Это важное слово «сословие»

В генеалогии это важнейшее слово. Важнее слова «метрика» или, скажем «перепись». Исходя из того, что я написал раньше, государство, в основном, всегда старалось сохранить само себя. Для этого было крайне удобно поддерживать сословия, которые базировались на профессиональном принципе и как следствие создавать для управления ими материальные свидетельства – документы, что для нас оказалось очень кстати.

Изначально такими были дворяне. Дворяне — значит воины.Причем, были разные виды дворян, из которых самый простой вид это личные дворяне, не имевшие права передавать свою сословную принадлежность детям. Дворяне были не всегда, в средневековой Руси, а, тем более, в Древнем Новгороде, существовала своя сословная система, тоже весьма логичная, но на дворян, как на основную силу, впервые поставил Петр Первый.

Принцип был простой — хочешь получить поместье, быть дворянином, надевай форму и иди в армию, не хочешь в армию — можешь на гражданскую службу, то есть в департамент, писать бумажки. По ходу «карьерного роста» была предложена система из 14 «уровней» по ходу движения по которой от 14 до 1 полагалось все больше «бонусов».

Постепенно, когда дворян стало слишком много, они, с одной стороны, достигли определенного влияния, устраивая дворцовые перевороты, «назначая» царей, с другой стороны, добились отмены обязательной службы для себя, причем уже в 1762 году. То есть если ты уже дворянин, то можешь, вроде как, и не служить — это для новичков. Причем, поскольку дворян стало слишком много, государство в рамках системы из 14 уровней все время завышало планку требований к тому, что нужно было сделать для того, чтобы стать дворянином.

Присоединяя к себе новые территории, Российское государство сталкивалось с тем, что «в нагрузку» оно получало татарских мирз, польских шляхтичей, грузинских князей, которые имели свою богатую историю, тоже считали себя «пупом земли» и Россию, мягко говоря, не всегда любили.

Вот, ведь, задача! «Обнулить» старые заслуги нельзя — это бунт, причем, окончательный и бесповоротный, потому что терять «обездоленным» иноземным дворянам нечего, то есть дворянские титулы полученные в «нероссийской» системе признавались Россией, но как сделать так, чтобы этого не любящего Россию «дворянского иноземного элемента» не стало слишком много?

Государство выкручивалось — польские шляхтичи лишались статуса за участие в восстаниях, свои права дворянства они доказывали, ведя переписку на протяжении 40-50 (!) лет с Департаментом Герольдии (Герольдия (нем. Heroldsamt, лат. heraldus) — учреждение, ведающее толкованием и составлением гербов) в Санкт-Петербурге через местное Дворянское депутатское собрание. Надо сказать, что для российского дворянства волокита была такой же долгой.

О дворянских корнях нужно искать информацию в памятных и дворянских книгах той губернии, из которой происходит род, как правило, все больше и больше таких книг доступны онлайн (в частности, на сайте Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге и Исторической библиотеки в Москве). Однако дворянские корни в современной России это, надо сказать, очень большая редкость.

Почти каждому дворянскому роду посвящено отдельное дело в фонде Департамента Герольдии в Российском Государственном Историческом Архиве (или сокращенно РГИА, фонд 1343, доступны онлайн описи на сайте fgurgia.ru) в Санкт-Петербурге.

Как я уже говорил выше, дворяне были не всегда, с другой стороны, особенно сильно на них «поставил» Петр Первый. Однако история дворян до Петра, в XVII веке — тема очень интересная. Казаки были еще далеко, и они еще не были «приручены» государством, а опасные границы уже имелись, причем, где-нибудь под Липецком или под Курском. Государство разработало уникальную систему — человек мог сам, встав на государственную военную службу, найти себе участок как раз на этих опасных «пограничных» землях, отправить в столицу ведомость о том, что это участок его — и с него «кормится».

Эти люди считались лично свободными, официально они могли иметь даже крепостных (и имели, хотя и немного: один-два человека), однако дворянами они так и не стали, за ними закрепилось название «однодворцев» — такие себе «недодворяне» у которых имущества — один двор. В XIX веке однодворцы стали несколько раздражать государство и оно старалось переписывать однодворцев простыми крестьянами, что, после отмены крепостного права в 1861 году, было, вроде как, логично, и, тем не менее, однодворцы — это совсем не крестьяне, а особое сословие тех, кто так и не стал дворянами.

Потомков однодворцев гораздо больше, чем дворян, есть даже сайты и ветки на форумах, которые посвящены именно однодворческой генеалогии.

Архивные источники о жизни однодворцев, как правило, не отличаются от тех же источников о жизни крестьян, но однодворцы всегда выделяли себя над крестьянами и считали себя выше. Это был особый, «однодворческий» мир[1].

 

Говоря о профессиональном принципе формирования сообществ, стоит сказать и о:

В Российской империи была также еще одна крупная сословная группа, священнослужителей. Это была значительная группа населения, и, как и остальные профессиональные сословные группы, она была наследственной. Конечно, это не значило, что дети священника обязаны были идти священниками, однако, как раз до тех самых «роковых» 1830—1840—х годов все «поповские дети» мужского пола благополучно шли в «бурсу», то есть духовное училище, а некоторые затем — в семинарию или даже академию, а все девочки, как правило, выходили замуж за тех же самых «поповских детей».

Хотя церкви в Российской империи строились весьма активно, священнические семьи были многодетные, а условия жизни там лучше, что вело к тому, что больше детей выживало. Уже с подросткового возраста отец начинал «подыскивать» место для сыновей, но мест в церквях все равно не хватало, ведь, священники часто получали место «пожизненно» — сразу после семинарии, сначала дьяком, потом уже «попом» — и так до глубокой старости.

Именно «священнические дети», безусловно грамотные, в 1830-1840-х годах, разорвав с «поповским прошлым», закончили университеты и стали тем, что позднее назовут «российской интеллигенцией». С 1840-х годов российская общественная мысль уже никогда больше не будет только дворянской, а писатели все чаще и чаще — не дворяне, а получившие максимум 14-12 чин в табеле о рангах, бывшие «поповские дети».

В священнической генеалогии помогут клировые ведомости,это своеобразный послужной список карьеры священника.

Ну и, конечно, это купцы. Это очень древнее сословие, например, Садко был купцом, купцом был и тверской путешественник Афанасий Никитин. Купцы часто (но не всегда) были грамотными. Наряду с русскими купцами в XIX веке мы встречаем и купцов других национальностей, прежде всего, евреев, у которых это сословие было крайне популярным.

Поскольку купцы имели отношение к деньгам, и при этом не обладали льготами, которые имели дворяне, государство было крайне заинтересовано в том, чтобы контролировать деньги купцов и «откусить» от них кусок побольше. Купцы были разделены на три гильдии (от старо-нем. — gilda, gelda, плата; сравн. с совр. нем. Geld — деньги), определенным видом бизнеса могли заниматься только купцы, скажем, первой или второй гильдии, они же могли владеть речными судами и освобождались от рекрутского сбора в армию и телесных наказаний. Как и у дворян, система контролировала даже то, на какой повозке ездить купцу той или иной гильдии и сколько лошадей в нее запрягать!

За привилегии купцы обязаны были показать (то есть представить, буквально «живьем») капитал на определенную сумму и платить, само собой, с этой суммы налог, то естьгильдейский сбор. Причем сумма входа постоянно менялась: если в 1775 году для того, чтобы стать купцом первой гильдии надо было представить 10 000 рублей, то в 1807 году — уже 50 000, сумма изменилась в 5 раз (!), при этом у купцов третьей гильдии она возросла с 500 рублей до 8000 рублей, то есть увеличилась в 16 раз!

Образ купца в русской литературе и общественной жизни всегда был незавиден. У Островского, например, они богатые, но скучные, необразованные, жестокие и откровенно тупые. Были ли купцы такими? Конечно, нет. В России купцам «по одежке» приходилось «протягивать ножки». Имеющие деньги, но не имеющие никакого уважения властей, потому что Россия — государство дворянское, то есть служилое, купцы были многократно обираемы всеми ветвями государственной власти.

Вспомните гоголевского ревизора — как городничий разговаривает с купцами, а ведь, эти купцы могли быть намного богаче самого городничего!

Брак между даже самым мелким потомственным дворянином и самой богатой купеческой невестой, если и мог состояться, то был исключительным позором и означал, что дворянин навсегда «вылетал» из дворянского общества, это был брак исключительно по расчету, по расчету безнадежному, когда уже деваться было некуда, или в церковь или в долговую тюрьму. Невозможно было представить и самого богатого купца на балу Дворянского собрания даже в начале XX-го века.

За купцов иногда выходили поповские дочери, а вот с мещанами, из которых, чаще всего, и выходили купцы, они заключали брак весьма охотно.

Документы по генеалогии купцов обычно не отличаются от прочих источников, естественно, их переписывали всегда отдельно — разделяя по гильдиям и вероисповеданиям.

О купеческих родах можно поискать сведения в памятных книгах (см. выше в тексте о дворянском сословии конкретные места).

Отставные солдаты – тоже отдельное сословие. Помните солдата из русских сказок, этакого добродушного старичка в шинели, который всегда добрый, всегда смекалист и всегда и везде найдет выход из положения? А помните эти рассказы про то, что в «русской армии 25 лет служили». Что стоит за ними?

Тот самый солдат из сказки «Каша из топора»

Как не странно, реальная ситуация. Действительно, в русской армии до военной реформы Милютина 1874 года служили 25 лет и лишь очень короткое время — от 20 до 16 лет. Попадание в армию проходило по жребию, то есть с определенной территории надо было представить определенное количество людей.

Хорошо, когда были «охотники», например, часто бедные семьи сами предлагали общине, заплатив ей, записать в рекруты одного из его детей. Гораздо хуже, когда такого охотникане было, в этом случае забирали на службу и отцов семейств, оставляя жену, фактически, «соломенной вдовой», то есть при живом муже она почти не имела шансов его увидеть (если только через 20-25 лет), а детей — сиротами.

Тем не менее, если солдат проходил службу, он имел право на определенные льготы. В частности, даже если он был крепостным крестьянином, из армии он возвращался безусловно свободным и помещику больше не принадлежал. Он имел право владеть землей, мог «прописаться» не только в деревне, где жил когда-то, но и в городе, а если не был способен к труду из-за старости или ранения, получал небольшую пенсию — 36 рублей, по тем временам деньги пусть и не большие, но не гроши.

В армии солдаты, как правило, выучивали грамоту, да и вообще становились гораздо более социально активными, чем их земляки-крестьяне. К тому же по закону невеста, вышедшая замуж за лично свободного человека, тоже становилась лично свободной. За грамотных, все еще крепких и «повидавших мир» солдат часто выходили замуж гораздо более молодые крестьянки и мещанки.

Солдаты всегда записаны отдельно во всех исповедных росписях, если в ходе изучения своей генеалогии вы нашли упоминание об «отставном солдате», то стоит заинтересовать его судьбой отдельно, мало ли, где он побывал за свои 25 лет службы!

Солдат в ходе службы не мог стать офицером, то есть дворянином, такие случаи были крайне редки, однако он мог дослужиться до унтер-офицера или даже фельдфебеля, что уж точно гарантировало грамотность иповышенный пенсион.

После военный реформы 1874 года воинская повинность стала всеобщей и мир «отставных солдат» перестал пополняться новыми бедолагами.

 

Помимо профессионального, был еще и другой принцип образования сословий, а именно географический.

Мещане (от польского слова польск. mieszczanin — горожа́нин, собственно, от польского слова «място» — город, местечко).

То, о чем я буду говорить ниже принципиально отличается от указанных выше сословий. Во первых, 95% читателей этой книги это потомки либо крестьян, либо мещан, то есть податных сословий.

Податные сословия платили подушную подать с любого мужчины — от младенца до дряхлого старика просто за сам факт своего существования, кроме того, они подвергались телесным наказаниям.

Мещане становились мещанами просто по факту того, что они жили в городе (или городке — местечке) и не занимались сельским хозяйством. Мещане могли быть как относительно богатыми, так и абсолютно нищими. Отдельно стоят цеховые — то есть мещане, которые жили в городе и относились к определенному профессиональному цеху. Конечно, в России цеха не имели такой силы и власти как в средневековой Европе.

Кроме ревизий, метрик, материалы о мещанах хранятся в материалах окладных книг (оклад — налог), списках горожан, но это доступно только в архивах. О жизни мещан много рассказывали такие писатели как Островский (пьесы) и, особенно, Николай Лесков.

Крестьяне. Россия была страна дворянская... и крестьянская. Сверху — дворяне, снизу — крестьяне. Собственно, уже в 1905—1907 году, как и раньше крестьяне предупреждали российскую власть, что существующий порядок ему, крестьянству, не нравится, и правительство постаралось прореагировать, и если бы не Первая мировой война, возможно все пошло бы по другому, но... но...

Самое главное, что надо понимать о крестьянах в России состоит в том, что крестьяне не имели земли. Земля принадлежала либо помещику, либо царю. В зависимости от этого крестьяне, на ней проживающие, назывались либо «помещичьими», либо «экономическими» или «государственными». В XVIII веке существовали еще крестьяне в собственности монастырей, но Екатерина Вторая прекратила эту практику, вернув государству всю землю монастырей вместе с крестьянами.

Помещичьи крестьяне полностью считались собственностью помещика, они как бы шли в «дополнение» к земле, хотя существовали в помещичьем хозяйстве и крестьяне беззмельные — так называемая «дворня»: кухарки, слуги, няни, все те, кто жил в господском доме и чаще всего общался с помещиком.

Чем отличался статус русского крестьянина и, скажем, чернокожего раба в США (рабство отменено 1865 году) или Бразилии (рабство отменено в 1888 году)? Абсолютно ничем. Также как и русские крестьяне, негры-рабы в Бразилии могли владеть землей, как бы арендуя ее у владельца (и отрабатывая трудом), и были освобождены без земли.

При отмене крепостного права в 1861 году государство поняло, что освободить крестьян совсем без земли, значит быть на следующий же день снесенным бунтом, поэтому крестьяне хоть и не считались больше личной собственностью помещика, теперь обязаны были выкупить у него собственный надел земли. Они оставались на земле, но по-прежнему, до момента выкупа, она юридически им не принадлежала. Крестьяне стали называться временнообязанными. Такая вот ипотека на 49 лет!

Если один крестьянин вставал и говорил: «Не нужна мне ваша земля, я пошел в город!» это значило, что за него деньги за землю должен был вносить кто-то еще из общины. Ведь помещик «продавал» не отдельный «шмат» земли крестьянину Васе, Пете или Кузьме, а сразу большую территорию — общине. За этот большой участок помещик должен был получать икс денег в год (платеж был разделен на 49 лет), а уж как там договорится между собой община, ему было все равно.

Единственное, что получали крестьяне — личная свобода, то есть их больше не могли продать, как вещь и... право на движимое имущество, то есть дом, скотину, и небольшой кусочек земли вокруг дома (так называемая усадебная земля). Правительство заложило под себя огромного размера бомбу. Эта бомба взорвет царя Александра Второго, Освободителя, 1 марта 1881, а дворян — на 36 лет позднее.

Тем не менее, крестьяне жили, ходили в церковь, их переписывали во время ревизий (чтобы знать с какого количества душ мужского пола помещику платить налог), фамилий у них не было, в метрических книгах писали просто «крестьянин деревни такой-то Иван сын Петров». Отдельных бедолаг забирали в рекруты. Это был особенный мир русской деревни, который до недавнего времени еще существовал, и о котором я расскажу отдельно.

После 1861 года крестьянская жизнь стала разнообразнее и сложнее. Несмотря на «задолженность» общины на 49 лет, часть крестьян все-таки договаривалась с ней и уходила в город на заработки (это было и раньше, но тогда договариваться надо было с помещиком), и хотя крестьяне долго не рвали отношения с родной деревней, постепенно они привыкали к городским порядкам.

С 1874 года была введена всеобщая воинская повинность, срок службы сокращен с 16 лет до 6 (да и то, призывали далеко не всех), и военному ведомству пришлось разбираться с миллионной армией бесфамильных крестьян — Петров Ивановых и Иванов Федоровых, где «Иванов» и «Федоров» это не фамилия, а отчество, просто тогда его так записывали, без «—ич».

Чтобы как-то разобраться с этим, священникам дали приказ записывать крестьянские фамилии, хотя очень многие священники, по старинке, не делали этого, скажем, в Тверской губернии аж до 1917 года!

В отличие от помещичьих крестьян, жизнь экономических или государственных крестьян была проще. Как и везде, они имели обязанность перед общиной, которая как бы «арендовала» землю, правда не у помещика, а у «хозяина земли русской» — царя, и для крестьянской общины были точно так же определены права выкупа этой земли, которую должны была выкупать до 1931 года (!), но платежи которой были остановлены в 1907 году, под влиянием мощных восстаний 1905-1907, названных позднее «Первой русской революцией».

Конец сословий – разночинцы, пролетариат. Существуют ли сословия в современном обществе? Нет. Однако различия никуда не уходят.

Проблема сословий в России в конце XIX — начале XX века были в том, что сословия не помогали, а вот мешали очень сильно, то есть сословная система пережила себя. Несмотря на привилегии и «особое положение» служилых дворян (которые, как правило, нигде не служили), они уже давно не были самой богатой (а значит фактически и влиятельной) частью российского общества.

Не нужно было быть купцом для ведения своего дела — в начале XX-го века можно было осуществлять «деятельность по патенту», то есть купить патент и спокойно торговать. Крестьяне могли уже 20-30 лет не работать в поле, по сути, их крестьянская «прописка» была просто местом, где они платили налоги. Сословное общество мешало стремительно менявшемуся миру начала XX века, вот почему его и снесло революцией.

Отныне не было больше никаких «крестьян», «мещан», «дворян», а были одни «граждане». Новое советское государство, впрочем, отлично помнило кто есть кто, но это уже другая история.

Очень часто, работая генеалогом, мне приходилось слышать истории про то, как «мой дядя был богатый купец», они «владели домами, наверное, были дворянами». Как правило, эти истории оказываются полной ерундой, это и есть следы распада сословного общества в начале XX века. Человек мог действительно отлично зарабатывать, владеть несколькими домами и быть «крестьянином Псковской губернии».

Все те, кто сделал революцию, его движущая сила, тот самый пролетариат огромных питерских заводов официально до 1917 года были прописаны… крестьянами. Их связь с деревней часто давно уже была разорвана, а они все еще писались по старинке, как 20 лет назад, и ездили выправлять документы и платить подати в далекую деревню.

Шторм Первой мировой и Октябрьской революции 1917 года снес эту отжившую систему, как ветхий домик. Хотя конечно это не значит, что с ней нельзя было расправиться другим путем.