительный ответ, можно было бы сослаться на представленные в первой главе многочисленные доказательства существования универсального (межнационального) звукового симво­лизма. Однако, если даже оставить в стороне существующие сомнения относительно универсальности звукового символизма, то ссылка на эту универсальность окажется лишь косвенным обоснованием сделанного выше утверждения. Для получения данных, непосредственно подтверждающих выдвинутую гипотезу, испытуемым было предъявлено (кроме 286 упомянутых выше) ещё 10 слов, ФМ которых была изучена ранее американскими психологами. Пять из этих слов, с точки зрения англоязычных испытуемых, обладают фонетической мотивированностью, т. е. звучание этих слов соответствует их значению – break, clean, cool, cut, rush; другие пять слов – belong, knee, sun, teach, write фонетически не мотивированы [Wertheimer 1958]. Как и ожидалось, было обнаружено статистически значимое совпадение оценок ФМ этих 10 слов в группах американских и украинских студентов. Лишь после этого экспериментаторы могли быть уверены в правомерности привлечения украинцев к оценке английских слов. Таким образом, в распоряжении экспериментаторов оказались вполне надёжные данные о фонетической мотивирован­ности и коннотативном значении достаточно большого (286) числа слов английского языка.

Результаты и обсуждение. Прежде всего возникает вопрос: в каком же соотношении находятся ФМ и КЗ слова? Статистический анализ (выполненный с помощью ЭВМ) показал, что величины коэффициентов корреляции между оценками ФМ и КЗ 286 слов для всех трёх шкал обладают статистической значимостью и равны: r₁= 0,33 (шкала активности – далее “шкала А”), r₂= 0,41 (шкала оценки – далее “шкала О”), r₃= 0,37 (шкала силы – далее “шкала С”). Значимость P=0,001, число степеней свободы df = 284. Поскольку, однако, то, что в работах американских исследова­телей рассматривается в качестве оценки КЗ, представляет собой сумму двух векторов – собственно коннотации и фонетической мотиви­рованности, – можно с полным основанием сделать сле­дующий вывод: так как испытуемым в нашем эксперименте не были известны ни коннотативное, ни денотативное значения предъ­явлен­ных звуковых комплексов, то статистически значимое совпадение КЗ и ФМ этих слов невозможно объяснить действием коннотатив­ного значения. Иначе говоря, КЗ не совпадает полностью с ФМ, но в значительной степени обусловлено последним. Этот вывод порожда­ет, в свою очередь, ещё один вопрос: от каких же факторов зависит степень совпадения КЗ и ФМ или, иначе говоря, какие слова обладают ФМ в большей степени? В качестве гипотезы можно выдвинуть 3 группы факторов: 1) частотность слова; 2) принадлежность слова к определённому грамматическому классу; 3) принадлежность слова к определён­ному семантическому классу. К сожалению, изучить влияние второго из названных факторов в осуществлённом эксперименте оказалось затруднительным из-за отсутствия соответствующих граммати­ческих индексов в исполь­зованном списке 360 английских лексем. Роль каждого из двух других факторов была изучена с помощью психометрических и статисти­ческих методов.

По словарю Торндайка [Thorndike / Lorge 1944] была установлена принадлежность каждого из 286 слов к одному из 2 частотностных классов: 1) слова, обозначенные в словаре симво­лами АА (т.е. слова с высокой частотностью); 2) слова с частот­ностью до 50 (т.е. слова с низкой частотностью).

Принадлежность слова к тому или иному семантическому разряду определялась с помощью психолингвистических методик. В эксперименте принимало участие 10 преподавателей английского языка и 20 студентов 5-го (выпускного) курса английского отде­ления университета. Каждое слово необходимо было отнести к одному из 5 семантических классов: 1) слова, обозначающие движение; 2) слова, обозначающие понятие “сенсорного контину­ума” (звук, цвет, свет, форму, размер и т. п.); 3) слова, обознача­ющие конкретные предметы; 4) слова, обозначающие эмоции; 5) слова, обозначающие абстрактные понятия (не вошедшие в 1 – 3). Считалось, что слово относится к данному семантическому классу, если оно включалось в этот класс 22 из 30 испытуемых (в соответствии с критерием знаков значимость Р равнялась 0,05). Слова, “не получившие” необходимого большинства, были отнесе­ны экспериментаторами во вновь сформи­рованный класс – 6 (“прочие”). Соотношение между ФМ и КЗ слова, входящих в каждый класс, измерялось двумя статисти­ческими показателями: величиной коэффициента корреля­ции r между оценками ФМ и КЗ и средней величиной отклонения оценки КЗ (Хcon.) от оценки ФМ (Хphon) одного и того же слова (чем больше величина r или чем меньше разница Хcon. – Хphon, тем значительнее сходство между КЗ и ФМ). Соответствующие показатели приведены в таблице 55.

Что же обнаружил статистический анализ? Почти все коэффициенты корреляции обладают необходимой статистической значимостью (исключение составляют коэффициенты 0,06 и 0,09 в первой строке таблицы и коэффициент 0,19 в третьей строке. Таким образом, корреляционный анализ показал, что, чем чаще употребляется слово, тем в большей степени его ФМ соответствует КЗ. Этот вывод подтверждается и данными о различиях в оценках ФМ и КЗ: разница между оценкой ФМ и оценкой КЗ для высокочастотных слов во всех случаях меньше, чем для низко­частотных. Этот результат совпадает с данными, рассмотрен­ными нами в разделе 2.4. Не меньший интерес представляют резуль­таты статистического анализа ФМ слов, входящих в различные семантические подклассы. Как видно из табл. 55, наименьшая разница между оценками ФМ и КЗ обнаружена для слов, обозначающих “движение” и “сенсорные” понятия, наи­большая – для слов, обозначающие абстрактные понятия. Если учесть, что, по данным Л.А. Комарницкой [см. Комарницкая 1985], наибольшей фонетической мотивированностью обладают подклассы слов, покрывающие в семантическом пространстве “сенсорные” понятия, движение, звук, свет, размер и форму, получается, что в подклассах “движение” и “сенсорные понятия” фонетическая мотивированность максимально сближается с коннотативным значением, т.е., иначе говоря, само коннотативное значение создаётся в значительной степени за счёт фонетической мотивированности слова. У слов с абстрактным и конкретным значением фонетическая мотивированность значительно снижается или отсутствует вообще, в то время, как коннотативное значение в этих лексических группах может достигать предельной величины, т.к. испытуемые оценивают не звучание, а значение слова (например, понятия “отец” или “мать” в экспериментах Ч. Осгуда). Всё это позволяет сделать следующий вывод. Фонетическая мотиви­ро­ван­ность и коннотативное значение тесно связаны друг с другом, но не являются идентичными явлениями. По-видимому, то, что принято считать коннотативным значением, представляет собой результат сложного взаимодействия оценок и “впечатлений” от понятийного и звукового образов слова (означаемого и означа­ющего). Для одних семантических подклассов ФМ является основным компонентом коннотации, для других – звукосимволи­ческие ингредиенты составляют лишь сравнительно небольшую часть в коннотативном значении слова или отсутствуют в нём вообще.

Таблица 55

4. Фонетическая мотивированность и фонетическое значе­ние