К концу подходило время учебки в Волгограде, и здесь свершилось что-то невероятное. Меня вызывают в штаб к начальнику, и он мне предлагает остаться в этой учебной части писарем

--Подчерк у тебя больно красивый.

--Откуда вы знаете?

--По твоим конвертам

Я действительно, когда посылал Наденьке письмо, адрес на конверте выводил каллиграфически. Вроде бы и лестно, что оставляют, но как же Наденька? В Подмосковье ей легче будет ко мне приезжать…

Но я согласился, хотя моего согласия никто и не спрашивал. Главное, чтобы командование Солнечногорского полка, направившее меня сюда на учебу, не было против. А оно-то и не отдало меня. Это уже приятно. У них был свой расчет на этот счет.

Продолжение службы

Уже в Солнечногорске на следующий день после прибытия меня вызывает замначальника штаба майор Коробейников, как оказалось мой земляк. ------ --Почему тебя оставляли в штабе?

--Говорят, подчерк хороший.

--А шрифтом пишешь?

--Не пробовал, товарищ майор.

--Придется научиться. Два дня сроку. Вот тебе учитель,-- сказал начальник, приведя меня в один из кабинетов штаба, указывая на сержанта.

--Есть, товарищ майор.

Как я сдержался, чтобы не спародировать картавость майора!.. До сих пор его помню с уважением и теплотой. Он меня и наказывал потом, и в то же время отпускал в увольнения часто.

За два дня я действительно сносно начал писать шрифтом и меня прикрепили к секретному отделу, подписывать что-то на военных картах. А за полгода до дембеля меня вызвали даже в штаб округа на две недели для секретной работы. Генерал меня там называл только Юрием Васильевичем.

Я ходил на службу как на работу к 9 часам и уходил в 18. По вечерам ходил по театрам, ночевал у моей любимой двоюродной сестры Аллы, а в пятницу уезжал в Дзержинск. Об этих поездках особый разговор.

А пока…Через неделю моей штабной службы я подал рапорт майору Коробейникову, что, мол, хочу в увольнение на два дня к моей самой любимой сестре в Москву на день рождения. Мой «крестный», не задумываясь, подписал увольнение даже не с субботы, а с пятницы вечера. В понедельник к восьми утра я должен быть в части.

Всякий нормальный человек поехал бы к своей любимой, до которой от Москвы 6 часов езды на поезде, пусть даже это будет считаться самоволкой. Если бы я не был таким, то не писал бы сегодня этих строк.

Наши проводницы, добродушные сердобольные бабочки, подсаживали нас таких без проездных документов на третью полку. Но я в ту ночь не ложился, курил в тамбуре, писал какие-то стишки, и в 3-30 заявился к моей Наденьке, которая по письмам знала, что я остался служить в Волгограде, и вот «на тебе», боже, на сонную голову Юру!

О, радость нежданных встреч с любимыми! О, горечь запланированных разлук! Таких радостей и горестей за время службы будет немало.

Вот два печальных случая.

Я приезжаю в очередное увольнение-самоволку, а Надя на свадьбе у Сережки Борисова в деревне на той стороне Оки, куда добираться надо только на пароходике часа три. Я и «поплыл».

Приехав на свадьбу, узнаю, что Надя почему-то вдруг забеспокоилась и утром укатила домой. Выпив и закусив, я тем же путем отправился в Дзержинск к моей заплаканной Наденьке.