Явления, подавляющие общественную производительность труда. Эксплуатация, частная собственность и приватизация

Чувство собственности измеряется не вещами, но мыслями. Можно иметь вещи и не быть их собственником.

Будда Шакья-Муни, VI век до н.э.

Две кабарги в долине обитали. Одни и те же травы их питали, но мускуса одна дала немало, и лишь навоз другая даровала.

Средневековый иранский богослов, учёный и поэт Джелал-уд-Дин Руми

Прогрессирующее понижение общественной производительности труда в большинстве стран мира по мере развития «мировой цивилизации», несмотря на успехи науки и технологии, свидетельствуют о наличии каких-то глубинных явлений, активно противодействующих прогрессу. Они оказываются настолько разрушительными, что никакие достижения человеческого гения и науки не могут их уравновесить. О некоторых из этих факторов будем говорить в дальнейшем, когда будут рассматриваться конкретные вопросы оптимизации производства и организации общества. Здесь пойдёт речь в основном о главной побудительной причине, лежащей в основе проявлений, способствующих деградации общества, а именно об эксплуатации и её истоках.

Масштабы эксплуатации громадны, границ у данного явления нет. Она проявляется и в том, как организованы экономика и государство, и какими способами формируется общественная элита, и как голодные помогают сытым, и в разорительных войнах, последовательно то разгорающихся, то тлеющих в различных частях Земного шара, и в самоубийственном потреблении человеческих и природных ресурсов. В результате почти каждая страна периодически то получает жестокие раны, то залечивает их. Разрушаются веками создаваемые материальные и культурные ценности, уничтожаются самые активные и деятельные члены общества, гибнут наиболее ранимые и беззащитные.

Но указанные войны ведутся не только между государствами и их объединениями. Наиболее бесчеловечные свои качества они проявляют во внутренней борьбе. Более того, внешние войны всегда являются неизбежным продолжением войн внутренних, ведущихся между классами, кланами и отдельными людьми за лучшее место под Солнцем. Ущерб, наносимый ими обществу, хотя и не столь нагляден, как от войн внешних, но не менее весом и разорителен. У таких войн нет перемирий, они превратились в фатальный ритуал повседневной жизни. К этой борьбе привыкли, считают её неизбежным злом современной цивилизации. К ней приспосабливаются, мимикрируют, приобретают качества, способствующие выживанию в создаваемых ею экстремальных условиях. Беды, причиняемые внутренними войнами человечеству, заключается не только в уничтожении материальных ценностей, в порождаемых этими процессами уродливых межличностных отношениях, но и в приобретении самими людьми защитно-агрессивных качеств в ущерб созидательным.

Разумеется, немалую вину за эти процессы несут чисто человеческие качества, такие как жажда власти, стремление утвердиться за счёт окружающих, желание покрасоваться перед противоположным полом. Но главное, что является основным побудительным мотивом всех указанных процессов, это деньги как концентрированное воплощение корыстных устремлений и меркантильных амбиций. Поэтому не вызывает особых сомнений, что все внутренние и внешние войны, в конечном итоге, являются результатами борьбы денег и из-за денег. «Уничтожить деньги – уничтожить войны» (Марк Фабий Квинтилиан, 1 в. н.э.).

Об особенностях современных денег в последующем будет говориться достаточно много. Но главное заключается даже не в них самих, а в том, что современные деньги дают возможность одним человеческим особям паразитировать на других, т.е. в порождаемой ими эксплуатации. В древние времена это устремление проявлялось как примитивный каннибализм, а сейчас оно приобрело более изысканные формы. Но суть его от этого не поменялась.

В этой связи попытаемся ответить на вопрос, что такое эксплуатация, как она проявляется и каким образом оказывает угнетающее воздействие как на производство, так и на извращённость человеческого бытия?

Изобразим на рис. 2.5 квадратом 1 совокупный труд всех работающих в обществе, который признаётся общественно необходимым, а квадратом 2 – суммарное количество созданных этим трудом предметов потребления вне зависимости от их материальной или нематериальной формы. Как уже отмечалось, производство средств производства не является его целью. Стоимость последних входит вместе с полуфабрикатами и комплектующими в цену изготавливаемых с их помощью предметов потребления как их составная часть. То есть производительным трудом в обществе изготавливается лишь то, ради чего производство функционирует, а именно предметы потребления.

Рис. 2.5. Схематическое изображение общественного труда (1) и создаваемых им предметов потребления (2)

Можно полагать, что суммарный объём труда А, признаваемого общественно необходимым, создаёт соответствующее его продуктивности количество предметов потребления А⁰, а объём труда В – пропорциональное ему число предметов потребления В⁰. Причём, если при распределении группа работников А действительно получает количество предметов потребления, равное А⁰, а группа В – В⁰, и так для любого коллектива и отдельного работника в обществе, тогда в нём соблюдается принцип оплаты по труду и никакой эксплуатации нет. Каждому достаётся ровно столько предметов потребления, сколько создано его личным трудом вне зависимости от вида, характера этого труда и места его приложения. Человек живёт своим трудом, талантом и знаниями, а не всякого вида людоедством.

Но если группа В кроме заработанной ею В⁰ получает дополнительно ещё какое-то количество предметов потребления в виде прибыли П, тогда группа А неизбежно обладает числом предметов потребления, уменьшенным на ту же величину П. Группа А, таким образом, получает меньше заработанного, т.е. становится эксплуатируемой, а группа В – больше заработанного и становится эксплуататором. Иначе говоря, всё, что недополучают одни, с неизбежностью присваивается другими. А по иному и быть не может. В этой сфере уверенно работает закон сообщающихся сосудов, согласно которому что в одном месте прибывает, то в другом обязательно убывает.

Отсюда вполне логично предположить, что если человек или какое-то сообщество людей получают от общества больше, чем дают ему своим трудом, они являются эксплуататорами, а если меньше – эксплуатируемыми. То есть эксплуатация как явление представляет собой прежде всего фактор дисгармонии, патологии человеческих отношений.

Приведённое понятие представляется недостаточно полным, если не установить более информативные критерии оценки вклада различных людей в общественную копилку. Подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже. Вместе с тем, указанная формулировка придаёт данному феномену ясность и позволяет установить многие характерные качества эксплуатации как явления.

Прежде всего, время, когда один человек жил за счёт другого, т.е. осуществлялась прямая эксплуатация человека человеком, уже практически прошло. Сейчас, как правило, одни категории людей эксплуатируют других, государства – соседей, т.е. данное явление приняло общественную форму. Это, разумеется, не изменило существенно её содержания, но сделало эксплуатацию более скрытой и обезличенной. Именно поэтому масштаб объединения, показанного на Рис. 2.5, не оговаривается. Данные рассуждения применимы как к двум людям, так и к подразделениям одного предприятия, к различным отраслям хозяйства страны и к целым государствам.

Деструктивные качества эксплуатации проявляются во всех областях жизни. И это понимается всеми незакомплексованными людьми. В частности, известный русский историк С.М. Соловьёв писал: «Основной признак варварства есть лень, стремление самим не делать ничего или делать как можно меньше и пользоваться плодами чужого труда, заставлять другого трудиться на себя. … Общество выходит из состояния варварства, когда является и усиливается потребность в честном и свободном труде, стремление жить своим трудом, а не за счёт других; человек растёт нравственно трудом, общество богатеет и крепчает, рабство естественно исчезает как помеха труду, помеха развитию, преуспеванию. Тем общество совершеннее, чем сильнее в нём стремление к труду; тем оно слабее, чем более между его членами стремления жить за чужой счёт». И всему этому трудно возразить.

С другой стороны, аномалия, зародившаяся в среде людей и в различных их объединениях, не может ограничиться своим воздействием только ими. Во Вселенной всё связано, всё взаимообусловлено. «В многообразном единстве всемирной Жизни бесчисленные индивидуальности, отличающиеся своими различиями, тем не менее, объединены таким образом, что всё сущее едино и всё происходит из Единства» (древний манускрипт «Дева Мира»). Поэтому указанная патология, даже если она локальна, с неизбежностью начинает проявляться всюду.

Подобно заразной болезни, из сферы межличностных она переходит в сферу межколлективных, а из той – в область межгосударственных отношений. Более того, данное явление способствует возникновению дисгармонии в отношениях человека со всем окружающим его миром, производством и живой, неживой Природой. Оно нарушает принцип Единства, на котором держится весь Мировой Порядок, а значит приобретает Космический масштаб. И уже оттуда возвращается обратно на Землю, способствуя деградации и гибели породившего её человечества. «Эта вещь восходит от земли к небу и снова нисходит на землю, воспринимая силу как высших, так и низших областей мира» (Гермес Трисмегист, «Бог Мудрости»). Следует ли поэтому удивляться прогрессирующему снижению результативности человеческой деятельности, росту общемирового зла и неуклонному понижению ОПТ, многочисленным землетрясениям, цунами и другим катастрофам?

Проявление эксплуатации, как и всякого сложного явления, может быть обусловлено множеством причин. Здесь и физическое воздействие на объекты эксплуатации: угрозы, рэкет, бандитизм, воровство, контрибуции и проч. И идеологический прессинг: обман, мошенничество, теоретические догмы, физическое и интеллектуальное порабощение. И административное, использование власти в корыстных целях: взяточничество, вымогательство, привилегии: «Человек властвует над человеком во вред ему» (царь Соломон, Екклесиаст 4:1; 8:9). И финансовые факторы: ростовщичество, денежные афёры, биржевые игры. Она имеет организационные основания, заключающиеся в оплате труда, не представляющего соответствующей общественной ценности, не обладающего адекватной мерой общественной необходимости, и ещё многое другое.

Вульгарная политэкономия, многие политики, а также представители различных профессиональных групп зачастую связывают эксплуатацию с определёнными видами труда. Так, в 1910 году создатель Союза защиты рыбаков Ньюфаундленда Каупер, пропагандируя свои революционные взгляды, в первом номере журнала «Защита рыбаков» призывал эксплуатируемых выступать против «... купцов, пасторов, священников, чиновников, политиков и спекулянтов лесом». И он был не одинок в своих воззрениях.

Недалеко ушли от него идеологи Октябрьской революции, признавая эксплуататорами целые социальные пласты населения: «Либералы и черносотенцы, министры и Государственная Дума, дворянство и земство – все слились в одну озверелую шайку, загребают золото, пируют на народных костях» (Из Решения Бюро ЦК РСДРП от 27 февраля 1917 г.). Сейчас некоторые политиканы пошли ещё дальше. Они предлагают бороться против целых народов: евреев, абхазов, грузин, осетин, русских, чеченцев, армян и др., отождествляют их с паразитами, бандитами, эксплуататорами. Есть ли будущее у такой идеологии и способна ли она привести к чему-либо доброму?

Очевидно, что нет и не может быть некриминальных профессий, которые кому-то не приносили бы пользу, и не существует наций, олицетворяющих собой добро или зло. Но есть представители любой национальности и любой профессии, которые готовы пойти на всякие преступления, чтобы заполучить чужое, под любыми предлогами (оккупанты, дикари, недоумки, иноверцы, иностранцы и др.) стремящиеся ограбить людей.

Одним из факторов, в наибольшей мере способствующих проявлению эксплуатации, является обладание властью. Очевидно, что без исполнения властных функций обществу не обойтись, но когда одни и те же люди распределяют общественные богатства и в то же время контролируют себя, злоупотребления здесь неизбежны. С другой стороны, по своему менталитету люди делятся на созидателей и потребителей. И очевидно, что чем выше количество благ, получаемых представителями власти, чем меньшим оказывается в ней число бескорыстных служителей обществу и хуже исполняет она свои обязанности. Поэтому недавнее увеличение окладов некоторыми представителями российской власти не только не ведёт к улучшению их работы, но скорее способствует ещё большему проникновению в неё различного рода стяжателей, паразитов и бездельников.

Среди множества других причин эксплуатации, не пользующихся общественным уважением, имеется одна, которая по сути производит всё то же самое, однако в большинстве стран осуждения не вызывает. Это – получение прибыли вследствие владения частной собственностью на деньги или на средства производства. Чем вызвано такое лояльное к ним отношение?

Идеологи такого видения вещей утверждают, будто наличие частной собственности приносит обществу больше пользы, чем вреда. И объясняют это тем, что она способствует его стабилизации, защите от всякого рода экстремизма. Что только частная собственность даёт возможность эффективно работать рыночным отношениям, устанавливает определённость, порядок, справедливость в обществе.

Утверждается, что только собственность позволяет наиболее достойным получать больше прав, более справедливо оценивать их труд. Лишь она создаёт в обществе необходимоенапряжение, заставляет людей больше и лучше трудиться, продуктивнее использовать все свои возможности. Делает её хозяев лично заинтересованными в наиболее эффективной работе предприятий, по-хозяйски относиться к делу. Полагается, что только частная собственность на средства производства освобождает экономику от административных пут, предоставляет личности нужные возможности для реализации всех своих талантов, проявления энергии, инициативы и т.д.

С большинством этих тезисов в полной мере согласиться трудно. Действительно, владение собственностью вызывает опасение её потерять, а поэтому способствует осторожности, повышению инерционности поведения. В результате класс собственников в большей мере склонен к консерватизму, эволюции, чем к экстремизму, революциям. С другой стороны, именно стремление к большей прибыли, с неизбежностью сопровождающее частную собственность, ведёт к её переделам, к возникновению разорительных войн, сфер влияния, рынков сбыта и др. Служит источником социальной напряженности, классовой борьбы и связанным с ними многочисленным материальным и человеческим потерям.

Частная собственность действительно содействует успешной работе рынка, ограничению административного диктата. Вместе с тем ни из чего не следует, что другие формы собственности не могут столь же успешно функционировать в рыночных условиях. Опыт зарубежных стран даёт достаточно оснований для такого утверждения. В самом деле, в любом государстве с устоявшейся рыночной экономикой кроме частной имеет место кооперативная, акционерная, государственная и другие формы собственности. И каждая из них занимает свою нишу. Их успешная конкуренция в условиях рынка подтверждает соизмеримость достоинств каждой из этих форм. Частная собственность является одним из наиболее весомых противовесов административного регулирования экономикой, но всегда ли следует ему противодействовать? Считается, что частная собственность ограничивает диктат чиновников, но разве это так? И почему нельзя заставить распоясавшихся бюрократов работать на общество другими, не столь обременительными для него способами?

Частная собственность на средства производства в непростых исторических условиях развития человечества действительно служила гарантом порядка, понятной всем определённости. Являлась своеобразным способом компенсации за заслуги, труд, мудрость, знания наиболее достойных. Поэтому служивые наделялись поместьями, т.е. делались дворянами, а за особые заслуги можно было получить немалую недвижимость. В то же время собственность не могла использоваться для оплаты труда тех, кто ею не владел. Это – форма оплаты немногих, качественно отличная от вознаграждения всех остальных. А поэтому по своей природе она не может способствовать консолидации интересов всех людей, гармонизации общества и человеческих отношений. Более того, противодействует этому.

С другой стороны, число владельцев частной собственности на средства производства в обществе сравнительно невелико. Иначе и быть не может, в противном случае она теряет присущий ей смысл. Поэтому при использовании частной собственности только малая часть населения имеет возможность полностью реализовать свои способности и быть лично заинтересованной в эффективном производстве. А все остальные вынуждены либо становиться бесправными наёмными работниками, не имеющими практически никакого интереса в результатах собственной деятельности, продавать свои способности владельцам частной собственности, либо тратить массу труда, сил и энергии, чтобы эту собственность приобрести. То есть накопить, купить, отнять или украсть её, прежде чем начать своё дело. Заплатить, таким образом, достаточно весомую цену всего лишь за возможность быть заинтересованными в результатах собственного труда, за право работать лучше, в полной мере пользоваться благами, созданными собственным трудом.

В то же время ещё никто не сумел доказать, что это – лучшая из возможных форм оплаты высокоэффективного труда. Слишком много возникает сопутствующих ей негативных обстоятельств. Нельзя считать, будто при всяких изменениях производительных сил и производственных отношений собственность неизменно сохраняет свою позитивность. И что не могут быть установлены другие формы оплаты, адекватные современным условиям, но более универсальные и не имеющие её недостатков.

Частная собственность на средства производства действительно способствует возникновению напряжения, необходимого для активизации трудовой деятельности. По идее, заставляет хозяев делать всё, что они могут, чтобы сохранить и умножить эту собственность, выстоять в условиях предельной конкуренции труда и капитала.

Вместе с тем трудно установить, лучше ли иметь большой заработок, но вечно бояться за него; находиться в постоянной борьбе с конкурентами за сверхдоходы, сокращая, таким образом, жизнь и себе, и другим. Или получать более скромный, но вполне достаточный для достойной жизни стабильный доход и быть уверенным в будущем, не иметь лишних проблем. Соблюдать меру в своих меркантильных амбициях и за это не платить здоровьем, покоем, радостями.

Ответ на этот вопрос зависит скорее от возраста, здоровья, темперамента, культуры, жадности, тщеславия репрезентантов, чем логики. Очень разными являются люди, и не всякий даже за большой доход согласится, например, торговать, иметь своё дело или брать взятки. Если посмотреть на личную жизнь многих «новых русских», порою жалко их становится. Они не имеют времени ни на себя, ни на семью, отдых. Находятся под жёстким прессом конкуренции, бюрократии и криминалитета. И грабят их, и сажают, и убивают. Как признавался наш миллионер А. Боровой, он тратит половину своих доходов только на то, чтобы жить спокойно, не бояться за себя, за своих друзей, близких. Стоит ли этих мук такая собственность?

Очевидно, поэтому, что в отношении дохода и того, чем человек за него платит, должна соблюдаться мера. Та самая, которая следует из конкретной ситуации, и, в конечном итоге, отличает мудрость от глупости.

В этой связи эффективность применения частной собственности на средства производства во многом зависит от состояния общества. Так, если неравномерность распределения интеллекта, культуры, образования, нравственности в обществе велика, тогда наличие этой собственности может быть оправданным. Тогда от возможности владеть, управлять и пользоваться средствами потребления лучшими представителями нации могут (но не обязательно) выиграть все. Тогда более мудро, грамотно, нравственно и культурно используется одно из наиболее весомых достояний общества, т.е. его производительные силы.

Если же неравномерность распределения всех перечисленных человеческих качеств невелика, уровень образования, культуры, нравственности и интеллекта элиты общества слабо отличается от таковых у остальной части населения, а порою ниже его, тогда экономически выгодно увеличивать число людей, лично заинтересованных в конечных результатах производства. То есть эффективнее большей части населения предоставить возможность реализовать свои способности, энергию, инициативу, а не только малой его части. И тогда частная собственность на средства производства начинает выглядеть анахронизмом, она становится экономически неоправданной. Наше общество находится именно в таком состоянии.

Очевидно, что если бы удалось воссоздать форму производственных отношений, при которых каждый работник, подобно собственнику, смог без особых препонов реализовать свои способности, стало бы значительно лучше. Если бы он был заинтересован в конечных результатах, по-хозяйски относился к делу, тогда эффективность общественного производства и деятельность каждого предприятия, любого работающего на них была бы несравнимо выше. И как будет показано в дальнейшем, это вполне достижимо. Но как раз этому и препятствует собственность на средства производства, принадлежащая немногим, эксплуатация и всё с нею связанное. «Будут строить дома и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел» (Исайя. 65:21:22).

Анализ практики приватизации и пользования частной собственностью свидетельствует о полной её зависимости от признания обществом. Так, китайский экономист Л. Сан утверждал, что «формы собственности созданы социумами, сформированы борьбой между различными интересами, изменяются во времени и в условиях различных институциональных сред. Поэтому теоретически возможно бесконечное число модификаций прав собственности». Однако в России этот факт оказался полностью проигнорирован. В этой связи «Многими исследователями отмечается отсутствие какого-либо положительного влияния приватизации на побудительные мотивы и поведение работников предприятий» (С.П. Глинкина).

С другой стороны, частная собственность на средства производства – фактор в большей мере юридический и психологический, чем экономический. «Теория собственности – это главным образом, наука о морали» (Леон Вальрес). В действительности собственность – это система таких отношений между людьми, которая относится к характеру присвоения ими средств производства и распределения его результатов, и не более того. В самом деле, если на заводе появляется некто, имеющий бумагу с гербовой печатью, удостоверяющей его право владения заводом, ни лишняя труба у него, ни станок, ни более квалифицированная рабочая сила сами по себе от этого юридического факта не возникают. На самом деле происходит следующее. Появляется человек или группа, лично заинтересованная в результатах деятельности предприятия. И если их желание работать, квалификация, работоспособность, талант организаторов, желание и возможность вкладывать средства оказываются более высокими, чем у прежней администрации, тогда наличие частного собственника оборачивается для предприятия благом. А если не так?

Вместе с тем её хозяин получает возможность выгребать из кармана предприятия столько, сколько совесть ему позволяет. А это уже никак общественным благом не назовёшь. Однако именно этот фактор в нашей непростой действительности оказался доминирующим.

Таким образом, частная собственность зачастую делает её владельцев по-настоящему заинтересованными в конечных результатах труда, заставляет по-хозяйски относиться к делу, даёт им возможность в наибольшей мере реализовать свои способности. Однако, как показала практика наших преобразований, не всегда владение собственностью вызывает стремление работать лучше. И это неудивительно, если человек является хорошим работником – он в любых условиях неплохо работает, а если бездельник – надели его любой собственностью, от этого он лучше работать не станет. Скорее наоборот.

Поэтому приписывать ей какие-то магические качества не следует. Трудно согласиться с тем, что её внедрение совершенно необходимо, способствует работе современного производства, т.е. всего того, что якобы служит целью наших реформаторов. Частная собственность на средства производства – сложная, не однозначная категория. Не сегодня она возникла и не везде, где существует, народы процветают. Собственность – как меч: в руках одного она оружие, другого – видимость, у одних служит справедливости, а у других – злу. Она может быть и продуктивной, и разорительной, и созидать, и разрушать. Всё зависит от того, где и с какой целью она приобретена, кто ею владеет.

Во многом это определяется тем, как собственность получена. Если хозяин заработал её сам, обладает соответствующим административными навыками, желает через неё утвердиться, реализовать свои способности, вложил в неё душу, тогда наличие средств производства в частном владении продуктивна. Если же она досталась ему практически бесплатно, с помощью взяток, связей и др., работать он на ней не умеет и не хочет, ожидать пользы от такого разгосударствления производительных сил общества не следует. Точно так же, как если собственность от предпринимателя-трудоголика попадает к его изнеженным чадам.

Естественный отбор при выдвижении частных собственников в других странах мира осуществлялся необходимостью платить полной монетой за передаваемые обществом в их распоряжение средства производства. У подавляющего большинства нашего населения таких денег не было, в результате предприятия под различными предлогами практически бесплатно стали передаваться разным ловкачам. В лучшем случае – прежнему руководству, и тогда на предприятиях по сути ничего не менялось. В последнем приватизация становилась всего лишь элементарным подкупом руководства для их поддержки именно такой реформы. В самом деле, согласно опросу общественного мнения, проведённому в ноябре 1999 года, больше всех от приватизации выиграли теневые дельцы (68% ответов россиян), работники управления – 42%, новая номенклатура–демократы – 41%, представители иностранного капитала – 37% и мафия вне России – 33%. И только 4% считали, что от неё выиграли трудовые коллективы, 4% – «Я и моя семья» и 2% – всё общество.

Так, в Санкт-Петербурге за 1994 год, когда была приватизирована почти половина городского имущества, за него было выручено всего 18 млрд руб. или 0,36% от годового бюджета города. И так повсюду. За все 122 045 приватизированных к 1.09.1996 предприятий государством было получено лишь 2 983.566 млрд недоминированных рублей, или в среднем 24.4 млн за каждое из них. По существующему тогда курсу это составляло в среднем около 5 тыс. долларов, т.е. меньше, чем стоит какая-нибудь мастерская по ремонту велосипедов. А у нас за такие смешные суммы продавались современнейшие предприятия, высокорентабельные гиганты индустрии.

В целом по стране за первые 6 лет реформы было приватизировано 50% из имевшихся в государственной собственности 241 тыс. предприятий. При этом за все них полученные средства составили всего 2.61% среднегодового ВВП страны, или ежегодно 0.435% ВВП. Только в 1994 году за приватизированные 9% всех предприятий государства было «выручено» 0.17% годового ВВП. А указанные ценности создавались народом веками. Поэтому данное явление трудно называть приватизацией, это в большей мере не цивилизованный процесс, а ординарное ограбление. «Политической целесообразностью объяснял Чубайс этот странный процесс приватизации, в результате которого «чужой» предприниматель даже за дорого не мог приобрести того, что «своему» продавали буквально за ломанные гроши» (бывший министр МВД А.С. Куликов).

Всё это позволило иностранцам впрямую или через подставных лиц задёшево скупать у нас уникальнейшие предприятия, подрывая, таким образом, всю экономику, нанося непоправимый ущерб независимости и обороноспособности страны. Так, известен случай, кода громадное месторождение нефти и газа было приобретено западной компанией всего за $20 миллионов. Фармакологическое предприятие, обеспечивающее лекарственными препаратами всю нашу армию, было передано западному конкуренту... за две не представляющих большой ценности лицензии. И понятно, что после этого он вывез к себе имевшиеся уникальные технологии и заморозил деятельность предприятия, заставив российскую армию покупать лекарства у себя. И так повсюду.

В частности, контрольный пакет акций Красноярского и Братского алюминиевых заводов был приобретён гражданами Израиля, 30% акций Московского электродного завода куплено гражданином США, вследствие чего на нём началось производство стратегических изделий для США в ущерб военно-космическим силам России. Аналогичная история произошла с предприятием в Гусь-Хрустальном, оснащённом новейшим оборудованием, на котором производились изделия из кварца для оборонной промышленности. Оно было выкуплено «эффективными собственниками», за спиной которых стояли американцы, и прекратило производство, требуемое для электронной и медицинской техники страны.

В целом, по данных правоохранительных органов, на начальной стадии 30% приватизированных предприятий было оформлено в нарушение всех норм существовавшего законодательства. Почти в половине регионов России занятые приватизацией чиновники были привлечены к уголовной ответственности, но это – лишь верхняя часть айсберга. О каком уважении прав новых собственников со стороны народа в этих условиях может идти речь?

Ещё более преступной выглядит приватизация природных ресурсов. В самом деле, число их ограниченно, условия добычи существенно разняться, а поэтому нормальная конкуренция большинства предприятий добывающих отраслей невозможна. Поэтому непонятно, что полезного эта приватизация способна дать в принципе? И действительно, ни к чему хорошему она не привела. В действительности нефтяные месторождения ни г-н Ходорковский, ни А. Абрамович, ни другие нынешние олигархи не создавали, не открывали, не строили. Отсюда непонятно, почему они имеют право пользоваться ими, отчего считают, будто свои деньги они заработали, а не присвоили? И в связи с чем вправе расходовать эти доходы по своему капризу, покупать футбольные команды, дворцы, острова и проч., в то время как создавшие всё это вынуждены погибать с голоду? Что хорошего народу дала указанная приватизация?

С другой стороны, всяческое сбережение общенародных богатств, экономное их расходование является приоритетным направлением деятельности любого рачительного правительства. Хищническая их эксплуатация при передаче в частные руки неизбежна. Это уже было во всех странах, где они оказывались в личном владении, и дорого им обошлось.

Природные ресурсы по своей сути являются всенародным достоянием. Поэтому их эксплуатация должна осуществляться, прежде всего, в интересах общества, а не каких-то частных лиц. Передача природной ренты в частное владение причинила громадный ущерб государственному бюджету, особенно принимая во внимание, что эта рента элементарным образом иммигрирует за рубеж. Чисто рыночными механизмами такие предприятия регулируются плохо. Отсюда без административного управления, защищающего интересы общества, рационально использоваться природные ресурсы не способны. А частная собственность не может не препятствовать такому управлению.

Удивляться всему этому не приходится, поскольку новые хозяева в большинстве своём получали общенародную собственность не для работы на ней, а с целью наживы. Естественно поэтому, что высоколиквидные ресурсы предприятий они зачастую стали с выгодой для себя ликвидировать, а все остальные сдавать в аренду, пустили на самотёк. Уникальные станки продавались как металлолом, квалифицированные работники разгонялись, нужное стране производство ликвидировалось. Но иного делать они в большинстве своём не умеют, стоит ли поэтому поражаться такому поведению «деловой элиты»?

В самом деле, «Если, например, предприятие захвачено злоумышленниками, стремящимися к личной наживе за счёт распродажи его активов, если экономическая среда не представляет возможности для привлечения ресурсов, а более сильные конкуренты захватывают рынок, то трудно ожидать роста производства и успешного развития» (С.Ю. Глазьев). Так, по информации Президента Российского союза промышленников и предпринимателей А.И. Вольского, в результате приватизации более 80% акций предприятий оказались в руках компаний, которые сами не вкладывают средства в производство и не допускают на него других инвесторов («Деловой Петербург» № 35, 1996).

Стремясь получить собственность в частные руки, подавляющее большинство претендентов видят только вытекающие из её владения права, доходы и власть. Однако прав без обязанностей не бывает. Понимание того, что собственность – это своеобразное сочетание прав и обязанностей перед обществом, создавшим указанную собственность, отсутствует как у занимающихся приватизацией чиновников, политиков, так и у самих частных владельцев. Если эти обязанности не выполняются, а государство этому потворствует, тогда владельцы теряют собственность либо путём банкротства, либо у них её отбирают с помощью силы, революции. Это неизбежно, в противном случае общество гибнет.

В мире все уравновешено. Кому больше дано, с того и больше спрашивается. Быть по-настоящему хозяином средств производства – значит взвалить на себя тяжелую ношу, и не каждому она по плечу. И многие наши бизнесмены уже поняли, насколько тяжёлым является хлеб владельцев работающей частной собственности.

В этой связи логично задать вопрос, кто они, наши миллионеры, «новые русские»? Чем заслужили перед Отечеством право распоряжаться созданным трудом всего народа имуществом, ездить на дорогих иномарках, жить во дворцах и держать десятки холуёв?

Быть может, подобно российскому промышленнику Савве Ивановичу Морозову, постройкой фабрик, дорог, освоением золотых приисков? Или И.В. Блиоху, банкиру, известному не только как строителю железных дорог, но и как крупному учёному-экономисту, написавшему многотомные труды по экономике железнодорожного дела, финансам, кредиту и денежному обращению? Или С.С. Полякову, П.И. Губонину, В.А. Кокореву, другим российским предпринимателям конца XIX века, стоявшим у истоков промышленного развития России? Или Биллу Гейтсу, создателю современных персональных компьютеров и их программного обеспечения, возглавляющему громадную корпорацию по их разработке и внедрению? Или Генри Форду, организовавшему производство народного автомобиля, знаменитому футболисту Пеле, всемирно известным музыкантам и исполнителям Битла, нобелевскому лауреату Жоресу Алфёрову и др.? И вообще, какими талантами они обладают, что, кроме собственных дач и офисов они построили, создали, возродили? Чем созидательным прославились, чем заслужили свои сверхдоходы?

Ничего подобного прежним русским промышленникам и нынешним изобретателям они не совершили, права собственности в большинстве своём получили с помощью занимаемой должности, связей, взяток, криминальных действий. Организуемых залоговых аукционов, при которых высокодоходная собственность приобреталась за ничтожно малые временно передаваемые государственные средства, вследствие чего никакие дополнительные ресурсы в бюджет страны от продажи предприятий не поступали вовсе. В результате всего этого «Для наиболее активной и не обременённой особыми моральными принципами части общества открылись невероятные возможности быстрого обогащения» (С.Ю.Глазьев). Как пример, компания «Сибнефть» была приобретена Р.Абрамовичем чуть больше чем за $100 млн, а затем продана им же государству за $13 млрд – что может быть выгоднее! И понятно, что теперь открывается возможность для повторения той же сделки.

А поэтому очевидно, что законность приобретённых таким образом богатств никогда не будет признана народом. Иначе говоря, в большей части наши олигархи никакие не предприниматели, а ординарные мародёры, обычная накипь смутного времени.

Но самим фактом своего благополучия они разрушают единство российского этноса, подрывают его нравственные и духовные основы. Уничтожают его монолитность, и от этого возникают неисчислимые бедствия. Так, патриотизм утрачивает свою цель, поскольку бескорыстное служение Отчизне не ведёт к росту благосостояния народа, а значит превращается в обслуживание правящей элиты. Отсюда деградирует не только армия, правоохранительные органы, но и наука, искусство, образование и культура. Поэтому за все годы реформы в стране не развито ни одного глобального научного направления, не написано ни одного судьбоносного художественного или поэтического произведения, не снято ни одного приметного фильма, не создано ни одной значительной симфонии. И это естественно, слишком безнравственна атмосфера в стране, мелкотравчаты решаемые задачи, сомнительны цели. «У эпох без больших целей нет и большого искусства» (Бертольд Брехт). И в этом отношении Октябрьский переворот не имеет никакого сравнения с нынешним серым временем.

Но зато в Москве уже насчитывается 33 миллиардера в долларовом исчислении. Для сравнения, в Нью-Йорке их только 31, а во всей Японии – всего 22. Причём, собственность некоторых из них уже превышает десяток миллиардов. Причём, ни одна из указанных фамилий не прославила себя ни крупными научными открытиями, ни строительством производственных сооружений, ни успехами в технике, искусстве, образовании или культуре, т.е. чем-либо общественно полезным. В этой связи логичен вопрос, так за какие же особые заслуги перед Отечеством правительство, которому было доверено управление общественным имуществом, столь щедро премировало их?

С другой стороны, очевидно, что простой передачей общественной собственности в частное владение истинные хозяева не создаются, как не делается лейтенант генералом, какие бы погоны на него ни навесили. Истинные хозяева воспитываются поколениями в процессе естественного и бескомпромиссного отбора, которого у нас нет и не было. «Ведь никто не удивляется тому, что обучение ребёнка жизненным правилам в пансионе для благородных девиц и в колонии для несовершеннолетних преступников формирует совершенно разные личности» (С.Ю. Глазьев). Отсюда чтобы считаться капиталистической, нашей экономике не хватает малого: самих капиталистов, т.е. созидающих ценности реальных предпринимателей, промышленников и финансистов.

И это неудивительно, в условиях тотальной бесхозяйственности у нас и не мог воспитаться класс действительных хозяев – едва ли не самый трагичный итог советского периода, основное отличие нашей страны от всех других. Настоящих хозяев надо бережно растить, и процесс этот длительный. Только тогда им можно доверять общественные фонды. Но при осуществлении выбранной модели реформы времени на это отпущено не было. Победил чисто политический прагматизм, кампанейский подход: быстрее любой ценой, чтобы возврат в лоно тоталитаризма был невозможен. А выписывать хозяев из-за рубежа тогда ещё не было принято.

Но что дёшево достаётся – никогда не ценится и не приносит пользы. «Что приходит махом, то уходит прахом» (русская пословица). Поэтому из капитала-функции средства производства в нашей стране всё в большей мере превращаются в капитал-сокровища. Экономика стала ориентироваться на поиск всевозможных форм ренты, а не прибыли; дохода, но не заработка. Значительные силы и ресурсы новых хозяев тратятся на подкуп чиновников, захват и удержание монополии, налаживание связей, получение льгот и всякого рода привилегий, покупку зарубежных футбольных клубов, недвижимости, ценностей и собственное благополучие, а не на создание чего-либо полезного. Такого ещё не было нигде и никогда, это чисто наше изобретение. Что полезного оставляют они после себя?

Но даже если бы у нас действительно существовали собственники, способные управлять предприятиями лучше, чем прежняя администрация, то и тогда всё не было бы столь однозначно. В самом деле, реальная эффективность приватизации предприятий определяется их масштабом, уровнем развития. Так, при использовании примитивных технологий, небольшом размере, слабом разделении труда хозяин или группа собственников способны продуктивно управлять производством. Однако на современных высокотехнологичных предприятиях с высокой степенью разделения и кооперации труда, как правило, это невозможно. Поэтому для управления ими всё в большей степени привлекаются высококлассные наёмные специалисты, инженеры, менеджеры, как и было при правлении социалистическими предприятиями.

Авторитарные методы руководства крупных предприятий самими собственниками всё больше уходят в прошлое. Недаром процветавшие в двадцатых – тридцатых годах предприятия Г. Форда позднее заметно утратили свои позиции. Он был слишком яркой личностью и это помешало ему вовремя перестроиться. Сейчас авторитарные методы управления сохраняются только в небольших фирмах. В крупных организациях владельцы или акционеры всё чаще становятся всего лишь номинальными собственниками, ординарными рантье, стригущими дивиденды со своего капитала. То есть в условиях индустриального развития «частная собственность становится всё менее частной, а свободные предприятия всё менее свободными» (П. Самуэльсон и В. Нордхаус). В этих условиях необходимость частных владельцев предприятий с точки зрения общества становится ещё более проблематичной.

В то же время приватизация малых предприятий, не являющихся монополистами, т.е. организаций торговли, услуг, мелких производителей товаров народного потребления и некоторых других способствует появлению конкуренции, естественному отбору сильнейших, повышению производительности труда, возникновению рынка в отдельных сферах экономики. Как правило, оно не требует больших знаний, высокой квалификации. Здесь зачастую можно обходиться только энергией, прагматичностью и находчивостью. Поэтому подобная приватизация может носить массовый характер. И управление их одним активным человеком или группой лиц не только возможно, но и целесообразно. Отсюда осуществлённая в процессе реформы денационализация мелких предприятий торговли и бытового обслуживания в основном окупила себя, дала возможность насытить продуктами наш внутренний рынок.

Однако приватизация монополий-гигантов, современных высокоспециализированных предприятий в большинстве своём ничего полезного дать не способна. Она не ведёт к возникновению новых предприятий, выпускающих ту же продукцию, к дополнительным капиталовложениям, улучшению организации труда. То есть не способствует ликвидации монополий, возникновению рынка, не вызывает необходимости повышать результативность труда. Их деление на ряд мелких узко специализированных предприятий, завязанных друг на друга, не способно породить между ними конкуренции, ведёт лишь к росту их административного аппарата, увеличению себестоимости продукции и худшей управляемости.

Так, если в 1990 году в РСФСР имелось 21.9 тыс. промышленных предприятий, на которых работало 23.2 млн человек, то уже к 1997 году, когда было приватизировано 95,6% от их числа, предприятий оказалось 159 тыс., а персонала – только 14 млн. И соответствующим образом сократился объём выпускаемой продукции. В частности, пока во всём мире шло слияние и укрепление авиафирм, наши экономические «гении» русский Авиапром разодрали на клочки, приватизировав конструкторские бюро отдельно от заводов. Аналогично, Кировский, Ижорский и многие другие крупнейшие заводы страны разбились на 60 – 80 мелких предприятий. В результате оказалась нарушенной сложившаяся структура управления, кооперации. В лучшем случае это ведёт к сокращению выпуска продукции, в худшем – к смене номенклатуры и прекращению производства нужных обществу высокотехнологичных изделий.

Таким образом, в существующем своём состоянии собственность превратилась в ординарный источник дармового дохода. Она узаконила эксплуатацию, а значит культивирует человеческую, общественную и природную патологию. Именно ею питается глобализация, получившая развитие благодаря разрушению общенародной собственности, последовавшему за крахом социализма, со всеми своими деструктивными качествами. Поэтому собственностью, в конечном итоге, и обусловлена прогрессирующая деградация не только российского, но и мирового хозяйства, нравственности и культуры. Отсюда неудивительно высказывание одного западного бизнесмена в разгар нашей приватизации: «Вы думаете, что присоединяетесь к нашему водопроводу, а в действительности – к канализации!». В самом деле, все беды капиталистической экономики в той или иной мере завязаны на частную собственность, а вот достоинства не всегда ею обусловлены.

Очевидно, что без преобразования собственности в продуктивную категорию дальнейшее использование её становится деструктивным. «Везде, где существует право собственности, где всё измеряется деньгами, о справедливости и общественном благополучии не может быть и речи» (Томас Мор). Как пример, по числу миллиардеров Россия уже уверенно занимает второе место в мире, уступая только США, а народ её становится всё беднее и вымирает, страна стремительно деградирует.

Таким образом, выбранный путь приватизации не способствует передаче средств производства в руки тех, кто умеет лучше ими управлять. Не ведёт к созданию инвестиционного климата, становлению действительно рыночных отношений. Не содействует повышению общественной производительности труда.

Возврат к частной собственности на средства производства в условиях нашего государства породил множество проблем не только хозяйственного, но и правового свойства. В самом деле, проведённая у нас приватизация по сути своей является незаконной. Она противоречила действующей тогда Конституции и всем существовавшим законам. Не было соответствующего референдума, по результатам которого законный собственник, т.е. народ, дал бы согласие на передачу созданных им богатств каким-то сомнительным личностям. Поэтому народ не считает её справедливой, не признаёт легитимности.

Умные люди понимают, что только путём подавления протестов или принятием задним числом указанных законов такая легитимность не делается. И сами собственники свалившихся на них богатств осознают, что все они временщики и без поддержки народа ничего не стоят. Поэтому и стремятся побыстрее воспользоваться открывшимися перед ними возможностями, скорее всё продать и спрятать за рубежом. И это – едва ли не главная причина, почему вместо вложения денег в собственную страну нынешняя «деловая элита» предпочитает укреплять её супостатов. Очевидно, поэтому, что никакая амнистия не сумеет вернуть их обратно в страну.

Столь широкомасштабный отток капитала из России подтверждает факт, что мера эксплуатации её населения нынешней «деловой элитой» превосходит всякие разумные границы. В самом деле, из всех составляющих цены только прибавочная стоимость является несвязанной и способна легко эмигрировать за рубеж. Так, очевидно, что зарплата не может исчезать из страны, поскольку полностью потребляется населением. И оборотные средства так вести себя не могут (хотя наши новоявленные «хозяева» нередко преодолевают и эту преграду), т.к. тогда предприятия теряют способность работать. И основные средства не могут покидать территорию, они – недвижимость.

Если прибавочная стоимость расходуется на инвестиции – она уже перестаёт быть таковой и превращается в обычный фонд воспроизводства и расширенного производства. Если тратится самими эксплуататорами – становится их специфическим личным доходом. Если из неё платятся налоги – она используется страной. И только ничем не связанные дурные деньги свободны как ветер.

Итак, повторяем: деловые люди, желающие жить и работать в своей стране, деньги за рубеж не отправляют!

Положение усугубляется ещё и тем, что в полном соответствие с либеральной догмой, в современной России утверждается, будто создание благоприятного климата для деятельности предпринимателей автоматически (!) ведёт к росту благосостояния населения и к процветанию государства. То есть утверждается, что чем лучше живется всякого рода березовским, гусинским и иже с ними, тем лучше всем остальным. А поэтому «создание благоприятного делового климата» признаётся едва ли не главным приоритетом правительства. Но фатальна ли такая их зависимость?

На самом деле интересы предпринимателя «никогда полностью не совпадают с интересами общества, т.е. он обычно заинтересован в том, чтобы вводить общество в заблуждение» (Адам Смит). И это обстоятельство в полной мере подтверждается нашей действительностью: «Мы увидели, что создание благоприятных условий и свобод для бизнеса отнюдь не повлияло на появление нового класса людей, которые, став богатыми, осчастливят всё общество. Это было пагубной иллюзией, в которой, впрочем, пребывают ещё очень многие» (бывший Зам. министра МВД и нынешний депутат Госдумы В. Васильев). Тем не менее, не прекращаются попытки создавать ещё более благоприятные условия для предпринимательства, понижать налоги, реабилитировать незаконные доходы, способствовать эмиграции капитала и проч.

В результате если природная рента в большинстве стран мира передаётся в бюджет, то у нас после 6 поправок, принятых Госдумой, 60% её передаётся частным лицам. Если, по оценке Президента РФ В.В. Путина, в развитых экономиках 80% сверхприбылей в нефтяной отрасли идёт в бюджет, и только 20% – недропользователям, то у нас эта пропорция составляет 50 на 50%. Более того, по данным акад. А.С. Львова, свыше 70% всех доходов предпринимательского класса в стране формируются рентой и только 30% их зарабатывается. В результате чего уже 44% всего ВВП страны превратилось в имущественную ренту. Так какая же польза обществу от существования такого «предпринимательского» класса!

В этой связи требуются целенаправленные действия государства, чтобы эту тенденцию побороть, чтобы хоть в какой-то степени сблизить интересы предпринимателей и общества. Автоматически это не получается.

Типичным примером деструктивного воздействия частной собственности на средства производства явилась постреформенная судьба Санкт-Петербургского мясокомбината им. С.М. Кирова. Созданный во время 1-й пятилетки, комбинат являлся самым крупным мясоперерабатывающим предприятием в Европе, организованным по самым передовым технологиям. У него было всё необходимое для высокорентабельной работы: железнодорожная станция для разгрузки скота, специальные загоны, карантин. Животные своим ходом поднимались на 4-й этаж в бойню, способную за сутки переработать самым качественным образом до 1.5 тыс. крупного рогатого скота и 3000 свиней, а затем спускались в виде мясопродуктов.

Имелись прекрасные очистные сооружения, собственная котельная, энергоцех, компрессорная служба, отдел метрологического обеспечения, ремонта, конструкторская служба и механический цех, способные разрабатывать и производить уникальное мясоперерабатывающее оборудование – целый город. Существовали громадные цеха по производству продукции, сопутствующих товаров, по изготовлению медицинских препаратов, в том числе уже не выпускаемого ныне в России инсулина. Комбинат был полностью обеспечен требуемой оснасткой, холодильными камерами, основными и вспомогательными помещениями. В транспортном цеху числилось до 300 автомобилей разного предназначения, имелись фирменные магазины и т.д. То есть это был замкнутый технологический комплекс, организующий безотходное производство, на вход которого поступали животные, а на выходе получались высококачественные мясопродукты, медицинские препараты, костная мука, удобрения и проч.

Это было уникальное и весьма доходное предприятие, производившее ежесуточно до 450 тонн мясопродуктов самого высокого качества и разнообразного ассортимента, которыми снабжался весь северо-запад СССР. На нём работало до 5 тыс. высококлассных специалистов, имелись свои технические училища, готовившие специалистов для всех мясоперерабатывающих предприятий страны, профилакторий, медпункт, гостиница и даже спортивный комплекс.

И вот началась реформа, в результате которой мясокомбинат как муниципальное предприятие был преобразован в Акционерное общество открытого типа «Самсон». Начались метаморфозы с собственностью. Согласно принятой модели приватизации, 20% акций находилось у государства и через год было передано предприятию, поскольку оно не поменяло профиля работы. Но они почему-то оказались в руках высшего руководящего звена. Далее оставшиеся акции стали активно выкупаться у коллектива, чему в немалой степени способствовали утвердившиеся на комбинате криминальные структуры. Несогласные подавлялись, избивались, изгонялись. Возникли незаконные, противоречащие Уставу и Учредительным документам переделы собственности.

Всякий контроль над деятельностью администрации исчез, началась интенсивная реализация ликвидных активов. В результате комбинат утратил гостиницу, водочный завод, стадион, профилакторий, почти всех автомобилей и др. Начались афёры с финансами, вследствие чего они бесследно исчезали, с кредитами, которые расходовались непонятным образом, разворовывались и т.д.

Поэтому неудивительно, что к 1999 г. предприятие во многом утратило конкурентоспособность и уже не могло обслуживать имевшиеся валютные контракты и кредитные долги, стало стремительно терять доверие поставщиков и потребителей. То есть было искусственно приведено к банкротству. Было назначено Внешнее управление, началась интенсивная распродажа всего и вся, вследствие чего комбинат лишился многих зданий и сооружений и даже прав на большую часть земли, на которой располагаются производственные помещения. Вполне работоспособное оборудование продавалось, воровалось, резалось, сдавалось в металлолом. Понятно, что некоторые на этом крупно обогатились, были судебные тяжбы (разумеется, пустые) и проч.

Оставшаяся часть коллектива (примерно 900 человек) активно борется за его сохранение. Часть производств сложным образом удалось спасти от погрома, вывести за пределы юридического поля банкрота, законсервировать до лучших времён. В целом уцелел завод по производству медицинских препаратов. В результате всех этих пертурбаций комбинат к настоящему времени стал полностью неконкурентоспособным. Влачит жалкое существование, весь в долгах и с предельно изношенной инфраструктурой. Выпускает всего 2 т мясопродукции в сутки, существует в основном за счёт энтузиазма сохранившихся патриотов и сдачи помещений в аренду.

И это – не единственный пример, большая часть современных крупных российских предприятий проходит через этот путь. В частности, аналогичной оказалась судьба флагмана российской атомной энергетики Ижорского завода. Обеспечивая в советское время работой 20 тыс. человек, он являлся процветающей высокотехнологичной и наукоёмкой организацией. Разделившись в начале реформы на множество мелких частных фирм, в настоящее время завод влачит жалкое существование, утратил рынки сбыта, уникальные рабочие кадры и оборудование. Сейчас на нём работает лишь 2.5 тыс. человек, большую часть площадей он сдаёт в аренду, вынужден заниматься производством мебели, разливом молочной продукции и проч. В результате современные предприятия разрушаются, а рабочая сила всё в большей мере занимается ординарным кустарничеством. И это нашими «идеологами» представляется как прогресс.

Так чем же полезным проявила себя в данных случаях частная собственность? Новоявленные собственники в большинстве своём разворовывают предоставленные в их пользование активы организаций, а коллективы, чтобы сохранить работу, всячески этому противодействуют. Но, к сожалению, государство в большей мере стимулирует указанные процессы, чем препятствует им.

Всё перечисленное понизило качество менеджмента на большинстве приватизированных предприятий, а поэтому неудивительно, что чем больше оказывалось у нас частных собственников, тем хуже работала экономика. В самом деле, проследим указанную статистику за первые 6 лет реформы. Заметим, что именно приватизация являлась стержнем осуществляемой реформы. Её результаты приведены в Таблице 5.

Таблица 5

Индекс физического объёма ВВП, %.		85,8	59,3	47,9	40,0	38,5
Число приватизированных объектов, тыс. шт.	47,041	42,929	21,905	10,125	4,997	2,741
Число предприятий, оставшихся в государственной собственности, тыс. шт.	195,059	152,13	130,225	120,1	115,103	112,362

 

Пользуясь приведёнными данными, вычислим коэффициент корреляции, т.е. меру воздействия одного фактора на другой, между статистическими показателями физического объёма ВВП страны и числом приватизированных предприятий. Он оказался отрицательным и равным 0.992, а корреляция между тем же объёмом ВВП и количеством предприятий, оставшихся в государственном управлении – 0.962. Эти величины настолько близки к единице, что высказанное выше утверждение о негативном воздействии приватизации на нашу экономику и о деструктивном влиянии частной собственности на современное российское производство можно считать доказанным абсолютно. Таким образом, именно приватизация в существующих российских условиях явилась главной причиной широкомасштабного обвала экономики.

Желающие без особого труда могут проверить и данную статистику, и результаты выполненного расчёта. Однако правительство, вопреки всякому здравому государственному смыслу, продолжает разбазаривать общенародное добро.

С другой стороны, если при общественной собственности на средства производства внутренний валовый продукт в целом соответствует его себестоимости , то при капитализме он равен , где – себестоимость суммарного общественного продукта, а – средняя норма прибыли. Поэтому частная собственность лишь тогда оправдывает себя, когда , т.е. если лучшее хозяйствование при наличии частной собственности по крайней мере окупает плату за её владение. Но такое происходит не всегда и не везде. И тогда ОПТ понижается.

В этой связи легенда о том, будто частная собственность предприятий всегда продуктивнее государственной, является чистым блефом и в большинстве случаев справедлива с точностью до наоборот. Более того, из опыта российской реформы практически нельзя назвать ни одного достаточно крупного предприятия или объединения, которое после его разгосударствления стало бы работать лучше, чем до него.

Но проблема частной собственности в современных условиях приобретает ещё одно немаловажное звучание. В развитых странах «Больше не существует чёткой границы между государством и частным предприятием. Каждая организация имеет значение для другой; их члены перемешиваются друг с другом при решении ежедневных задач; каждый соглашается с целями другого» (Дж.К. Гэлбрейт). Но у нас это оказалось не так.

Обратим внимание ещё на одно обстоятельство. Одним из официально озвученных приоритетных направлений нашей реформы было создание многочисленного среднего класса, являющегося источником политической стабильности и общественного благополучия. Однако кого можно считать средним классом – не определено. Понятно, что не тех, у кого средний доход, поскольку тогда численность среднего класса будет устанавливаться не действительным их количеством, а статистикой. Так, если исключить из рассмотрения по 30% самых богатых и самых бедных, тогда средний класс будет составлять 40%, а если исключить по 20% и тех, и других, тогда он уже будет равен 60%. Понятно, что в таком случае само понятие «средний класс» теряет смысл.

В этой связи можно предложить следующую формулировку. К среднему классу относятся все те, кто не является объектом эксплуатации и сам не эксплуатирует других. То есть кто живёт только собственным трудом и не делится его результатами с кем-либо, у кого реализуется принцип оплаты по труду. Но в таком случае приватизация, явившаяся главным инструментом проводимой реформы и источником эксплуатации, не должна была бы присутствовать вовсе. И здесь наступает явное разногласие декларируемой и фактической целями осуществляемой реформы.

Разумеется, среди получивших в личное пользование общенародную собственность не все оказались жуликами и хапугами. Среди них немало и тех, кто является искренними патриотами и без устали служат и своему Отечеству, и своему народу. В рамках открываемых перед ними возможностей они стремятся реализовать собственные возможности, материализовать свой труд, стараются сделать так, чтобы в нынешних условиях хорошо жилось не только им. Но хозяйственная деятельность в современной России организована таким оригинальным образом, что ветер, как правило, всегда им дует в лицо. И поэтому их успехи в большей мере объясняются не усилиями правительства, а вопреки им.

И ещё. Как известно, изменение производительных сил ведёт к трансформации производственных отношений, т.е. характера организации общества. Так, например, случилось при широком внедрении в производство тепловых источников энергии, результатом которого явилось становление капиталистической экономики. Мы сейчас находимся на пороге промышленного освоения нового массового источника энергии путём синтеза легких ядер, по своей перспективности не имеющего аналогов.

В самом деле, природные запасы этой энергии поистине неисчерпаемы. Так, если извлечь дейтерий, заключённый только в 1 литре обыкновенной морской воды, тогда после его синтеза можно будет получить энергию, равную выделяемой после сгорания 576 литров высокооктанового бензина совместно с 10 тоннами кислорода. И очевидно, что использование такой гигантской энергии в мирных целях привёдет не только к качественному видоизменению всех производственных сил, но и производственных отношений.

Реализация нового беспредельного источника энергии существенно расширит возможности человека. Сделает труд его более весомым, индивидуально специализированным. Повысит ответственность, требования к квалификации, к личной заинтересованности работника. Поэтому строить экономику на принципах эксплуатации, подавления человека во имя благополучия кого-либо будет уже не только не нужно, но и невозможно, невыгодно.

Исчезновение дефицита энергии приведёт к существенному повышению общественной производительности труда, а значит и жизненного уровня людей. И чтобы умелому достойно жить, уже не потребуется физически закабалять других, как при рабовладельческом строе, или управлять ими с помощью голодного желудка, как при капитализме. А значит отношения между людьми окажутся очищенными от многовековых наслоений патологии, мешающей им жить, развиваться и проявлять в полной мере свои способности и таланты.

Подводя итог всему изложенному, можно утверждать, что именно эксплуатация, т.е. паразитизм одних путём присвоения создаваемого другими, является главной причиной прогрессирующей деградации российской и мировой экономики, отмеченной в разделе 2.1.6 настоящей монографии. Неуёмный эгоизм некоторых особей, стремящихся к личному обогащению любым путём, только самыми наивными и циничными может трактоваться как прогрессивное явление. Служа источником подавляющей части человеческих бед, причиной всех войн, насилия и преступлений, данный феномен поистине является главным бичом человечества.

Принимая самые изощрённые формы, всячески маскируя свою канибалистскую сущность, эксплуатация ныне стала всеобщей, заполняет все поры общественного организма. Она всё в большей степени доминирует в отношения