Chat speak за три урока

Чтобы разобраться в этих непонятных разговорах, нужно обладать по меньшей мере тремя подсказками. Прежде всего надо знать, что его участники выступают под псевдонимами: peter loisel, crackoye, Ophelie 94, mossier Lopez... Каждой реплике автоматически предшествует псевдоним того, кто сейчас будет говорить. Время от времени появляется нечто вроде электронных дидаскалий * («XXX a rejoint le canah — XXXприсоединился к чату), чтобы предупредить, нейтрально и безлично, о приходах на площадку новых персонажей и об уходах с нее. Как в театре.

Подсказка вторая: разговоры участников перемешаны между собой. Некоторые послания адресованы всем, другие — только отдельным персонажам: как беседа между «visiteur 2805» и «mossieur-yo», которая едва не заканчивается ссорой — «са suffi di done tu me cherche???» (может, хватит, ты нарываешься???), — но заканчивается, к счастью, волнующим примирением: «je tador kiss» (я тебя обожаю, целую). Отсюда кажущееся отсутствие связности. Понять строку не означает расшифровать следующую, поскольку на одном экране могут переплетаться десятки разговоров. Иначе говоря, в реальном времени разворачивается множество пьес одновременно.

И третья подсказка — разумеется, это язык, который используется: chat speak, как его окрестили американцы. Беседа посредством экрана смешивает укороченные фразы и слова: je tador (je t'adore — я тебя обожаю); a cose (a cause — потому что); jesper (j'espere — надеюсь); je v fair (je vais faire — я собираюсь); англосаксонские слова (kiss — целую) и орфографические ошибки (отсутствие диакритических знаков, апострофов, окончания s во втором лице единственного числа). С частым использованием к тому же квебекского произношения, поскольку многие из участников франкоязычных чатов живут в этой провинции.

* Дидаскалия — указание драматурга актерам в Древней Греции.

8. Убийство Мольера

«Язык в джинсах»?

Забудем поскорее о феерической пустоте разговоров (единственная тема, которая поддерживает активность всех присутствующих, это подсчет входящих и выходящих участников форума). Проследим только за формой. Во-первых, приходится констатировать, что для того, кто не вырос на этом, «разговоры» на новом языке не получится сымпровизировать. Ибо если чаттеры не говорят почти ничего, они делают это быстро. Предположим, что кто-то хотел высказать свое мнение конструктивно, посвятив этому несколько строк, но потратил слишком много времени на их составление. И его слова появились на экране слишком поздно. Никто больше ими не интересовался. Впрочем, едва ли можно представить, что кто-то взял бы на себя труд прочесть мнение, изложенное в нескольких строчках. Реплики других участников выбьют его с экрана через несколько секунд после того, как оно появится.

Во-вторых, изъявления вежливости здесь излишни. Между этим урчанием и формулами вежливости, которыми нас обучили наполнять наши письма, огромное расстояние. Официальный протокол здесь более чем бесполезен, он просто смешон. И это замечание выходит за пределы рамок чата или подростковых SMS: электронные письма, которыми обмениваются по работе, также обходятся без «Прошу вас принять искренние уверения...», ограничиваясь более бесцеремонным «с уважением». Кроме того, обращение на «ты» здесь почти обязательно. Пользуясь выражением социолога Филиппа Брето-на ³, все, кто практикует электронную переписку, прибегают к «языку в джинсах».

Откуда может исходить это незакомплексованное отношение к языку? Тьерри Летерр, профессор Института

³ Филипп Бретон, социолог и автор многочисленных трудов об отношениях человека и технологии, опубликовал в 2000 году в издательстве La Decouverte свою книгу «Культ Интернета».

Дети процессора

политических исследований в Париже, интересовавшийся этим предметом, считает, что оно происходит от личного, частного статуса электронных обменов. Прежде призванием письменной речи была ее универсальность, всеобщая доступность. С ее помощью обращались ко всему миру в целом. Отсюда — изобилие протоколов и правил: грамматических, орфографических или жизненных. Акт письма, от гражданского кодекса до диссертации, соответствовал определенному публичному месту речи. Тогда как и-мэйл, SMS и даже чаты придают гражданские права написанию любовных записок и списков покупок. Отсюда «гибкий» характер орфографии, по выражению Тьерри Летерра. В конечном итоге орфография имеет право на существование лишь в той мере, в какой текст является публичным. Если он становится конфиденциальным, ничто не оправдывает это ярмо сложных правил.

Для специалистов эта новая речь помещается в регистр оригинального языка, некоего гибрида, лежащего на полдороге между письменным и устным. Рашель Панк-хурст ⁴, преподаватель лингвистики в университете Поль-Валери-Монпелье III, провела исследование, чтобы определить часть письменного и часть устного в этой «устной письменности». Она поставила перед собой цель понять, к какой же из сторон причислить электронную корреспонденцию. Посредством программ для лингвистического анализа исследователь изучила содержание 1285 электронных писем. Результаты, к сожалению, оказались достаточно формальны: е-язык находится... Точно посередине!

Впрочем, лексическое богатство проанализированных посланий выглядит вполне определенно. В электронном языке присутствует большое количество существительных (от 41 до 44% всех слов, в зависимости от использо-

⁴ Rachel Panckhurst, «Analyse linguistique assistee par ordinateur du courriel», In Internet, communication et langue francaise, Editions Hermes, 1999, page 13.

8. Убийство Мольера

ванной программы), и его словарь содержит 75% «различных форм», что, по всей видимости, должно было склонить чашу весов в пользу письменного языка, одной из характеристик которого является разнообразие. Но все не так просто. Ибо новый язык страдает от дефицита глаголов: они представляют лишь 11,7% слов, содержавшихся в посланиях, исследованных Рашель Панкхурст, чрезвычайно малая доля сравнительно с другими письменными формами (литературные, газетные, технические, юридические или коммерческие тексты включают от 24,5 до 28,8% глаголов). Кроме того, эти глаголы не отличаются разнообразием, что на сей раз склоняет весы в пользу устной речи. Вывод: технологии провоцируют новое языковое поведение, которое с трудом поддается классификации.