2017-12-14
209
В тюрьме сидельцев лично не стесняли, и которые могли, заводили ремесла, кто к чему был способен; еще в 1622 г. шуйские тюремные сидельцы жалуются великому государю на тюремных стражей и целовальников, что "у которых из них сирот есть ремеслишко, чем сытым быть: и они для товару сами не ходят, и нас бедных не выпускают". Но несомненно, что такие занятия могли быть только исключением, так как это было несовместимо с переполнением тюрем, в которых сидельцы "с духу и цинги, от голода и тесноты" помирают*(1845).
Управлялись тюрьмы тюремными сторожами и целовальниками, назначавшимися за крестным целованием и поруками по выбору сошных людей, из "подмоги", т.е. вознаграждения от выборных. Они должны были жить при тюрьмах и всеми мерами заботиться, чтобы сидельцы не бежали; как говорит выборная запись 1671 г., сторож сам обязывался, "будучи в сторожах, воровством никаким не воровать, зернью и карты не играть, и корчмы не держать и самому пьяну не напиватца" (Сергеевский). Тюрьмы находились в заведывании губных старост, которые должны были осматривать их почасту и заботиться об их исправности; но внутри самой тюрьмы существовало свое особое управление, тюремная община, сохранившаяся, как мы видели, на каторге и до нашего времени, со своими выборными старостами, со своими строгими артельными порядками, со своим особым общинным хозяйством, пополнявшимся общинным сбором, особыми сборами в виде "влазного" со всякого вновь входящего "влазное" отменено в 1680 г., но сохранялось и позднее, также дойдя на каторге до нашего времени). Община признавалась самим правительством: от нее принимали челобитные, с ней ведались, даже само "влазное" было отменено не потому, что в нем правительство видело что-либо несоответственное тюремному делу, а только "чтобы в том тягоства и мучительства бедным людям не было".
Какого-либо иного постороннего воздействия на тюремных сидельцев не существовало; даже духовенство не посещало тюрьмы. Как указывает И.Я. Фойницкий ("Наказание"), тюремные сидельцы умирали без исповеди и причастия; ходатайства правительственных органов перед духовенством о посещении тюрем оставались без последствий, так как духовенство требовало жалованья, а дать было не из чего. Даже в XVIII столетии Правительствующий Сенат безуспешно требовал, чтобы священники безвозмездно посещали тюрьмы.
XVIII век вносит в тюремные порядки, так же как и в ссылку, вопрос об извлечении непосредственных выгод из тюремного труда; так, при Петре Великом заводятся прядильные дома для виновных женщин; по регламенту главного магистрата предполагается устраивать смирительные дома для тех, кои непотребного жития и невоздержного, расточители, рабы непотребные, которых уже никто на службу не приемлет, здоровые нищие и гуляки, которые "не хотя трудится о своем пропитании, едят хлеб вотще"; их велено сажать в смирительные дома и посылать на работу. Но повеление Петра осталось неисполненным. При Екатерине заботы о тюремной реформе нашли отражение прежде всего в Наказе, где требуется безусловное отделение подследственных от решенных арестантов, причем целью лишения свободы последних указывается искупление ими трудом целой жизни нанесенного обществу вреда (Наказ, § 211, 212).
На практике Екатерина несколько упорядочила управление тюрьмами, подчинив их ведению Правительствующего Сената, а в провинции - губернским канцеляриям. При ней же возникают особые заведения, которые были намечены Петром Великим. Так возникают работные дома, "дабы работою давать прокормление неимущим; в работных домах пропитывают всех добровольно туда ради работы приходящих, убогих обоего пола людей; им дают работу и по мере работы пищу, покров, одежду или деньги. Равным образом в работных домах получают пристанище неимущие, кои присланы будут на время или навсегда, из какого-нибудь места, на то власть имеющего".
В 1775 г. учреждены смирительные дома для ограждения общества от людей продерзостных, добронравие повреждающих, а именно: для непослушных детей; для расточителей от непотребного поведения; для лиц развратных, соблазнительного поведения и жития; для тунеядцев и пр., и пр. Отдавались в смирительные дома или по суду, или по требованию родителей и помещиков, или по распоряжению наместника. Заключение было срочное или навсегда, причем условия содержания оставались совершенно неопределенными.
Наконец, в 1781 г. учреждены для преступников против собственности и рабочие дома.
В 1787 г. императрица Екатерина написала даже особый устав для тюрем, весьма сложный, в котором предполагалось устройство в каждом губернском городе нескольких различных тюрем; тюрьмы предполагалось устраивать с обязательными работами и с разобщением на ночь*(1846). Но проект этот не получил силы закона.
Да и вновь учрежденные императрицей места заключения плохо прививались, частью благодаря отсутствию материальных средств, частью благодаря неопределенности их разграничения друг от друга. Последнее затруднение особенно увеличилось, когда с представившейся потребностью крепостных и некоторых иных казенных наружных сооружений стали устраиваться и крепостные, инженерные и морские арестантские роты, куда направлялись частью те же арестанты, кои подлежали заключению в рабочие и в смирительные дома.
По Своду законов 1832 г. заключение в смирительном и рабочем домах внесено в категорию работ (ст.50-57), причем было указано, что там, где нет рабочих домов, люди нижнего состояния употребляются на городские работы или отдаются для заработка частным лицам, если кто взять их пожелает.
По Уложению 1845 г. рабочие и смирительные дома включены в лестницуисправительных наказаний, причем первые из них поставлены вторым родом исправительных наказаний за маловажные кражи и другие подобные преступления для лиц непривилегированных, а смирительный дом получил характер как бы особенного наказания, назначавшегося за преступления, которые хотя и доказывают испорченную нравственность, но однако же не могут быть почитаемы совершенно лишающими чести; таковы суть: оскорбление родителей и неповиновение им, разные виды развратной и порочной жизни и другие сим подобные; наконец, тюрьма полагалась за такие деяния, которые хотя заслуживают довольно строгого взыскания, но не принадлежат к числу преступлений, разрушающих честь или доказывающих высшую степень безнравственности или имеющих какую-либо политическую важность.
По Уложению о наказаниях изд. 1866 г. рабочий дом назначался для лиц непривилегированных и разделялся на 4 степени по срокам заключения - от 2 месяцев до 2 лет (до Закона 1863 г. - от 3 месяцев до 3 лет); он всегда соединялся с лишением всех особенных прав. Смирительный дом назначался для лиц всех сословий и разделялся также на 4 степени, по срокам от 2 месяцев до 2 лет (а до Закона 17 апреля 1863 г. - от 3 месяцев до 3 лет); при этом две первые степени соединялись с лишением некоторых прав и преимуществ. Тюрьма разделялась на 3 степени по срокам от 2 месяцев до 1 года 4 месяцев (а до 17 апреля 1863 г. - от 3 месяцев до 2 лет).
Рабочие и смирительные дома находились в ведении приказов общественного призрения и подчинялись действию Особого устава, помещавшегося в 4-м разделе Устава о содержащихся под стражей. При этом по Уставу в рабочие дома сверх приговоренных помещались люди, отдаваемые помещиками и обществами для содержания и исправления, а в смирительные дома - дети по требованиям родителей за неповиновение родительской власти, за явные пороки и развратную жизнь, а также крестьяне и дворовые, отдаваемые помещиками по предоставленной им власти. Законом 3 декабря 1865 г. рабочие дома отнесены в ведение губернских правлений и тюремных комитетов и в виде временной меры подчинены постановлениям о губернских тюрьмах.
На практике, впрочем, и после издания Уложения 1845 г. рабочие и смирительные дома прививались туго. Уже сам закон указывал (ст.84 и 86 Уложения, по изд. 1845 г.), что там, где нет рабочих и смирительных домов или недостаточно в них помещений, присужденные помещаются в отделения городской тюрьмы на равные сроки, а для неизъятых от наказаний телесных это наказание заменяется розгами, рабочий дом - от 40 до 100 ударов, а смирительный - от 40 до 80 ударов. По Закону 1853 г. эта замена заключения розгами сделалась обязательной для судов, безотносительно к переполнению мест заключения; но по Закону 17 апреля 1863 г. снова установлено допускать таковую замену только в случае явной невозможности применить нормальное наказание (ст.78 и 80 Уложения, изд. 1866 г.). Заключение в тюрьму еще по Уложению 1845 г. заменялось для неизъятых от телесного наказания розгами от 30 до 60 ударов не только при недостатке места, но, как указывал закон, и в тех случаях, в коих заключение могло бы подвергнуть осужденного разорению и лишению средств к пропитанию его семейства. По Закону 1853 г. замена розгами сделалась обязательной, а по Закону 17 апреля 1863 г. для тюрьмы замена (ст.81 по изд. 1866 г.) допущена только в случае явной невозможности помещения в тюрьму; наконец, по Закону 25 ноября 1885 г. замена розгами вовсе устранена.
Указываемая в законе замена рабочих и смирительных домов тюрьмою на практике была самым обыкновенным явлением по недостатку помещений первого рода. Как видно из представления Министерства внутренних дел от 11 декабря 1883 г., к этому времени было во всей России всего три смирительно-рабочих дома*(1847): в Симбирске, Костроме и Владимире (дома в Твери и Казани по распоряжению Главного тюремного управления были временно закрыты), причем во Владимире собственно дома не существовало, а несколько женщин, присужденных к этому наказанию, помещались в прачечной при земской больнице. Во всех остальных городах это наказание всегда отбывалось в тюрьме, и судебные места приговаривали к наказаниям, в действительности не существовавшим. Ввиду этого, Законом 21 апреля 1884 г. смирительно-рабочие дома упразднены и в Законе это наказание заменено тюрьмою, которая, сверх того, еще ранее по Уставу о наказаниях внесена и в число наказаний, налагаемых мировыми судьями.
Таким образом, по Уложению изд. 1885 г. наказание тюрьмою являлось в следующем виде:
┌──────────────────┬─────────────────┬───────────────┬──────────────────┐
│Тюрьма с лишением│Тюрьма с лишением│Тюрьма простая│Тюрьма по Уставу о│
│всех особенных│некоторых прав│(30, V) │наказаниях │
│прав (30, II) │(30, IV) │ │ │
├──────────────────┼─────────────────┼───────────────┼──────────────────┤
│ (ст.33) │ (ст.36) │ (ст.38) │ │
├─────┬────────────┼─────────────────┼───────────────┼──────────────────┤
│ ст.1│от 1 г.│от 1 г. 4 мес. до│от 8 мес. до│не свыше 1 г.│
│ │4 мес. до 2│2 лет │1 г. 4 мес │6 мес.*(1848) │
│ │лет │ │ │ │
├─────┼────────────┼─────────────────┼───────────────┼──────────────────┤
│ ст.2│от 8 мес. до│от 8 мес. до 1 г.│от 4 до 8 мес.,│ │
│ │1 г. 4 мес │4 мес │ │ │
├─────┼────────────┼─────────────────┼───────────────┼──────────────────┤
│ ст.3│от 4 до 8│ │от 2 до 4 мес.,│ │
│ │мес., │ │ │ │
├─────┼────────────┼─────────────────┼───────────────┼──────────────────┤
│ ст.4│от 2 до 4│ │ │ │
│ │мес., │ │ │ │
└─────┴────────────┴─────────────────┴───────────────┴──────────────────┘
По первоначальному проекту Устава о наказаниях предполагалось*(1849) назначать тюрьму в тех случаях, где она заменяла рабочий дом, т.е. при маловажных посягательствах на собственность, безразлично для преступников всех сословий, и притом по приговорам мировых судей; но при окончательной редакции проекта главный управляющий II Отделением граф Панин признал такое уравнение невозможным на том основании, что оно противоречило бы понятию о чести, составляющему основу принадлежности к дворянскому сословию, почему дворянин, унизившийся до кражи, должен быть лишен прав его состояния, а равно и основному принципу нашего законодательства, признающего бульшую виновность лиц, стоящих на высшей степени по своему образованию и по условиям жизни. Поэтому и было предположено, что дворяне за кражу, мошенничество и присвоение будут отвечать по Уложению. Но Государственный Совет пошел далее и нашел, что установленное Уставом наказание оказывается достаточным только для людей низших сословий, но что силу этих статей неудобно распространять на дворян и лиц других привилегированных состояний, которые в подобных случаях должны быть лишаемы прав.
Сообразно этому и на основании п.1 ст.181 Устава о наказаниях, ст.1656, 1667 и 1682 Уложения тюрьма, назначаемая по Уставу о наказаниях за кражу, мошенничество и присвоение, а равно (по Закону 16 июля 1884 г.) и за некоторые преступления (преимущественно должностные растраты), перечисленные в примечании к п.V ст.30 Уложения, соединялась с лишением всех особенных прав и преимуществ, но только для группы лиц, точно перечисленных в законе,а именно: 1) для дворян, потомственных и личных, русских или иностранных, и членов их семейств; 2) для почетных граждан потомственных и их семейств и для личных почетных граждан; 3) для священнослужителей, как православного, так и других христианских исповеданий, и их семей (реш. 73/288, Осетрова; 75/643, Протопопова); 4) для монашествующих всех терпимых в России орденов*(1850). Затем, все прочие сословия, хотя бы и принадлежащие к сословиям привилегированным, подлежали тюрьме без поражения в правах, как, например, купцы обеих гильдий и их семейства*(1851); церковнослужители и причетники (реш. Правительствующего Сената 1874 г. N 193, Четыркина; 1875 г. N 285, Еременко); но дети церковнослужителей, пользующиеся по Закону 26 мая 1869 г. правами личных почетных граждан, не были подсудны мировым судьям и при назначении (в случаях, указанных в примечании к п.V ст.30 Уложения) тюрьмы подлежали лишению всех особенных прав.
Внутренний распорядок в тюрьме определяется частью Уставом о содержащихся под стражей, частью инструкцией смотрителю тюремного замка*(1852). При действии Уложения 1845 г. арестанты содержались в общем заключении, но с разделением на категории не только по полам и возрастам, но и с обязательным отделением подследственных от решенных, присужденных к аресту при тюрьме от приговоренных к тюрьме; важные преступники должны были содержаться отдельно от неважных (Устав о содержащихся под стражей, ст.172 и след.) и даже люди низшего состояния отдельно от дворян, чиновников, разночинцев, состоянием своим отличных, и иностранцев (ст. 174). По Закону 15июля 1887 г. (ст.266 Устава о содержащихся под стражей) содержащиеся в тюрьмах могли быть помещаемы и в тюрьмы, устроенные по системе одиночного заключения*(1853), но на срок не свыше как на один год и шесть месяцев. Время, проведенное такими лицами в одиночных тюрьмах не свыше года, засчитывалось им в срок наказания, считая 3 дня за 4 назначенного судом срока, а если одиночное заключение продолжалось более одного года, то 2 дня - за 3. Так как, согласно ст.237, в оковах могли быть содержимы только обвиняемые в тяжких преступлениях и в особенности осужденные в каторгу, то, следовательно, по общему правилу заключенные в тюрьмах, хотя бы и неизъятые от наказаний телесных, должны были быть содержимы без оков. Из находящихся в тюрьме обязательно носили казенную одежду (ст.190 Устава о содержащихся под стражей): осужденные в ссылку на каторгу, на поселение, на водворение или на житье, осужденные на заключение в арестантских отделениях или в тюрьму с лишением всех особенных прав и преимуществ, или и без лишения, но за указанные в третьем пункте ст.191 преступные деяния, а равно и подследственные бродяги. Всем прочим арестантам казенная одежда выдавалась лишь в случае неимения ими своей или вследствие неприличного вида собственных вещей.
Присужденным к заключению в тюрьмы дозволялось с разрешения местного комитета или начальства иметь собственный стол и добавочную пищу, но с тем, чтобы не было допускаемо излишеств.
По Закону 1886 г.*(1854) содержащиеся в тюрьмах, за исключением лиц, в ст.349 Устава о содержащихся под стражей указанных*(1855), обязательно занимались работами; но те из них, кои были осуждены не за корыстные преступления, перечисленные в ст.345 Устава о содержащихся под стражей, имели право избрать род занятий из тех, которые устроены в этом заведении, или, с дозволения начальства, и другие, не нарушающие внутреннего порядка в тюрьме, и только в случае неизбрания ими рода занятий таковой назначался им тюремным начальством. Работа производилась ежедневно, за исключением воскресных и праздничных дней, перечисленных в ст.352 Устава о содержащихся под стражей, не свыше 11 часов летом и 10 зимой, включая сюда занятия в школе и время принятия пищи, причем, как разъяснено Циркуляром 1886 г., в течение этого времени арестант должен выполнить определенный урок. Арестанты могли быть употребляемы на работы как в пределах тюремной ограды, так и вне оной, но на последнюю не могли быть обращаемы женщины, лица, лишенные всех прав состояния, и бродяги, содержащиеся временно в тюремных замках, а равно и лица, осужденные в тюрьму, но не за корыстные преступления, исчисленные в ст.345 Устава о содержащихся под стражей*(1856). Способ устройства работ не определен в законе, но заведование работами возложено на начальников заведения, а содействие приисканию работ - на попечительное о тюрьмах общество и на наблюдательные комиссии и попечительства. Приговоренные к заключению в тюрьме получали из дохода, причитающегося за отчислением стоимости материала, 1/10; остальная сумма, так же как и суммы, остающиеся от работ всех прочих арестантов, отчислялись - 1/2 в государственное казначейство, а 1/2 - в пользу тюрьмы*(1857). Арестанты, освобожденные от обязательных работ, получали 6/10, а если они занимаются работами, не заведенными в тюрьме, то и весь доход полностью. Арестанты, занятые работами по хозяйству и на потребности тюрьмы, получали вознаграждение по особому расписанию, составленному Главным тюремным управлением. Из денег, причитающихся арестантам всех наименований, они могли с разрешения начальства расходовать часть на свои надобности и на пособие семействам, но не более 1/2, а остальная сумма выдавалась арестантам при освобождении. За дурное поведение и дисциплинарные проступки арестант мог быть лишаем не только права распоряжаться заработком, но и самого заработка, однако не более как за два месяца, предшествовавшие проступку. На заработанные арестантами деньги не могли быть обращаемы никакие гражданские взыскания и судебные издержки (ст.368 и след. Устава о содержащихся под стражей).
По действующему Уложению заключение в тюрьме назначается на сроки от двух недель до одного года, а в случаях, в ст.64, 65 и 67 указанных, - до 2 лет. Приговоренные содержатся в одиночном заключении*(1858), но при неимении или недостатке в тюрьме одиночных камер они содержатся совместно с другими заключенными, и в сем случае четыре дня общего заключения считаются равными трем дням одиночного (ст.266 Устава о содержащихся под стражей)*(1859).
Приговоренные к тюрьме обязательно занимаются заведенными в тюрьме работами; тюремные работы могут быть производимы и вне помещения - в дворах, садах, огородах, но содержащиеся в одиночном помещении отделяются и во время работ.
Порядок вознаграждения арестантов и употребления ими заработанных денег остался без изменения; равным образом остался в том же виде и указанный выше внутренний распорядок тюрьмы.
К сожалению, эти распорядки, как и все положение нашей тюрьмы, заставляет еще желать весьма многого. Это центральное среднесрочное лишение свободы так же мало устроено, как и его тяжкие виды. О нашей тюрьме приходится сказать то же, что и о каторге: ее двухсотлетнее существование представляет только историю ее неустройства. Ту же неутешительную картину, которую рисуют нам памятники XVII века, находим мы и в описаниях тюрем более близкого к нам времени. Тюрьмы наши, говорится в отчете попечительного общества о тюрьмах за 1857 г., большею частью ветхи и сыры, построены на неудобных низменных местах, несообразно с числом заключенных; пищаарестантов крайне непитательна вследствие отпуска только на хлеб и на крупу без мяса. Арестанты по тесноте помещения не только не могут быть заняты работами, но не всегда даже размещаются по родам преступлений. Болезни и сама смертность между заключенными представляют громадную цифру, по средней сложности последних трех лет - одного больного на шесть здоровых и одного умершего на шестнадцать больных. Еще несостоятельнее тюрьмы с точки зрения нравственного влияния на заключенных. Самый неопытный арестант, брошенный в толпу опытных негодяев, скоро становится таким же.
Еще безотраднее официальные сведения о состоянии тюрем, собранные в 70-х годах*(1860), а затем, как видно из официальных документов, не много улучшились они и к 80-м годам. Это видно из того, что в 1881 г. на общее число арестантских мест 16 тысяч приходилось 95 тысяч заключенных, а так как переполненность не была равномерной, то в некоторых местах, как, например, в Петроковской губернии, она доходила до отношения 5,2 на одно место. Здания, говорит "Обзор", отличались ветхостью, сыростью, недостатком света и воздуха, неудобством внутреннего помещения, отвратительным состоянием отхожих мест. Некоторые здания в буквальном смысле слова представляли картину разрушения, что объясняется и тем, что ввиду затруднительного положения нашего общего бюджета ремонтный бюджет с 1875 по 1879 г. всегда значительно уменьшался.
Местное управление тюрьмами было совершенно дезорганизовано. Реформа 1851 г., придав обществу попечительному о тюрьмах совершенно неопределенный полуадминистративный, получастный характер, окончательно его разрушила. Официальные директора, часто не имевшие никакого интереса к тюремному делу, не имели за массою личных дел возможности посвящать достаточно времени тюрьмам. Частная благотворительность, столь щедрая в эпоху Александра I, крайне уменьшилась, приняв притом совершенно своеобразную форму - пожертвований по приказу власть имеющих членов комитета, в заглаждение грешков, а всего чаще за служебные отличия, сделавшиеся в некоторых комитетах предметом прямого торга.
В результате, как говорит "Обзор", тюремные комитеты и отделения, за редкими исключениями, бездействовали. Ближайшее тюремное начальство, т.е. смотрители тюрем, не уполномоченные по закону на заведование важнейшими отраслями тюремного дела, фактически получили это заведование в свои руки, не неся за него никакой законной ответственности. Между тем персонал тюремных смотрителей при скудости получаемого ими содержания не мог представлять тех нравственных гарантий, которыми оправдывалось бы подобное расширение круга их служебных прав и полномочий*(1861).
Сосредоточение заведования тюрьмами в одном учреждении по Закону 1879 г. дало возможность ввести известную систему в тюремные распорядки и даже в само исправление тюремных недостатков, так как предпринять одновременно полную и всестороннюю реформу всего тюремного устройства представлялось неосуществимой задачей. К тому же Закон 1879 г., наметивший будущую нашу карательную систему, указал ту цель, которую должна преследовать реформа.
С 1880 г. на наиболее нужные реформы тюремных построек был обращен так называемый "сборный тюремный капитал"; но, несмотря на его значительный размер, до 3млн. руб. в 1880 г., к 1 января 1886 г. он уже истощился до 46 тыс. руб. Дальнейшие улучшения были отнесены на общий государственный бюджет, причем все преобразования, с 1885 г. начиная, предположено разделить на строительные периоды с приблизительной продолжительностью в 3 года; предположено сооружать преимущественно центральные тюрьмы, а уездные обращать на содержание подследственных и краткосрочных арестантов; наименьший размер годового ассигнования на устройство новых мест предположен в 500 тыс. руб. Как видно из "Обзора", Главное тюремное управление в течение первых 10 лет (с 1879 по 1889 г.) израсходовало на постройку новых зданий 3 млн. руб. и на переустройство тюрем 4 млн. руб., а затем работы по улучшению тюрем неуклонно продолжались. Во главе новых сооружений стоит С.-Петербургская центральная одиночная тюрьма на 1 тыс. 150 арестантов, стоившая около 1 млн. 480 тыс. руб., с небольшим отделением для общего помещения арестантов, с разъединением последних на ночь; затем новая тюрьма в Старой Руссе на 145 человек - подследственных, срочных и пересыльных, с двумя системами заключения - общим и одиночным; наконец, новые тюрьмы, приспособленные и к одиночному помещению арестантов, - в Царицыне, Уральске, Хабаровске, Одессе, одиночный корпус в московской тюрьме; пересыльные тюрьмы в С.-Петербурге, Томске и др.
Благодаря объединению управления достигнуто улучшение хозяйственной части и значительное уменьшение расходов на обмундирование арестантов*(1862); вместе с тем значительно улучшился сам распорядок тюремный, в особенности ввиду переустройства по Закону 1887 г. тюремной стражи и увеличения численности надзирателей. Также подвинулся после Закона 1886 г. и вопрос о тюремных работах, как это можно видеть из отчетов.
Общая сумма поступлений от работ, предположенная в 1887 г. по среднейсумме с 1883 по 1885 г. в 245 тыс. руб. с отчислением в доход казны до 81 тыс.руб., в действительности составила около 602 тыс. руб., а чистого дохода, распределенного между арестантами, местами заключения и казною, было около 540 тыс. руб., причем в пользу казны поступило около 166 тыс. руб., т.е. вдвое более против предположенной суммы, а затем доходность с некоторыми колебаниями возрастала*(1863). Доходность отдельных тюрем представлялась, конечно, весьма различной*(1864). Главными работами были предназначавшиеся на потребности самих тюрем, как, например, тканье холста, изготовление обуви, слесарные и столярные работы и т.д.*(1865) Внешние работы, как видно из "Обзора", производились в некоторых тюрьмах, даже на дальнем расстоянии, по особому порядку, в передвижных временных отделениях тюрем, например, исправление Житомирско-Бердичевского шоссе, сооружение шоссе в Дубно, земляные работы на Псково-Рижской дороге и т.д.
222. Кратковременный арест. Арест, как и тюрьма, до издания действующего Уложения, определялся различно по Уложению и по Уставу о наказаниях. По Уложению он разделялся по срокам содержания на 4 степени: 4-я ст. - от 1 до 3 дней; 3-я ст. - от 3 до 7 дней; 2-я ст. - от 7 дней до 3 недель и 1-я ст. - от 3 недель до 3 месяцев. По Уставу это наказание степеней не имело, но предельные его сроки были те же - от 1 дня до 3 месяцев.
