2018-01-21
262
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
родовая система, сакральные культы. Сетевая стратегия отличается большим рас- пределением богатства, вложением труда в монументальные ритуальные сооружения, разделением власти, более умеренным накоплением, корпоративной системой труда, сегментарной организацией, наличием общинных культов плодородия. Важной чертой для жителей небольших (в том числе горских) обществ является высокая степень политической активности («протестности», по Ш. Айзенштадту), тогда как для подданных равнинных аграрных государств (в первую очередь крестьян) характерно более пассивное политическое поведение. Политическая активность граждан блокировала развитие иерархической организации и независимой от масс бюрократии. В этой связи вполне резонно поставить вопрос — а являлся ли полис государством (М. Берент). Это мнение схоже с выводами Е.М. Штаерман, согласно которой римский полис периода республики также не был государством. Аппарат исполнительной власти был ничтожно мал. Не было прокуратуры и полиции. Не было ни налогов, ни аппарата для их сбора. Подати с провинций и рента за общественные земли собиралась откупщиками. Все это свидетельствует, по ее мнению о том, что «в Риме того времени по существу не было органов, способных принудить исполнять законы, да и сами за- коны не имели санкции». Позднее выяснилось, что античный мир не исключение. Еще одним альтернативным государству вариантом является социальная эволю- ция сложных обществ кочевников скотоводов — так называемых степных империй. Внешне эти империи выглядели как деспотические завоевательные государства, так как были созданы для изъятия прибавочного продукта вне степи. Однако изнутри данные политии оставались основанными на племенных связях без установления налогообложения и эксплуатации скотоводов. Сила власти правителя степного обще- ства базировалась на его умении организовывать военные походы и перераспределять доходы от торговли, дани и набегов на соседние страны.
|
|
|
Политическая антропология и современность
П. а. имеет большое значение для понимания политических процессов в совре- менных обществах. Мощные пласты архаичных социально-политических институтов продолжают функционировать и в течение длительного времени еще будут суще- ственно влиять на политические процессы в странах с сильными традиционными укладами. Обновление и модернизация веками сложившейся политической культуры будет осуществляться медленно и болезненно. Не составят, очевидно, исключения, в этом плане многие постсоциалистические страны, где клановые, трайбалистские, кастовые, патрон-клиентные и другие подоб- ные отношения не были изжиты, а только законсервированы. В условиях, когда жесткая, сверхцентрализованная партийно-административная система оказались практически разрушенной, в ряде новых государств СНГ и республик России эти факторы выступают на первый план, обусловливая многочисленные конфликты. Здесь можно выделить несколько наиболее явных тенденций. Прежде всего, необходимо отметить, что в посттрадиционных обществах статус политического деятеля по обычаю во многом опосредован его положением в системе традиционной иерархии данного сообщества. Во многих бывших традиционных обще- ствах складывается своеобразная «двойная» политическая культура, в которой парал- лельно с официальными органами управления присутствуют традиционные формы власти. Прослеживается определенная взаимозависимость между положением инди- вида в партийно-государственном аппарате и его статусом в мужском союзе или в тайном обществе. При этом продвижение вверх по иерархии в одной системе, как правило, сопровождается повышением статуса в другой; лидеры традиционной систе- мы иерархии, прямо не представленные в официальной политической власти, неред- ко оказывают сильное влияние на принятие важнейших политических решений. Более того, поскольку параллельные структуры часто обладают более сильным влиянием на своих сторонников, чем государство, они оказывают прямое воздействие
|
|
|
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
на характер, формы и темп демократической эволюции. Поэтому перспективы ста- бильной демократизации зависят от того, смогут ли правительства посттрадиционных стран договориться с этими влиятельными социальными силами о приемлемом для обеих сторон механизме раздела сфер влияния и распределении материальных ре- сурсов. Другой важной стороной политической культуры таких обществ является сакра- лизация власти правителя. Это типичное явления для многих посттрадиционных обществ. Для примера можно привести культ личности президента Туркмении С. Ниязова. День его рождения (19 февраля) объявлен национальным праздником. Его именем названы первый месяц года, более ста различных объектов, в том числе бывший Красноводский залив Каспийского моря, Академия сельскохозяйственных наук, корабли, многие улицы, колхозы и совхозы и, что весьма символично, бывшие проспект Ленина и Ленинский административный район в Ашхабаде. Еще один институт, рассматриваемый как пережиток племенного строя — так называемое кумовство и местничество. Практика кумовства и местничество имеют под собой важное идеологическое обоснование. Носитель власти в традиционном обществе всегда выступает только как представитель, лидер определенной группы. Он воспринимается как ее центр, фокус священной силы и обязательно должен раз- делить с ней свои властные функции и привилегии. Не случайно обладателем «ман- дата Неба» на правление той или иной территорией или народом считался не кон- кретный правитель, а весь его линидж или род. Поэтому нет ничего удивительного в том, что властвующие группировки в странах третьего мира и новых независимых государствах стремятся вытеснить с ответственных постов всех тех, кто не связан с членами этих группировок кровными, семейными, земляческими узами. Такому вытеснению особенно благоприятствует авторитарная закрытость кадро- вой политики. Так, например, в свое время занятие поста Первого секретаря КП Азербайджанской ССР Г. Алиевым привело к постепенному вытеснению ставленни- ков Ахуднова и проникновению в руководящие органы власти республики его зем- ляков из Нахичевани. После переезда Алиева в Москву на повышение при Багирове началась новая ротация кадров в Азербайджане. Схожим образом осуществлялось «совершенствование» партийно-государственной номенклатуры, например, в Узбек- ской ССР при Ш. Рашидове. В настоящее время в бывших республиках Средней Азии и Казахстане — ныне независимых государствах, согласно местной традиции сохра- няется влияние местных клановых и родоплеменных групп. В Узбекистане они концентрируются по географическому признаку (Ташкент, Бухара, Самарканд). В Киргизии имеется несколько уровней традиционной структу- ры элиты, которая так и не была разрушена технологической и культурной модерни- зацией, проведенной в советский период. На самом высшем уровне иерархии элита подразделяется на две противостоящие друг другу группировки выходцев из «про- летарских» южных и «аристократических» северных районов Киргизии при общем доминировании выходцев с Севера. Дуальное деление политической элиты усложне- но наличием порядка 80 авторитетных кланово-племенных групп. В Таджикистане клановое разделение прослеживается по линии «север» (услов- но ленинабадский район с большей численностью городского населения) — сельско- хозяйственный «юг». Особое положение занимают памирцы (бадахшанская группи- ровка), говорящие на восточноиранских языках и являющиеся в отличие от большин- ства таджиков суннитов шиитыми-исмаилитами. По мнению специалистов, это маленькая таджикская «Сицилия». В Казахстане можно выделить четыре уровня этническом самосознании: 1) обще- этнический, 2) локальный (жуз) 3) родоплеменной 4) территориальный, вне зависи- мости от этнической принадлежности. Локальная (клановая) структура основана на генеалогии жузов (Большой, Средней и Малой орды). Схожая ситуация может быть прослежена в многонациональных субъектах Российской федерации. Следующий важный момент касается такого института, как разделение властей. Для традиционных обществ в принципе не характерна идея дробимости власти. Пра-
|
|
|
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
витель является единственным носителем сакрального статуса, любые иные инсти- туты власти автоматически воспринимаются как подчиненные ему агенты. В случае попыток копирования западной модели разделения властей, как прави- ло, законодательная власть воспринимается как нежелательный, дестабилизирующий и ненужный конкурент не только самим правителем, но и большинством населения. Выборы в представительные органы власти в таких условиях обычно основываются не на политических программах, а на племенных или религиозных принципах. В результате большие массы людей втягиваются в племенные, межэтнические и межконфессиональные конфликты, что создает неустойчивость правящих коалиций, отсутствие политической стабильности. Все это приводит к кризисам, политическим переворотам, войнам. В такой ситуации власть нередко видит единственный способ сохранить стабильность путем создания авторитарных — однопартийных военных режимов. Поэтому не случайно практически все государства, возникшие на территории азиатской части СНГ, имеют автократическую природу власти. События в них раз- вивались по однотипному сценарию: роспуск законодательных органов, принятие новых конституций, расширяющих полномочия президента, «мягкий» террор в от- ношении оппозиции и независимых средств массовой информации. В качестве перспективных для развития российской П. а. видятся следующие направления. Прежде всего это — изучение современных российских элит, исследо- вание механизмов выработки и принятия тех или иных политических решений. Не секрет, что в нашей стране нередко бессмысленно стремиться отыскать логику в тех или иных поступках высших должностных лиц. Многие важные действия представителей правящей элиты должны рассматри- ваться в рамках так называемой неформальной политики. Правящая элита — это классическая субкультура со своими нормами поведения, языком, ритуалами. К ней, как к любой другой группе, применимы классические этнографические методы — наблюдение, беседа и опрос, включенное наблюдение. Блестящим примером послед- него метода являются книги Дж. Везерфорда «Племена на холме» (1981 г.) об амери- канском конгрессе, М. Абелеса о французском национальном собрании «Этнология ассамблеи» (1989 г.) и знаменитый компендиум М. Восленского о советской номен- клатуре (рус. изд. 1991 г.). Не менее актуальным представляется изучение отношения к власти масс насе- ления. Учитывая традиционную политическую пассивность россиян, важно уяснить истоки такого поведения, соотношение традиционных и рациональных компонентов политической культуры, выявить различные формы сопротивления власти простых граждан. Интересным примером этого является, в частности, многолетнее протестное голосование жителей Владивостока в ходе выборов местной власти. Еще одна задача — это проведение масштабных сравнительно-политологических исследований в широкой кросскультурной перспективе. Опыт политантропологиче- ских исследований показывает, что результаты прямого внедрения в неевропейские общества западных либерально-демократических институтов приводят к противопо- ложным результатам. Многопартийность может вылиться в формирование партийных структур на родоплеменной или конфессиональной основе, привести к крупномас- штабным межэтническим или религиозным конфликтам. Разделение властей чрева- то хаосом и беспорядком, а затем и установлением открытой военной хунты и т. д. См. также статьи: Антропология и другие науки о культуре и обществе (общий обзор); Культура: антропологические интерпретации; Модернизация (в антрополо- гии); Общество; Организационная антропология; Политическая культура; Структу- ра культурной (социальной) антропологии.
|
|
|
Лит.: Абелес М. Политическая антропология: новые задачи, новые цели // Международ- ный журнал социальных наук. Т. VI. № 20. 1998; Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000; Афанасьев М.Н. Клиентизм и российская государственность. М., 1997; Балан- дье Ж. Политическая антропология. М., 2001; Бочаров В.В. Политическая антрополо-
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
гия // Журнал социологии и социальной антропологии. № 4. 2001; Васильев Л.С. Исто- рия Востока. Т. 1–2. М., 1993; Восленский М.С. Номенклатура. М., 1991; Исследования по общей этнографии. М., 1979; Крадин Н.Н. Политическая антропология: Учебник. 2-е изд., М., 2004; Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988; Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995; Салинз М. Экономика каменного века. М., 1999; Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003; Феномен восточного деспотизма: структура общества и власти. М., 1993; Этнические аспекты власти. СПб., 1995; Abélèls M. Anthropologie de l’Etat. Paris, 1990; Earle T. How Chiefs Come to Power: The Political Economy in Prehistory. Stanford (Cal.), 1997; The Early State. The Hague, 1978; Kurtz D. Political Anthropology: Paradigms and Power. Boulder, 2001; Lewellen T. Political Anthropology: An Introduction. Westport, 1992.
Н.Н. Крадин
o!,*л=д…= =…2!%C%л%г,
Прикладная антропология — направление в антропологии, которое занимается применением уже известных антропологических знаний и/или разрабатывает специ- альные методы для решения определенных практических задач.
Определение прикладной антропологии
Рождение П. а. датируется, по крайней мере, 1906 г., когда этот предмет был уста- новлен в качестве дисциплины специализации в Оксфорде, хотя сам термин исполь- зовался ранее, еще в 1860-х гг. Джеймсом Хантом, основателем Лондонского Антро- пологического общества969. Согласно Словарю социальных наук, Рэдклифф-Браун впервые использовал тер- мин «прикладная антропология» в своей статье, опубликованной в 1930 г. «Антропо- логия как общественное служение и вклад в него Малиновского». С точки зрения Малиновского, «практикующая» и «прикладная антропология» суть синонимы, озна- чающие прикладную деятельность вовне академии, направленную на решение проб- лем970. Элиот Чейпл мыслил эту дисциплину как «такой аспект антропологии, который имеет дело с описанием изменений в человеческих отношениях и с выделением прин- ципов, которые управляют ими»971. В современных определениях П. а. говорится о роли знаний, добытых антрополо- гами, в разрешении современных проблем людей, групп и сообществ. По словам И. Чамберса, прикладные антропологи «используют знания, навыки и подходы своей дисциплины, чтобы помочь решить человеческие проблемы и способствовать изменениям»972. Как полагает Дж. Фостер, прикладные антропологи привержены за- дачам решения современных социальных, экономических и технологических проблем в большей степени, чем развитию социальной и культурной теории973.
Этапы развития прикладной антропологии
Дж. ван Виллиген прослеживает развитие П. а. на протяжении нескольких пе- риодов, которые он называет этапами прикладной этнологии, Федеральной Службы, расширения роли и отчетливых ценностей и этап исследований политики974. Кроме того, отдельно следует упомянуть те ветви П. а., которые сформировались в рамках различных теоретических и идеологических подходов: экологическое на-
969 См.: Eddy E.M., Partridge W.L. (Eds.) Applied Anthropology in America. New York, 1987. 970 См.: Chambers E. Applied Anthropology: A Practical Guide. Englewood Cliffs, NJ, 1985. 971 Applied Anthropology // The dictionary of anthropology / Ed. by T. Barfield. Oxford, 1997. P. 20. 972 Chambers E. Applied Anthropology: A Practical Guide. Englewood Cliffs, NJ, 1985. P. 8. 973 См.: Foster G.M. Applied Anthropology. Boston, 1969. 974 См.: Van Willigen. Applied Anthropology: An Introduction. South Hadley, MA, 1986.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
правление прикладной антропологии, акционистская антропология, антропология исследований и развития, подход к развитию сообществ (community development), а также наиболее современные подходы антропологии защиты прав (advocacy anthro- pology) и культурного брокерства975. Мы рассмотрим развитие П. а. в течение указанных этапов, а также специально остановимся на некоторых направлениях и подходах. Этап прикладной этнологии. До крушения колониальной системы интересы П. а. были сосредоточены на управлении подчиненными народами (административная антропология). В XIX и начале XX в. антропология и этнография испытывали большое влияние так называемого «колониального столкновения» — межкультурных взаимо- действий в контексте отношений управления, которые характеризовались модусами доминирования и зависимости. Колониализм — это особая форма империализма, когда территории под контро- лем доминантной власти ясно определяются как подчиненные по статусу. Местные политические власти и административные институты при этом либо заменяются на колониальные власти (прямое правление) либо внедряются в колониальные властные структуры (непрямое правление). Европейский колониализм начался в XV–XVI вв. с экспорта феодального типа социально-экономических систем на завоеванные тер- ритории (испанское и португальское доминирование в Южной Америке) и продол- жился в XIX и XX столетиях. Он сыграл главную роль в создании третьего мира и сопровождался распространением идеологии расизма — попыток оправдать домини- рование белых над завоеванными расами. Продолжение отношений доминирования и зависимости среди колониальных народов после формального получения незави- симости называется неоколониализмом976. Британцы первыми признали практическую ценность антропологии и стали на- нимать исследователей на работу в целях оптимизации управления. Британский ан- трополог Э. Тэйлор мыслил антропологию как «политическую науку» и был убежден, что ее применение улучшит условия человеческого существования977. Антропология впервые использовалась Норткотом Томасом в Нигерии в 1908 г. в управлении бри- танскими колониями по принципу «непрямого», или «косвенного» правления978. Антропологические исследования в период колониализма финансировались правительственными или частными интересами. В Великобритании признание прак- тической ценности этнографических знаний восходит к середине XIX в., причем в фокусе П. а. были колониальные территории. К концу века оформляется представление о необходимости для колониальной администрации знания этнографии; с начала ХХ в. известны программы обучения этнографии представителей администрации. Королевский антропологический ин- ститут Великобритании поддержал учреждение учебного центра для колониальных офицеров, аргументируя это тем, что антропологические знания способны предот- вратить ситуации непонимания, которые могут привести к затратным военным ин- тервенциям. Первые этнографические работы были проведены по заданию колониальных властей в 1908 г. в Нигерии и в 1909 г. в Судане. В некоторых владениях Великобри- тании была введена должность правительственного антрополога. В США практическое использование этнографии связывалось с потребностью в управлении индейцами еще с 60-х гг. XIX в. В ряде стран Латинской Америки с 20–30-х гг. ХХ в. местная этнография была призвана способствовать государственной политике, направленной на экономическую и культурную интеграцию коренных народов (так называемый индихенизм).
975 Seymour-Smith Ch. Applied Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. London, 1986. P. 13. 976 Seymour-Smith Ch. Colonialism // Macmillan Dictionary of Anthropology. London, 1986. P. 43. 977 Sills D.L. (ed.) International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 1. New York, 1968. P. 337. 978 См.: Foster G.M. Applied Anthropology. Boston, 1969.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
По мнению Дж. Фостера, наибольшим стимулом для развития П. а. явилось на- мерение помочь решению экономических, политических и социальных проблем, помочь установлению «стабильных» правительств. Непосредственная связь прикладной антро- пологии в развитых капиталистических странах с политикой подавления, проводимой по отношению к другим народам, неоднократно вызывала критику. Этап Федеральной Службы. Прикладные аспекты играли важную роль в функ- ционализме; сторонники этого направления в своих исследованиях стремились к получению результатов, которые могли быть применены на практике. П. а. приоб- рела большое значение в Англии после Первой мировой войны, когда выросло число проблем, связанных с управлением колониальной империей. В тот период, когда в Великобритании развивалась структурно-функционалистская теория, многие антропологи были на службе Иностранного и Колониального Офиса. Большинство из них не рассматривали свои исследования как предназначенные в первую очередь для использования правительством, но верили, что это может облег- чить задачу колониального управления. Прикладная антропологическая работа в связи с администрированием началась в США с Индейского реорганизационного акта в 1934 г. Развитию антропологической работы в рамках федеральной политики способствовала деятельность Дж. Коллие- ра — специального уполномоченного по делам американских индейцев, который нашел применение навыкам антропологов в сфере государственных интересов979. Антропологи, действуя во взаимосвязи с группами, представляющими интересы ко- ренных американцев, изучали роль лидеров в модели неформального правления в резервациях и готовили рекомендации по разработке племенных хартий и консти- туций980. Более широко начинает использоваться работа прикладных антропологов в пе- риод Второй мировой войны — в отделе анализа сообществ в Администрации по делам военных переселенцев, в связи с насильственным перемещением японцев с Запад- ного побережья США в лагеря для интернированных лиц на востоке Сьерр, подготов- кой офицеров — будущих администраторов на оккупированных землях. Особую роль во внешней политике США начинает играть Латинская Америка, и роль антропологов еще более возрастает. В 1941 г. группой ученых США было основано «Общество прикладной антропо- логии» (Society for Applied Anthropology). Среди основателей ассоциации были Мар- гарет Мид, Элиот Чейпл и Фред Ричардсон. Они заявили, что сделали это в ответ на растущее внутри Американской антропологической ассоциации «академическое предубеждение». В этом же году был основан первый журнал ассоциации — «При- кладная антропология» (Applied Anthropology), изменивший свое название в 1949 г. на «Человеческую организацию» (Human Organization). В 1943 г. при Смитсонианском институте создается Институт социальной антро- пологии под руководством Морского ведомства, благодаря чему улучшаются возмож- ности финансирования антропологических исследований и прикладной деятельности. Продолжается и прикладная работа организационных антропологов — в организа- циях, на предприятиях (см.: «Организационная антропология»). После Второй мировой войны П. а. в США вышла на новый виток развития по причине послевоенного участия страны в политике регулирования и развития стран третьего мира981. Прикладные антропологи того времени руководствовались идеей, что в странах третьего мира имеется потребность в изменении и желание развиваться. Понятие развития играло здесь особую роль, и ниже мы особо на нем остано- вимся. Прикладные антропологи рассматривали доминирующую национальную и международную политическую структуру как в основе своей благожелательную и
979 См.: Van Willigen. Applied Anthropology: An Introduction. South Hadley, MA, 1986. 980 Foster G.M. Applied Anthropology. Boston: Little, Brown and Company, 1969. P. 200. 981 Seymour-Smith Ch. Applied Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. London, 1986. P. 13.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
стремились минимизировать столкновения ценностей между различными культур- ными элементами, а также создавать более позитивные отношения между «слабораз- витыми» и «развивающими» странами. Наиболее известным является пример проекта П. а. «Викос» университета Кор- нелл в Перу, где команда антропологов под руководством А. Холмберга приняла на себя роль «патрона» в большом округе и занималась тем, что впоследствии было под- вергнуто критике и названо планами патерналистских982 реформ, нацеленных на передачу власти производителям. Прикладные антропологи в ряде других случаев помогали решать проблемы, связанные с неверной культурной интерпретацией, пред- лагая творческий синтез традиционных и современных институтов и технологий. Этап расширения роли прикладной антропологии и отчетливых этических цен- ностей. После Второй мировой войны и крушения колониальной системы усилия прикладных антропологов в разных странах сосредоточились главным образом на попытках управления социально-экономическими и культурными процессами в сель- ских зонах развивающихся стран, реже — на прогнозировании результатов этих усилий. Антропологи участвовали в работах, где политическую ангажированность было трудно не заметить: например, в проекте «Камелот» правительство США пыталось использовать университетские исследования для оценки антикоммунистических на- строений в Чили. Участие североамериканских антропологов в проектах и разработ- ках, связанных с войной во Вьетнаме, и в планах подрывного характера в Южной Америке, привело к дискредитации П. а., отходу специалистов от участия в ее про- ектах (60-е годы XX в.). Все это повысило степень осознания политической роли П. а.983, вызвав в акаде- мических кругах большие сомнения в отношении необходимости участия в исследо- ваниях, финансируемых правительством. И хотя реальное влияние антропологии на развитие политики в принципе было небольшим, некритичный взгляд антропологов на колониальные и неоколониальные властные структуры привел к развитию крити- ческой антропологии в 1970-х гг., кульминация которой выразилась в призыве «деко- лонизировать» профессию. Критики фокусировались не только на исторической важности колониализма в развитии антропологии, но также на утверждении, что многие антропологи продол- жают играть свою роль в завуалировании сохраняющихся неоколониалистских или империалистских властных структур. Кроме того, они указали, что «примитивный» мир, изучаемый антропологами, который часто рассматривался так, как если бы это было доколониальной «традиционной» реальностью, на самом деле был системой, радикально трансформированной и во многом созданной колониализмом. Антропологи противились обвинениям в том, что их ассоциируют с колониализ- мом, доказывая, что отношение между антропологией и управлением никогда не было простым, указывая на доколониальные философские и научные корни дисциплины. Эта защита, тем не менее, не отрицает полностью необходимости антропологов кри- тически оценивать их установки в отношении международных властных структур и той роли, которую эти установки играют в, казалось бы, «чистых» исследованиях984. В частности, подобную критику сегодня осуществляют такие организации, как Международная рабочая группа по делам туземных народов, Культурное выживание, Антропологический ресурсный центр, Выживание и другие 985. В ответ на эту критику было осуществлено несколько попыток развить П. а. в таком направлении, которое было бы более чувствительным как к политической роли
982 Одна из форм легитимной власти, сложная система взаимозависимых отношений, где одна сто- рона полностью лишает другую автономии, оправдывая это аргументами пользы и выгоды. 983 Seymour-Smith Ch. Applied Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. London, 1986. P. 13–14. 984 Seymour-Smith Ch. Colonialism // Macmillan Dictionary of Anthropology. London, 1986. P. 43. 985 International Working Group for Indigenous Affairs, Cultural Survival, the Anthropological Resource Centre, Survival International.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
дисциплины, так и к возможным политическим конфликтам интересов, которые мо- гут возникнуть из-за антропологического вмешательства. Однако в тот период, хотя некоторые аспекты антропологического знания и применялись политиками в ряде областей, практика (в противоположность академическим исследованиям) некоторое время считалась маргинальным занятием для антропологии как исследовательской дисциплины. В США и Британии на какое-то время состоялось повсеместное возвращение дисциплины в академический мир, и это привело к формированию в антропологии убеждения относительно того, что академические исследования никоим образом не должны быть связаны со специфическими интересами той или иной группы клиентов. К тому же послевоенный период сопровождался растущей потребностью в специали- стах с научной степенью по антропологии, которых не хватало на повсеместно раз- вивающихся кафедрах антропологии в США. Однако уже к началу 1970-х гг. академический рынок труда не справлялся с най- мом того количества докторов, которые получали степень по антропологии. Прави- тельство США тогда нуждалось в прикладных антропологических знаниях для раз- вития и оценки результативности международной технической помощи и междуна- родной политики в целом. Студенты-антропологи стали требовать для себя лучшей подготовки. Поскольку сектор академической занятости продолжал сжиматься, занятость в исследованиях политики увеличивалась. Вследствие негативной общественной оценки американской политики во Вьетнаме многие антропологи с неохотой искали работу в государствен- ном секторе. И все же недостаток рабочих мест для выпускников факультетов антро- пологии в университетах привел к тому, что все больше молодых специалистов ис- кали новые области практического применения их дисциплины986, в частности, в сфере управления культурными ресурсами987, в проектах правительства США в об- ласти здравоохранения и адаптации технологий в странах третьего мира. Содержание и процедуры выполнения таких проектов должны были быть запланированы и реа- лизованы с учетом конкретного социального и культурного контекста. С начала 60-х и особенно в 70-х гг. британские антропологи стали проводить раз- нообразные прикладные исследования в третьем мире, а в Британии и Европе — в основном в сфере этнических отношений. В такие исследования вовлекались про- фессионалы, которые полагали, что они должны активно реагировать на безотлага- тельные веления времени. В 70-х они стали образовывать группы, по большей части вне Британской ассо- циации социальной антропологии. В 1976 г. было образовано Медицинское антропо- логическое общество в Манчестере. В 1977 г. в Королевском антропологическом институте был создан «Комитет антропологии развития», чтобы, как было сказано, «способствовать вовлечению антропологии в развитие третьего мира»988. Отношения антропологии, политики и администрации всегда были неоднознач- ными. Сегодня взаимосвязь между антропологией и политикой принимает разноо- бразные формы: от работы антрополога как социального критика, политического аналитика или политического активиста до ученого, проводящего исследования по контракту или работающего в государственной организации, прикладного антропо- лога, сочетающего исследования с целями развития у себя в стране или за рубежом. Явное влияние антропологии на государственную политику, однако, было до сих пор небольшим, хотя Ван Виллиген (1984) и полагает, что антропология всегда счита- лась политической наукой. Согласно Ван Виллигену, основной вклад антропологии в политику состоит не в формировании политики, а в предоставлении информации для политиков, и эта функция была наилучшим образом развита на местном уровне или
