2017-12-14
248
Эти соображения были всецело разделены Редакционной комиссией, а затем к ним, но с ограничением, присоединился и Государственный Совет. Таким образом, по ст.59 Уголовного уложения принята следующая схема: пеня до 25 руб. - арест до одной недели; от 25 до 100 руб. - арест от одной недели до одного месяца; от 100 до 500 руб. - арест от одного до трех месяцев; от 500 до 1 тыс. руб. - арест от трех до шести месяцев; свыше 1 тыс. руб. - арест от 6 месяцев до 1 года; так что при этой замене размер лишения свободы не устанавливается с полною определительностью, а закон указывает только пределы. Объяснительная записка говорит по этому поводу: "Установление постоянного точного соотношения между суммою взыскания и числом дней заключения, с принятием за основание простой или удвоенной ценности рабочего дня, представляется комиссии неверным. Возрастание интенсивности наказания лишением свободы идет вовсе не в той пропорции, в какой возрастает тяжесть денежных взысканий; с другой стороны, и преступность, определяющая срок лишения свободы при замене денежных взысканий, зависит не от одного только объема вреда, но и от степени опасности воли, от свойства побуждений и т.д., так что и в этом отношении формальное равновесие было бы несправедливо".
Что касается замены пени работой, то Редакционная комиссия, подобно Комиссии 1879 г., не сохранила таковой, несмотря на приводимые в пользу таковой теоретические соображения, так как практика указала крайнюю затруднительность как устройства этих работ, так и назначения на оные через посредство местных обществ.
Затем Государственный Совет допустил из этого принципа одно существенное исключение, а именно по отношению к нарушениям акцизных правил, для коих оставлена с небольшими изменениями ныне действующая система, хотя нельзя не прибавить, что эти именно случаи и имела в виду Комиссия 1879 г. статс-секретаря Грота.
Содержащиеся взамен денежных взысканий под арестом освобождаются, когда внесут часть следующего с них денежного взыскания, соразмерную остающемуся сроку заключения или работ, в случае же уплаты ими части причитающегося с них взыскания срок ареста уменьшается; при таком уменьшении арест засчитывается в соразмерности, установленной судом в его приговоре.
Эти правила о замене относятся прежде всего к денежной пене, а в особо указанных случаях и к денежным взысканиям; но они не распространяются на взыскания, определяемые в вознаграждение за вред и убытки, так как в этих случаях осужденные могут быть заключаемы в тюрьму лишь на основании общих правил о несостоятельных должниках, если они притом не подлежат за учиненное ими преступное деяние наказанию уголовному [решение 92/26, Суслова; 92/1 (Общего собрания); 90/3, Наныкина]; равным образом это правило не распространяется на взыскания, наложенные административными и казенными управлениями за подведомственные им нарушения уставов (примеч. к прил. к ст.1124 и 1214 Устава уголовного судопроизводства) (реш. 1875 г. N 10, Константинова; N 599, Ершова; 1874 г. N 629 и др.)*(1880).
Наиболее изменчивым оказалось применение правил о замене к нарушениям Устава лесного. Ст.7 и 8 Устава о наказаниях и ст.84 и 85 Уложения, несомненно, распространялись и на них, и даже по многократным решениям Правительствующего Сената*(1881) специально при лесных порубках отдача в заработки как мера, ближайшая для возмещения вреда, причиненного порубкой, предпочиталась замене штрафа арестом, и притом при порубках как в частных лесах, так и в лесах казенных; но так как, по Закону 21 марта 1888 г., взыскание, поступающее по ст.1581 Устава о наказаниях, окончательно получило характер вознаграждения за вред и отделилось от денежного штрафа, назначаемого за них как наказание, то и Правительствующий Сенат в решениях 1890 г. N 3 и 26, 1892 г. N 1 (Общего собрания), 1892 г. N 26 признал, что эти взыскания не могут быть заменимы при несостоятельности виновных к уплате по правилам, указанным в ст.7 и 8 Устава о наказаниях, а такая замена может быть применяема лишь к штрафу, назначаемому в наказание; но такое толкование вызвало изменение ст.1581 по Закону 1897 г., в силу коего несостоятельные к уплате этого взыскания подлежат аресту или заключению в тюрьме по ст.7 Устава или ст.84 Уложения (но без ссылки на ст.8 и 85); это начало усвоено и действующим Уложением.
Определение о замене при несостоятельности виновного денежного штрафа лишением свободы должно, согласно ст.123 и 1209 Устава уголовного судопроизводства, быть излагаемо в самом приговоре. Но неисполнение этого правила не составляет существенного нарушения; такой пропуск может быть пополнен особым постановлением суда при исполнении приговора, когда несостоятельность подсудимого действительно обнаружится (реш. 1868 г. N 246, Чистякова; N 640, Жеребина; 70/1320, Герцфельдта и др.). Такая замена может быть определена и судом второй инстанции, если это было опущено в приговоре первой инстанции (реш. 1871 г. N 1803, Иванова).
Согласно ст.84 Уложения о наказаниях изд. 1885 г. и ст.7 Устава о наказаниях замена наступала в случае несостоятельности присужденного к уплате денежных взысканий, причем под несостоятельностью закон разумел не общую гражданскую несостоятельность, а лишь фактическое неимение средств к уплате взыскания (реш. 1878 г. N 37); а установление же этого последнего момента находилось в зависимости от самого порядка исполнения приговоров этого рода и в известной степени даже от усмотрения исполнителей, так как весьма нередко судебные приставы прекращают свою безвозмездную деятельность по взысканию ввиду простого заявления осужденного, что он не имеет средств к уплате. Поэтому Редакционная комиссия предположила заменить указание на несостоятельность, как условие замены, тем положением, что наступление срока уплаты в случае неисполнения таковой дает само по себе право на замену. Государственный Совет, приняв такое начало, ввел, однако, в ст.59 ограничение, что замена может иметь место лишь по удостоверении в установленном порядке о неимении у осужденного средств к уплате пени или взыскания. Сам же порядок такого удостоверения определяется в Уставе уголовного судопроизводства.
По Уставу уголовного судопроизводства денежное взыскание, определенное мировым судьей и неуплаченное осужденным добровольно к назначенному сроку, взыскивается (ст.189 Устава уголовного судопроизводства) по выданным мировым судьей исполнительным листам, или местными полицейскими чинами, или волостными и сельскими начальствами, или судебными приставами, состоящими при мировом съезде, а в общих судебных местах (ст.954 и 974 Устава уголовного судопроизводства) исполнение таких приговоров всегда поручается судебным приставам, которые поступают порядком, установленным Уставом гражданского судопроизводства*(1882).
Этот порядок исполнения приговоров о наложении денежных взысканий вызвал подробные разъяснения Правительствующего Сената как по Уголовному кассационному департаменту, так и по Общему собранию*(1883), которыми, между прочим, установлено, что исполнение этих приговоров должно производиться судебными приставами и полицией безвозмездно, что даже и в тех случаях, когда взыскание должно поступить в пользу каких-либо специальных учреждений, приговоры исполняются судебными органами, а выполнение их не может быть предоставлено усмотрению этих учреждений, почему и не представляется оснований для выдачи этим учреждениям исполнительных листов, так как предоставить производство этих взысканий тем учреждениям, в пользу коих взыскания поступают, значило бы поставить в зависимость от них исполнение приговора, и денежный штраф принял бы характер имущества, поступающего в собственность известного учреждения на праве гражданском.
Из этого общего правила практикой (реш. 1878 г. N 37, Общего собрания) было допущено исключение относительно взыскания за нарушения Уставов казенных управлений, по отношению к коим, при отсутствии наличных денег у осужденного, дальнейшее взыскание должно было приостанавливаться, о чем и сообщалось управлению, которое затем, если находило возможным пополнить денежные взыскания из имущества осужденного, действовало уже как гражданский взыскатель со всеми его правами по общим правилам Устава гражданского судопроизводства, причем все расходы взыскивались с того лица, против коего решение приводится в исполнение. Если же и затем взыскание не будет пополнено, то казенное управление обращается к подлежащим судебным властям о приведении в действие части приговора о замене. Но решением 1887 г. N 23, в отступление от этого толкования, объяснено, что и в этих случаях при отсутствии наличного имущества у осужденного розыск такового, согласно ст.1211 Устава уголовного судопроизводства, должен быть сделан исполнителем приговора, а не казенным управлением, которое может только указывать то имущество, из коего может быть пополнено взыскание, а затем, если по дознании не окажется имущества, то применяется часть приговора о замене денежного взыскания, на случай несостоятельности, другими наказаниями, причем в решении 1890 г. N 14 (Общего собрания) Сенат указал, что это правило по отношению к порубкам в казенных лесах сохраняет свою силу и после Закона 1888 г. Иной порядок производства взысканий, по разъяснению Сената, должен быть только применяем по делам о порубках в лесах, владеемых на праве частной собственности, так как в этих случаях взыскание должно всегда производиться по правилам гражданского судопроизводства, т.е. по получаемым взыскателями исполнительным листам. Этот взгляд удержан Сенатом и после издания Закона 1897 г., так как в решении 1898 г. N 29, по делу князя Сангушки, им высказано, что денежные взыскания по ст.1581, не составляя наказания в тесном смысле, подчиняются тем же правилам, как и вознаграждение за вред и убытки.
225. Наказания дополнительные.
I. Лишение и ограничение прав.
Первое место между дополнительными взысканиями в общей лестнице наказаний занимает лишение прав.
Лишение прав в смысле признания полного бесправия лица, юридическое вымирание личности, встречается в древнейшем нашем праве, так же как и в юридических памятниках других народов. В отношении к некоторым лицам, например членам семьи пострадавшего или к нему самому, оно являлось необходимым условием признанного законом права частной мести. Уже в Договоре Игоря мы читаем (ст.13): "Да держим будет сотворивый убийство от ближних убиенного, да убьют и". Подобное же право мстить за побои и раны предоставляет пострадавшему Русская Правда (спис. Академический ст.2)*(1884). В Лаврентьевской летописи под 1070 г. указано, что воевода Ян, осудив ярославских волхвов за убитых ими женщин, отдал их родственникам убитых, говоря: "Мстите своих". Сдругим типом полного бесправия по отношению ко всей общине и ее представителю - князю - мы встречаемся в постановлениях Русской Правды об отдаче на поток и разграбление, заключавшей в себе лишение покровительства законов (ср. Русская Правда, список Карамзинский, ст.5, 31, 97).
Но с вымиранием частной мести и заменой ее системой денежных взысканий, а затем и с развитием государственных наказаний это полное правопоражение, гражданская смерть, исчезает из нашего права. Сколько-нибудь определенной системы правопоражений мы не встречаем не только в эпоху Судебников, но даже и во время Уложения. Как справедливо говорит проф.Сергеевский ("Наказание"), выработать институт лишения прав XVII век не мог, так как весь тогдашний государственный строй России был ему противен. Прежде всего, поражение прав семейственных, расторжение супружеского союза и прекращение родительской власти не могли иметь места, потому что государство всячески старалось о сохранении и укреплении семейного начала и, в частности, ради утилитарных целей направляло преступников в ссылку с семьями. Затем, поражение прав имущественных, т.е. переход всего наличного имущества осужденного к законным его наследникам, не могло получить развития, потому что государство с большей для себя пользой шло путем конфискаций. Поражение прав служебных, т.е. лишение права службы государственной, тоже не могло иметь места, потому что права службы в строгом смысле, определенного происхождением, образованием или иного рода цензом, вовсе не существовало, а была лишь обязанность службы, крепостная обязанность, по которой каждый гражданин должен был идти на ту службу, которую ему укажет Великий государь. Лишать кого-нибудь права службы было для государства просто невыгодно, так как это значило бы уменьшать и без того скудный запас пригодных сил государственного управления. Вот почему государство ограничивалось в этой сфере лишь частичными правопоражениями: разжалованием, т.е. лишением чинов и звания, увольнением от должности и воспрещением занимать вновь известные должности. Наконец, прав сословно-политических, отдельных от выгод, приобретенных службою, - чина и звания, вотчин, поместного и денежного оклада, притом таких прав, лишение которых могло бы дать собою содержание наказания и вместе с тем доставить государству какую бы то ни было выгоду, тогда не существовало.
Институт полного поражения прав, сохранившийся, в сущности, и доныне в нашем праве, появляется только в эпоху Петра Великого, и притом под несомненным влиянием иноземных законодательств.
Такими карательными мерами, из коих образовалось лишение всех прав состояния, были политическая смерть, а в особенности шельмование и анафематствование*(1885).
Политическая смерть, встречавшаяся в некоторых указах Петра Великого (7 апреля 1723 г.; 21 января, 5 февраля 1724 г. и др.), только указывалась как наказание, но не определялась. Только в приведенном в докладе Сената от 29марта 1753 г. Указе 1700 г. несколько подробнее пояснено: "Веневцам... сказать смерть и положить на плаху, и, от плахи подняв, бить, вместо смерти, кнутом и сослать в ссылку на вечное житье с женами и детьми". Окончательноеопределение получила политическая смерть только при императрице Елизавете. В Указе Сената 29 марта 1753 г. (N 10087) говорится: политическою смертью дулжно именовать то, ежели положен кто будет на плаху, взведен на виселицу, а потом наказан будет с вырыванием ноздрей или, хотя и без всякого наказания, подвергнется токмо вечной ссылке.
Шельмование, введенное Воинским уставом Петра Великого (ч.3, гл.2), а затем путем Генерального регламента перешедшее и в практику общегражданских судов, являлось особым видом выражения идеи политического вымирания личности. Оно состояло из позорного обряда и из праворазрушающих последствий. Шельмованный по суду лишался прав состояния, имя его прибивалось к виселице, над ним переламывалась шпага, и сам преступник объявлялся вором, извергом или шельмою и исключался из общества честных людей. Последствия же шельмования состояли в следующем: 1) шельмованный не мог быть принимаем на службу и допускаем к какому-либо делу и даже в свидетели; 2) шельмованный лишался покровительства законов, а потому, если кто шельмованного грабил, бил или ранил, то за это не подлежал ответственности; от шельмованного не принимались жалобы, и ему не давалось суда; но за убийство шельмованного виновный отвечал на общем основании; 3) шельмованный не допускался в общество добрых и честных людей и в разговор с ними; 4) шельмованный не приводился к присяге. За нарушение постановлений о шельмованных закон угрожал лишением чинов и работой на галерах на срок*(1886).
Анафематствование, или великое отлучение*(1887), по Духовному регламенту 1721 г. являлось церковной казнью, подобной смертной. Оно назначалось только после предварительного увещания грешника, о неуспешности коего епископ сообщал духовному коллегиуму и, получив от него соизволение на письме, предавал явно грешника анафеме, составив формулу анафемы и повелев протодиакону прочитать ее в церкви при народе. Преступник всенародно отсекался, как гнилой член, от церкви и исключался из общества православных христиан, считался отчужденным подобно язычнику. Последствиями сего наказания было лишение принадлежащих осужденному прав как члену церкви и как верноподданному. Как члену церкви ему воспрещался вход в церковь, и всякое богослужение, кроме литургии, при его входе прерывалось; он отлучался от святых таинств, к нему в дом воспрещалось входить священнику; по отношению же к поражению гражданских прав, как разъяснено Священным Синодом позднейшими резолюциями, проклятый вполне приравнивался к ошельмованному.
Сверх сего законодательство Петра Великого выработало и отдельные элементы лишения прав состояния, впервые в их совокупности подробно определенные уже при Екатерине в Указе 1766 г. (Полный Свод законов N 12728).
По Своду законов лишение прав состояния упомянуто как самостоятельный род казни, причем оно являлось в двyx видах (ст.20 и след. по изд. 1832 г.): лишение всех прав состояния и лишение некоторых прав. Лишение всех прав состояло собственно (ст.21) в лишении прав и преимуществ сословных и сопровождалось: 1) лишением чинов, чести, доброго имени и знаков отличия и 2)каторгой, поселением, отдачей в солдаты, а для не изъятых от телесных наказаний - кнутом и плетьми. В некоторых случаях оно сопровождалось отобранием в казну недвижимого имущества. Сверх того, при исчислении последствий наказаний (ст.155 и ст.168 по изд. 1842 г.) было указано, что лишение всех прав влечет прекращение родительской власти и расторжение брака, если семья добровольно не последует за осужденным в ссылку; лишенный прав также не мог быть ни наследником, ни завещателем.
Под именем лишения некоторых прав состояния Свод понимал отдельные ограничения этих прав, как, например, лишение чинов и знаков отличия, исключение из службы, лишение доброго имени и воспрещение определять к должностям, требующим доверия, и пр.
По Уложению о наказаниях 1845 г. поражение прав играло весьма важную роль, причем в основание системы правопоражений была принята система, выработанная у нас в XVIII веке. Поражение прав являлось в трех типах, представлявших как бы концентрические круги, так что высший тип заключал в себе следующий, но с известным придатком. Во главе стояло лишение всех прав состояния, дополнявшее все уголовные наказания; затем следовало лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, дополнявшее два первых рода исправительных наказаний и в некоторых случаях, для привилегированных, тюрьму, и в-третьих, лишение некоторых особых, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, дополнявшее две первые высшие степени заключения в крепость и в смирительный дом.
Главную роль играло, разумеется, лишение всех прав, хотя Уложение и не определяло с точностью его содержания и не устанавливало никакого внешнего его выражения, так как порядок или обряд публичной казни, которому подвергался приговоренный к каторге или поселению (ст.963 Устава уголовного судопроизводства по изд. 1864 г.), составлял самостоятельное придаточное наказание, отмена коего по Законам 1878 и 1881 гг. никаких изменений по отношению к лишению всех прав состояния не произвела*(1888).
Лишение всех прав состояния могло быть определено как юридическая фикция, уподобляющая осуждение естественной смерти*(1889) и служащая основанием ограничения и изменения публичной и частной право- и дееспособности наказанного. Лишение всех прав состояния воспринимало свою силу в полном объеме с момента вступления приговора в силу, осуществлялось, так оказать, самим актом вступления*(1890).
Затем, в Уложении к последствиям лишения прав состояния было отнесено поражение прав сословных и служебных (ст.22 и 23), хотя перечень правопоражений последнего рода представлялся весьма неполным, и его объем мог быть определен только сопоставлением с правилами, содержащимися в законах гражданских, процессуальных, в Уставе о ссыльных и в других специальных законах.
Что же касается поражения прав семейных и имущественных, то по ст.25 и 26 они признавались последствиями не лишения всех прав, а осуждения в ссылку на каторгу и поселение, так как действительно в этих правопоражениях не заключается лишение прав состояния. Таким образом, по точному тексту закона эти последствия не могли наступать в случае применения к осужденному смертной казни, что имело существенное значение, например, по вопросу о действительности духовного завещания казненного. Кроме того, в случаях восстановления в правах лишенного всех прав таковое не могло быть распространяемо на права семейные или имущественные, уже разрушенные, а относилось только к правам сословно-служебным.
Лишенный прав состояния прежде всего лишался прав сословных, т.е. извергался из того сословия, к которому он принадлежал, и переходил в особое состояние ссыльных; сословная правоспособность разрушалась только отчасти, так как каторжные и ссыльно-поселенцы по отбытии наказания могли приписываться в государственные крестьяне; но приобретение прав высших сословий иначе как путем монаршего милосердия для них не существовало; затем следовало поражение служебных прав, выражавшееся в лишении должности или звания, чинов, орденов, а равно и всякой служебной правоспособности; в области прав семейных супруг осужденного получал возможность фактического расторжения брака непоследованием в ссылку и приобретал право ходатайствовать о разводе; такое же право Законом 1892 г. было предоставлено и самим сосланным; родители теряли права родительской власти, если дети не последовали на место ссылки, вместе с тем предполагался разрушенным и союз родства или свойства. Наконец, в области имущественных прав все имущество приговоренного переходило к его законным наследникам, так же как и после смерти; кроме того, он лишался правоспособности в наследовании, но имущественная правоспособность вообще не устранялась, и каторжный или поселенец мог быть субъектом имущественных прав.
При лишении всех особенных прав и преимуществ в области прав сословных поражались лишь лица, изъятые от телесных наказаний по правам состояния, которые по освобождении из заключения обязаны были избрать себе род жизни на месте своего водворения, записываясь в мещанское или другое податное состояние, но без права участвовать в выборах и производить купеческую торговлю; лица прочих состояний оставались в том состоянии, к коему они принадлежали.
В области прав служебных приговоренные подлежали тем же правопоражениям, как и лишенные всех прав состояния; наравне с ними же они ограничивались и в своей служебной и общественной правоспособности (ст.43 Уложения и ст.361 Устава уголовного судопроизводства)*(1891).
Лишенные особенных прав сохраняли свои права семейственные, но, однако, супруги лиц, сосланных на житье или не принятых обществами по отбытии заключения в арестантских отделениях, могли следовать или не следовать в ссылку по собственному их на то желанию, а по Закону 14 декабря 1892 г. (ст.501 Устава о ссыльных) как им, так и сосланным было предоставлено право просить о разводе*(1892). По отношению же к детям соблюдались те же правила, как и относительно детей ссыльно-поселенцев.
Точно так же лишенные особых прав сохраняли права на прежнюю собственность; но они не могли продолжать владеть своим дворянским имением, которое отдавалось в опекунское управление; равным образом в таковое же управление поступали и недвижимые населенные имения, которые могли бы дойти к ним по наследству. Само определение понятия населенных имений было указано в ст.395 Законов гражданских.
Еще ограниченнее являлось по ст.50 Уложения лишение некоторых прав. Оно исключительно падало на служебные права и правоспособность лица, и притом представлялось крайне неравномерным для отдельных сословий, а именно: для дворян оно состояло в лишении права поступать на государственную и общественную службу, а вместе с тем и в лишении должности или звания, занимаемых виновными; в лишении права участвовать в выборах и быть избираемыми; для священнослужителей - в потере навсегда духовного сана; для церковнопричетников - в исключении из духовного звания; для почетныхграждан, купцов и людей прочих состояний - в лишении права участвовать в выборах и быть избираемыми в почетные или соединенные с властью должности.
Кроме этих трех главных типов лишения прав, Уложение в ст.58 в числе дополнительных наказаний упоминало о запрещении производить прежнее ремесло или промысел, а в Особенной части случаи такого специального правопоражения представлялись весьма разнообразными, причем иногда такие правопоражения встречались и как самостоятельные взыскания, переходя в группу исключительных взысканий*(1893). Таковы: воспрещение жительствовать или управлять имениями, населенными православными (ст.188; 191 по изд. 1885 г.); взятие в опеку имения самовольно оставивших отечество (ст.326, 327); лишение права быть избираемым на должности, требующие общественного доверия (4141); лишение дозволения на разработку драгоценных металлов (ст.593); лишение права на новые поиски (ст.594, 5941); лишение льгот по платежу горной подати (ст.597); лишение права заниматься лесной промышленностью (ст.822); воспрещение врачебной практики (ст.857, 870); лишение права продавать и приготовлять напитки или съестное, выделывать для приготовления и хранения оных посуду (ст.865); лишение права иметь или продавать ядовитые вещества (ст.867, 868) или лекарственные вещества (ст.883), права управлять аптеками и содержать их, и притом на время или навсегда (ст.884-888, 890, 894, 898); воспрещение фармацевтической практики (ст.895, 898); лишение права на лов рыбы (ст.918, 919); права ходатайства по чужим делам (ст.939); права быть полевым сторожем (ст.9431); лишение звания колониста и прав, им принадлежащих (ст.949); лишение права содержать гостиницы, меблированные комнаты (ст.958); права торговать порохом (ст.9862); права содержать склады взрывчатых веществ (ст.9863); права содержать ссудную кассу (ст.9921-9923); права иметь надзор за малолетними (ст.993); права быть редактором или издателем (ст.1046); права быть раввином (ст.1053); права производить постройки ивступать в подряды (ст.1058 и 1060); права производить постройки (ст.1061); права быть лоцманом (ст.1088, 1256); права содержать дилижансы и транспорты (ст.1113); права торговли, промысла и мастерства (ст.1165, 1173, 1175, 1176, 1187, 1201, 1393 и 1401); права привозить из-за границы от своего имени товары для продажи (ст.11721); права содержать банкирские конторы (ст.1174*(1894)); права ходить в море в качестве корабельщика (ст.1242, 1244); права на вход в биржу (ст.1275, 1278); права заведовать фабриками и заводами (ст.13592); права держать учеников (ст.1379, 1384); лишение прав мастера (ст.1384); права участвовать в сословных, городских и земских собраниях (ст.1424, 1425, 1426, 1130, 1433) и т.д. Сверх сего, отдельные правопоражения как последствия известных преступлений или известных наказаний упоминались в других частях Свода, в особенности в виде утраты ценза для занятия известных должностей, исполнения общественных функций, даже занятия известными промыслами, видами торговли и т.п.
Редакционная комиссия по составлению нового Уголовного уложения по отношению к карательным правопоражениям предполагала существенно отступить от действующего права. Сохраняя поражение прав как дополнительное наказание в тесном смысле, проект, следуя указаниям и нашей практике и примеру всех европейских законодательств второй половины XIX века, отказался от идеи юридического вымирания личности преступника, от поражения всех прав, принадлежащих виновному, и притом поражения пожизненного.
Комиссия предполагала прежде всего различить поражение прав уже приобретенных или осуществляемых, которые всегда являются бессрочными, от поражения правоспособности, которое, напротив, по самой идее наказания могло быть только срочным.
Засим комиссия предполагала ограничить область правопоражений только группой прав сословно-служебных, допуская в области прав имущественных и семейных лишь известные ограничения, как последствия понесенных виновным наказаний, и притом последствия не карательного, а гражданского свойства.
Таким образом, в эту группу дополнительных наказаний было включено: лишение прав состояния, и притом в связи с важностью преступных деяний или для всех сословий, или для сословий привилегированных; с восстановлением по отношению к городским и сельским состояниям возможности их приобретения по истечении известного срока по отбытии наказания; далее следовало лишение служебных прав и преимуществ, т.е. лишение должностей, чинов, орденов; и поражение правоспособности, равно как и права отправлять известные общественные обязанности как на время отбытия наказания, так и после него, в течение известного срока; кроме того, при отдельных преступных деяниях проект допускал прекращение профессиональной деятельности и профессиональных прав на известный срок.
По отношению к семейным правам проект не содержал подробных постановлений, выходя из того положения, что влияние известных наказаний на прекращение брака, родительской и супружеской власти по существу своему должно найти место в законах гражданских.
Равным образом проект не знал общего поражения имущественных прав, а допускал только ограничение права распоряжаться имуществом со стороны приговоренных к долгосрочному лишению свободы, почему и предполагал назначать над их имуществом опеку, отнеся более подробную регламентацию этих правил к законам гражданским*(1895).
Но уже при рассмотрении проекта в Особом совещании при Министерстве юстиции в нем были сделаны в этом отношении существенные изменения, а затем, при рассмотрении проекта в Государственном Совете, отдел о правопоражениях подвергся наиболее существенной переделке. Мы так свыклись с понятием "лишение всех прав состояния", что даже среди юристов, особенно некриминалистов, оказалось немало сторонников этого, признаваемого и в "Журнале Особого совещания при Государственном Совете" отжившим, наследия XVIII века, и оно хотя и в еще более ограниченном виде, но перешло в действующее Уложение. Главные изменения относились, во-первых, к удержанию бессрочного поражения не только прав приобретенных, но и правоспособности в виде сохранения многих существовавших и прежде так называемых цензовых условий, и притом даже для лиц, отбывших, например, самые краткие срокитюрьмы*(1896), и, во-вторых, к внесению в Уложение и к признанию как бы элементами кары поражения прав семейных и прав имущественных*(1897), но, однако, сам институт лишения всех прав во всем его объеме не восстановлен, а отдельные группы поражения прав и правоспособности поставлены как дополнительные наказания, наступающие большей частью не по усмотрению суда, a ipso jure*("Самим правом, в силу самого факта (лат.)."), при назначении главных наказаний.
