Цель, задачи и основные направления реализации судебной реформы

 

Всесторонний анализ причин кризисного состояния российской юстиции в начале 90-х годов XX века позволил авторам Концепции судебной реформы в РСФСР [30] (далее – Концепция) сформулировать её цель и задачи. Определяющее значение имело осознание необходимости обеспечения верховенства права в жизни российского общества и государства. Была осознана необходимость признания ценности прав и свобод человека, система которых уже была выработана мировым сообществом и получила закрепление в международных правовых актах. Возникло понимание того, что наиболее эффективным средством защиты права, а также прав и свобод человека в современном государстве является суд, который должен быть наделен для этого полнотой государственной власти[31]. Создатели Концепции обоснованно полагали, что для реализации этой цели суд должен быть выделен из системы государственных органов, а судебная власть должна быть построена как самостоятельная и независимая ветвь государственной власти. Судебная власть должна стать эффективным средством контроля и сдерживания других ветвей власти в рамках права, Конституции РФ и федеральных законов[32].

Реформа должна была восстановить подлинные цели юстиции, состоящие в защите от преступлений путём реализации уголовного закона и одновременно в защите прав и законных интересов граждан, попавших в сферу юстиции.

В Концепции судебной реформы были обозначены основные направления её реализации:

- создание федеральной судебной системы;

- признание права каждого лица на разбирательство его дела судом присяжных в случаях, установленных законом;

- расширение возможностей обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, установление судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального принуждения;

- организацию судопроизводства на принципах состязательности, равноправия сторон, презумпции невиновности подсудимого;

- дифференциацию форм судопроизводства;

- совершенствование системы гарантий независимости судей и подчинения их только закону, закрепление принципа их несменяемости[33].

Для этого предстояло решить следующие задачи:

- обеспечение суверенного права РСФСР осуществлять правосудие и уголовное преследование на своей территории в соответствии с собственным материальным и процессуальным правом;

- утверждение судебной власти в государственном механизме как самостоятельной влиятельной силы, независимой в своей деятельности от властей законодательной и исполнительной;

- защиту и неуклонное соблюдение основных прав и свобод человека, конституционных прав граждан в судопроизводстве;

- закрепление в нормах уголовного и гражданского процесса, в соответствующих законодательных актах демократических принципов организации и деятельности правоохранительных органов, положений, отвечающих рекомендациям юридической науки;

- достижение уровня материально-технического обеспечения судов, органов юстиции, прокуратуры, внутренних дел, следственных подразделений, а также материального, бытового и социального обеспечения работников правоохранительных органов, соответствующего возлагаемой на эти органы и их работников ответственности;

- обеспечение достоверности и повышение доступности информации о деятельности правоохранительных органов, судебно-правовой статистики[34].

Следует отметить, что сформулированные в Концепции задачи реформы довольно точно отражали не только масштабность предстоящих преобразований, но и особенности переходной эпохи, которую переживало российское государство в начале 90-х годов XX века.

Так, например, требовала скорейшего разрешения задача по устранению идеологизации юстиции.

Суды, как и в эпоху расцвета социализма, вынуждены были иметь дело с откровенно политизированным законодательством, содержащим сплошь и рядом не юридические, а в лучшем случае социологические понятия и определения. Однако наибольший вред приносило приписывание юстиции целей и возможностей, свойственных исполнительным и распорядительным органам[35]. В общественное сознание годами внедряли идею, согласно которой целью системы уголовной юстиции является борьба с преступностью. Между тем, вопреки вульгарным идеям целью уголовной юстиции является не борьба с преступностью, а защита общества от преступлений путем реализации уголовного закона, защита прав и законных интересов граждан, попавших в сферу юстиции (обвиняемых, потерпевших, гражданских истцов, гражданских ответчиков). Под реализацией уголовного закона понимается при этом не только привлечение к уголовной ответственности и назначение наказания, но и отказ от уголовного преследования невиновных.

Неверные цели, поставленные когда-то перед советской юстицией, породили подтасовку ее сотрудниками, стремящимися оправдать общественные и начальственные ожидания, отчетных данных о своей работе. Имели место массовые искажения статистической отчетности во всех звеньях. Оперирование показателем роста преступности для оценки работы юстиции порождало обвинительный уклон, снижало стандарты доказывания, вело к несправедливому ужесточению наказаний, сближало позиции и негласную солидарность служащих розыска, следствия, прокурорского надзора и правосудия. Лицо не могло уповать на контроль последующей инстанции, пока и поскольку она имела общий интерес с предыдущей.

Признание за юстицией подлинных целей, отвечающих ее природе и возможностям, необходимо было для того, чтобы судебная реформа пошла в правильном направлении, не порождая иллюзорных надежд и не препятствуя раскрытию преимуществ правосудия.

Устранение системных пороков уголовной юстиции – еще одна задача, которая должна была быть реализована в ходе проведения судебной реформы.

Сложилась практика, когда преступления (особенно хозяйственные) фактически раскрывались оперативными службами до возбуждения уголовного дела. Ответственность за раскрытие преступлений несли оперативные службы МВД - уголовный розыск, подразделения по борьбе с хищениями и другими правонарушениями. Работники этих служб оказывали давление на следователя, поскольку они состояли в одном с ним управлении (отделе) внутренних дел и были подчинены одному начальнику. Нередко следователю предлагали доказывать лишь ту версию, которая возникла при проведении негласной работы. Ему показывали оперативные материалы, привлекали к тайным операциям. Нередко его вынуждали принимать поспешное решение о привлечении лица в качестве обвиняемого и об избрании меры пресечения.

Именно работа милиции по выявлению преступлений и преступников, ярче всего проявляющаяся в задержании подозреваемых, непосредственно воспринималась как борьба с преступностью, то есть наиболее полно отвечала ложным ожиданиям общества. Суд же лишь разрушал картину успеха. Поэтому обыденное сознание, а также многие сотрудники оперативных служб, следственных подразделений полагали, что суд не должен им мешать. Суд обвиняли в потакании преступникам, если он с "излишней критичностью" относился к достоверности улик. Падение до неразличимых величин показателя оправдательных приговоров весьма характерно. Суд превращался в придаток милиции и прокуратуры, обслуживая их.

В дореформенный период не была проведена четкая грань между процессуальной и непроцессуальной деятельностью: Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР использовал многочисленные административные процедуры (особенно в главе о возбуждении уголовных дел); одинаковое юридическое значение придавалось дознанию, следствию и протокольной форме досудебной подготовки материалов; начальник следственного отдела, то есть административный руководитель, был наделен процессуальными функциями[36].

Наряду с умалением роли суда и перенесением центра тяжести на непроцессуальную деятельность ошибкой, нуждающейся в исправлении, являлось возложение на различные органы уголовной юстиции общих задач.

В силу статьи 3 УПК РСФСР суд, прокурор, следователь и орган дознания в равной степени обязаны возбудить уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принять все предусмотренные законом меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, к их наказанию. Все уголовное судопроизводство подчинено было задаче быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных (статья 2 УПК РСФСР). Между тем не вызывает сомнений, что суд, стремясь изобличить преступника и привести в движение механизм уголовного преследования, теряет качество объективности, оказывается "в одной упряжке" с прокурором, следователем и органом дознания.

Практически законодательство во многих случаях отрицало функциональную дифференциацию внутри системы уголовной юстиции, что противоречило требованиям теории организации. Иногда это бывало выражено не только в общности задач, но и получалось вследствие соединения в лице одного субъекта различных по юридической природе видов деятельности. Например, суд, принимая подготовленные в протокольной форме материалы, возбуждал уголовное дело, формулировал обвинение, привлекал в качестве обвиняемого и предавал суду. Прокурор сочетал в своей деятельности надзор за расследованием, процессуальное (в отношении следователей прокуратуры - и административное) руководство следствием, а при желании - и непосредственную расследовательскую деятельность. Сотрудники уголовного розыска выступали и как лица, производящие дознание, и как исполнители негласной оперативно-розыскной работы.

В итоге должностное лицо, персонифицирующее разные виды деятельности, либо подчиняло всю свою работу задачам одной из них, либо не в силах осуществить выбор между равно влекущими предметами, не делает хорошо ни того ни другого.

В особенности нетерпимо, когда тот или иной из органов, ведущих процесс, вынужден прямо или косвенно оценивать результаты собственной деятельности, как, например, происходит со следователем, разрешающим ходатайства защиты о дополнении расследования новыми материалами.

Совпадение задач у органов, выполняющих функцию обвинения, и суда, призванного разрешить дело по существу, ошибочное определение целей юстиции предопределяют карательный уклон в деятельности правоохранительных органов, инквизиционный характер судопроизводства, в котором нет реальной силы, противостоящей обвинению.

В ходе судебной реформы предстояло ликвидировать зависимое положение суда и должностных лиц юстиции.

До начала судебной реформы причину неправого суда видели во вторжении, беспардонном или завуалированном, партийных или советских властей в сферу юстиции. Как показывает социологическое исследование, проведенное ИГП АН СССР, четверть судей из 736 опрошенных подвергались незаконным посторонним влияниям. По данным ВНИИ советского законодательства, в 1990 году число таких судей превысило треть[37].

Однако в начале 90-х годов XX века появляются новые формы вмешательства в отправление правосудия: блокирование зданий судов, проведение демонстраций и митингов с выдвижением адресованных судам требований, истребование дел народными депутатами всех уровней и их указания судьям о том или ином разрешении этих дел, тенденциозный подбор кандидатов на судебные должности по политическим мотивам, запросы депутатов в прокуратуру и органы внутренних дел о репутации избираемых судей. Фактически был упрощен порядок отзыва народных судей. Судьи по-прежнему оставались зависимыми от местной власти, которая обеспечивала суды помещениями, топливом, транспортом, а их работников - квартирами, телефонами, путевками, продовольственными заказами.

Начавшаяся реформа должна была «перекрыть» каналы такой зависимости.

Так, например, судебный надзор не являлся единственной формой контроля в судопроизводстве, поскольку сохранялось еще непроцессуальное руководство нижестоящими судами. Судьи, рассматривающие дела, обращались за советами к членам судов, курирующим органы правосудия, расположенные на определенной территории, докладывающим кассационные жалобы и протесты на их приговоры и решения. Широко распространены были случаи критики членами вышестоящих судов приговоров и решений по отдельным делам до их пересмотра в установленном процессуальном порядке.

Предстояло устранить и обратную зависимость: куратор из вышестоящего суда нес ответственность за ошибки, допускаемые опекаемыми им народными судьями. Такой куратор охотно закрывал глаза на просчеты подопечных, когда исполнял обязанности докладчика в кассационной инстанции[38].

Таким образом, не решив проблем независимости суда и самостоятельности сотрудников правоохранительных органов при выполнении ими процессуальных функций, нельзя было рассчитывать на успешность судебной реформы.

Довольно остро стояла задача пополнения органов дознания, следствия, прокуратуры и суда квалифицированными кадрами.

Не менее важным было не только формирование достаточного судейского корпуса, но и культивирование его корпоративной этики.

Финансовое и материально-техническое обеспечение правоохранительной деятельности должно быть приведено в соответствие с объемом и характером работы.

Не имели своего стройного организационного оформления службы, обеспечивавшие применение специальных познаний в деятельности уголовной юстиции. Состояние экспертной деятельности и ее качество не удовлетворяли потребностей юстиции. И эту задачу также предстояло решить в ходе судебной реформы.

Много вреда приносила как недостоверность судебной статистики, так и то значение, которое ей придавали. Существовавшие способы учета преступлений не отражали реальной картины преступности. Отсутствовали необходимые данные и критерии оценки объема и качества работы юстиции. Например, не проводилось различия между уголовными делами по их трудоемкости. Высокопрофессиональная работа по многотомному уголовному делу фактически приравнивалась к раскрытию преступления, совершенного в условиях очевидности. Прекращенные по нереабилитирующим основаниям дела завышали показатель раскрываемости. Отсюда - сильное стремление добиться самооговора в обмен на обещание передать материал в товарищеский суд или для применения мер административного воздействия. Таким образом, еще одной задачей судебной реформы являлось упорядочение вопросов регистрации и учета преступлений.

Таков далеко не полный перечень первоочередных задач судебной реформы, требовавших скорейшего разрешения.

Однако отсутствие необходимых материальных, финансовых, организационных и иных ресурсов, а также сложное политическое, экономическое, социальное положение России не позволили реформаторам не только разрешить их в короткие сроки, но и осуществить комплексный подход к их решению, как это предусматривала Концепция судебной реформы в РСФСР. Реформаторам приходилось расставлять приоритеты и из всего спектра проблем сосредотачивать внимание на наиболее острых. Реализация судебной реформы растянулась на два с лишним десятилетия[39]. В настоящее время остается дискуссионным вопрос: судебная реформа в современной России завершилась, идет процесс совершенствования новой системы судопроизводства и судоустройства или (если иметь в виду конечные цели судебной реформы, сформулированные когда-то в её Концепции) мы является свидетелями её очередного этапа? Оставляя пока в стороне ответ на поставленный вопрос, отметим, что продолжительный период проведения судебной реформы объективно способствовал тому, что, во-первых, в самом процессе реформирования судоустройства и судопроизводства в РФ, возникла необходимость выделения отдельных этапов, отражающих направленность проводимых изменений, а, во-вторых, это привело к изменению перечня важнейших задач, которые необходимо было решать в ходе преобразований.