Глава 1

Пролог

Твои глаза есть сталь в ночи,

Твой голос - пенье тетивы,

Твое перо – кинжал в руках,

Твоя тетрадь есть жертвы страх,

Твои чернила – кровь чужая,

Твои слова – стрела шальная,

А музыка – предсмертный крик…

Кто ты? Художник иль поэт?

Ты – музыкант или писатель?

Чужая кровь на рукаве.

Ты есть Творец. Смертей Создатель.

Ты пишешь драмы кровью жертв,

Творя альбомы литографий,

Кинжалом, что зажат в руке,

Выводишь строчки эпитафий…

По широкому, оливкового цвета, ковру с причудливым узором гордо вышагивает, гремя стальными латами, рыцарь. Перед ним, стараясь выглядеть уверенно и унять предательскую дрожь во всем теле, идет мальчишка-подросток из бедной семьи. Его простые одежды местами порваны, кое-где заштопаны, на ногах обыкновенные тряпичные сандалии. Грязные, коротко отстриженные, сальные волосы свисают на лоб небрежными черными прядями, но на лице натянута улыбка. Немного кривая. Ненастоящая. Мальчишка улыбается только для того, чтобы люди не видели его страха. Или, быть может, он улыбается, чтобы ему самому стало легче?

Ковер приводит к высокому трону, обитому тканью с точно таким же узором, деревянная спинка украшена искусной тонкой резьбой, а в центре находится красивая вышивка (все на той же символичной оливковой ткани) белого жеребца, стоящего на дыбах. Грива животного развевается светлыми прядями, словно ветер метет снег на улице.

На троне восседает граф города – Мариус Каро. Слева расположилась его супруга, Аллесия, молодая и красивая девушка, которая, к тому же, приходится дочерью графине Коррола.

Рыцарь останавливается пред правителями города и, наверное, годами отработанным движением, опускается на одно колено, низко склоняет голову, в знаке почтения. Мальчишка в замешательстве неуклюже повторяет действие воина. Все же доблестный рыцарь – пример для всех, а перепуганный подросток только и сумел сообразить поступить точно так же.

Графиня заливается звонким смехом, на лице ее мужа только появляется мимолетная улыбка. Властным жестом Мариус приказывает подошедшим подняться с колена.

- Сэр Мазога, это и есть тот самый Габриель? – спрашивает он, недоверчиво осматривая бретонца с ног до головы.

- Так точно!

- Что ж, Габриель, прошу тебя принять мои соболезнования. Я действительно сожалею о смерти твоей матери.

Паренек нерешительно поднимает глаза на правителя, но молчит.

- Поскольку в Лейавине родственников у тебя не осталось, твоя тетя, Дафна, решила забрать тебя в Бруму и продолжить твое воспитание.

На лице Габриеля появляется испуг:

- Прошу вас, милорд! Я не хочу к ней! Она чокнутая! Она ненормальная!

- Успокойся. Госпожа Дафна замечательная женщина, она является почетным членом Гильдии Магов и, мало того, придворным магом в замке Брумы. Она очень умна и начитана, многому тебя научит. К тому же, Дафна была на битве под Брумой, именно таким, как она, все мы обязаны жизнью.

- Нет, прошу вас! – парень падает на колени.

- Довольно! – отрезает граф. – Тебе всего пятнадцать, Империя не может оставить тебя одного, ей не нужны еще попрошайки, воры, грабители или убийцы! На рассвете ты отправишься в Бруму. Сэр Мазога!

- Слушаю! – откликнулась рыцарь.

- Вы доставите мальчика к его тете в целости и сохранности! Отправляйтесь на рассвете.

- Слушаюсь, сэр!

Мазога снова кланяется графу, ее сильная рука поднимает мальчишку с колен.

- Да пребудет с вами благословление Девяти, - подает свой голос графиня, провожая взглядом удаляющегося рыцаря и мальчишку.

- Солнце скоро скроется, так что давай-ка, парень, на ночлег устраиваться, - прямо над ухом прогремел низкий голос Мазоги. Рыцарь спешилась и повела коня на небольшую полянку, слева от дороги.

Габриель придержал свою лошадь и, облегченно вздохнув, спрыгнул на твердую землю. Все-таки шесть часов в седле для неопытного наездника никакой радости не приносят. Бретонец повел уставшими плечами и осмотрелся. Видимо, на этом месте путники останавливаются часто, потому что трава была примята, а местами даже пожелтела, и в центре поляны оставались угли от костра. Нельзя было не отметить замечательный вид, что открывался отсюда.

Вдалеке Габриель увидел Имперский Город – столицу Тамриэля, главный город Сиродила и всего континента. Его величественные стены отражали свет заходящего солнца, и казалось, что город сам светится, словно яркая звезда на ночном небе. Грех не упомянуть Башню из Белого Золота. Она была восхитительна. Это легендарное творение айлейдов навсегда оставалось в твоей памяти, стоило только увидеть его. Имперский город все-таки не спроста называют жемчужиной Сиродила, он действительно напоминал драгоценный камень, сочный фрукт… изнутри изъеденный червями.

Да, увы, так и было. Снаружи – это непреступная крепость, населенная важными и честными обитателями, но, к сожалению, внутри проживают самые обычные люди, жадные, алчные, злые, уничтожающие все, что сами же так долго строили. Они загружены своими ничего не значащими проблемами, вечно спешат куда-то. Они не умеют быть независимыми. Не умеют видеть прекрасное вокруг, не умеют ценить эту красоту. Разве эти люди достойны такого божественного города, как столица Империи?

- Эй, мечтатель! Сходи-ка лучше воды принеси, - рыцарь сунула ему в руки котелок и тяжелой рукой похлопала по плечу.

Габриель отвел глаза от столицы, что красовалась вдалеке, и по приказу побрел в указанную ему сторону. Он не знал, откуда Мазоге известно месторасположение небольшого озерца, но то, что оно здесь было, только радовало. Вода была кристально чистой, впрочем, в Сиродиле много подобных озер, речушек и ключей, о которых практически никто не знает. Может быть, именно то, что они малоизвестны, и сохраняет их такими чистыми, нетронутыми, девственными.

Бретонец опустился на колени, зачерпнул в ладони воды и жадно прильнул к ней губами. Жажда уже давно мучила его. Затем парнишка набрал котелок и, оставив его на берегу, снял одежду, спеша войти в озеро. Ледяная вода обволакивала его, словно шелк. Она была такая мягкая и невесомая. Габриель, пытаясь усмирить дрожь, что пробирала его насквозь, сделал три сильных гребка. Бретонец всегда любил плавать, все-таки вокруг Лейавина много озер, а на юге – море. У Габриеля был друг-аргонианин, вместе они каждый вечер выходили за городские ворота и шли к небольшому водоему, вглядываясь в сумеречный лес, наводящий ужас, дрожа от каждого шороха в кустах. Каждый раз было страшно, сердца отбивали бешеный ритм, душа в пятки уходила, если где-то неподалеку вдруг закричит птица. А может быть, это и не птица вовсе?

Выйдя из воды, вспоминая свою веселую жизнь в Лейавине, бретонец натянул одежду на мокрое тело и, все еще стараясь унять дрожь, поплелся к лагерю. Он не боялся простудиться, свой организм он закалял с ранних лет, а если все-таки он и заболеет, то поправка будет идти очень быстро. Впрочем, он на это надеялся.

- Где тебя Даэдра носили, малец? – сразу же спросила его Мазога своим низким басом, как только Габриель вернулся на поляну.

- Я это… вот, - бретонец показал рыцарю котелок и поспешил поставить его на уже разведенный костер.

***

После недолгих хлопот у огня, путники уселись вокруг, уплетая не очень сытный, но все же ужин.

Габриель поднял на рыцаря свои ясные глаза, с восторгом начал разглядывать ее кольчугу, длинный стальной меч, щит, на котором плясал белый жеребец. Этот любопытный взгляд Мазога не могла не заметить.

- Что, малец, рот разинул? – спросила она, допивая свой бульон. – Латы разглядываешь?

- Да, сэр Мазога. Извините, - потупив взгляд, ответил бретонец.

- Ну, разглядывай, что ж теперь. Может, и у тебя такие будут когда-нибудь.

- Правда? Вы правда верите в это?

- Нет.

- А вдруг?

- Ну, может быть. Так, отставить разговоры! Давай ешь быстрее и спать ложись. Завтра вставать рано.

Паренек, разочарованно вздохнув, доел свою порцию и устроился на хворосте, укрывшись от холода попоной.

- Сэр Мазога?

- Ну?

- Возьмите меня в свои оруженосцы?

Оркесса громко рассмеялась, но, видя, что Габриеля это обидело, и что он вовсе не шутит, поспешила серьезно ответить:

- Малец, мне не нужны оруженосцы. Я путешествую одна, убиваю одна. И умру одна. Ты мне не нужен.

- Разве Вам не скучно так жить?

- Тут не заскучаешь. Моя жизнь полна опасностей. Нужно быть храбрым воином, честным, сильным, доблестным, нужно уметь сражаться…

- Научите меня!

- Чему? – рыцарь удивленно посмотрела на бретонца, подкладывая в костер поленьев. – Сражаться? Нет, малец. Меч это не игрушка. Сражаться - это не просто махать железкой направо и налево, это значит убивать. Ты отнимаешь жизни, несешь смерть.

- Но ведь это самооборона? Это не желание убить, это желание выжить?

- В чем-то ты и прав. Но убив однажды, ты не сможешь остановиться. Ты будешь с равнодушием смотреть на вытекающую или хлещущую фонтаном из ран кровь, чужую кровь. Ты будешь слышать последние удары сердца, и этот стук будет тебя преследовать в кошмарах. Ты будешь безжалостно смотреть в пустые стеклянные глаза пораженного… Нет, малец. Убивать – это сложно.

- Ну, хотя бы скажите мне, как можно себя защитить?

- Все равно тебе это не поможет. Хотя послушать не помешает. Правило первое: следи за собой, за своими действиями, за своим дыханием. Правило второе: следи за противником, за его ударами, движениями. Правило третье: не поворачивайся к противнику спиной, даже к трупам не поворачивайся, Дэйдра их знают. Правило четвертое: не подпускай врага вплотную, стой к нему полу-боком и старайся загнать его в такое положение, из которого он не сможет атаковать. Правило пятое: никогда не убегай. Бегут только трусы, подлецы и лжецы. Запомни мои слова, может быть, они тебе когда-нибудь помогут. Все, теперь отбой.

***

Город с радушием распахнул свои ворота, чтобы впустить усталых путников, дать им кров и тепло в тавернах, хорошую пищу, добрую компанию. Пилигримы будут молиться у алтарей в часовне Талоса, слушать речи священников. Грешники придут раскаяться в содеянном зле, сожалеть о своих темных делах. И Боги простят их. Они всегда прощают.

К Мазоге и Габриелю подошел с протянутой рукой нищий, промерзший до костей – рваные обмотки его совсем не согревали. Грязные лохмы волос спадали на уставшие глаза, в которых можно было увидеть все страдания, что пришлось пережить этому человеку. На левой скуле нищего выступал кровоподтек, на носу была широкая ссадина.

Мазога положила в ладонь нищему монету и, не сказав ни слова, пошла дальше. Сделав несколько шагов, оркесса повернулась к Габриелю и учительским тоном проговорила:

- Всегда помогай нуждающимся. Не гордись тем, что ты лучше кого-то, ибо однажды найдется тот, кто лучше тебя.

- Я запомню эти слова. Сэр Мазога?

- Слушаю.

- Вы служите Девяти?

- Я служу графу Мариусу Каро.

- А как же Боги?

- Боги? Боги не помогают нам. Мы сами должны всего добиваться.

- Ложь!

- Слушай, малец, я не осуждаю тех, кто верит. Пусть верят, если им так проще. Мне абсолютно все равно. Я нашла свой путь и теперь, не сворачивая, иду по нему. Все, отставить разговоры. Перед нами замок, сейчас ты встретишься со своей тетей, а графиня подпишет нужные документы.

Путники поднялись по широкой лестнице, блуждая между деревянными домами. Сердце мальчишки бешено забилось в груди. Сейчас он действительно боялся. Он снова увидит свою тетю, эту ужасную, жестокую женщину. Что-то в ней было такое пугающее, какая-то внутренняя темная сила, заставляющая всех подчиняться ей, манящая, лишающая собственной воли.

Габриель последний раз видел Дафну лет восемь назад, когда был совсем ребенком, но он навсегда запомнил ее. Эти большие глаза, аккуратно обведенные черным угольком, этот выразительный и жестокий кровавый взгляд, этот пугающий тихий голос, напоминающий то шелест листьев, то шипение змеи.

Стражники у ворот перекинулись парой слов с Мазогой и пропустили путников во дворец, даже не собираясь сопровождать их. Вот она – привилегия рыцарей Белого Жеребца. И вот снова перед Габриелем величественный, дорого украшенный холл замка. От всей этой роскоши кружилась голова. Для бретонца все замки были одинаковыми, пусть каждый был особенным, со своей культурой, архитектурой, пусть в каждом были разные люди и правители, да и эмблемы, наконец, тоже были разными, только вот это притворство и лицемерие были везде одинаковы.

Рыцарь снова опускается на одно колено перед троном, на котором восседает графиня Брумы, гордая и величественная, прекрасная, словно морозное утро, и такая же неприступная и холодная, как зима. Мальчишка вновь повторяет действие рыцаря, но на этот раз так, будто бы сам является им, будто бы это движение ему давно знакомо, и преклонять колено пред знатными людьми ему не впервой.

Лицо правительницы остается все таким же серьезным, как и прежде, только взгляд карих глаз смотрит уже не на оркессу, а на мальчика, и во взгляде этом видно смятение и беспокойство.

- Приветствую вас, благородный рыцарь достопочтенного ордена Белого Жеребца, - громким и уверенным голосом говорит графиня. – Меня уже известили о том, что вы должны прибыть сегодня вечером, и я рада приветствовать вас в моем городе. Тебе я тоже рада, Габриель Терребиус. Прошу, поднимитесь с колен, - по приказу оба встают на ноги, следом за ними поднимается и сама правительница Брумы и жестом приказывает следовать за ней.

Она, шурша широкой юбкой, обшитой драгоценными каменьями, поднимается по лестнице на второй этаж. По длинному коридору идет в кабинет своего придворного мага, к женщине-чародейке, которая должна стать опекуном своего единственного племянника, сына покойного брата.

Открывается дверь.

Сердце молодого бретонца мгновенно замерло в груди, как только он увидел ее. Сестру своего отца, погибшего на битве под Брумой от грязной лапы порождения Обливиона. Дафна ведь тоже воевала, но она выжила, она стояла со своим братом плечом к плечу и победила. Она вернулась с войны, а он нет. И Габриель хотел винить в этом ее, хотя и понимал, что она здесь ни при чем.

Чародейка сидела за своим большим письменным столом, перебирая какие-то бумаги. Эта женщина ни капли не изменилась. Все так же дьявольски красива и жестока. Только это была опасная красота. Можно было догадаться, что среди представителей сильного пола она пользуется огромной популярностью. Только вот смог ли кто-нибудь приручить ее? Смог ли кто-нибудь завоевать ее черное сердце?

Дафна была стройна и изящна, длинное темно-фиолетовое платье, расшитое дорогими нитями, подчеркивало все достоинства ее фигуры: пышную грудь, осиную талию, аппетитные бедра. Да, эта женщина была хороша. У нее была такая бледная кожа, будто бы мраморная, высокие острые скулы и кровавый взгляд, который манил тебя, заколдовывал. Это была опасная женщина, Габриель знал. Длинные светлые, с золотым отливом, волосы Дафны были собраны в замысловатую и красивую прическу, украшенную черными лентами, контрастно сочетающимися с цветом волос. На бледной изящной шее красовалось колье из драгоценных камней, на тонких пальцах – серебряные кольца. Эта женщина любила украшения.

Дафна, увидев, как открывается дверь в ее кабинет, встала из-за стола и как-то пугающе улыбнулась, краешками губ. Она слегка поклонилась графине, затем перевела свой взгляд на мальчика. Габриель был готов поклясться, что она чувствует его страх, чувствует и наслаждается этим.

Рука рыцаря отчего-то потянулась к рукоятке меча. Дафна это заметила и, улыбнувшись еще шире, подошла к Мазоге:

- Вы, я полагаю, сопровождали моего племянника всю эту долгую дорогу? – бледная ладонь бретонки легла на закованную в сталь руку оркессы, давая знать, что оружию лучше остаться в ножнах. – Я Вам очень признательна, - Дафна протянула Мазоге конверт, на котором можно было разглядеть печать Брумы. – Отправляйтесь обратно в Лейавин, сэр рыцарь. Доставьте это письмо графу Каро.

В глазах чародейки пробежала злая искорка, но улыбка с лица не исчезла. Рыцарь, сохраняя терпение, услужливо поклонилась и графине, и магу, затем бросила последний полный сожаления взгляд на Габриеля и скрылась в дверях.

- Что ж, Дафна, - подала свой голос графиня, когда оркесса покинула кабинет. – Давай, я подпишу бумаги, и мы покончим с этим.

- Конечно, госпожа, - чародейка дала графине перо и указала, где нужно поставить подпись. – Могу я уйти сегодня пораньше?

- Разумеется. Приведи своего мальчишку в порядок. Выглядит он не под стать тебе. Надеюсь, он не доставит много хлопот.

Бретонца это несколько задело. Он был унижен, оскорблен и подавлен. Если с ним так будут обращаться, он сбежит из города. Это уже решено. Надолго в этих ледяных стенах Габриелю оставаться не хочется. Он мечтал снова оказаться в Черном лесу, рядом с родными болотами Аргонии, где всегда сыро, но уютно. Он мечтал пробежаться утром босиком по холодной от росы траве, нарвать цветов, чтобы поставить их в вазу на кухне, мечтал вернуться поздно вечером и выпить горячего чая с лимонным пирогом, что готовила мама. Да, всего этого ему будет очень не хватать.

- Полагаю, у тебя был тяжелый день, - ласково, что очень удивительно, и без притворства сказала Дафна, вырывая мальчишку из своих размышлений. Она подошла к Габриелю и обняла его за плечи. – Пойдем. Давай свой рюкзак. Будешь знакомиться со своим новым домом.

- Твоя лачуга никогда не станет для меня домом, Дафна.

Парень убрал руки чародейки со своих плеч, с трудом сдерживая подступившие слезы. Он заметил, как Дафна улыбнулась. За ее улыбки он ненавидел ее еще больше.

- Ты повзрослел. Стал умнее и сильнее, да и гордость берет свое. Ты стремишься всегда и везде быть первым, не так ли? Ты весь в отца. Он в твои годы был точно таким же.

- Не смей говорить о моем отце!

- Не кричи, Габриель. Я тоже жалею, что он сейчас не с нами, я тоже хотела бы, чтобы он был жив. Пойдем.

Чародейка сложила в свою сумку какие-то бумаги и, выйдя из кабинета, закрыла дверь на ключ. Рюкзак ей Габриель, разумеется, не отдал, свои вещи он ей не доверит. Женщина спустилась по лестнице и вышла из замка, направляясь в свой дом. Дом, который теперь для Габриеля должен был стать родным.

Дом Дафны был настоящим дворцом, Габриелю даже стало стыдно за свои слова о лачуге. Снаружи это была обыкновенная хижина, каких в Бруме полным полно, но внутри… Украшенные гобеленами стены, красивые ковры на полах, резные арки, расписные ставни на окнах - все это напоминало какой-то сказочный замок, правда,не такой большой, как графский. В доме было три комнаты, не считая кухни, в одной стояли высокие стеллажи с книгами, стол, на котором расположились разные склянки и бутылочки – алхимические приборы, а также разнообразные свитки и сундучки. Понятно, что это была лаборатория, своеобразный рабочий кабинет Дафны, где она изучала различные трактаты и проводила опыты.

Вторым помещением являлась спальная, которую чародейка отдала своему племяннику. У Габриеля никогда не было комнаты, где бы он мог проводить целые дни, делая все, что захочет. Сейчас же в его распоряжении был не просто собственный уголок: здесь была большая кровать, с теплой периной и мягкими подушками, высокий шкаф для одежды, которой у мальчишки было слишком мало для такого гардероба, небольшая полка с книгами, такими, каких Габриель еще не видел ни разу, здесь даже был письменный стол со всеми принадлежностями – полной чернильницей и несколькими хорошо заточенными перьями.

В третью комнату Дафна его не пустила, сказала, что эта ее личные покои, в которых Габриелю быть не положено, и лучше ему не бывать там никогда и не знать, что там находится. Эта комната вместе с лабораторией располагалась в подземной части, так были устроены большинство домов в Бруме, что помогало сохранить тепло в таких суровых горных условиях.

- Ну что ж, Габриель, добро пожаловать. Теперь это твой дом. Ты можешь делать все, что тебе вздумается, но в лабораторию без моего разрешения ни ногой. Насчет своих покоев я, кажется, объяснила все довольно ясно. Каждый день я буду в замке, там тебе лучше не появляться, только в самых крайних случаях. К обеду я буду возвращаться, но потом снова оставлять тебя одного. А вечером я прихожу поздно, так что ужина тебе придется дожидаться. С утра, если хочешь, буду готовить тебе завтрак.

- Ты мне не нужна.

- Как пожелаешь, - Дафна ни капли не обижалась на такие грубые ответы и продолжала говорить ровным голосом. – Ну, и последнее. У меня часто бывают гости, которые могут показаться тебе немного… странными. Лучше бы тебе в это время сидеть в своей комнате или гулять с друзьями. Да, кстати, пообщайся с жителями. Люди здесь хорошие, хоть и кажутся многим жестокими варварами.

- Слушай, Дафна, зачем я тебе? Может, мне лучше уйти? И тебе проблем меньше, и мне хорошо.

- А болтливость у тебя, я смотрю, от матери, - женщина легко улыбнулась, ее поведение выводило Габриеля из себя. – Послушай, милый мой, я просто обязана помочь тебе выжить. Понимаешь? Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, нет, такой ошибки я больше не повторю.

- Ладно, я понял. Но через несколько лет я уеду из этой чертовой Брумы.

- Это будет не скоро, Габриель. Пока ты можешь гулять только в самом городе, и не допустите Боги мне тебя увидеть за стенами.

-Но я смогу постоять за себя!

Наверное, бретонец не должен был говорить этого. Он вдруг почувствовал, что кто-то смотрит на него, и этот взгляд совсем не доброжелательный. Воздух вокруг задрожал, разделился на тонкие нити и стал плести из них прочный канат. Но потом Габриель понял, что ему вовсе не кажется, он ощутил легкое прикосновение чего-то густого к своей груди и увидел, как мощный поток воздуха стал окрашиваться в багровый цвет, и этот энергетический импульс направился к Дафне.

Стало не по себе. Сначала просто закружилась голова, потом перед глазами заплясали яркие огни, смешивая все краски в одно разноцветное целое, и в итоге из-под ног медленно уплыла земля.

- А ты говоришь, что можешь постоять за себя. Ты, милый мой, даже не заметил и не смог отразить элементарное заклинание, - посмеялась Дафна, смотря на мальчишку сверху вниз. – Нет, Габриель, сначала я научу тебя волшебству, а потом – иди куда хочешь.

Чародейка нагнулась к бретонцу и положила свою ладонь ему на солнечное сплетение, возвращая отобранную Силу.

- Знаешь, магия Восстановления всегда казалась мне полезнее всех остальных Школ. С нее и начнем. Завтра. А пока осваивайся, я пойду приготовлю ужин. Позову тебя, когда будет готово. И, во имя Девяти, оденься поприличнее!

Габриель, оскорбленный и униженный, поднялся с пола, проводил взглядом, полным ненависти, удаляющуюся Дафну, после которой дверь сама закрылась, повинуясь волшебству.

- Посмотрим, тетушка, на сколько тебя хватит…

Парень развязал свой походный мешок, достал из него одежду, аккуратно сложенную в стопку, и стал раскладывать ее по полкам. Шкаф, кстати, был пуст, складывалось ощущение, что здесь никогда никто не жил. Впрочем, нельзя этого утверждать, комната, скорее всего, предназначалась для друзей, которые проезжали через Бруму.

На письменный стол упала толстая книга в кожаном переплете, красиво, пусть и просто украшенная разнообразными пуговицами и нитками. Да, это был дневник. Габриель любил излагать свои мысли на бумаге. Порой ему казалось, что только бумага и могла понять его. Бретонец даже взял с собой перья и чернила, чтобы в дороге можно было делать записи.

Остальные вещи парень аккуратно разложил по полкам, потом стянул с себя свою старую одежду и надел чистую, как велела Дафна. После того, как уже пустой мешок был убран на нижнюю полку шкафа, Габриель взял с полки первую попавшуюся книгу и улегся на кровать.

Книга явно была куплена недавно, обложка сохранила свой яркий цвет, без труда можно было прочитать название, которое говорило о том, что повествование идет далеко не о любви и счастье. Впрочем, это Габриель так подумал. «Бессмертная кровь» - вот, как называлась эта книга.

Строчка за строчкой, страница за страницей, остановиться было уже невозможно. Глаза бретонца горели ярким огнем, было любопытно узнать конец истории, ведь какой мальчишка не любит рассказы про искателей приключений и вампиров, про опасности и сложные испытания. Такие книги увлекали, зачаровывали, и хотелось читать их снова и снова.

С восторгом перевернув последнюю страницу, Габриель встал с кровати и устало потянулся. Он только вернул книгу на место, как раздался стук в дверь. Надо же! Дафна даже стучится к нему!

Чародейка открыла дверь и кивком дала знать, что ужин готов. Бретонец только сейчас почувствовал, насколько голоден. Он слишком долго был в дороге, он так давно не ел ничего, кроме вяленого мяса и хлеба.

Габриель вышел из своей комнаты и направился в кухню. Оттуда шел приятный запах жареной курицы, одна только мысль о предстоящем сытном ужине поднимала настроение.

- Помой руки, - женщина кивнула на умывальник в углу.

Покончив с водными процедурами, Габриель поспешил сеть за стол. Больше всего его удивило то, что Дафна, видимо, есть не собирается.

- Ты разве не будешь? – решил спросить он, смотря на странную улыбку своей тети.

- Я не голодна. Ешь сам. Надеюсь, тебе понравится.

Кстати, ужин действительно был очень вкусным. Картофельное пюре с жареной курицей – это то, о чем Габриель так давно мечтал. Дафне даже удалось найти в этой холодной, снежной Бруме свежие фрукты. Интересно, откуда они?

Чародейка налила в свой бокал какой-то красный напиток и уселась напротив, продолжая улыбаться.

- Ты, я смотрю, не очень-то любишь меня. Хотя повода меня ненавидеть у тебя тоже, вроде бы, нет. Так можешь объяснить мне, в чем дело?

- Тебе кажется, - не поднимая глаз, ответил парень.

- Кажется? О нет, Габриель. Я прекрасно знаю, что ты думаешь обо мне.

- Тогда зачем спрашиваешь?

- Интересно, чем же я тебе так насолила.

- Ничем.

- Ты ведь винишь меня в смерти отца? – загадочная улыбка мгновенно исчезла с лица чародейки. – Винишь в том, что я выжила, а он нет? Пойми, мне тоже его очень не хватает. Это мой родной брат, я любила его. Я тоже скучаю, Габриель, как и ты.

- Так, Дафна, - бретонец встал из-за стола. – Давай не будем больше возвращаться к этой теме? Я у себя поем, спасибо.

Парень взял свою тарелку и, с трудом сдерживая нахлынувшую злость, поспешил уйти с кухни. Дафна проводила его серьезным взглядом, допивая свой напиток.

- Что ж, посмотрим, на сколько его хватит.

Этой ночью Габриель спал очень плохо. Скорее всего, сказалось то напряжение и потрясение, что бретонцу пришлось пережить за эту неделю. Он видел тусклые, короткие и непонятные сны, пару раз просыпался от кошмаров, которые даже не помнил. В общем, этот дом был совсем не рад новому жителю. Габриель был здесь чужим, ему тут не место.

Парень неохотно откинул в сторону одеяло, поднялся с кровати и надел теплую одежду, потому что в Бруме для него было очень холодно. Он никогда не был в горах, на севере, и очень жалел, что побывать ему здесь пришлось при таких неблагоприятных обстоятельствах. Дафна, видимо, уже была в замке, флиртовала с симпатичным советником графини и сплетничала с остальными светскими людьми. Но, как ни странно, без завтрака племянника она не оставила: на столе под белым полотенцем Габриель нашел крынку молока, хлеб и ежевичное варенье. Может быть, Дафна действительно хочет, чтобы между ними не было таких напряженных отношений? С чего бы ей тогда соглашаться на опекунство? Сказала бы, что не знает ни о каком Габриеле, и жила бы себе спокойно, как раньше.

Бретонец не спеша позавтракал, помыл за собой посуду, аккуратно поставил ее в застекленный деревянный сервант, а потом, укутавшись в меховую накидку и натянув на уши шапку, решил прогуляться. Все-таки ему предстоит жить в этом городе, он хотел знать, что и где находится, завести друзей, в конце концов. На столике, находящемся слева от входной двери, Габриель заметил ключ, а рядом – записку, в которой говорилось, что дом должен запираться каждый раз, когда парень захочет его покинуть. Что ж, это не могло не радовать, теперь можно уходить из дома, когда захочешь.

На улице шел снег, мягкий, легкий, это было настоящее волшебство. Белые хлопья укрывали мощеные каменные дороги, крыши домов, падали на ладони и плечи. В этом было что-то завораживающее. Габриель свернул налево и пошел в сторону церкви – это было первое в этом городе, что хотелось увидеть больше всего. Бретонец верил в Девятерых, каждый день молился им и знал, что они его слышат. Он поднялся по ступенькам и, отворяя тяжелую, окованную железом дверь, вошел внутрь.

Здесь, как и всегда, было тихо, только чьи-то молитвы тихим шепотом взмывали ввысь, к небесам. Может, именно поэтому в часовнях всегда такие высокие потолки, под которыми люди чувствуют себя такими ничтожными, несовершенными. Габриель сел на скамью и прикрыл глаза, слушая звенящую тишину, перебиваемую немногочисленными голосами. Затем он подошел к одному из алтарей, не к центральному, нет. К тому, над которым возвышался яркий разноцветный витраж с изображением Джулианоса. Именно этот бог был покровителем Габриеля, именно его парень чтил больше всех остальных. Просто потому, что так решило сердце. Парнишка опустился на колени и зашептал уже выученную наизусть молитву.

За спиной заскрипела дверь, Габриель не смог не повернуться. В часовню вошел высокий мужчина в монашеском одеянии и теплом плаще. Когда вошедший снял капюшон, бретонец смог разглядеть его лицо, худое и бледное, с глубокими голубыми глазами. Светлые волосы цвета спелой пшеницы были острижены чуть выше плеч, щеки давно не бриты, на носу красовался продолговатый шрам. Именно красовался, он придавал этому человеку определенную изюминку. Только когда мужчина простым движением убрал прядь волос за ухо, Габриель понял, что это и не человек вовсе – альтмер.

Следом за эльфом вошла девушка, видимо, его жена. На ней была такая же серая длинная ряса и темный плащ с капюшоном. Эльфийка была стройна и грациозна, как подобает всем девушкам ее народа. Ее темные волосы были затянуты в небрежный простой узел, но даже такая незамысловатая прическа не портила общего впечатления от этой женщины. За руку эльфийка вела свою дочь. Именно эта девочка и привлекла внимание Габриеля. Такая хрупкая, нежная, с большими лазурными глазами на белом лице, напоминающими замерзшие озера в снежных пустошах. На ней было надето пышное простое платье, плечи укрывала шубка из темного меха, на которую спадали две длинные косы белых, словно снег, волос.

Габриель не понимал, сколько времени уже разглядывал эту эльфийку, но наслаждаться этой чистой красотой он мог бы веками. Он видел, как она подошла к алтарю, как плавно и изящно опустилась перед ним, как ее узкие розовые губы зашевелились в безмолвной молитве. Было странно видеть такую семью паломников, обычно в церкви приходят одинокие путники, побитые нелегкой жизнью, или простые горожане, которые просто верят потому, что верят все, и что так надо. Но от этих эльфов действительно исходила та великая сила веры, которую мог почувствовать каждый, кто хоть на миг заглянул в их чистые глаза.

Два голубых кристалла вдруг посмотрели из-под пышных светлых ресниц прямо на Габриеля. Бретонец в замешательстве отвел свой взгляд, но все же успел заметить, что эльфийка улыбнулась. Улыбнулась искренне, по-доброму. Есть такие люди, которые могут одним взглядом или словом одарить каким-то волшебным, необъяснимым теплом, и эта девочка была именно из таких людей. Ее улыбка была настолько мила, что запоминалась навсегда своей безгрешностью.

Габриель не знал, что делать, ему вдруг стало ужасно стыдно. Он понял, что не должен был так пристально разглядывать вошедших пилигримов, что это в первую очередь просто неуважительно, некрасиво с его стороны. Парень почувствовал, как на щеках заиграл предательский румянец. Стало настолько неловко, что захотелось немедленно покинуть часовню, остаться одному, чтобы никто не мог тебя увидеть. Быстро сбежав по ступенькам, Габриель широкими шагами направился в сторону высокой статуи Талоса и, подойдя к ней, опустился на холодный камень. Взгляд устремился к городским воротам, так хотелось сейчас отворить их и выйти из этого проклятого города. А потом убежать куда-нибудь далеко на юг, подальше от этих вечных нетающих снежных сугробов и колючих, холодных снежинок.

- К тебе можно?

Габриель даже подпрыгнул от испуга. Нежный звонкий голос, звенящий совсем рядом, вырвал его из своих грез, заставляя вернуться в мир жестокой реальности. Справа от бретонца стояла та самая эльфийка, хлопая длинными ресницами и виновато улыбаясь. Габриель подумал, что все это ему причудилось, что он, наверное, задремал, и ему это снится. Он глупо смотрел на стоящую перед ним девушку и не в силах вымолвить ни слова. Видимо, сочтя молчание знаком согласия, альтмерка опустилась рядом, пряча свои бледные руки в пуховые варежки.

- Так я не мешаю? – снова спросила она, смотря прямо в глаза бретонцу.

- Ты… ты… - слова застревали в горле, заставляя Габриеля еще больше ненавидеть себя, но только эльфийку это, видимо, забавляло.

- Я Элисаель. Можно просто Элис или Лис.

- Габриель, - робко ответил бретонец, отводя свой взгляд от новой знакомой.

- Я извиниться пришла, - эльфийка тоже опустила глаза. - Ты так быстро убежал из храма, когда я на тебя посмотрела. Я подумала, может, помешала тебе. Или… испугала?

- Ты? Что? Нет! Нет, все хорошо.

- Точно? – Лис еле заметно прищурилась.

- Да, разумеется. Все хорошо.

- Спасибо. Я испугалась, что дело во мне.

Разумеется, дело было в ней. Но такого бретонец просто не мог ответить ей. Повисла пугающая тишина, был слышен только свист ветра, даже вечный городской шум исчез куда-то.

- Встань. Простудишься еще, - учительским тоном сказал парень и сам поднялся на ноги, протягивая руку Элис. – Ты ведь не отсюда?

- Нет, - девушка посмотрела на Габриеля снизу верх, она была на голову его ниже, - Я из Чейдинхола. Мой отец – служитель Аркея. Мы часто путешествуем в другие города, совершаем паломничества к алтарям Девятерых. А ты? Это твой родной город?

Габриель отрицательно покачал головой:

- Нет. Мой дом в Лейавине. Но теперь я вынужден жить здесь.

- Почему ты не остался там?

- Не спрашивай.

- Хорошо, - эльфийка неловко кивнула. – Прости.

- Да перестань. Все в порядке, - Габриель попытался улыбнуться, но вышло у него не очень хорошо. – Смотри, твои родители ждут тебя.

- Да. Мне пора. Жаль, мы больше не увидимся. Прощай, Габриель.

Эльфийка снова улыбнулась и, развернувшись, направилась к дверям храма, где ее ждал отец.

- Прощай, - отозвался бретонец, смотря ей вслед. – Лис…

- Еще раз, Габриель, - безразлично сказала Дафна, сидя в углу комнаты в мягком кресле и закинув ногу на ногу. Кстати, бретонец теперь понимал, зачем ей такой длинный разрез на юбке.

- Почему бы тебе просто не прикончить меня? Обязательно нужно измучить до полусмерти, да? – Габриель устало сполз по стене и плюхнулся на пол.

Дафна, ожидавшая такого ответа, засмеялась и поднялась на ноги:

- Нет, милый мой, это было бы неинтересно. И ты снова допускаешь ошибки. Первое: следи за дыханием. Ты всегда про это забываешь и в итоге пыхтишь, как осадная машина Кватча. Магия – сложная наука, свои силы и внимание ты должен тратить на более важные вещи, чем на дыхание, которое проще сразу научиться контролировать. Вдох-выдох, плавно, до автоматизма, - чародейка пару раз глубоко выдохнула. – Второе: нужно сосредоточиться. Я, конечно, понимаю, что с закрытыми глазами это делать намного проще, но, еще раз повторю, магия сложна. И когда твоя жизнь может оборваться в любое мгновение, у тебя просто не будет времени закрывать глаза и пытаться сконцентрироваться на внутренней энергии. Это нужно делать не задумываясь. Так что не закрывай глаза! Учись управлять своими силами даже тогда, когда что-то тебя отвлекает. Сконцентрировался, накопил энергию и… - Дафна разжала свои длинные бледные пальцы и выпустила электрический заряд небольшой мощности в мишень, стоящую перед ней в десяти шагах. – Выплеснул. Как бы парадоксально не звучало, но зачастую выплеск энергии является самым сложным. Нужно уметь точно направить магический поток и, самое важное, не выпустить его впустую, не потерять его. То есть, не делать так, как делаешь ты. Может быть чревато последствиями.

- Я понял, - обреченно вздохнул Габриель, поднимаясь с пола. – Еще раз?

- Точно.

Дафна вернулась на свое прежнее место и кивнула, давая знать, что можно уже начинать. Парень встал напротив мишени и медленно повторил все то, что только что показала ему чародейка. Пара глубоких вдохов, сосредоточиться…

- Не закрывай глаза!

Ну, и как тут сосредоточиться? Затем собрать свою энергию, приготовиться, мысленно представить, как ты посылаешь электрическую молнию в цель и…

Выплеснуть.

Магический заряд вырвался из еще неопытных рук юного мага и, пролетев через комнату, разбился о мишень.

- Недурно, Габриель,- Дафна одобряюще кивнула головой. – Можешь собой гордиться, я за три недели выучила только одно заклинание. Ты, даже могу признать это, способнее меня.

- И какое же это было заклинание? – не удержался от вопроса бретонец, хотя был немного удивлен.

Его тетя была, в принципе, неплохим учителем, пусть и требовательным. Он уже был знаком с магией Восстановления, мог вытягивать из противника силы, так же как и возвращать их ему, а теперь ему удалось заклинание Разрушения. И Габриелю казалось, что за эти три недели он действительно стал старше, может, даже умнее. И, как бы странно то ни было, даже изменил свое мнение о Дафне. Она, конечно, стерва, но с ней интересно.

- Я тоже считаю, что недурно, - вдруг раздался за их спинами мягкий мужской голос, не позволяя чародейке ответить на вопрос своего ученика.

Дафна резко поднялась со стула и посмотрела туда, откуда доносился голос, в ее руках мгновенно загорелся магический огонь. Габриель от удивления даже затаил дыхание. Рядом с дверью, в тени, стоял человек, но разглядеть его было достаточно трудно. Поэтому нельзя было не отметить, насколько хорошо этот мужчина умел проникать в чужие дома без приглашения. Чародейка, на удивление Габриеля, мгновенно успокоилась. Видимо, она знала, кто этот странный гость.

- Матье? Ах ты…

Габриель впервые увидел, как Дафна улыбается. По-настоящему, без какой-либо иронии и сарказма. Сказать по правде, парень был удивлен.

- Я тоже рад тебя видеть.

Мужчина вышел из своего теневого укрытия и скинул с головы капюшон. Это оказался обычный бретонец средних лет, даже ничем особо не запоминающийся, если бы не таинственный черный балахон, заставляющий любого невольно вздрогнуть от страха. От странного гостя веяло опасностью и таинственностью, почти так же, как и от Дафны. Габриель отметил то, что они действительно чем-то похожи. Наверное, безумным взглядом, за которым скрывается какое-то ненормальное желание жестокости… смерти? Но если к Дафне парень успел привыкнуть, то этот мужчина казался чересчур пугающим. С таким не хотелось не то что парой слов перемолвиться, а даже просто столкнуться на улице. Что уж тут говорить о том, что этот человек стал твоим незваным гостем.

Габриель не мог не отметить то, как искусно этот Матье пробрался в их дом и умело спрятался в тени, как будто ему это не впервой. Эти мысли еще крепче укоренили в мальчишке чувство ненависти к этому человеку. Просто какая-то странная антипатия, которую Габриель отчего-то слишком часто стал испытывать ко многим.

- Что ты делаешь здесь? – Дафна снова улыбнулась, вновь усаживаясь в свое любимое кресло.

- Здесь – это в городе или конкретно в твоем доме?

- В городе. В моем доме тебе всегда рады, ты знаешь это.

- Решил навестить тебя, - просто пожал плечами Матье. – От Братьев Брумы узнал о твоем талантливом мальчишке и захотел с тобой перемолвиться насчет него.

Нет, ну разумеется, Габриелю это совсем не понравилось! Он, конечно, понимал, что доставляет Дафне определенные проблемы, но какое до него дело этому Матье? Парень бросил непонимающий взгляд на чародейку и по выражению ее лица понял, что ей и самой этот диалог не очень приятен.

- Это сын Дамира – Габриель, - серьезно ответила женщина строгим голосом. - Я думаю, ты, Матье, поймешь меня лучше кого-либо другого.

- Дафна, разве я осуждаю тебя? На самом деле, я вижу много положительных сторон в том, что ты забрала его к себе…

Дафна резко перебила Белламона и обратилась к своему племяннику:

- Дорогой, ты не мог бы оставить нас с гостем наедине?

Габриель, однако, поразился такой невежественности, но возражать не стал и покорно вышел из зала. Ему было обидно, что всерьез его никто не воспринимает, но, в конце концов, может, будет лучше ему не слышать их разговора. Ведь дела Дафны, ее странные гости, его совершенно не касаются. Парень решил не мешать им и, выйдя на улицу, направился в «Молот и топор» - местную кузницу. Он записался в подмастерье к Фьотрейду, хотел приносить хоть какую-то пользу городу, а не сидеть без дела. Сказать по правде, ему нравилось учиться у кузнеца, это был добродушный и веселый человек. А еще Габриель любил атмосферу, царившую здесь: звон стали, жар пламени и витающий в воздухе запах расплавленного железа. Незнающие могут сказать, что у железа вовсе нет никакого отличительного запаха, который мог бы понравиться, но бретонец может не задумываясь это опровергнуть. В кузнице всегда пахло чем-то особенным и приятным. А еще Фьотрейд учил его обращаться с оружием. Сталь Габриелю нравилась больше магии.

***

- Дафна, ты понимаешь, какое сокровище попало к тебе в руки? – с жаром спросил Матье, подходя к чародейке и обнимая ее за талию.

- Что ты имеешь в виду, Брат? – женщина ловко выбралась из его объятий. Было видно, что на эту тему говорить она не хочет.

- Я имею в виду, что если им правильно распорядиться…

- Я не желаю им «распоряжаться»! – Дафна зло посмотрела на Белламона. – Это не мой сын, это сын Дамира – он не какая-то собственность! Нет, Матье. Это не обсуждается.

- Послушай меня, милая, - осторожно начал бретонец, тяжело вздыхая. – Лашанс использовал твоего брата в своих подлых целях и запятнал его гордое имя. Каждый сейчас считает, что предателем был не кто иной, как Дамир. Но мы-то знаем, что предатель на самом деле – этот ублюдок Люсьен!

- У нас даже нет тому доказательств.

- Но мы сможем их найти, если Габриель встанет на место своего отца.

- Что?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты рехнулся, Матье! Он еще мальчишка, я не позволю тебе забрать его в Братство!

- Не кричи, Даф… Этот парень – сын одного из лучших ассасинов. У него в крови опыт Дамира, он справится.

- Нет, я сказала! Все, Матье, этот разговор окончен.

- Но вдвоем нам не справиться. Я не разоблачу истинного предателя, а ты не докажешь невиновность своего брата.

- А что, если он виновен? – вдруг тихо спросила чародейка. – С тех пор, как его… как он погиб, в Братстве не умер ни один ассасин. Может, это и вправду был Дамир?

- Глупая, что ты такое говоришь?! После смерти Дж’Гасты и Шализ, после всей той шумихи о предателе, Люсьен залег на дно и уже не высунется, пока не найдет подходящую замену своему Душителю.

- Но прошло уже полтора года…

- Пройдет еще столько же, может, больше. И, вот увидишь, как только о предательстве забудут и смирятся с тем, что им был Дамир, Лашанс вновь найдет профессионала и продолжит с его помощью истреблять нашу Семью.

- Но тогда все поймут, что предатель он.

- И к тому времени мы все уже будем мертвы. Он будет действовать быстро и точно, - мужчина снова обнял Дафну. – Поэтому-то нам и нужен этот парнишка, мы должны сделать из него того, кем был его отец. Сделать настоящим маэстро нашего искусства. А потом, не без моей рекомендации, Лашанс обратит на него внимание. Габриель найдет доказательства его виновности, и мы навсегда избавим Браство от этой крысы.

- Дамир желал ему спокойной жизни. Такой, как у обычных людей.

- Даф, - бретонец прошелся тыльной стороной ладони по ее щеке. – Ради честного имени твоего брата. Мы должны. Я не говорю сейчас, нет. Когда Габриель будет готов, когда повзрослеет. Поверь мне, до этого времени Лашанс не высунется из своего убежища. Он будет ждать.

- Почему ты так уверен в этом?

- Я не уверен. Но я надеюсь. Прошу, милая, верь мне…

- Я всегда тебе верила, Матье, - она обвила руками его шею и прильнула к нему своими губами в жарком поцелуе. – Я обучу его магии, ты видел, с какой легкостью ему даются заклинания.

- В нем течет кровь Дамира Терребиуса. Одного из лучших Темных Братьев. Значит, и фехтовать он будет не хуже своего отца…

Дафна отстранилась от мужчины и с улыбкой уверенно заключила:

- Нужно выковать ему подходящий меч. Мы сделаем из него ассасина. Ради Семьи. Ради Дамира.

Глава 1

Летнее солнце беспощадно пекло пластины доспеха, и кожа под ними болезненно ныла от жара. Руки болели от тяжести стальных наплечников и от беспрерывного фехтования шестифунтовым мечом. Толпа по-прежнему ревела от восторга, когда гладиаторы наносили друг другу новые раны, шрамы от которых останутся на молодых телах воинов на всю жизнь.

Габриель парировал очередной удар противника-каджита, закованного в тяжелую броню, и, скользнув лезвием своего меча по клинку бойца желтой команды, нанес очередную рану. Незащищенное плечо каджита вмиг окрасилось свежей кровью. Противник громко взвыл от резкой боли и отчаянно рубанул перед собой, заставляя бретонца отпрыгнуть дальше, чтобы он не мог нанести свой, может быть, решающий удар.

- Это твой последний бой, жалкий подонок! – прошипел каджит, занося меч для новой атаки.

Бретонец лишь усмехнулся, уклоняясь вправо и делая пируэт. Лезвие меча скользнуло по нагрудным пластинам, издавая неприятный, но уже такой привычный скрежет. Толпа вновь воодушевленно воскликнула, хотя на этот раз Габриелю даже не удалось ранить каджита. Противник, прозевавший этот смертельно опасный удар и спасенный лишь тяжелой броней, на долю секунды замер от потрясения, с ненавистью смотря на Терребиуса.

- Посмотрим, для кого из нас этот бой будет последним, - язвительно ответил бретонец и снова пошел в атаку.

Он уже знал, что каджит потерял самообладание, разозленный и униженный, а значит, победить его будет уже не так трудно. Противник поставил блок на уровне груди, делая этим движением свой правый бок доступным для вражеского удара. Габриель был уверен, что боец желтой команды об этом вовсе не забыл, следовательно, это всего лишь старая уловка. Бретонец рванулся вперед, слегка пригибаясь и делая обманчивое движение мечом. Клинок противника резко обрушился вниз, но Габриель, готовый к этому, без труда увернулся, и оказался за спиной противника. Это была грубейшая ошибка каджита, и за подобное всегда платят жизнью. Не давая врагу ни секунды для осознания произошедшего, бретонец направил острие своего меча в его шею.

И лишь когда стальной кончик клинка коснулся обнаженной кожи противника, Габриель почувствовал, как его быстро покидают силы. Чья-то магия стремительно высасывала из него жизненную энергию, и вмиг ослабевшие руки задрожали. Попытка защититься с помощью колдовства оказалась неудачной – бретонец не знал, откуда именно направлена чужая магия. Рукоять клинка выскользнула из ладони. Ноги предательски подкосились.

- Это твóй последний бой, - нервно засмеялся каджит, морда которого оказалась уже перед глазами Габриеля.

Что-то холодное коснулось кожи живота и резко разрезало плоть, входя в тело и обжигая смертельным пламенем все нутро. Каджит, безумно оскалившись, поставил ногу на плечо противника и пинком сбросил тело с лезвия своего меча. Толпа снова возликовала, радуясь чьей-то победе. Или чьей-то смерти?

- Добрые люди! У нас есть победитель! Слава бойцу желтой команды!...

Габриель еще ни разу не слышал, как оратор называет победителем бойца желтой команды. И эти слова были для бретонца последними.

***

- Да сделай же ты, наконец, хоть что-нибудь! – говорит кто-то совсем рядом громко и нервно.

- Овин, не мешай целителю выполнять свою работу, - голос более сдержанный, но все же беспокойный.

- Отойдите оба! – бесстрастный приказ третьего человека, видимо, уже пожилого.

Габриель с трудом поднял тяжелые веки. Перед ним был лишь серый каменный потолок Кровавого зала.

- Никак очнулся?! – прохрипел рядом Овин, то ли радуясь, то ли удивляясь. Хотя, скорее всего, он был и рад, и удивлен одновременно. – Я уж думал, придется и тебе похороны устраивать.

- Я…

- Все, что нужно было сделать, я сделал. Парень жить будет, - прервал бретонца какой-то незнакомый ему старик, наверное, маг.

- Я знал, что этого бойца просто так не выпотрошить! – снова заорал редгард прямо над ухом.

Габриель только сейчас начал осознавать происходящее и вспоминать, что с ним произошло. На смену шока от того, что его пронзили мечом, пришло новое потрясение, правда, более приятное: он жив! Выходит, сейчас он действительно в Кровавом зале, и Овин стоит рядом.

Бретонец попытался сесть, чьи-то сильные руки ему помогли сделать это. Всю поясницу, живот и даже грудную клетку пронзила дикая боль, заставив парня невольно вскрикнуть.

- Рэл, ты объяснишь мне, какого хрена произошло?! – недовольно воскликнул Овин, усаживаясь на корточки напротив бретонца.

Здесь, на Арене, Терребиус и получил это странное прозвище – Рэл. Бойцам не нравилось длинное “Габриель”, поэтому сначала его стали называть “Риел”, а вскоре сократили до короткого “Рэл”. И бретонца это устраивало.

- Я видел, как ты направил свой меч в глотку этого кота! – не унимался редгард. – Но какие скампы тебя подрали, что ты упал на колени?!

- Овин, - слабо прохрипел Габриель, отчего в груди стало еще больнее. – Кто-то подействовал на меня магией… я чувствовал.

- Какая магия, брат? Что ты городишь? Я не раз видел бои этого хвостатого и, поверь мне, магию он не применял ни разу!

- Это не его была магия, иначе я бы не допустил такого унижения, - спокойно ответил парень, до сих пор не воспринимая все происходящее.

- У тебя, похоже, колпак-то хорошо сорвало… - в недоумении покачал головой боец. – Никто другой не мог там никакой магией на тебя подействовать. Или ты считаешь, что маг сидел на трибуне и так упорно вытягивал из тебя силы? Это невозможно, Рэл. Люди приходят на Арену, чтобы получить удовольствие от зрелищ и, возможно, выиграть немного денег. Но, ответь мне, зачем тогда кому-то мешать схватке? Ставки у нас большие никто не делает, так что ради денег убивать тебя бессмысленно.

- Да нет же, Овин! Я уверен! – Габриель с жаром подался вперед, разочарованный тем, что редгадр не верит ему. – Я восемь лет изучаю колдовство, сам знаешь, и без труда могу распознать чужие магические силы!

- Парень, и ты думаешь, что кто-то поверит в твой бред? – раздался рядом спокойный голос Аргонака, которого бретонец даже не заметил.

- Да правда это, говорю ведь вам! Или вы думаете, что я сам решил выпустить меч из рук и позволить этому каджиту прикончить себя?

- Может, я тебе и верю, но только доказать свои слова ты никак не сможешь.

- И для всего Сиродила ты, самый известный гладиатор синей команды, уже мертв, - вдруг серьезно сказал Овин, и поднялся на ноги.

- Ты… - Гарбиелю не нужно было повторять, чтобы он понял, на что намекает редгард. – Ты не позволишь мне вернуться на арену?

- Нет, Рэл. Ты был одним из моих лучших бойцов, но я не смогу вновь выставить тебя против кого-то.

- Ты мне не веришь?

- Ты проходил сквозь ряды желтой команды, как нож проходит сквозь скрибовое желе, и я с радостью бы посмотрел на твои последующие сражения, но для публики ты уже покойник. Арене нужны такие бойцы, как ты, но ей не нужны скандалы. Если мы объявим, что ты жив, то тот каджит наверняка заявит, что я позвал за целителем, чтобы излечить пораженного. А ты знаешь, что тем, кто терпит поражения, помощи не оказывают. Им сразу роют могилу.

- Но он ведь не убил меня?

- Тогда нас обвинят в несоблюдении правил, и меня, и того каджита. Он должен был быть уверенным, что прикончил тебя. А я должен был сказать, что ты еще жив, и позволить ему наверняка расправиться с тобой.

- Тогда почему ты не сделал этого?

- Я сразу увидел в тебе бойцовскую жилку, Рэл! Знал, что ты не из тех самоубийц, что приходят сюда. Ты действительно способный боец. Я не хотел, чтобы ты сдох, как все остальные.

- Спасибо, - ответил Терребиус после недолгого молчания. Затем он встал и протянул воину руку. – Благодаря целительной магии я быстро пойду на поправку, поэтому не вижу смысла задерживаться в Кровавом зале и мешать бойцам тренироваться.

- Уходишь?

- Ухожу. Спасибо еще раз за то, что помог мне.

Редгард пожал протянутую руку и понимающе кивнул. Аргонак же похлопал бретонца широкой ладонью по спине и доброжелательно улыбнулся:

- Знаешь, Рэл, я бы все-таки поговорил с Гундолином, может, он и видел какого-нибудь мага.

- Бывай, Серый Принц, - тоже улыбнулся Габриель. – Ты был отличным учителем, за то спасибо.

Магия действительно быстро возвращала силы. От жестокой раны на коже остался только узкий шрам, и он был не первым на теле молодого воина. Габриель надел свою льняную рубаху, снял с настенного крюка старый плащ и накинул на голову капюшон, чтобы никто не узнал известного бойца синей команды. Длинную косу, чуть выше поясницы, он спрятал под одежды. Кстати, то, что свои смоляные волосы Габриель собирал именно в такую прическу, вовсе не казалось никому странным и тем более смешным. Они не мешались при тренировках и битвах, не лезли в глаза, и все относились к этому с пониманием. А сказать по правде, представительницам слабого пола это даже нравилось, поэтому Рэл никогда не был обделен женским вниманием. В частности из-за этого он и заплетал косу.

Бретонец пристегнул к ремню ножны с верным клинком, еще раз отсалютовал своим товарищам и без капли сожаления о разрушенной карьере покинул помещение Кровавого зала, а вместе с ним и всю Арену Имперского города.

***

Гундолин, приняв небольшую ставку очередного зрителя, вновь обратился к Терребиусу:

- Ты про мага спрашивал?

- Да, - осторожно кивнул бретонец, стараясь спрятать за капюшоном свои глаза. – На последнюю битву Гладиаторов приходил посмотреть кто-то, кто мог бы сойти за чародея?

- Не припомню такого. К тому же, у меня за день столько желающих поболеть за любимого бойца, что невозможно запомнить каждого.

- Хорошо, пойдем другим путем. Ставил кто-то на желтую команду неприлично большую сумму?

Гундолин задумался:

- А знаешь, был один. Я удивился еще: все на синюю ставили, ведь за нее вышел тот самый Гладиатор, который ящеров-заключенных победил, ты наслышан, наверняка, а этот поставил на желтую сто монет.

- А как выглядел этот человек?

- Данмер, - поправил привратник. – Это был темный эльф, нестарый еще. Одет в красную шелковую рубашку, дорогую, видно, и штаны широкие.

- А что-нибудь примечательного в нем было? – не унимался бретонец, хотя видел, что начинает раздражать эльфа. - Под твое описание половину Имперского города подходит!

- Ирокез на голове, - зло буркнул Гундолин. – И вообще, я тебе не справочное бюро! Меня, вон, люди ждут.

- Последний вопрос: куда он направился после?

- Ох, парень, бабы болтают меньше! Налево свернул, вроде как. Наверное, в Дендрарий.

- Спасибо, Гундолин! Ты, действительно, очень помог мне.

Габриель развернулся, махнув плащом, и поспешно направился в указанном направлении. Он знал, что все равно не встретит там свою цель, но только что полученная информация придавала уверенности и надежду на то, что правду можно узнать до конца. Бретонец миновал двух борцов, тренировавшихся под открытым небом, и, взбежав по каменным ступеням, отворил массивную, обитую железом, дверь.

Пред его взором предстала совершенно иная картина. Пыль и шум Арены сменили зелень и умиротворенность Дендрария. Этот район города всегда был популярен среди художников, музыкантов, писателей и прочих творческих личностей. Высокие, аккуратные деревья среди светлых каменных стен, небольшие пышные кустарники с приятно пахнущими бутонами и пестрые цветы всегда притягивали к себе ценителей природы и красоты. Дендрарий был также одним из самых популярных мест для встречи влюбленных. Здесь часто можно было увидеть молодых людей и юных девушек, держащихся за руки и болтающих обо всем на свете.

Габриель любил это место. Ему даже казалось порой, что эта часть города вовсе городом и не является. Она какая-то отчужденная, здесь нет тех проблем и суеты, что преследуют каждого в Торговом районе или на Площади Талоса, здесь не пахнет рыбой и дешевым пивом, как пахнет всегда в порту, здесь не бывает краж и прочих нарушений закона, словно в Эльфийских Садах. Дендрарий будто бы живет своей жизнью, он отделен от всей столицы, он дышит, словно что-то одушевленное. Порой складывалось такое впечатление, что этот район просто обнесли стеной и больше ничего не делали здесь, что это все тот же Великий лес, который находится за городскими воротами.

Терребиус прошел по вымощенной камнем дороге и остановился посреди района, оглядываясь по сторонам. Среди пышных цветов играли дети, у бассейна стояла молодая пара, а под одним из многочисленных деревьев сидел какой-то парень в оборванных одеждах. При нем не было не то чтобы оружия, но даже обыкновенного кошелька, локоны темных волос были взъерошены, будто бы их давно не мыли и не расчесывали, смуглое лицо покрывала щетина. На городского карманника этот тип был совсем не похож, слишком уж жалко выглядел, а воры, как правило, стараются сливаться с толпой, а не выделяться из нее своим бедным видом.

Бретонец уверенно подошел к парнишке, на вид тому было лет семнадцать, и опустился перед ним на корточки, доставая из кармана две золотые монеты.

- Знаешь, почему-то я уверен, что ты сможешь помочь мне, - с ухмылкой сказал он, играя блестящими на солнце септимами.

Глаза имперца сразу же загорелись, но на его лице не дрогнул ни один мускул: он все так же бесстрастно жевал травинку, беззаботно разглядывая все происходящее вокруг. Гордый. Любой другой нищий повел бы себя совершенно иначе, узнав, что прямо сейчас может получить несколько монет.

- Возможно и смогу, - протянул парень хрипловатым голосом. – Смотря что попросишь.

- Сегодня, где-то после обеда, здесь был один данмер, - начал Габриель, решив не разводить длинное предисловие. – Шелковая рубаха красного цвета, широкие штаны. На голове так называемый ирокез, который очень любят все темные эльфы. Скорее всего, маг. Видал такого?

- Ну, видал. Даже знаю, кто он, - Габриель достал еще одну монетку, парнишка продолжил, не дожидаясь следующего вопроса. – Профессор якобы университетский. Ходит здесь, часто с эльфиечкой какой-то общается. Ученица его, наверное. Молодая такая, красивая. Волосы до талии доходят. Она его Даэрном называет.

- Даэрн, значит? Больше ничего не припоминаешь? – к септимам в руке бретонца прибавился еще один.

- Знаешь, я тут в таверну «Всех Святых» ходить повадился после шести. Ну, заведение такое на Храмовой площади. Его там часто вижу в это же время. Но комнаты он не снимает, около полуночи уходит.

- Сегодня лучше не ходи туда, - коротко ответил Габриель, платя имперцу за информацию и поднимаясь на ноги.

- Не боишься, что когда стража найдет его труп, я расскажу им о тебе? – дерзко улыбнулся парнишка, провожая бретонца хитрым взглядом.

- Не расскажешь, - так же высокомерно усмехнулся Рэл, бросая на землю еще один золотой. – Я уверен в этом.

Терребиус пониже опустил на глаза капюшон и завел ножны с мечом за спину, чтобы они не мешались. Он ни капли не сомневался, что этот Даэрн и есть тот самый маг, из-за которого он проиграл бой каджиту. Раз этот эльф ходит по таким дешевым заведениям, как таверна «Всех Святых», то он точно может посетить Арену, чтобы помочь своему, скажем, старому другу-каджиту победить одного из самых сильных Гладиаторов синей команды.

Габриель миновал прекрасный своей необычностью Дендрарий и оказался в Храмовом районе. Здесь когда-то, около восьми лет назад, состоялось самое ужасное и жестокое сражение между солдатами империи и даэдра, пришедшими из Обливиона. Подумать только, битва в самом центре города! Говорят, что сам Мерунес Дагон тогда вошел в план смертных и снес купол Храма, который теперь отстроили заново. Габриель уже смутно помнил, что ему тогда рассказывали, но якобы последний император ценою собственной жизни сумел одержать победу над Принцем Разрушения. А в Храме под новым куполом стоит каменная статуя воплощения Акатоша, представляющая собой огромного дракона, застывшего, словно после тяжелого боя. Бретонец до сих пор не понимал всей той истории о Божественной крови и Амулете Королей, его это, впрочем, мало волновало. Вообще, он старался не думать о прошедшем Кризисе Обливиона. Слишком уж ясной была память о пылающих огнем вратах около Лейавина, где он жил когда-то. Да и могила отца где-то под Брумой, о точном местонахождении которой Габриель даже не знал, заставляла ненавидеть все то, что случилось в это время.

Парень подошел к обычному серому зданию, над которым весела невзрачная вывеска с названием, и, отворив дверь, вошел внутрь. В таверне уже собирался народ, потому что день близился к концу, и каждый хотел расслабиться за кружечкой дешевого пива и посплетничать о чем-либо. Здесь было довольно темно, яркий свет заходящего солнца совершенно не проникал сквозь небольшие окна, поэтому на столах стояли уже зажженные восковые свечи. Хозяин заведения добродушно улыбался каждому посетителю, протирая грязным льняным полотенцем только что вымытую служанкой посуду. Габриель приблизился к стойке и уселся на стоящий подле табурет.

- Чего желаете? – обратился к нему трактирщик, ни на секунду не прекращая свое занятие.

- Давай мед, - тихо ответил парень, развязывая свой кошель.

- Семь золотых, - простодушно отозвался мужик, наливая в большую кружку янтарного напитка.

- Ого, неплохо вы здесь на нем наживаетесь, - возмутился бретонец, но деньги все же отдал.

- Так что ж делать-то? Зарабатывать и мне надо. Не мы, как говорится, такие – жизнь такая.

- Ну, наша жизнь такая, какой мы хотим ее сделать, - ответил Рэл, делая небольшой глоток.

- А вот это ты правильно подметил. Как тебе наш мед?

- Неплох.

Габриель успел осушить немаленькую такую кружку горько-сладкого напитка до того, как в помещение вошел тот самый данмер с ирокезом на голове. На нем и сейчас была алая рубашка, плотно прилегающая к мускулистому телу. Эльф был еще не стар, но уже в возрасте, на его с голубым отливом пепельной коже уже появились морщины, однако он по-прежнему оставался довольно неплох благодаря аккуратным чертам лица и крупному телосложению.

Даэрн сел рядом с бретонцем и заказал у трактирщика жареную рыбу и кружку пива. Габриель даже разочаровался в магах Университета Волшебства, он всегда думал, что по таким заведениям они точно не ходят и пиво в одиночку не распивают. Как оказалось, он ошибся. Данмер увлеченно жевал свой ужин, болтая с трактирщиком.

- Эй, а не тебя ли я сегодня на Арене видел? – обратился к эльфу Габриель, отодвигая кружку в сторону.

- Хм, возможно, - промямлил Даэрн с набитым ртом.