Глава 23

Дилвин и Телхар, собрали военный совет ближе к ночи, решив, что военачальникам вполне хватило дня на отдых и восстановление сил. Сражение было выиграно, но война еще не окончена. Правители людей и гномов понимали, что вовсе не орочья раса была зачинщиками захвата чужих земель. Эльфийский король, искусно заплетавший паутину своих интриг, в которые не побрезговал впутать и собственного сына, являлся корнем всех несчастий, обрушившихся на Вольсинию. Гномы тоже имели счеты к Хальдару со времен прошлой войны и не собирались упускать шанс отомстить правителю Айра-Таэри, оставшемуся без поддержки союзников.

Всем было ясно, что король лесного народа не будет сидеть, сложа руки, когда вести о разгроме орков дойдут до его ушей. Воевать с эльфами в теперешнем состоянии было невозможно, слишком обессилены были люди, а гномы, отлично сражавшиеся на открытых участках, в окружении деревьев чувствовали себя совершенно беспомощно. Для эльфов же лес был родным домом, и они ориентировались в нем как рыбы в воде. Единственным выходом в подобной ситуации, было выступить против Хальдара незамедлительно, пока он не предпринял ответных мер, бросив против ослабленной армии Вольсинии неутомимых воинов лесного народа.
- Эльфы очень скрупулезный и дотошный народ, - отметил Дилвин. - Хальдару потребуется время, чтобы разработать очередной план действий в непредвиденной ситуации. Мы должны застать его врасплох.
- Остроухие будут сражаться как дикие кошки, едва только увидят чужака на своих землях, - возразил Телхар. – Древолазы мастера устраивать хитрые ловушки, в которые мы угодим, как кролики в силки.
- Мы забыли, что среди нас есть эльф-союзник, - напомнил Кай.- Ленриссиль достаточно доказал свою преданность и верность, чтобы кто-то посмел усомниться в нем. Он, как никто другой, сможет предостеречь нас от опасностей, исходящих от своих сородичей.
- Ленриссиль не будет воевать против своего же народа, - уверенно сказал Дилвин, достаточно хорошо знавший натуру супруга.
- Должен признать, что твой эльф не похож на свое хитроумное племя, - нехотя отметил Телхар.- Признайся, как тебе удалось приручить это лесное отродье?
- Мой муж не зверь, а я - не дрессировщик! – выкрикнул Дилвин, возмущению которого не было предела. Как можно говорить о разумном и чувствующем существе, словно о животном?
- А мои воины толкуют, что он бросился на тебя, словно взбесившаяся собака. Разве король может управлять государством, если позволяет младшему мужу оскорблять себя как последнего бродягу?
- Ленриссиль получит положенное наказание, - раздраженно ответил Дилвин, который понимал, что если не отреагирует на выходку эльфа должным образом, то навсегда потеряет к себе уважение. Ну почему любимый не мог высказать свои обиды хотя бы наедине! Конечно, Дилвин не собирался всерьез наказывать мужа, он даже не мог на него толком злиться за дерзкую выходку, понимая, что заслужил негодования эльфа. Главная проблема заключалась, в том, что принц, не думая о последствиях, поставил на кон авторитет Дилвина перед правителем соседней страны, и теперь человеку предстояло найти выход из щекотливой ситуации.

Ленриссиль уже несколько часов подряд сидел в палатке, не смея показаться наружу. Принц не понимал, что за безумие на него нашло, заставив творить совершенно возмутительные вещи. Сгорая от стыда, кунду снова и снова мысленно возвращался к своему поступку, не находя себе оправдания. Как он мог так разговаривать с Дилвином, ведь он был не только его мужем, но и королем! Юноша не на шутку перепугался, когда до него дошло, что он прилюдно опозорил своего правителя. Ведь Ленриссиль совсем не был таким! Что теперь подумает про него муж и прочие свидетели его позора?! Эльфийский принц превратился в развязного похабника! Хуже всего было то, что совсем не эти слова он собирался сказать мужу при встрече… Как теперь наладить отношения? Есть ли у него хоть какой-то шанс спасти свой брак?!

Глубокой ночью в палатку вошел хмурый Кай.
- Да, малыш, ну и наломал ты дров благодаря своему языку.
- Я не знаю, что со мной произошло, - беспомощно всхлипнул эльф. - В какой-то момент я потерял контроль над своими чувствами и словами…
- Ты впервые позволил эмоциям взять верх над разумом, - подытожил Кай.
- Я очень сожалею о том, что натворил! – признался эльф. – Я теперь не знаю, как мне смотреть в глаза и Дилвину, и всем остальным…
- Дело сделано, горевать теперь поздно, - вздохнул Кай. – Но знаешь Ри… ты был неподражаем!
- Я больше никогда не позволю себе опускаться до уровня базарной брани, - твердо сказал принц. – Завтра я принесу публичные извинения и приму положенное наказание.
- Дилвин очень не хотел унижать тебя, но ты и сам понимаешь, какая ответственность лежит за каждое произнесенное тобою слово. Он назначит тебе порку. Это самое малое наказание за оскорбление старшего супруга.
- Я понимаю, - вздохнув, согласился квенди.
- Не бойся, никто не будет бить тебя по-настоящему. Люди полностью на твоей стороне, но вот гномы… Они навсегда заклеймят Дилвина, если он не покажет свое главенство.

Ленриссиль быстро закивал, соглашаясь на любые условия. Принц представил, что бы было, если бы его речи услышал кто-то из сородичей! Любой эльф скорее отрезал бы себе язык, чем позволил бы ему так сквернословить. Кай, сказав принцу еще несколько ободряющих слов, покинул палатку.

Дилвин, чувствуя себя, как разбитое стекло, измученно смотрел в ночное небо. Он не понимал, почему с Ленриссилем все пошло наперекосяк. Король чувствовал, что с супругом произошли непоправимые изменения за время их разлуки. Как теперь вести себя с этим чужим эльфом. А эльфом ли? Слишком многое изменилось в поведении мужа, чтобы по-прежнему считать его типичным представителем своей расы. Помимо воли губы Дилвина дрогнули в улыбке, когда он вспомнил, как «обласкал» его любимый муж. Казалось, король должен быть зол за публичное унижение, но вместо ярости человек испытывал желание успокоить, явно мучающегося поздним раскаянием супруга, простить ему глупую выходку и наконец-то прижаться к любимым губам долгожданным поцелуем.

К Дилвину тихо подошел Кай, положив руку на плечо друга.
- Как он? – спросил король.
- Сожалеет о том, что натворил и, по-моему, сам перепуган своим поведением до смерти.
- Ты сказал ему, куда мы завтра направляемся?
- Нет, - ответил Кай. – Он должен услышать это от тебя.

На следующее утро лагерь свернули с невероятной скоростью. Едва солнце взошло над землей, все солдаты, способные передвигаться и держать оружие были готовы к выходу. Ленриссиль плелся в самом хвосте колонны, словно пытаясь отсрочить приближение к родным землям. Подавленность эльфа бросалась в глаза всем людям, которые списали состояние принца на наказание, хотя палач, по приказу короля, создал лишь иллюзию настоящей порки. Принц прежде считал, что уже сделал окончательный выбор в пользу Дилвина и Вольсинии, но сейчас его душу точили сомнения и отчаяние. Одно дело, воевать с орками, убивающими людей и оскверняющие святыни его народа, а совсем другое поднять руку на собственных сородичей. Ленриссиль не мог спокойно думать о том, что люди и гномы направляются на его земли за тем, чтобы пролить эльфийскую кровь. И даже если принц не возьмется за оружие, он станет невольным свидетелем бойни. Несмотря ни на что, сердце кунду было переполнено любовью к Священному лесу и своим сородичам, и он не мог смириться с вынужденным вторжением. Принц понимал, что Дилвин не может поступить иначе, ибо должен действовать в интересах своей страны, но предвидел, что эта война навсегда оставит брешь в их с Дилвином отношениях. Каждый раз, когда эльф будет смотреть на супруга, он будет видеть перед глазами виновника гибели воинов своего народа.

Король Вольсинии был не менее мрачен, чем его вторая половинка. Он прекрасно видел, что творится с Ленриссилем, но ничего не мог сделать, чтобы избежать похода в Священный лес. Хальдар действовал жестоко и безжалостно, не оставляя правителю выбора. Дилвин решил отдать будущее в руки судьбы. Если супруг действительно любит его, то должен понять и принять нелегкое для сердца решение.

Кай же думал только о возможности освободить Фаэливрина. Человек шел к своей цели со звериным упорством. Ради того, чтобы увидеть мужа, Кеанмайр готов был вырубить весь лес целиком. Красавчик был уверен, что у друга с Ленриссилем все наладится, ведь несмотря на все разногласия они искренне любили друг друга. Его же отношения с Фаэливрином… Кай наделал столько ошибок, что об этом не хотелось даже думать. «Тебе не хватит всей жизни, чтобы добиться моего согласия», - жестоко ответил Фэй, лишая Кеанмайра всяческих иллюзий. Красавчик понял, что готов смириться даже с ненавистью мужа по отношению к себе, лишь бы только его душа никогда не стонала больше от боли.

Когда лагерь остановился на ночлег, Дилвин и Ленриссиль никак не решались заговорить, сидя напротив и не отводя друг от друга глаз. Когда эльф собрался проскользнуть за полог своей палатки, человек не выдержал.

Дилвин забыл заготовленные заранее речи, которые собрался сказать супругу, все слова неожиданно вылетели из головы. Резким движением король развернул к себе принца, вцепившись в его плечи до синяков.
- Я так скучал по тебе, так скучал… - только и мог повторять Дилвин. - Можешь снова ударить меня или оскорбить, если хочешь, только, умоляю, не отталкивай больше.
- Я тоже скучал по тебе, Дилвин… Мое сердце чуть не разорвалось от тоски.
- Люблю тебя… так сильно, что схожу с ума, - шептал человек, остервенело целуя любимое лицо.
- Не. Бросай. Меня. Больше. Одного. Никогда, - раздельно проговаривал эльф каждое слово, сопровождая его поцелуем.
- Клянусь, никогда в жизни больше не оставлю тебя, не предам, не обману, не засомневаюсь, - обещал король, вкладывая в эту клятву все свое сердце.
- Мне страшно Дилвин… Я боюсь за Айра-Таэри, за Фаэливрина, за наше будущее…
- Меня тоже страшит грядущее, радость моя, но пока я знаю, что ты рядом со мной, я готов выдержать любой удар.
- Я хочу чувствовать тебя, Дилвин. Мне нужно ощущать тебя всем существом, - говорил эльф, словно в горячке, крепко прижимаясь к мужу.
- Я здесь, мое сокровище, с тобой и никогда больше не откажусь от тебя, - успокаивал король своего супруга, дрожащего как осиновый лист.

Затащив Ленриссиля в палатку, Дилвин, не переставая, целовал эльфа, который яростно начал стаскивать с мужа одежду, стремясь добраться до обнаженной кожи. Человек был немало удивлен такому напору супруга.
- Помоги мне, пожалуйста, - просил эльф, цепляясь за мужа, как утопающий за соломинку. - Заставь меня забыть о войне, о тревогах, о сомнениях, обо всем… Хочу чувствовать только тебя и ничего больше!

Дилвин не в силах больше сопротивляться искушению, прижал к себе хрупкое тело мужа, успевшего скинуть с себя одежду, стискивая похудевшего эльфа до хруста в ребрах.

Ленриссиль недовольно пресекал все попытки нежности со стороны Дилвина, вынуждая человека действовать грубо и неистово. Король жадно гладил, распростертое перед ним, подрагивающее от желания тело, терзая шею и грудь поцелуями больше походившими на укусы. Никакой смазки, чтобы облегчить проникновение, у Дилвина не было и в помине, поэтому он приставил к губам Ленриссиля собственные пальцы, которые эльф, сообразив, что от него требуется, жадно втянул в рот.
- Не хочу причинять тебе боль, - тихо сказал Дивлвин, помня о том, что обладал мужем лишь однажды.
- Ты причинил мне боль только раз… Когда не поверил в мою любовь.

Дилвин, не желая больше видеть страдание в прекрасных глазах, жадно набросился на полные губы, лишая Ленриссиля возможности вздохнуть, одновременно проникая пальцами в узкий проход. Ласки были быстрыми и жаркими, а прелюдия короткой и неуклюжей. Дилвин одним толчком вошел в напряженное тело, чувствуя, как мышцы любимого туго сжимают его напряженную плоть. Из глаз принца брызнули слезы, но вместо того, чтобы попросить Дилвина остановиться, он обвился вокруг тела мужа, как змея, словно хотел слиться с ним в единое целое. Человек хотел дать эльфу время, чтобы привыкнуть к его присутствию внутри, но Ленриссиль снова удивил его, прося срывающимся голосом:
- Прошу, не медли!

Дилвин пытался быть осторожным, но эльф, словно обезумев, подстегивал его к самым решительным действиям. Король, забыв обо всем на свете, двигался в бешеном ритме, заставляя Ленриссиля только беспомощно вскрикивать, подаваясь напору его движений.

Эльф испытывал совсем другие ощущения, чем от первой своей близости. Тогда она казалась ему тягучей и сладкой словно мед, от переполнявшей обоих нежности, сейчас же жгучая словно горький перец боль, опаляла своей остротой. При этом возбуждение принца не спадало, словно подливая масло, в огонь испытываемых эмоций. В какой-то момент Ленриссиль почувствовал, что к боли примешивается наслаждение, сплетаясь с ней чудным узором. Перед глазами эльфа все поплыло то ли от пота, перемешанного со слезами, то ли от избытка ощущений и, вцепившись в плечо Дилвина зубами, Ленриссиль излился, ощущая внутри себя семя мужа.

Супруги молча лежали рядом, приходя в себя от случившегося.
- Прости меня за грубость, - прошептал Дилвин, обеспокоенный состоянием любимого.
- Так значит вот что такое «страсть»… - отстраненно проговорил Ленриссиль, словно и не он только что метался в агонии возбуждения.
- Нежность и страсть – две стороны одной медали, имя которой любовь, - сказал Дилвин, крепко обнимая мужа.

В эту ночь Ленриссиль впервые после разлуки с любимым заснул спокойно и глубоко.

Чем ближе воины подъезжали к Священному лесу, тем тяжелее становилось на сердце Дилвина и Ленриссиля. Постояв в нерешительности у кромки леса, люди первыми вошли в его полог. Гномы, двинулись вслед с явной неохотой, не желая, однако, выглядеть в глазах союзников трусами. Казалось, даже деревья выражают враждебность по отношению к чужеземцам посмевшим нарушить их покой. В каждом шорохе или хрусте ветвей солдатам чудилась засада. Люди и гномы, настороженно оглядывались по сторонам, не выпуская из рук оружие. Два дня пути прошли спокойно. Лес был тих и, казалось, безжизнен. Воины заметно расслабились, уверовав, что смогут незаметно перейти границы леса.
- Может все и обойдется? – с надеждой спрашивали они друг друга. –Не так уж и страшен этот лес, как о нем рассказывали.

Беспокойство Ленриссиля наоборот возрастало с каждым часом. Он внимательно всматривался и вслушивался в окружающее пространство, весь превращаясь в зрение и слух.
- Как ты думаешь, почему нас до сих пор не обнаружили? – спросил Дивлин у мужа.
- Нас не могли не обнаружить, - уверенно отрезал Ленриссиль. – Воины ходят так громко, что их топот слышен даже на другом краю леса. Меня пугает это мнимое затишье. Сегодня ночью нам нельзя смыкать глаз.
- Но, Ри, воины устали и нуждаются в отдыхе. Если не дать им поспать хотя бы несколько часов, они не смогут двигаться дальше.
- Сегодня спать нельзя. Прошу тебя, Дилвин, послушай моего совета, - отрывисто ответил эльф.

Ночью люди зажгли множество костров, чтобы хоть как-то разогнать ночную мглу. Весь лагерь был в боевой готовности. Люди и гномы нервничали, не зная, откуда ожидать опасности. Неизвестность пугала, похуже боев с орками. Эти твари, по крайней мере, были понятны и предсказуемы, а неведомые эльфы вселяли в грубых воинов суеверный страх.

Ленриссиль неожиданно громко вскрикнул, давая сигнал тревоги. Из темноты, начали показываться грациозные тени, вооруженные луками. Воины вскочили со своих мест, приготовившись сражаться. Вот-вот должен быть затрубить гномий рог – символ боя.
- Ава!!! – закричал что было мочи Ленриссиль.

Дилвин знал, что по-эльфийски это означает «не делайте этого».

Сердце эльфа не могло принять бессмысленного убийства. Эта война была большой ошибкой, и его народ не должен в ней участвовать. И лучше уж умереть от руки сородича, чем молча наблюдать, как два дорогих сердцу народа лишают друг друга жизней.

Молодой эльф, которому не исполнилось еще и пятисот циклов, вышел на свет, пристально рассматривая Ленриссиля. Глаза квенди наполнились ужасом, когда он увидел коротко остриженные пряди.
- Кунду? – неверяще спросил эльф. – Совсем недавно весь лес пел Песню Печали, оплакивая вашу гибель.
- Я жив и стою перед вами безоружным, всецело вручая вам свою судьбу. Прежде чем распоряжаться моей жизнью, позвольте мне сказать своему народу все, что лежит у меня на сердце.
- Мы выслушаем Вас, принц, - решил эльф, и дал знак сородичам опустить оружие.

Люди и гномы не понимали речи Ленриссиля, которую он с жаром произносил перед застывшими в молчании эльфами, однако, было видно, что она произвела на воинов большое впечатление.
- Наш народ всегда гордился своей добродетелью и порядочностью. Король Хальдар от имени всех эльфов Айра-Таэри поклялся в верности людям. Вся Ирима прославляла этот союз на моей свадьбе с королем Вольсинии, которому я обязан быть предан до конца своих дней. Что же случилось с моими сородичами, которые преступили Нерушимый закон, объявляя войну тем, кому поклялись в дружбе? Что стало с нашим родным лесом, который оскверняют и вырубают своими мерзкими топорами орки?! Какой расой мы предстанем перед глазами будущих потомков? Коварными обманщиками, чьему слову нельзя верить?!

Эльф устало вздохнул, с тоской посмотрев на своего принца.
- Мой род всегда был предан Священному лесу, и я с рождения чтил волю короля. Но после того зла, которое причинили орки нашей деревне, я, отомстив врагам, избрал участь изгнанника.
- Так значит, вы не воины королевства? – растеряно спросил Ленриссиль.
- Король объявил нас мятежниками, - признался юноша. – Если мы будем обнаружены кем-то из сородичей, нас ждет Дерево Позора.

Кунду мог предположить все что угодно, но никак не ожидал такого поворота событий. Квенди восстали против своего короля?! Теперь он припоминал, что еще во время его пленения, искры недовольства от засилья орков, вспыхивали в поселениях эльфов, грозясь разгореться в жаркое пламя. Ленриссиль мысленно восхвалял всех богов Священного леса, которые вместо кровопролития на родных землях, подарили им неожиданных союзников.