Социальные связи между горцами и кубанским, терским казачеством как фактор взаимопроникновения культур

К началу исследуемого периода, казачество, кубанское и терское, уже довольно продолжительное время проживало рядом с горскими народами и, как следствие, впитало в свою культуру новые черты, заимствуя у соседей, то, что казалось важным и необходимым. Разумеется, прежде всего, это относилось к материальной культуре. Так, главным культурным заимствованием можно считать воспринятый казаками горский комплекс мужской одежды и оружия. Тем не менее, рассматривая культурное влияние горцев на казачество, необходимо отметить важность определенных форм культурного взаимодействия казачества с горским населением, таких, как: аталычество, куначество, смешанные браки и т.д., всегда имевших место, несмотря даже на военные действия. Подобные формы взаимоотношений необходимо считать каналами, проводниками культуры, способствующими передаче культурных черт и свойств от одного социума к другому. Подобный процесс всегда носит обоюдный характер.

Так, одной из важных форм взаимоотношений горцев и казаков было аталычество. Обычай аталычества (от тюрск. аталык – отцовство) является одной из древнейших традиций у многих народов, в том числе и кавказских горцев, в воспитании подрастающего поколения[62]. В основном этот обычай практиковался у черкесов и родственных им народов. Его сущность состоит в передаче детей (вскоре после их рождения) из одной семьи на воспитание в другую. Отдавали на воспитание, как мальчиков, так и девочек. В основном правом передачи своего ребенка на воспитание пользовались представители знатных родов. Аталык (воспитатель) был обязан кормить, одевать и обучать своего воспитанника воинскому делу, владению оружием, наездничеству и т.д. Если на воспитание отдавали девочку, то ее обучением и воспитанием занималась жена аталыка. Девочку учили рукоделию и приготовлению пищи - всему, что должна знать и уметь женщина. По достижении совершеннолетия воспитанника или воспитанницу торжественно возвращали в дом родного отца, при этом аталыка одаривали подарками. Необходимо отметить, что в результате исполнения обычая аталычества устанавливалось родство с тем или иным родом (нацией). Аталык всю жизнь оставался для воспитанника очень близким человеком, к которому он мог обратиться за помощью в случае нужды, посоветоваться и т.д. Благодаря установленным крепким связям новые родственники помогали друг другу, обеспечивали защиту в случае опасности. Зачастую ребенка отдавали на воспитание представителям чужого этноса – для обучения языку, обычаям, нормам поведения и т.д. Данный аспект имеет отношение и к казачеству – терскому и кубанскому. Терские казаки имели обыкновение отдавать своих детей на воспитание в кумыкские, чеченские и иные семьи[63]. Кубанские казаки обычно отдавали своих детей черкесам[64]. Видимо, отсюда и проистекал отмечаемый почти всеми исследователями факт прекрасного знания казаками языков соседних народов. Межэтническое аталычество способствовало сближению соседних народов, лучшему пониманию культуры и быта друг друга[65]. В свою очередь, горцы также отдавали своих детей в терские и кубанские станицы, большей частью в семьи знакомых казаков, чтобы они учились разговорному русскому языку, что было одной из форм сближения с русской культурой[66].

Несмотря на грозное лихолетье Кавказской войны XIX века, традиции аталычества не утратили своего значения как в горских, так и в казачьих семьях. Многие совместные обряды, не только аталычества, стали нормой повседневной жизни казаков и горцев. Нередко в учебных заведениях России вместе учились молочные братья – казаки и горцы[67].

Еще одним важным общественным институтом, способствующим возникновению и укреплению связей между казаками и горскими народами, было куначество.

В Энциклопедии Кубанского казачества приводится следующее определение куначества: «Куначество (от тюрк. «конак» - гость), обычай, распространенный у народов Северного Кавказа и казачества Терека и Кубани. По этому обычаю лица, принадлежавшие к различным родам, племенам и даже народам, вступали в тесные дружеские отношения, оказывали друг другу всяческую помощь и содействие. Кунак и прибывший под его защиту были прочно связаны, и никто не мог обидеть последнего, не подвергаясь мщению кунака. Охрана хозяином-кунаком гостя способствовала тому, что в условиях Кавказской войны куначество стало весьма важным общественным институтом. Оно в сочетании с гостеприимством делало возможным развитие разносторонних экономических и культурных связей между казаками и кавказскими народами»[68].

Кунак у казаков, как терцев, так и кубанцев, считался другом семьи, практически родственником. Кунаки участвовали в семейных событиях друг друга, оказывали необходимую помощь один другому, проводили совместно свободное время, оказывали моральную и материальную поддержку. Также куначество помогало разрешать межнациональные конфликты: нередко старики-казаки и уважаемые аксакалы-горцы собирались вместе, чтобы разрешить тот или иной конфликт, возникший у молодежи[69].

Писатель Л.Н. Толстой был одним из первых, описавших обычай куначества и испытавших его на себе. В дневнике за 1852 г. он записал, что «для того, чтобы стать кунаком, то есть другом, по обычаю нужно обменяться подарками и затем принять пищу в доме кунака»[70]. Так, во время пребывания в гостях у своего кунака, чеченца Садо Мисербиева, писатель обратил внимание на одну из шашек, висевшую среди прочего оружия на стене. Ее и подарил своему другу Садо. Вот как описывает это событие сам Л.Н. Толстой: «Садо позвал меня к себе… и предложил взять, что мне нравится. Я хотел выбрать что-нибудь менее дорогое..., но он сказал, что сочтет это за обиду, и принудил меня взять шашку, которой цена по крайней мере, сто рублей»[71]. В ответ на этот подарок писатель подарил Садо свои графские часы[72].

Обычай накладывал на кунаков определенные обязанности. Так, кунак не мог отказать в какой-либо просьбе своему другу, и был обязан защищать его в случае какой-либо опасности, вплоть до пожертвования своей жизнью.

Рассматривая обычай куначества, необходимо отметить, что гребенские и терские казаки обычно куначились с кабардинцами, кумыками, чеченцами. Казаки, даже в XIX веке, часто давали детям кабардинские имена и прозвища, поскольку имели в Кабарде приятелей и родственников[73].

Кубанские казаки куначились обычно с черкесами. Говоря о куначестве, казак из станицы Кардоникской, И.Н. Ефименко вспоминал: «Рассказывал дед, говорит, черкесы, вот как, говорит, если… на тебя напал кто-то, вот ты бежишь и, значить, в аул прибежал, если голова лошади в аул заскочила, то уже тебя больше никто не найдет, если ты настоящий русский, казак, кунак. Они спрячут… Они говорят: «Если ты гость мой, с твоей головы ни один волос не упадет»[74].

Куначеские связи между казаками и горцами не были поколеблены даже в период кровавой и ожесточенной Кавказской войны. Куначество принимало такие размеры, что во второй половине XIX века неоднократно ставился вопрос на казачьих сходах о запрете куначества[75].

Еще одним способом установления родственных связей терских, кубанских казаков и горцев были межэтнические браки. Подобное явление особенно было распространено в начале казачьей колонизации Северного Кавказа (XVII – XVIII вв.). Появившись на Кавказе, сначала гребенские, позднее терские и кубанские казаки, представляли собой сугубо мужские коллективы. Нехватка женщин вынуждала казаков жениться на горянках: чеченках, черкешенках и т.д. Подобные браки осуществлялись в основном одним способом: невесту «умыкали» по горскому обычаю (быстро усвоенному казаками), поскольку женитьба по договоренности с родителями невесты подразумевала уплату калыма, что часто было не «по карману» рядовым казакам. Как отмечал Ф.А. Щербина, «русская казачья вольница на Тереке… в первые времена своего существования буквально-таки добывала себе жен на Кавказе»[76].

На Кубани, так же, как и у терских казаков, причиной брака могло стать пленение горянки или договор с ее родителями (с выплатой калыма). Многие исследователи отмечают, что главной причиной подобных браков являлся недостаток женщин брачного возраста в кубанских станицах. Постепенно, после выравнивания демографической ситуации (что совпало с окончанием военных действий на Северном Кавказе) браки с кавказскими женщинами в казачьей среде стали редкостью[77].

Были примеры межэтнических браков и противоположного характера: женщины-казачки, похищенные горцами, выходили за них замуж. Со временем они перенимали горские обычаи и язык, рожали детей. Казачки, оказавшиеся в плену, даже при имеющейся возможности (например, при занятии аула русскими войсками) не возвращались в родные станицы, поскольку в горском ауле у них уже сложилась семья, и появились дети.

Можно отметить, что межэтнические браки, так же, как куначество и аталычество, служили одним из способов передачи культурных черт от одного этноса другому.

Кроме того, взаимовлиянию горской и казачьей культур способствовало то обстоятельство, что национальный состав казачьего населения (особенно терского и кубанского линейного) был неоднороден. Нередко «в казаки» уходили горцы, для которых, по какой-либо причине, невозможно было продолжение нормальной жизни в родном ауле; например, бегство от угнетения местных феодалов, бедность и бродяжничество, нарушение горских обычаев (похищение невесты без уплаты калыма, кровная месть и т.д.)[78]. От новоприбывших казаки требовали принятия крещения и только после этого включали их в свои ряды[79].

Кроме того, в казачьих семьях нередко воспитывались дети-сироты той или иной горской национальности, найденные в захваченных аулах или же при каких-либо других обстоятельствах. Это было характерно как для терских, так и кубанских казаков. К примеру, в рассказе кубанской казачки, Ульяны Ивановны Томановской (жительницы хутора Карского) говорится: «Когда казаки очищали горы от черкесов, на пятом участке на реке Иль был найден мальчик. Черкешёнка привезли в Ильскую, где его решил усыновить Никифор Кучма»[80]. По мере своего взросления эти дети «оказачивались», со временем женились и оставались жить в станице. Были примеры и противоположного характера – иногда в станицы возвращались дети казаков, попавшие к горцам в раннем возрасте. Оказавшись в горах, они воспитывались согласно кавказским обычаям, исповедовали ислам, зачастую не знали русского языка, но, найдя своих родственников среди казаков, оставались в станице, внося особенности культуры горцев в жизнь и быт казачества.

В заключение необходимо отметить, что, невзирая на вооруженные столкновения, между казаками и горцами на основе совместного проживания происходили процессы мирного взаимодействия культур, выразившиеся в определенных формах как духовного, так и кровного родства: куначества, аталычества, межэтнических браках и т.д. Через подобные формы духовного и кровного единения осуществлялась передача культурных черт от горского социума к казачьему. Были примеры и обратного процесса.

В конечном итоге, данные аспекты взаимоотношений способствовали мирному совместному проживанию различных этносов в одном регионе, а также распространению материальной и духовной культуры горцев в казачьей среде.