Путешествия и открытия

Технические усовершенствования в горном деле, в металлургии и обра­ботке металлов были мало чем обязаны науке, хотя со своей стороны они дали ей очень много. Иначе обстояло дело, когда великие путешествия открыли для европейского капиталистического предпринимательства целый мир. Эти путе­шествия явились плодом первой сознательной постановки астрономической и географической наук на службу славе и выгоде. Естественно, что города Италии и Германии—Венеция, Генуя и даже такие континентальные города, как Флоренция и Нюрнберг с их обширной торговлей,—взяли на себя ведущую роль в теоретическом отношении. В этот период возрождается и расширяется греческая география, модернизированная отчетами старых путешественников, таких, как Марко Поло и Рубрук (Рубруквис) в XIII веке, а также результа­тами позднейших океанских плаваний. В то же время итальянцы и немцы усовершенствовали методы применения астрономии в мореходстве и начали кампанию за создание астрономических таблиц, достаточно точных и простых, чтобы ими могли пользоваться мореплаватели, и карт, по которым могли бы прокладываться курсы кораблей.

Практическая сторона этого дела интересовала в первую очередь порту­гальских н испанских моряков, которые соединили последнюю попытку прове­дения крестовых походов с практическими поисками сахарных плантаций, рабов и золота. Теория и практика объединились во время правления принца Генриха Мореплавателя (1415—1460) в Сагрише, где мавританские, иудей' ские, германские и итальянские эксперты обсуждали новые путешествия с капитанами, знакомыми с Атлантическим океаном. Пурбах (1423—1451)

* «China» в переводе с английского означает «Китай*.— Прим. перев.

220

Рождение современной науки

и его ученик Региомонтан (1436—1476), работавший в Нюрнберге и позднее пользовавшийся помощью Альбрехта Дюрера, внесли серьезные исправления в альфонсинские таблицы (стр. 180). В этой работе они использовали старую систему Птолемея, но упростили вычисления с помощью созданной Леви бен Герсоном тригонометрии (стр. 180), возвратясь, таким образом, к арабам и опустив все математические достижения средневековья. Этн таблицы и методы непосредственнолрименялнсь в практике океанских мореплавателей, вооружен­ных угломерной рейкой Герсона. В конце XV века ревниво охраняемая тур­ками монополия на торговлю с Востоком делала соблазнительной идею про­биться в Индийский океан не через Красное море, а иным путем. Теоретики спорили о двух возможных путях. Наиболее доступным казался путь вокруг Африки; его можно было попытаться пройти постепенно, шаг за шагом. За этот путь выступали португальцы. Он был успешно проделан в 1488 году, хотя достичь Индии Васко да Гаме удалось лишь в 1497 году. В то время ни у кого не было уверенности в том, что до Индии вообще можно добраться, поскольку страна эта могла простираться до самого полюса; однако легенды рассказывали, что карфагенянам удалось это сделать и что дорогой можно неплохо поживиться.

Христофор Колумб и Новый Свет

По второму проекту, который обсуждался астрономами и географами-теоретиками вроде флорентийца Тосканелли (1397—1482), предполагалось плыть на запад через неизведанный океан, с тем чтобы достигнуть расположен­ного на другой стороне земного шара Китая. Однако дискуссировать о такой гипотезе—это одно, попытаться же действительно осуществить ее, пустившись в открытое море,—было совсем другое. В народном представлении с такими путе­шественниками могло приключиться что угодно. Они могли плыть вечно; они могли свалиться за край света. Единственное, чего никто не предвидел, это возможность встретить на своем пути материк. Человек, который был готов предпринять такую попытку, всегда признавался королем мореплавателей и наиболее удачливым исследователем, «A Castilla у a Leon Nuevo Mundo did Со1оп»(«Колумб подарил Новый Свет Кастилье н Леону» (исп.). — Перев.), хотя на его долю достались одни только неприятности. На самом деле Колумб был очень далек от того, чтобы быть ученым или иметь сколько-нибудь ясное понятие о том, что собирался сделать⁴-'¹⁹. Что у него действительно было, так это мисти­ческое вдохновение, уверенность в том, что, плывя через океан, он может открыть новые острова и даже Катайю (Cathaya), или скорее в том, что он был избран­ным сосудом-—Христофором, носителем Христа, которому было предначертано открыть описанные в Апокалипсисе «новое небо и новую землю». Именно это воображение, имевшее частично религиозный, частично научный характер, дало ему ту силу, которая позволила ему без всяких средств добиться в конце концов поддержки своего предприятия. Это было нечто, о чем прежде нельзя было даже и думать, что было достаточно трудно осуществить даже в беспокой­ном XV веке—веке путешествий. Колумбу в течение десяти лет пришлось торговать в розницу своей идеей в королевских дворах Португалии, Испании, Англии и Франции, но комитеты экспертов один за другим отклоняли ее. Наконец, лишь благодаря тайному воздействию ему удалось получить в свое распоряжение корабль водоизмещением в 100 тони и две пинассы, но одновре­менно он заключил контракт, обеспечивавший ему титул адмирала всех морей и крупную долю добычи в случае открытия им новой земли. Контраст между следовавшими одна за другой экспедициями португальцев вокруг Африки и дерзанием Колумба, поставившего все на карту, чтобы прямо пересечь Атлантический океан, схож с контрастом между техническим прогрессом, покоя­щимся на неуклонном совершенствовании традиций, и прогрессом научным, использующим разум для радикального слома этой традиции. Ибо сколь бы мистический характер ни носили побуждения самого Колумба, полученная им поддержка путешествий была оказана ему в силу практической оценки той

Научная революция

выгоды, которую можно было ожидать от подтверждения выдвинутой им науч­ной гипотезы.

Колумб так никогда и не узнал, что открыл новый континент, который много лет спустя был назван по имени флорентийца Америго Веспуччи, обра­зованного друга Леонардо да Винчи, более Колумба преуспевшего благодаря ве­дению записи своих открытий. Завершить доказательство открытия нового кон­тинента выпало в конце концов на долю состоявшего на службе Испании пор­тугальца Магеллана, который сделал это, показав, каким образом можно плыть вокруг земли. Сам Магеллан так и не закончил своего путешествия—он был убит на Филиппинах. Первым человеком, совершившим кругосветное плавание и вернувшимся к себе домой, был его раб малаец.

Экономические и научные результаты

Экономические результаты великих морских путешествии были и непосред­ственными и устойчивыми. Открытие нового морского пути явилось тяжелым ударом по традиционной сухопутной и транзитной торговле арабов, столь выгодной для них и для турок, и тем самым принесло огромные доходы порту­гальцам, одновременно разорив венецианцев. Позднее эксплуатация рудников, сахарных и табачных плантаций Америки, основанная на широком применении труда рабов, захваченных в Африке, должна была обеспечить Испании и дру­гим колониальным державам еще более высокие и устойчивые доходы. Однако вследствие отсталости экономической системы Испании богатства эти не сохра­нились в стране, ибо как эксплуатация рудников, так и торговля находились в руках иностранцев и получаемые отсюда средства шли на обеспечение капи­талами промышленности Голландии и Англии.

Столь же решающее значение имели новые открытия также и для науки. Успех первых путешествий значительно повысил требования к кораблестрое­нию и навигации. Он вызвал к жизни новый класс интеллигенции, искушенных в математике, подготовленных мастеров по производству компасов, карт и дру­гих инструментов.

Это положило начало созданию слоя людей, занимающихся наукой, обеспечило основы для профессиональной подготовки и предоставило средства «а жизнь способной молодежи из всех классов общества. В Португалии, Испании, Англии, Голландии и Франции были основаны мореходные школы⁴-¹⁰¹. Изучение движения звезд приобрело теперь практическую ценность (стр. 232), и астрономии уже больше не угрожало забвение, даже после того, как астроло­гия вышла из моды.

С другой стороны, одновременное открытие как старых, богатых цивили­заций Азии, так и Нового Света—Америки, со всеми их странными обычаями и продуктами, привело к тому, что древнеклассический мир стал казаться провинциальным, и воодушевило людей сознанием достижения ими чего-то нового, о чем древние не могли даже мечтать. Новые области, иыпе откры­тые для наблюдений и описания, требовали новых методов анализа. Морские путешествия поистине произвели столь же важный переворот в сфере интел­лектуальной деятельности человечества, как и в сфере представлений о земле. Родоначальники Возрождения надеялись на новый век и трудились ради него. К середине XVI века они уже могли ощутить, что достигли этого века. Жан Фернель, гуманист и врач короля Франции, первый человек нового времени, измеривший градус меридиана, описывает этот новый дух в своем «Диалоге», относящемся примерно к 1530 году. Выступая в защиту новых способов лечения в медицине, он говорит:

«Но что было бы, если бы наши предшественники и их прародители просто следовали бы теми же путями, которые были проложены еще задолго до них?.. Нет, напротив, философам, повидимому, полезно будет перейти на новые пути и к новым системам; им полезно будет, если они не допустят, чтобы злословие или влияние древней культуры или полнота власти помешали всем тем, кто

222

Рождение современной науки

этого хочет, открыто высказать свои взгляды. Таким путем каждый век порож­дает свою собственную плеяду новых авторов и новых искусств. Этот наш век видит славное возрождение искусства и науки после двенадцати столетий забвения. Искусство и наука достигли сейчас своего прежнего великолепия или даже превзошли его. Ни в чем этот век может не стыдиться себя, равно как и может не завидовать познаниям древних. Наш век вершит сегодня то, о чем античность и не мечтала... Доблесть наших мореплавателей покорила океан и нашла новые земли. Взорам человечества открылись самые отдаленные тай­ники Индии. Западный континент, так называемый Новый Свет, о котором наши предки ничего не знали, сейчас уже в большей своей части стал нам известен. Во всем этом, а также во всем, что относится к области астрономии, Платон, Аристотель и философы древности достигли больших успехов, которые были еще значительно приумножены Птолемеем. И все же если бы кто-нибудь из них вернулся к нам сегодня, он нашел бы, что география изменилась до неузнавае­мости. Мореплаватели нашего времени подарили нам новый земной шар»⁴*⁸⁷*¹⁷

Коперниковская революция

Не случайно, что именно в области ютрономии, столь тесно связанной с географией, произошел первый и в некоторых отношениях важнейший пере­ворот во всей античной системе мышления. Переворот этот был вызван ясным и подробным описанием Коперником вращения Земли вокруг своей оси и дви­жения ее вокруг неподвижного Солнца. Описательная астрономия была в то время единственной наукой, накопившей достаточно наблюдений и развившей достаточно точные математические методы, позволяющие ясно излагать гипо­тезы и проверять их с помощью цифровых вычислений. К тому же, как мы видели, она находилась в центре возродившегося интереса к ней с точки зрения исполь­зования ее как старой астрологией, так и новой наукой—навигацией. Все это само по себе могло бы и не привести еще к сколько-нибудь радикальному прогрессу. Профессиональные астрономы, подобно Пурбаху (1423—1461) и Региомонтану (1436—1476), считали старые, минимально усовершенствован­ные методы достаточно приемлемыми. Тем не менее именно им, а также самому духу эпохи Возрождения, побудившему их обратиться к греческим источникам, обязаны мы новой астрономией. Пурбах находился на службе византийского гуманиста кардинала Виссариона (ок. 1400—1472); ему было поручено папой провести реформу календаря.

Коперник внес в астрономию новый критический дух, правильную оценку эстетической формы и вдохновение заново отредактированных текстов антич­ных авторов, которые могли быть использованы и для сопоставления взглядов древних авторитетов. Ибо, как мы уже видели, идея вращения Земли была отнюдь не новой. Она восходит к самому зарождению греческой астрономии и была сформулирована Аристархом в III веке до н. э. (стр. 128). Эта идея всегда существовала как альтернатива, хотя и парадоксально абсурдная, взгляда на движения звезд, ибо само собой разумелось, что Земля неподвижна, тогда как движение Солнца, Луны и звезд можно было видеть. Необходимы были мужество и наука, чтобы опрокинуть эту точку зрения здравого смысла. Человек, на долю которого выпало дерзнуть это сделать, при всей своей при­родной застенчивости обладал незаурядным мужеством и, как гуманист эпохи Возрождения, имел все основания желать осуществить этот решительный раз­рыв с прошлым.

Николай Коперник родился в городе Торунь (Польша) в 1473 году. Астро­номию он изучал в Болонье, медицину в Падуе и юриспруденцию в Ферраре. Большую часть своей жизни он провел каноником в Фрауэнбурге. Поскольку этот кафедральный город был расположен на территории, которую оспа­ривали тевтонские рыцари и Польское королевство, Копернику нередко приходилось иметь дело с войной и администрацией; однако основные его инте­ресы были всегда сосредоточены на астрономии, и он посвятил всю свою лич-

Научная революция

ную жизнь усиленным поискам более рациональной картины неба, результаты которых он в окончательной форме изложил в своей книге «Об сбращении'небес-ных сфер», напечатанной только в самый год его смерти, в 1543 году. В ней он постулировал систему сфер, в центре которых была не Земля, а Солнце, выдвинул мысль о вращении Земли и подробно показал, как это могло объяс­нить все данные астрономических наблюдений. Его обоснование революцион­ного изменения имело, по существу, философский и эстетический характер³-¹. Говоря о своей гелиоцентрической системе и предполагаемом ею почти беско­нечно далеком расстоянии до звезд, он пишет:

«...с этим можно согласиться тем легче, что это пространство наполнено множеством орбит, что допускают даже те, которые принимают Землю за центр. Нужно взять пример с природы, которая ничего не производит лишнего, ничего бесполезного, а, напротив, из одной причины умеет выводить множество след­ствий»⁴-⁸⁴-¹⁹.

И далее, описав орбиты планет одну за другой, он заключает:

«В середине всех этих орбит находится Солнце; ибо может ли прекрасный этот светоч быть помещен в столь великолепной храмине в другом, лучшем месте, откуда он мог бы все освещать собой? Поэтому не напрасно называли Солнце душой Вселенной, а иные—Правителем мира, Тримегист называет его «видимым Богом», а в «Электре» Софокла оно выступает как «Всевидящее». И, таким образом, Солнце, как бы восседая на царском престоле, управляет вращающимся около него семейством светил. Земля пользуется услугами Луны, и, как выражается Аристотель в трактате своем «De Animalibus», Земля имеет наибольшее сродство с Луной. А в то же время Земля оплодотворяется Солнцем и носит в себе плод в течение целого года»⁴-⁸⁴.

И здесь мы также видим и возвращение к древнейшему, по сути дела маги­ческому, взгляду на вселенную и прославление централизованной монархии, le Roi Soleil— короля-солнца.

Выдвижение солнечной системы, не сразу дало свои результаты. Некоторые астрономы ценили ее как средство усовершенствования вычислений. В 1551 году на основе системы Коперника были составлены прусские таблицы, однако лишь немногие верили в их истинность. Солнечная система не только не соответство­вала здравому смыслу, но и вызывала множество ученых возражений, в част­ности: как могла Земля вращаться, не вызывая сильного ветра или не отклоняя падения ядра. Все эти возражения были окончательно устранены Галилеем (стр. 236).

Тем не менее уже сама идея открытой Вселенной, только незначительную часть которой составляла Земля, потрясла старое представление о закрытых концентрических кристаллических сферах, созданных и поддерживаемых в состоянии движения богом. Если на Земле были новые миры, то ие могли ли они быть также и на небе? Это было ересыо, которая позднее стоила жизни Джордано Бруно.

Достижения эпохи Возрождения

В области идей первая фаза научной революции явилась главным образом фазой разрушения, хотя она и была озарена сиянием одной конструктивной гипотезы—блестящей гипотезы Коперника. Не только в астрономии, но и в дру­гих сферах научного интереса—в анатомии и химии—старые методы мышления оказал ись уже непригодными и неудовлетворительными. Хотя люди эпохи Воз­рождения сумели решить лишь немногие из поднятых ими проблем, они, по крайней мере, расчистили почву для разрешения также и всех остальных проблем в период великой борьбы идей последующего столетия.

В области же применения научных достижений на практике эпоха Возрож­дения, напротив того, ознаменовала период решающего прогресса. Как уже указывалось выше, усилия деятелей науки раннего средневековья постепенно выдохлись главным образом потому,чтоне моглн найти для себя практического

224

Рождение современной науки

применения. Успехи мореплавателей эпохи Возрождения обеспечили как раз то, что было необходимо—надежную и все возраставшую сферу практического применения научных открытий,—а наибольшая потребность ощущалась в астрономии и навигации, как раз в тех отраслях науки, которые лучше всего сохранились с классических времен и наиболее активно использовались для целей астрологии и составления календарей. Следующим шагом было обеспе­чение прогресса механики—создание новых машин, динамики и развитие артил­лерийского дела. С этого момента будущее науки было гарантировано; она стала необходимостью для осуществления наиболее жизненно важных, активных и выгодных предприятий—торговли и войн. Позднее она смогла распространить сферу своего воздействия на мануфактурную промышленность, земледелие и даже медицину. Всеобъемлющее значение эпохи Возрождения заключалось в том, что она означала первоначальный разрыв с экономикой, политикой и идеями феодального средневековья. Большая часть конструктивной работы была еще впереди, однако возврата назад уже не было. Наука начинала накла­дывать своп отпечаток на историю,