IV. Обстоятельства, устраняющие наказуемость 1 страница

 

279. Кроме обстоятельств, влияющих на отсрочку наказания, все кодексы знают еще ряд обстоятельств, устраняющих применение наказания. При наличности этих обстоятельств деяние, учиненное обвиняемым, признается заключающим в себе все признаки преступления; учинивший его признается находящимся в состоянии, не устраняющем вменяемость, и тем не менее к виновному не применяется наказание, положенное за него в законе. С точки зрения теорий абсолютных, такая безнаказанность преступного деяния заключает в себе несомненное противоречие, так как ничто не может сделать бывшего не бывшим, преступного не преступным; но, с точки зрения теорий целесообразности наказания, признающих, что не всякое преступное деяние является уже и уголовно-наказуемым, внесение в уголовные законодательства таких обстоятельств, коренящихся или в физической невозможности, или в юридической бесцельности наказания, представляется вполне естественным выводом из самого принципа карательной деятельности.

Этим обстоятельствам придается такое же юридическое значение, как и отбытию наказания: они являются как бы его эквивалентом, а потому наступление одного из них не только устраняет применение наказания к установленной виновности подсудимого, но и препятствует самому возбуждению уголовного преследования или прекращает начатое производство, придавая всему этому учению двоякий характер института материального и процессуального права.

Поэтому некоторые законодательства, как, например, французское, относят постановления об обстоятельствах, устраняющих наказуемость, к процессу; другие, как наше, говорят по крайней мере о некоторых из них не только в законах о судопроизводстве (ст.16 Устава уголовного судопроизводства), но и в уголовно-материальных кодексах)*(2570). Точно так же думается и мне, что исключение учения об этих обстоятельствах из материального права представлялось бы едва ли правильным.

Во-первых, главные основания влияния многих из этих обстоятельств на безнаказанность заключаются не в процессуальных невозможностях или трудностях ведения дела, но в бесцельности применения наказания: ни давность, ни даже смерть подсудимого не делают безусловно невозможным разбирательство дела и постановление приговора о виновности; но они делают бесцельным или и невозможным применение наказания.

Во-вторых, не все причины, прекращающие производство, являются обстоятельствами, погашающими наказуемость, так как все производство может быть уничтожено по основаниям, никакого отношения к наказуемости не имеющим; таково, например, прекращение процесса при exceptio rei judicatae "Отвод уголовного дела (лат.).", при недостаточности уполномочия на возбуждение дела, при несоблюдении предписанного законом особого порядка возбуждения известных дел и т.п.

В-третьих, и это самое главное, многие из этих обстоятельств устраняют наказуемость и в том случае, когда они не оказывают влияния на прекращение производства. Так, по делам судебно-мирового разбирательства при наличии обстоятельств, в ст.16 Устава уголовного судопроизводства указанных, судья, как разъяснил Правительствующий Сенат (1876 г., N 316, Селицких; N 334, Крука), не имеет права ограничиться составлением протокола о прекращении производства, но обязан разобрать дело и прекратить преследование не иначе как на основании приговора, в коем должно быть, в случае заявления гражданского иска, определено вознаграждение за вред, причем такой приговор подлежит обжалованию в общем порядке. Сложнее является этот вопрос при преступных деяниях, рассматриваемых в общих судебных установлениях, но и здесь наличнность обстоятельств, указанных в ст.16, не исключает возможности судебного рассмотрения дела, как это прямо и было указано в ст.17 Устава уголовного судопроизводства, на основании коей начатый в уголовном суде иск о вознаграждении разрешается тем же судом, несмотря на наличность обстоятельств, погашающих наказуемость, а, очевидно, разрешение такого иска в уголовном суде невозможно без установления в законном порядке виновности подсудимого.

Таким образом, обстоятельства, устраняющие наказуемость, определяют безусловно прекращение и самого производства только тогда, когда по делу нет гражданского иска. В этих случаях, как говорит закон, не только уголовное преследование не может быть возбуждено, но и начатое подлежит прекращению соответственным судом. Если наличность обстоятельств, указанных в ст.16, была усмотрена во время производства следствия, то следователь, приостановив производство, испрашивает через прокурора разрешения окружного суда на прекращение следствия, и в случае несогласия на то суда дело представляется Судебной палате (ст.277 Устава уголовного судопроизводства). Если эти обстоятельства были усмотрены прокурорским надзором по поступлении к нему предварительного следствия, то он, соответственно ч.3 ст.510 Устава уголовного судопроизводства, предлагает, в порядке ст.523 Устава уголовного судопроизводства, суду свое заключение о прекращении дела, причем определение суда подлежит контролю Судебной палаты в порядке ст. 521 и 529 3Устава уголовного судопроизводства. Если, наконец, дело поступило в суд и наличность указанных в ст.16 Устава уголовного судопроизводства обстоятельств была обнаружена при предварительном рассмотрении дела в порядке ст.547 Устава уголовного судопроизводства, а само дело производилось в порядке частного обвинения, то суд постановляет определение о прекращении дела и объявляет о том сторонам, причем частному обвинителю предоставляется право обжаловать подобные определения в порядке ст. 893 Устава уголовного судопроизводства (реш. 1880 г. N 10, по Общему собранию). Тот же порядок должен быть соблюдаем и по делам, рассматривающимся в порядке публичного обвинения, которые предварительно не поступали на рассмотрение Судебной палаты, но по тем делам, которые поступили в окружный суд по определениям Судебных палат, суд, ввиду ст.549 Устава уголовного судопроизводства, не может уже постановить сам о прекращении дела на основании ст. 16 Устава уголовного судопроизводства, так как предполагается, что Палата входила в рассмотрение этих обстоятельств при постановлении по ст. 534 окончательного определения о предании суду или о прекращении дела (реш. 1869 г., N 1076, по делу Мякишева). Однако и в этих случаях, если обстоятельство, устраняющее наказуемость, наступило, как, например, смерть подсудимого или Высочайшее помилование, после предания суду, то об этом новом обстоятельстве, по ст.549 Устава уголовного судопроизводства, суд представляет Палате. В том же порядке должно быть прекращено производство, если таковое обстоятельство наступило после назначения дела к слушанию (реш. 1876 г., N 48, по делу Челова).

При этом, по ст. 772 и 773 Устава уголовного судопроизводства, весьма, впрочем, неточным по их изложению, освобожденному от суда без указания его вины (хотя, согласно точному смыслу п.2 ст.771, суд может освободить от наказания лишь в случае признания подсудимого виновным) предоставляется право просить, чтобы суд определил его виновность и то наказание, которому он подлежал бы, если бы в деле не оказалось законной причины к прекращению уголовного преследования. Такие просьбы могут быть предъявляемы или при самом провозглашении сущности приговора, или и после, но не позже как при объявлении протокола приговора освобожденному от суда; а по измененной редакции ст.773 - при провозглашении приговора, а в случае объявления краткой резолюции - не позже срока, назначенного для изготовления приговора.

В тех же случаях, когда по делу был заявлен гражданский иск, вопрос о прекращении уголовного производства по Уставу 1864 г. стоял в прямой зависимости от времени обнаружения одного из обстоятельств, указанных в ст.16 Устава уголовного судопроизводства. Таким образом, если наличность такового обнаружилась при возбуждении дела или при производстве следствия, но до предания суду, то дело прекращалось и потерпевший с иском о вознаграждении должен был обратиться в суд гражданский; если же таковое обстоятельство наступило или обнаружилось после поступления в окружный суд определения Палаты о предании суду, или обвинительного акта, предложенного прокурором непосредственно суду, или же жалобы частного обвинителя, и по делу допущен в качестве стороны гражданский истец, то такой иск, как уже начатый в суде уголовном, должен был быть разрешен по ст.17 Устава уголовного судопроизводства в суде уголовном, в общем порядке судопроизводства, по разрешении вопроса о виновности подсудимого, но с освобождением его от наказания, за силою ч.2 ст.771 Устава уголовного судопроизводства (реш. 1876 г. N 237, Семенихиных; 1884 г. N 18, Борисова).

Это положение сохраняло свою силу и в том случае, когда обстоятельством, устраняющим наказуемость, являлась смерть подсудимого. Но при рассмотрении в уголовном порядке дел об умерших подсудимых, ввиду предъявленного к ним гражданского иска, суд допускал только те отступления от общего порядка, которые с необходимостью вызывались физическим отсутствием на суде подсудимого, как это было подробно разъяснено в руководящих решениях Сената - 1886 г. N 6, Жуковой; 1887 г. N 4, Долгова, 1890 г. N 32, Акимова, 1893 г. N 41, Общего собрания*(2571).

Очевидно, что такая постановка вопроса представляла много ненормальностей. Рассмотрение дела в суде уголовном при установленной уже в процессе наличности условий, устраняющих наказуемость, делало все работы уголовного суда, с точки зрения интересов уголовного правосудия, бесцельными, а в случае именно смерти подсудимого - прямо извращающими основные принципы уголовного правосудия. Производство судебного следствия по отношению к лицу, которое уже не может дать объяснение значения и смысла представляемых улик и доказательств, не может осветить внутренний смысл совершенного, представить опровержения против возводимых на него обвинений, решение вопроса о виновности или невиновности того, кто дает отчет о делах и помышлениях предвечному судье, - все это представляло явную аномалию в современном процессе.

Видоизменения в этом отношении начинались уже по Закону 1887 г., допустившему перенесение разрешения гражданского иска в суд гражданский во всех тех случаях, когда уголовное производство, к коему он был своевременно присоединен, не могло получить окончательного разрешения вследствие душевной болезни обвиняемого или неразыскания его и истец заявил перед уголовным судом ходатайство о прекращении производства по его иску.

Комиссия по пересмотру Судебных уставов сделала еще более решительный шаг, предположив к исключению статью 17 и, следовательно, предоставив потерпевшему переносить свой иск в гражданский суд, как скоро уголовное производство должно быть прекращено по причинам, в ст. 16 указанным.

Сами обстоятельства, устраняющие наказуемость, так же как и обстоятельства, влияющие на меру ответственности, могут быть двояки. Одни из них имеют значение только при отдельных преступлениях, как, например, взаимность обид, открытие соучастников при составлении противозаконных сообществ и т.д. Другие имеют более или менее общее значение и упоминаются в первом разделе Уголовного уложения. В Общей части, конечно, подлежит рассмотрению только последняя группа обстоятельств. К ним по Уголовному уложению относятся смерть подсудимого, давность и помилование, а Устав уголовного судопроизводства говорит, сверх того, о примирении и о добровольной уплате пени и вознаграждения.

280. Добровольная уплата пени и вознаграждения. Постановление о сем было внесено в наше право впервые Законом 1867 г. об охране частных лесов, а затем существенно пополнено Законом 21 марта 1888 г. По этому закону (ст.201 Устава о наказаниях по прод. 1895 г.) обвиняемому в таком совершенном в казенном или частном лесу проступке, за который он может подлежать только денежному взысканию, предоставляется прекратить производство дела, внеся причитающееся с него денежное взыскание в высшем его размере, определенном в законе, а также следующую лесовладельцу сумму, и возвратив ему похищенный или самовольно срубленный лес или стоимость оного.

То же постановление вошло и в Устав лесной, в ст. 691 по изд. 1893 г. Но затем это постановление было изменено, и притом крайне неудачно, Законом 7 апреля 1897 г., на основании коего ст. 20 1 была изложена так: по делам о совершенных в казенных или частных лесах проступках, предусмотренных в ст.155, пп.1-5 ст.158, ст. 161, 1611 и 164 сего устава, обвиняемому, если он по закону может подлежать только денежному в пользу лесовладельца взысканию и отобранию леса или лесных изделий, предоставляется до постановления приговора прекратить производство дела внесением следующей в пользу лесовладельца суммы и возвращением ему похищенного или самовольно срубленного леса. По делам о проступках, предусмотренных в ст.156, означенное право предоставляется обвиняемому, когда проступок учинен в первый раз.

Таким образом, по этой редакции: 1) точно означены деяния, при которых предоставляется это право обвиняемому; 2) это право предоставлено ему независимо от согласия на то потерпевшего; 3) в законе не упоминается об обязательном внесении причитающегося в казну денежного взыскания в высшем размере, но зато 4) все это право сделалось мнимым, так как поставлено условием пользования этим правом - чтобы обвиняемый по закону мог подлежать только денежному в пользу лесовладельца взысканию, а таких случаев в действительности закон не знал. Подобное же правило, независимо от указанного выше порядка, установленного в ст.201, принято и относительно порубки в лесах казенных.

Сходное правило введено Законом 1883 г., дополненным Узаконениями 4 января 1888 г. и 4 мая 1889 г., относительно нарушений Уставов казенных управлений. Основанная на этих законах ст.11252 Устава уголовного судопроизводства постановляет, что дела по нарушениям постановлений об акцизных сборах с сахара, осветительных нефтяных масел и спичек, влекущим за собою одни лишь денежные взыскания, с конфискацией или без оной, обращаются к судебному рассмотрению в том лишь случае, если лицо, на которое наложено взыскание по постановлению управляющего акцизными сборами, не заявит в течение определенного законом срока о согласии подчиниться сему постановлению или не внесет взыскания; исключение составляют лишь дела о беспатентной продаже крепких напитков, которые во всяком случае подлежат судебному рассмотрению. Подобное же право по ст.1220 Устава уголовного судопроизводства предоставлено обвиняемому по нарушению Устава паспортного в течение двухнедельного срока со дня объявления ему требования подлежащего управления, а по ст.1230 Устава уголовного судопроизводства - и для обвиняемых по нарушениям Устава путей сообщения, в этой статье изложенным. Но особенно широко поставлено это право по ст.171 Правил 29 декабря 1889 г. о производстве судебных дел у земских начальников, по которой уголовное преследование за проступки, влекущие лишь денежное взыскание, не возбуждается, а начатое подлежит прекращению в случае внесения сего взыскания в высшем размере и удовлетворения вознаграждения за вред и убытки.

Редакционная комиссия по составлению нового Уложения полагала распространить, по примеру Итальянского и Голландского кодексов (§74), подобное правило на все нарушения, влекущие лишь одно денежное взыскание, в том соображении, что если деяние признается маловажным и облагается только денежной пеней и если совершивший его, сознавая вполне свою виновность, соглашается уплатить немедленно падающее на него взыскание, и притом в высшем его размере, а равно и вознаградить всякий убыток, им причиненный, то производство дальнейшего расследования, в особенности же судебная процедура, представляются совершенно бесполезными для правосудия и в то же время нередко значительно отягощающими участь подсудимого. Но вместе с тем комиссия нашла, что подобное постановление должно быть помещено в Уставе судопроизводства, а не в Уложении, ибо такая добровольная уплата устраняет не применение наказания, а возбуждение или дальнейшее производство уголовного преследования.

Это воззрение было сохранено и в представленном в Государственный Совет проекте, а затем принято и Государственным Советом.

Соответственно сему Комиссия по пересмотру Судебных уставов предположила добавить ст.16 указанием, что судебное преследование не может быть возбуждено, а начатое подлежит прекращению пунктом 6 за добровольной уплатой обвиняемым в указанных законом случаях денежной пени и взысканием судебных издержек, если притом удовлетворен гражданский иск, а в ст.18 предположено указать, что такое право предоставляется обвиняемому в деянии, влекущем денежную пеню, до постановления приговора; кроме того, этой статьей такое право распространено на нарушения Лесного устава, совершенные в казенных и частных лесах в первый и второй раз, причем вознаграждение лесовладельца освобождает в этих случаях виновного от личного наказания, т.е. ареста.

281. Ближе к условиям, устраняющим наказуемость, стоит примирение собиженным, хотя и в нем существенное значение имеет процессуальная сторона*(2572).

По одному из основных положений публичного права - jus publicum privatorum paсtis mutari non potest "Публичное право не может быть изменено личным соглашением (сделкой, контрактом) (лат.).", a пo современной конструкции - карательного права сущность преступления заключается не только во вреде, причиняемом правоохраненному интересу, но и в учиненном этим путем посягательстве на авторитетную волю, выразившуюся в норме; поэтому в делах уголовных как преследование, так и наказание виновных совершаются в интересах публичных, а не частных. Но, как мы видели, из этого положения делаются, по разнообразным утилитарным соображениям, изъятия, в силу которых преследование известных деяний может быть возбуждаемо не иначе как по особому заявлению о том потерпевшего лица. Далее, эта группа преступных деяний, в свою очередь, во многих законодательствах подразделяется на две: к первой относятся те деяния, по которым от потерпевшего зависит только возбуждение дела, а дальнейшее преследование виновного идет в общем порядке, к другой - те, в коих обличение виновных на суде исключительно возложено на частного обвинителя. В этих последних случаях, предоставляя потерпевшему право обвинения, закон предоставляет ему и право отказаться от преследования. Формально выраженная о том его воля или, как говорит закон, состоявшееся между обвиняемым и обиженным примирение, по ст.16 Устава уголовного судопроизводства, устраняет возможность возбуждения дела или прекращает возбужденное производство, служа вместе с тем, согласно ч.2 ст.771 Устава уголовного судопроизводства, основанием для освобождения приговоренного от наказания и устраняя даже приведение в исполнение состоявшегося приговора.

Государство признает в этих делах такое значение за частными интересами пострадавшего, что считает примирение нормальным их исходом, поэтому по ст.120 Устава уголовного судопроизводства мировой судья по делам, которые оканчиваются примирением, обязан склонять стороны к миру и только в случае неуспеха приступает к постановлению приговора (ср. ст.201 нач. 1890 г.); такая же обязанность возлагалась на мировых судей по ст.35 (отмененной Законом 21 мая 1891 г.), по тем делам, которые направлялись к мировым судьям только для склонения сторон к миру. При этом, как разъяснил Сенат (Циркулярный указ Уголовного кассационного департамента 11 апреля 1878 г. и реш. Общего собрания 1880 г., N 10), мировые судьи должны относиться к этой обязанности не только внешним, формальным образом, но с надлежащим вниманием и усердием, сыскивая и предлагая способы примирения, наиболее соответственные положению каждой из сторон и взаимным их отношениям. Равным образом по ст.165 Устава уголовного судопроизводства (ст.228) при рассмотрении дел по частному обвинению председатели съездов должны стараться примирить обвинителя с обвиняемым*(2573). Конечно, подобная же обязанность в делах этого рода, по разуму закона, лежит и на председателях общих судебных мест, хотя в законе и не содержится прямых указаний по сему предмету.

Примирение может влиять на прекращение производства и на отмену приговора только при тех преступных деяниях, которые подлежат преследованию по частной жалобе, и притом с исключением случаев, особо указанных в законе. По прежним уголовным законам - именно по ст.157*(2574) Уложения изд. 1885 г., сюда относились: растление и изнасилование (ст.1523-1526, 1528); похищение с намерением изнасиловать (ст.1529); похищение с намерением обольстить или опозорить (ст.1530); обольщение несовершеннолетней лицом, имеющим над нею власть (ст.1532); похищение против воли родителей для вступления в брак (ст.1549) и брак по принуждению, обману или с лицом, заведомо умалишенным (ст.1550-1581).

Так как действующее Уложение вовсе не содержит указаний на деяния, преследуемые лишь в порядке частного обвинения, то таковой перечень сделан в Уставе уголовного судопроизводства, причем там исчислены как деяния, по коим производство может быть оканчиваемо примирением, так и те, по коим от воли потерпевшего зависит только возбуждение дела. К этой последней группе отнесены: преступления против брачного союза, любострастные деяния, любодеяния и, сверх того, дела об оскорблениях правительственных установлений и должностных лиц, а равно учиненные за границей преступления, коими виновный посягнул на права иностранного государства или иностранцев.

Право прекращения дела примирением имеет потерпевший, а если он недееспособен, то его законный представитель или лица, в надлежащем порядке ими уполномоченные. В том случае, если потерпевших было насколько, каждому из них принадлежит самостоятельное право прекращения по отношению к нему дела.

По западным законодательствам в делах этого рода прекращение зависит от усмотрения обвинителя и проявляется в отказе его от жалобы. Исключение представляет только Итальянское уложение, которое придает отказу обвинителя значение только в том случае, если обвиняемый согласился на прекращение. В нашем праве практикой Кассационного департамента установлены в этом отношении два различных порядка.

Если потерпевший, быв сам или через своего уполномоченного обвинителем по делу, не явился в суд к разбирательству, ни лично, ни через поверенного, несмотря на сделанное ему в надлежащем порядке уведомление и без всяких уважительных причин неявки (ст.135 Устава уголовного судопроизводства, ст.112 Положения о земских начальниках), то такой его неявки достаточно для прекращения дела независимо от согласия на то потерпевшего. Само постановление о прекращении дела за неявкой обвинителя объявляется сторонам как приговор и может быть обжаловано в порядке апелляционном (69/258, Влезкова и др.); но вывод съезда о степени уважительности причин неявки обвинителя, как основанный на существе дела, не подлежит поверке в кассационном порядке (71/1056, Казанли). Точно так же по ст.593 Устава уголовного судопроизводства неприбытие в общих судебных местах в суд частного обвинителя или его поверенного без законных причин признается отречением от уголовного иска и имеет последствием прекращение дела*(2575).

Но если обвинитель явился в суд, то, как указал Правительствующий Сенат в решении 1880 г. N 36, по делу Манделькерна, в законе не содержится постановлений, которые давали бы суду право прекращать дело за односторонним отказом частного обвинителя от обвинения, после уже его явки в суд, до начала ли разбора дела или во время его производства. Такой отказ может влечь за собою прекращение дела только в случае согласия на то обвиняемого. Таким образом, если одностороннее заявление обвинителя было сделано до постановления приговора, то дело должно быть рассмотрено судом и наказание определено подсудимому на общем основании.

Тем более, по этому воззрению, необходимо для прекращения дела за примирением обоюдное согласие после постановления приговора, во время апелляционного или кассационного производства (72/1145, Чебановского) или после вступления приговора в законную силу*(2576).

Проводя последовательно эти требования об обоюдности согласия при примирении, Правительствующий Сенат в ряде своих решений, начиная с 1874 г. (реш. 1874 г. N 168, Фильковского; 443, Крылова; 637, Чубыкина, и 1887 г. N 2, Общего собрания), признал, что как заявление обвинителя, так и заявление обвиняемого о состоявшемся примирении сами по себе недостаточны для прекращения дела; что мировая сделка должна быть удостоверена в порядке, указанном в ст.1362 Устава гражданского судопроизводства, и что обе стороны должны быть вызваны в присутствие, где прошения о прекращении рассматриваются в судебном, а не в распорядительном заседании; сторонам предлагаются вопросы для удостоверения в добровольном согласии их на мир, и о состоявшемся примирении составляется протокол; при этом, если прошение поступило в съезд по обращении приговора к фактическому исполнению, то, по указанию Сената (реш. 1887 г. N 2, по Общему собранию), председатель или непременный член съезда обязаны сделать распоряжение о приостановлении исполнения приговора до рассмотрения и утверждения мировой сделки в ближайшем обыкновенном заседании съезда.

Комиссия по пересмотру Судебных уставов, находя, что такое одностороннее право прекращения начатого дела может вредно отражаться на интересах обвиняемого, например при явно недобросовестном обвинении, предположила ввести в закон такое правило, что в случае неявки обвинителя без уважительных причин обвиняемый или его поверенный могут просить о рассмотрении дела в отсутствие обвинителя. Состоявшийся приговор считается объявленным обвинителю провозглашением его на суде и подлежит обжалованию на общем основании.

По отношению же к примирению на суде комиссия также предполагала необходимость обоюдного согласия, но признавала установленные практикой Уголовного кассационного департамента формальности излишними, а потому и не внесла указания на таковые в текст закона.

Создавая весьма существенные формальные затруднения относительно удостоверения в действительности примирения, Правительствующий Сенат весьма расширил предел влияния примирения на наказуемость.

Как я указывал выше, по делам уголовно-частным от усмотрения потерпевшего может зависеть только привлечение к суду и изобличение виновного, но само наказание и в этих случаях налагается во имя государства, в интересах публичных, а не ради удовлетворения частных лиц; поэтому, с точки зрения теоретической, воля потерпевшего может оказывать свое влияние на исход процесса только до постановления приговора или, самое большее, до вступления приговора в законную силу. Как скоро дело стало res judicata, неисполнение состоявшегося приговора может последовать лишь в порядке публичного, а не частного помилования, буде о сем не сделано каких-либо особых постановлений в законе.

Так смотрят на этот вопрос и западные кодексы: по Германскому уложению (§ 64) отказ от жалобы допустим только до провозглашения обвинительного приговора (bis zur Verkьndung eines auf Strafe lautenden Urtheils); Кодекс голландский допускает (ст.67) отказ от жалобы только в течение 8 дней после подачи таковой.

Уложение о наказаниях говорило, что приговор о наказании виновного отменяется, если примирение состоялось прежде исполнения приговора; еще неопределеннее выражалась ст. 20 Устава о наказаниях, на которую ссылается ч.2 ст.22, говоря, что проступки, преследуемые только по частной жалобе, не влекут за собою наказания в случае примирения.

Сенат по отношению к делам, подсудным общим судебным местам, признал, что ст.157 Уложения о наказаниях имела в виду действительное исполнение наказания, а не одно только формальное обращение к исполнению, а потому примирение, последовавшее до фактического отбытия, устраняло наказуемость (67/580, Арефы; 68/828, Щелкана); по делам же, подсудным мировым установлениям, Сенат признал (82/22, Богуславского; 87/2 по Общему собранию), что примирение влечет отмену наказания безусловно, в каком бы положении дело ни находилось, так что примирение возможно и после того, как приговоренный был препровожден уже в место заключения.

Но Комиссия по пересмотру Уголовного уложения иначе отнеслась к этому вопросу и признала, что примирение может влиять на прекращение только до вступления приговора в силу, хотя бы и во время апелляционного и кассационного производства.

При этом, так как наше право не требует, подобно Германскому уложению, неделимости жалобы, то и примирение может быть также раздельно, а потому прекращение дела по отношению к одному из соучастников не влечет за собою, ipso jure, прекращения преследования по отношению к другим, за исключением только дел о прелюбодеянии*(2577).

282. Смерть подсудимого. Римское право хотя и говорило: extinguitur enim crimen mortalitate* Ибо преступление подавляется смертью (лат.).", но допускало отсюда ряд изъятий. Так, конфискация имущества применялась и к умершему, как скоро при жизни его состоялся приговор, хотя бы и не вошедший в законную силу; в период же императоров встречаются и случаи суда над мертвыми, в особенности по государственным преступлениям*(2578).

Средневековые законодатели также допускали возможность уголовного преследования и наказания лиц умерших. Достаточно указать, что во французском Ордонансе 1670 г. был целый 22-й титул "de la maniиre de faire le procиs au cadavre, ou а la mйmoire d'un dйfuntО способе проведения процесса над трупом, или осуждением памятью над умершим (фр.).", причем такой процесс допускался в 4 случаях: в преступлениях оскорбления величества, при поединке, самоубийстве и при сопротивлении правосудию, когда сопротивлявшийся был убит; наказание выполнялось символически - или над трупом, или над изображением. Такое же damnatio memoriae "Осуждение памяти (лат.)." и исполнение наказания in effigieПо образу (лат.)." мы встречаем в Общем прусском земском праве 1794 г., и даже в Австрийском уложении 1803 г. Только Великая революция положила предел процессам этого рода, и Кодекс IV года содержал постановление, сделавшееся потом достоянием всех новых законодательств, что уголовное преследование погашается смертью подсудимого. Но и в действующих законодательствах в этом отношении различаются два направления*(2579). Одни признают смерть причиной, безусловно устраняющей всякую наказуемость; так, Бельгийский кодекс (§ 86) постановляет, что за смертью осужденного к нему не применяются никакие наказания - ни личные, ни имущественные; то же начало принимает и Итальянское уложение; Кодекс голландский (ст.69 и 75) указывает, что право на возбуждение уголовного преследования и на применение наказания прекращается смертью обвиняемого. Напротив того, другие видят в смерти подсудимого преимущественно только причину, устраняющую возможность осуждения подсудимого, а равно и возможность применения к виновному тех наказаний, которые падают на личность виновного. Так, по § 70 Германского уложения, хотя смерть осужденного, последовавшая после вступления приговора в силу, устраняет применение личных наказаний, но денежные пени взыскиваются из оставшегося наследства. Такое положение, по объяснению мотивов и комментаторов, вытекает из того начала, что с момента вступления в силу приговора о денежном взыскании это взыскание является долговым обязательством по отношению к государству, а потому такое обязательство, подобно всем другим долговым обязательствам, должно переходить на наследников*(2580); той же системы держится и Кодекс венгерский (§ 53). Французское законодательство говорит о влиянии смерти осужденного только в Уставе уголовного судопроизводства (§ 2), указывая, что смерть подсудимого прекращает уголовное преследование, но оно вовсе не упоминает о влиянии смерти осужденного на применение наказания к лицу, уже осужденному, о коем приговор вступил в законную силу*(2581); по толкованию же французских криминалистов, смерть подсудимого устраняет применение только личных наказаний, но не имущественных, которые упадают на наследство виновного *1088.