2017-12-14
172
Противоположную форму представляет подрядная система (systиme d'entreprise), распространенная во Франции, Пруссии*(2257), Австрии, Дании *(2258), когда все рабочие руки тюрьмы сдаются одному предпринимателю, определяющему род и свойство работ. При этой системе, конечно, упрощаются заботы тюремного начальства, устраняется тяжелая необходимость приискания казенных мастеров, уменьшается риск предприятия, но зато создается крайне невыгодное для тюрьмы вмешательство в тюремную жизнь чуждых ей элементов. Откупщики по необходимости вводят в тюрьму своих агентов, может быть, вовсе не соответствующих требованиям тюремной дисциплины*(2259); эта система, как указывает опыт, представляет действительные затруднения для тюремной дисциплины - доставлением предметов, воспрещенных к употреблению в тюрьмах, облегчением нарушения известных требований тюремного порядка, а иногда и прямым противодействием различным мерам, предпринимаемым в тюрьме относительно распределения часов занятий, относительно развития школьного обучения и т.д. Эти затруднения немного ослабляются, но далеко не устраняются при так называемой американской системе отдельных подрядов. Даже иногда, при дробимости подряда, сравнительно мелкий интерес отдельных предпринимателей может оказаться еще более невыгодным для осуществления остальных задач тюрьмы, и множество подрядчиков может сделать еще более опасным вмешательство в тюремную жизнь чуждого ей элемента*(2260).
Третий тип составляет так называемая система заказов (accordsystem, travail sur commande), когда тюремное управление является не предпринимателем - коммерсантом, а подрядчиком - исполнителем; когда посторонние элементы определяют общее направление тюремных работ, но сама организация работ, надзор за ними, подготовление к работам арестантов всецело принадлежат тюремной администрации, так что арестант не находится ни в каких непосредственных отношениях с заказчиком*(2261).
Заказчиками могут быть частные лица, фабриканты или иные предприниматели и само государство. Таким образом, тюрьма может прежде всего удовлетворять потребностям самой же тюрьмы или других тюрем, армии, флота, администрации, благодаря чему тюремная работа, не приобретая характера промышленного предприятия, может дать серьезный вклад в государственное хозяйство.
В зависимости от основного взгляда на сущность тюремной работы стоит и вопрос о заработке арестантов. Если смотреть на работу как на элемент наказания лишением свободы, то, конечно, во всех тех случаях, когда заключение соединяется с принудительными работами, весь доход от тюремной работы должен принадлежать государству*(2262). Если тюремная работа получает характер промыслового или фабричного производства, не входящего в состав наказания, то, за вычетом издержек производства и известного предпринимательского процента, вся остальная часть чистого дохода, а равно и чистого дохода за сверхурочную работу должна принадлежать арестанту по праву. Хотя при этом нельзя не прибавить, что если относить к издержкам производства не только стоимость материала, но и расходы по содержанию или и устройству тюрем, а равно и расходы на содержание тюремного персонала, то чистая прибыль, за редкими исключениями, сведется к нулю*(2263), так что в практическом отношении обе эти системы придут к одному результату.
Поэтому казалось бы и в этом отношении правильным стать исключительно на пенитенциарную точку зрения. Если работа является главным средством воздействия на арестанта, то выдача ему части заработка составляет необходимое условие успешности работы. Едва ли можно отрицать, что личная заинтересованность рабочего в результате труда подымает его производительность. С другой стороны, заработок дает возможность делать сбережения, столь необходимые для арестанта при его выходе из тюрьмы, он дает возможность для многих заключенных оказывать известную помощь оставшейся без рабочих рук семье, что, по свидетельству всех знатоков тюремного дела, оказывает благодетельное влияние на арестанта (Krohne).
Но и при этой постановке вопроса неминуемо возникают дальнейшие затруднения: как определить условия назначения и размер заработка?
Одни допускают назначение заработка только в виде награды, поощрения, выдаваемых или единовременно, или периодически; другие (таковы, например, система французского "pecule*("Денежного пособия (фр.).""), наш Закон 1886 г. о тюремных работах) определяют размер заработка в законе в соотношении с самим родом наказания. Первая форма более соответствует тому представлению, что, в сущности, такого дохода от работ, на который бы имел право арестант, не существует; но с практической стороны, казалось бы, последняя форма представляется более предпочтительной, так как выгодно, чтобы арестант сознавал, что продуктивность его работы зависит не от усмотрения начальства, а предустановлена самим законом; лишение же заработка или его ограничение может быть лишь последствием дурного поведения арестанта, неряшливости в работе, порчи материалов и инструментов и т.п.; при нормальном же ходе дел арестант всегда может заранее знать размер своего заработка.
Размер заработка определяется или в виде дневной платы определенного размера с возвышением таковой за сверхурочную работу, или в виде определенной части выработанной суммы. Обе эти формы имеют и выгодные, и невыгодные стороны. Процентное определение заработка дает возможность назначить каждому арестанту вознаграждение сообразно его способностям и труду, но зато затрудняет само вычисление этой части, в особенности если работы выполняются на саму же тюрьму; затем оно вовсе лишает заработка лиц, начинающих учиться какому-либо ремеслу, или лиц, занимающихся тюремно-хозяйственными работами*(2264). Для этих последних работ, очевидно, необходима система поденной платы. Но, во всяком случае, необходимо иметь в виду, чтобы размер вознаграждения, причитающегося арестанту, не превышал заработка свободного рабочего, так как тогда тюрьма естественно потеряет свое репрессивное значение и сделается желательным убежищем для нуждающегося населения.
Арестантский заработок везде, где он существует, делится на две части - основную (masse de reserve, sparfond) и расходную (denier de poche, flandgeld). Первая выдается арестанту лишь при его выходе из тюрьмы, иногда даже и спустя некоторое время по выходе, а вторая расходуется в самой тюрьме. Из этой части допускается выдача семейству осужденного и на его личные расходы - покупку цветов или птиц (в тюрьмах одиночного заключения), покупку книг, рисунков; могут быть допускаемы расходы и на улучшение содержания, например, покупку чая, молока, белого хлеба по праздникам, но в весьма ограниченном размере, так как если тюремное содержание, пища вполне соответствуют потребностям тюремной гигиены, то допущение прибавки или улучшение пищи будет излишеством, не соответствующим карательным требованиям тюрьмы.
Ввиду того значения, которое имеет заработок для арестанта, оставляющего тюрьму, большинство законодательств старается сохранить его неприкосновенным, поэтому в тюремных регламентах обыкновенно указывается, что на этот заработок не может быть наложен арест в интересах, например, удовлетворения частных долгов заключенного. Но из этого правила, казалось бы, возможно допустить изъятие в пользу лиц, непосредственно пострадавших от преступления: удовлетворение их иска из заработка было бы вполне естественным заглаждением вреда, причиненного преступным деянием виновного*(2265).
248. Порядок содержания арестантов: 1) Тюремное воспитание и обучение*(2266). Независимо от работ на осуществление задач тюрьмы должны быть направлены и все другие условия тюремной жизни, все разнообразные меры, принимаемые по отношению к арестанту, совокупность коих и образует понятие тюремной дисциплины. Сюда относится, во-первых, интеллектуальное развитие*(2267). Независимо от того, что между заключенными имеется всегда значительный процент совершенно безграмотных, общий уровень развития громадного большинства преступников представляется, по отзыву всех знакомых с тюрьмами, сравнительно весьма низким*(2268). Конечно, как справедливо замечает Кроне, было бы ошибочно думать, что грамотность может служить защитой против преступности, но несомненно, что обучение может быть значительным подспорьем для воздействия на арестанта.
Сама постановка обучения в тюрьмах представляется различной: или оно является свободным и допускается лишь по просьбе самого заключенного, или участие в школьных занятиях является как бы наградой для наилучших арестантов, или же оно является обязательным для всех заключенных.
Понятно, что обязательность обучения может существовать только для арестантов известного возраста, для малолетних или для лиц не старше 30, 35 лет. Для более возрастных обучение может быть только по их желанно, так как иначе эти занятия обратились бы в бесплодную забаву. С другой стороны, обязательность обучения естественно находится в прямой зависимости от срока заключения, так как в тюрьмах краткосрочных попытки обучения по необходимости будут бесплодными. Кроне полагает, что для малолетних посещение школы может быть обязательно, как скоро они приговорены к заключению свыше недели, а для более взрослых - в случае осуждения их на срок не менее трех месяцев.
Обучение должно быть, кроме разве исключительных случаев, элементарным, в размерах курса народных училищ, с предоставлением на это для малолетних не менее двух, а для более взрослых не менее одного часа в день. Кроме элементарного обучения, желательно и сообщение, в особенности при обучении взрослых, технических сведений, необходимых для лиц, занимающихся тем или другим ремеслом, а в особенности занятие праздничных дней правильно организованным чтением книг, соответствующих условиям тюремной жизни, образованием необходимой для этого тюремной библиотеки и беседами об общеполезных предметах*(2269). Вполне также допустимо и участие арестантов в церковно-хоровом пении при богослужении с соответственной к тому подготовкой.
Вторым условием тюремной дисциплины является религиозно-нравственное воспитание арестанта*(2270), могущественным орудием коего служит религия. Она должна светом своих истин осветить внутреннюю сторону преступника, часто не слыхавшего и азбучных начал религиозной и общественной морали; она должна совлечь загрубелую оболочку человека - зверя с того образа и подобия Бога, который не исчезает в психически здоровом человеке, как бы ни была велика глубина его нравственного падения. В изможденную житейскими страстями, наболевшую душу злодея религия вольет врачующий бальзам раскаяния, очищения совести и примирения, благовествуя ему, что он хотя и заблудший, павший, но все же член того стада, коего пастырь возгласил: "Не приидох бо призвати праведника, но грешника на покаяние". Наконец, в те трудные минуты нравственного перелома, падения пульса жизни, которые так часто наступают в первые месяцы тюремного одиночества или при осуждении к бессрочному наказанию, религия даст поддержку и утешение, питая надежду и веру в лучшее будущее в той юдоли, где нет ни плача, ни воздыхания.
Конечно, для достижения этого влияния недостаточно одного участия арестанта в богослужебных действиях его вероисповедания; необходима личная деятельность, непосредственное влияние духовного пастыря на каждого заключенного, ибо только тогда церковное влияние выразится не в приучении к внешней обрядности, ханжеству и лицемерию, а к изменению внутреннего человека, "к обретению Господа в сердце своем".
На эту деятельность должны быть направлены усилия всего тюремного персонала, но главным образом оно, конечно, лежит на тюремном духовенстве, требуя, чтобы тюремный священник не был чиновником в рясе, а действительным пастырем, словом и делом стремящимся быть руководителем своей паствы*(2271).
Но, заботясь о нравственном возрождении человека, тюрьма не должна, разумеется, забывать конечной цели тюремного воздействия - подготовления заключенного к жизни вне тюрьмы по отбытии наказания. Поэтому, независимо от принципов веры и морали, ему должны быть внушаемы правила общественного поведения. Подготовляя его ум и сердце к восприятию начал и истин религии и нравственности, не надо забывать и о развитии его характера и воли, которое бы дало ему силу и опору для проведения и защиты усвоенного им в тюрьме в дальнейшей, внетюремной жизни. Его отношение к тюрьме и ее правилам должно быть не только пассивное - подчинение, но и активное - сознательное выполнение тюремных правил. Весьма верные соображения были высказаны одним из английских тюремных деятелей, Мэконоки, по поводу управления им во время существования австралийской ссылки островом Норфольком, куда ссылались отброски каторжников из числа ссыльных в Вандименову землю и Новый Южный Валлис (Фойницкий). "Я действовал, - замечает он, - заодно с природою человека, а не против нее, как заведено в других тюремных системах..." Важнее всего устроить дело так, чтобы судьба каждого арестанта, насколько возможно, была в собственных его руках; при обыкновенной тюремной дисциплине существует весьма важное заблуждение, в силу которого от арестанта требуется только покорность. Ввиду невозможности улучшить свое положение он делается неподвижным, приспособляется к своему положению и впадает в апатию. Напротив, если бы ему было предоставлено право улучшить свое положение, то он чувствовал бы возлагаемые на него лишения с гораздо большей силой и тем охотнее предавался бы труду, ведущему к улучшению. Только при таких условиях тюрьма может сделаться в самом деле исправляющим учреждением.
2) Тюремные награды и наказания. Цель тюремного воспитания - подготовление заключенного к затюремной жизни; но, конечно, влияние тюрьмы проявляется и во время заключения в поведении арестанта, отражаясь в наградах и взысканиях.
Полное соблюдение всех требований тюремной дисциплины каждым заключенным должно быть нормальным явлением во всякой благоустроенной тюрьме. Поэтому награды за хорошее поведение могут казаться чем-то несоответствующим нормальным условиям тюремной жизни; но этот риторичный взгляд забывает естественные человеческие слабости, забывает, что нередко преступник есть в известных отношениях взрослое дитя, для воздействия на которое могут оказаться весьма пригодными поощрение и ласка. С другой стороны, если мы повсеместно в жизни видим, какое значение придают люди, даже весьма интеллигентные и вполне добропорядочные, разного рода отличиям, наградам, орденам и т.п., то не будет ли фарисейством требовать от арестантов исполнения ими обязанностей только во имя сурового принципа сознания долга?
Оттого-то почти во всех тюремных системах мы находим допущениe наград или, по крайней мере, известных льгот для арестантов за хорошее их поведение в тюрьме. Сам вид поощрений может быть весьма различен, завися от рода тюрьмы, возраста арестантов, даже от особенностей их национального характера. Так, многие из французских пенитенциаристов считают полезными, даже в тюрьмах для взрослых, внешние отличия, допущение отличия в костюме от других арестантов, нашивки и т.д. В одиночных тюрьмах, по свидетельству весьма многих практиков, большое значение имеет допущение украшения кельи, в особенности разрешение иметь цветы. Во многих общих тюрьмах допущено публичное выражение похвалы за хорошее поведение и т.д. Более существенными наградами являются увеличение заработка, в особенности той его части, которой может распоряжаться арестант в тюрьме, расширение права на переписку и на посещения. Весьма естественно, что тюремный режим требует порвания связей арестанта с той внетюремной средой, которая создала и сопровождала его преступную деятельность, но и в этом отношении необходима известная мера. Нужно порвать связь со средой преступной, но не с той, которая может только содействовать исправлению преступника: восстановление семейных отношений, пробуждение в преступнике сознания его обязанностей по отношению к его близким, перенесшим, благодаря его преступным наклонностям, столько нравственных страданий, физических лишений и, может быть, несмотря на то, сохранившим привязанность к погибшему, несомненно может иметь благотворное значение, а существенным подспорьем такому развитию семейного чувства служат переписка и свидания с родными. Примирение этих двух требований зависит от благоразумия и опытности тюремного управления, а в известном отношении определяется также поведением арестанта в тюрьме.
Так, понятно, что не только не может быть допустима тайная переписка между арестантами или между ними и лицами, находящимися на свободе, но и вообще все письма, посылаемые арестантом и к арестанту, не могут не подлежать просмотру заведующего тюрьмой; ему должно принадлежать бесконтрольное право допустить или отправить письмо, потребовать от арестанта, чтобы он выпустил ту или другую часть письма, изменил его форму, выбросил тривиальные выражения, брань и т.п. Поэтому наградой может быть не только увеличение права на переписку, но и увеличение степени доверия при контролировании письма. Равным образом при посещениях необходим надзор не только для устранения опасных и вредных переговоров, но и для предупреждения передачи различных предметов, могущих служить средствами побега или вообще не допустимых в тюрьмах. Ввиду этого в большинстве тюрем свидания допускаются не только в присутствии надзирателя, но и через решетку, а иногда и через две решетки, настолько отделенные друг от друга, что в пространстве между ними помещается надзиратель. Понятно, что при таких условиях свидания иногда могут причинить сильные страдания заключенному: невозможность близко рассмотреть дорогое лицо, сознание, что всякое слово любви, сказанное женою мужу, матерью сыну, слышит чужое ухо, представляются, естественно, существенными лишениями. Поэтому хорошее поведение арестанта, усиливая доверие к нему, может значительно смягчать суровость этих мер и даже делает возможным допускать для наиболее достойных свидания наедине.
Наконец, еще более существенной наградой хорошего поведения является указанная выше возможность условного и безусловного сокращения сроков.
Назначение наград, конечно, должно быть последствием не одного только пассивного подчинения арестанта требованиям тюремной дисциплины, но и проявления признаков его улучшения. Установление этих признаков зависит от опытности и внимательности тюремной администрации, но, как справедливо говорит Кроне, и в этом отношении нужно тщательно избегать всего того, что создает в представлении арестантов идею не о справедливости, а о произволе и всевластности заведующего. Создание любимчиков начальства, с одной, и, так сказать, козлов отпущения, с другой стороны, ниспровергнет все разумные основы тюремной дисциплины.
Не менее важное значение в тюремной жизни имеют нарушения дисциплины и налагаемые за них взыскания*(2272). Нарушения могут относиться прежде всего к тюремным правилам, могут иметь чисто дисциплинарный характер: леность в работе, неряшливость, грубость, порча вещей и материалов и т.п., или же нарушения могут иметь общий уголовный характер. В последнем случае, разумеется, нет основания создавать для заключенных особый кодекс правонарушений, но тем не менее особенное положение виновного, нахождение его в заключении не может не влиять на его уголовную ответственность. Во-первых, многие из маловажных преступных деяний, учинение коих возможно в тюрьме, бывают тесно связаны с дисциплинарными проступками, например, оскорбление тюремного персонала, умышленное уничтожение и истребление тюремной одежды, вещей, материалов и т.п. Само взыскание за них необходимо возможно скорое, не осложненное процессуально-судебными формами, так что представляется вполне целесообразным отнести и случаи этого рода к нарушениям дисциплинарным. Во-вторых, многие из наказаний или вовсе не могут быть применяемы, или применяются лишь с большими затруднениями к заключенным, а посему является необходимой замена этих взысканий иными*(2273).
Дисциплинарные взыскания в тюрьмах, смотря по их важности, применяются или единоличной властью надзирателей, заведующего тюрьмой, или после коллегиального обсуждения проступка чинами управления.
Мерами дисциплинарных взысканий являются: отнятие тех льгот, которые до того времени получал заключенный, и притом в различном объеме и на различное время; различные материальные лишения и стеснения сравнительно с нормальным содержанием в тюрьме (Verscharfung der Freiheitsstrafe)*(2274), как, например, ограничения в пище - лишение горячего, посажение на хлеб и на воду, предполагая, конечно, что такое лишение, по своей например продолжительности, не будет разрушительно действовать на здоровье арестанта; лишение матраца или подстилки, конечно в тех тюрьмах, где арестанты спят не на голых нарах, уменьшение заработка, увеличение обязательного урока и т.п.; наконец, наказания в тесном смысле, как, например, выговоры, простые и публичные, наложение оков ручных, ножных, или и тех и других, помещение в карцер простой и темный, с постелью или без нее. Некоторые тюрьмы допускают в этом отношении такие виды взысканий за тяжкие нарушения дисциплины, которые имеют характер простых истязаний, вызывая, впрочем, порицание и теоретиков, и лучших практиков тюремного дела. Таково, например, помещение в Lattenkammer, практикуемое в некоторых тюрьмах Пруссии и Саксонии, т.е. помещение в карцер, в котором пол, а иногда и стены сделаны из трехгранных брусков, положенных острым ребром вверх, так, что между каждым ребром остается пустое пространство в 2 или 11/2 вершка, причем посаженному в такой карцер не дается никакой подстилки и сапог; такое наказание может быть налагаемо, однако, не только на несколько часов или дней, но и на недели (maximum - 3); Strafstuhl, практикуемый в Бадене, когда арестанта туго привязывают к маленькому деревянному стулу за туловище, руки и ноги, так, что он не мог бы пошевелиться; это наказание, задерживающее кровообращение, по Баденскому регламенту назначается не долее как на 6 часов в день и не более как на 8 дней; к этому же роду взысканий нужно отнести ступальную мельницу в Англии, фригийскую шапку из железа с прорезами для глаз в американских тюрьмах, прикование к тележке на нашей каторге. Наконец, одним из весьма распространенных дисциплинарных взысканий в тюрьмах является телесное наказание. Так, оно существует в Англии для приговоренных к тяжкой работе и каторге, причем орудием могут быть не только розги, но и трехконечная ременная плеть (до 30 ударов); в тюрьмах Северной Америки, даже образцовых, в Пруссии, Саксонии - розги, палка, ремни (Oxenziemer), плети (Lederpeitsche)*(2275); телесное наказание принято также в тюрьмах Дании, Швеции, Норвегии, но не допускается в тюрьмах французских, бельгийских, голландских, южногерманских и австрийских (с 1867 года). На тюремных конгрессах, занимавшихся этим вопросом, например на Стокгольмском, эта мера, после горячих возражений против нее представителей Франции, Бельгии и Австрии, признана не только бесполезной, но и вредной. Весьма верные замечания по поводу телесных наказаний дает Кроне*(2276), мнение которого представляет большой интерес не только ввиду его долголетней тюремной деятельности, но и потому, что он в своем труде является сторонником самой суровой тюремной дисциплины, врагом всех послаблений арестантам. Назначение телесных наказаний, говорит он, состоит в том, чтобы действовать возможно устрашающим образом, чтобы одною возможностью их применения предупредить наиболее тяжкие нарушения тюремного порядка, насильственно сломить противодействие ему наиболее грубых преступных натур. Но для этого вовсе нет необходимости в розгах. Благоустроенная дисциплина, внимательный к делу, способный, энергичный тюремный персонал, всегда готовый дать твердый отпор всякому насильственному противодействию и употребить в случае нужды оружие, наряду с применением других дисциплинарных мер, представляется вполне достаточным средством. Предположение, что страх чувствительного телесного наказания может удержать грубую преступную натуру от проявления вспыхнувшей злобы или страсти, представляется совершенно ошибочным: такие лица в своей жизни, особенно в юности, получали столько порок, их голова и другие части тела подвергались в драках так часто проломам и повреждениям, что страх новой порки, хотя бы даже сопровождающейся окровянением, не сокрушит их злой воли и не удержит от задуманного... Действие телесных наказаний на подвергаемого им зависит от его физической и нравственной организации и от силы ударов. Если, как обыкновенно бывает, наказание будет умеренно, потому что большинство наказывающих чувствует отвращение к кровавым сценам, то оно и не произведет никакого чувствительного телесного страдания. Наказанный уйдет с невольной мыслью: "И только-то?" К чему столько различных околичностей - длинные протоколы, подробная оценка, совещания, врачебный осмотр? Если же наказание будет таково, как оно предписывается правилами, то трусливый, слабый будет кричать, стонать, вертеться и ерзать так, что готов оборвать привязывающие его ремни, и для него является опасность переломов, увечья; но по отношению к таким натурам можно добиться того же и без телесных наказаний. Сильный, харбктерный арестант сожмет зубы и молча перенесет свою боль или начнет проклинать, ругаться и выйдет из-под наказания некоторого рода героем в глазах других арестантов; померкнут в нем последние искры самоуважения, а взамен их будет вбита ожесточенная ненависть. А каково действие наказания на служащих? В присутствующих - омерзение, в наказывающих - чувство невольного озлобления за то, что они принуждены хладнокровно наносить удары лежащему, беззащитному человеку. Если на смотрителя часто возлагается такое поручение, то он падает в глазах его товарищей, грубеет и портится*(2277).
Во всяком случае, конечно, если телесные наказания введены в число дисциплинарных наказаний, то от них должны быть изъяты женщины, лица дряхлые и болезненные, которым такое наказание может причинить действительное расстройство организма.
3) Тюремная гигиена. Заботясь об умственном развитии и нравственном улучшении арестантов, тюрьма не может упускать из виду и их здоровье*(2278). Как указывает история тюрем, было время, когда тюрьма являлась действительно источником всяких зол и болезней, когда входящий в нее арестант мог быть уверен, что он если и выйдет из нее живым, то во всяком случае с расшатанным на веки здоровьем; но если не практически, то теоретически такой порядок признан несостоятельным. Если и теперь некоторые наши тюрьмы представляют поражающий процент смертности, если гигиеническое и санитарное положение их превышает иногда пределы возможного, благодаря их переполненности и отсутствию всяких предохранительных приспособлений, то вместе с тем в наших отчетах, даже официальных, в сообщениях на тюремных конгрессах и т.п., мы признаем всю ненормальность этого положения, всю необходимость реформы. Никто не будет теперь серьезно оспаривать необходимость устройства тюрем в местности здоровой, в помещениях, достаточных по кубическому содержанию воздуха, с надлежащей сухостью и теплотой, приспособленных к постоянному пребыванию арестантов, тюрем, по возможности безвредных для здоровья заключенных; но нельзя не сознаться, что относительно дальнейших гигиенических условий тюрьмы и ныне ведутся большие споры.
В особенности много сомнений возбуждает вопрос о продовольствии арестантов как со стороны качества, так и количества. В обществе, а иногда и между профессиональными юристами слышатся сильные упреки тюрьме за роскошное содержание арестантов. Преступник, говорят они, не должен быть поставлен в лучшие условия, чем те, в коих он был на свободе, или те, в которые поставлен свободный трудящийся работник; но эти соображения не могут быть признаны вполне правильными.
Если наказание состоит в лишении свободы, а не в причинении вреда здоровью, то всякое устройство тюремного заключения, сознательно расстраивающее организм заключенного, будет противоречить самому принципу этого наказания. Выпуская из тюрьмы арестанта больным и хилым, государство только усиливает шанс учинения им нового преступления в силу его беспомощного экономического положения. Тяжелое положение свободного рабочего, его временная, а тем более постоянная голодовка, создает несомненную обязанность государства и общества принять все меры к устранению такого состояния; но отсюда нельзя вывести обязанность государства делать страдающими от нужды и заключенных, лишенных возможности свободным заработком улучшать свое положение. Да и само указание на то, что несколько лучшее содержание арестантов сравнительно со свободными нуждающимися рабочими служит соблазном к преступлению, в значительной степени преувеличено. Лишение свободы, в особенности сколько-нибудь продолжительное, является значительным противовесом перспективе улучшения материального положения. При этом не надо забывать, что условия тюремной жизни сами по себе требуют улучшенного питания в силу отсутствия движения, в особенности движения на воздухе, которое по необходимости соединяется с тюремным заключением, чем и объясняется та усиленная смертность, превышающая нормальную в 3 и даже в 4раза, которая замечается даже в тюрьмах, наиболее благоустроенных.
Пища должна быть возможно простая, но питательная, в достаточном, хотя и умеренном количестве. В принципе, конечно, содержание должно быть одинаково для всех арестантов, но безусловное проведение этого начала, как это принято в английских тюрьмах, представляется едва ли правильным. Пища должна сообразоваться с условиями жизни арестанта, отчасти с родом и количеством его работ, с привычками и вкусами местного населения, в особенности, например, в стране со столь разнообразными условиями жизни, как Россия*(2279). Но в особенности питание должно сообразоваться с состоянием организма заключенного. В этом отношении представляется весьма целесообразным предложение, сделанное проф. Доброславиным на Римском конгрессе, весьма близкое с системой, усвоенной в немецких тюрьмах, - различать пайки нормального арестанта и пайки больного или слабосильного заключенного, назначая последним дополнительное пищевое довольствие.
