– Северус, а Северус, – вернувшись из душа, Гермиона нарушила процесс релаксации, подёргав меня за чёлку. – А можно я тебя всё-таки потормошу? Мерлин, какой ты длинный: пока доползёшь снизу доверху – утомишься.
Она завозилась рядом и, судя по всему, уселась попкой на подушку возле моего правого уха.
– Северус, ты говорил о каком-то плане? – Мои волосы в очередной раз оказались в неугомонных женских руках. И почему всем женщинам нравится играть с моими волосами, своих мало?
– Организуй кофе, – пробормотал я, переворачиваясь на бок. – Иначе не будет тебе ни плана, ни разговоров, один только крепко спящий профессор. И косички заплетать не смей, не люблю.
Гермиона прыснула и зашуршала одеждой в поисках палочки.
Через один час, один совместный душ, сопровождавшийся очередным маленьким приключением, и две с половиной чашки кофе Гермиона, вне всяких сомнений вернувшаяся к своему паспортному возрасту, ругалась так, что могла дать фору любому обитателю несуществующего ныне Доклэндса. Решив, что не стоит усложнять ситуацию – сбежит, так сбежит, сам справлюсь, – я просто скинул всё, что нужно, в думосброс и дал ей посмотреть. Выражение лица, с которым она оторвалась от серебристой дымки воспоминаний, было неописуемым. До этой минуты я и не подозревал, что мозг Золотого трио в совершенстве владеет обсценной лексикой. Кроме нецензурщины в воздухе летали чашки, ложки, вилки и даже пара книг, поэтому я укрылся за прочным щитом и выжидал, пока Гермиона спустит пар и станет доступна контакту.
– Я вам доверяла, а вы ****! Все подлецы и мерзавцы, ****! – кричала растрёпанная, сверкающая глазами валькирия. – Я думала вы!.. А вы!.. ****! Преподаватели, ****! Да ещё наврали про бесплодие! И кто вы все после этого?!
Я мысленно поздравил себя с тем, что обычная предусмотрительность в приёме соответствующих зелий, несмотря ни на что, не отказала мне и на этот раз. Дети в мои планы на ближайшие несколько лет не вписывались никоим образом. Тем временем в мою сторону полетел тяжёлый серебряный кубок и, со звоном ударившись в щит, упал на пол.
– Я – слизеринец, – улыбнулся я возмущённой Грейнджер, – который одним заклинанием убил двух штырехвостов. И, если ты, наконец, включишь свои хвалёные мозги, мы вдвоём сможем убить ещё парочку.
Ответом были площадная брань и пара тарелок, с жалобным звоном разбившихся в воздухе о невидимое препятствие. И такая темпераментная женщина считала себя фригидной?!
– Побереги силы, – посоветовал я. – Такое представление не должно разыгрываться для одного зрителя. Лишать удовольствия всех остальных – это варварство.
Гермиона упала в кресло и разрыдалась. Я убрал щит – физическая опасность миновала.
– И где ты только набралась этой гадости? – Я осторожно подошёл к ней и погладил по голове. – Приличная вроде девушка.
– Отстаньте, профессор, – она дёрнула плечом, но в атаку не бросилась, уже хорошо.
Я вернулся на своё место.
– Значит, месть тебя не интересует?
Гермиона, пнула носком мягкого тапочка осколок тарелки и, не поворачивая головы, пробурчала:
– Гадес с тобой, Северус, рассказывай.
Срок действия магического контракта истекал через пять дней. Один из них мы потратили на подготовку: я накинул следящие и подслушивающие чары на всех участников заговора, кроме Малфоя, а Гермиона встретилась с Нарциссой и напросилась на обед в Малфой-мэнор. Делать это было, в принципе, не обязательно, но как иначе мы могли получить удовольствие от реализации собственного плана? В качестве бонуса я получил просмотр воспоминаний о том, как Люциус, несказанно удивляя ни о чём не подозревающую жену, с истинно аристократическим изяществом всячески уклонялся от любых контактов с гостьей. Подвесить слежку и на него гостье это не помешало.
На следующий день в моих комнатах – на концерт в Большом зале я добро не дал, ибо прилюдное метание тарелок в директора изрядно подрывает его, то есть мой, авторитет – разыгрался грандиозный скандал, в котором с явным удовольствием солировала на бис Гермиона. Ранним утром в камине подслеповато моргающей полупроснувшейся Минервы возникло разъярённое женское лицо, обрамлённое растрёпанной более обычного шевелюрой. Проглатывая окончания и плюясь слюной не хуже, чем я в Лонгботтома в старые времена, Гермиона прокричала:
– От вас я никак не ожидала, профессор! Я немедленно покидаю этот притон! Сию же секунду! – и исчезла.
Минерва в обществе Поппи появилась через рекордные пять минут. Я, нацепив холодно-презрительную маску, расположился на пресловутом диване, небрежно пролистывая всё тот же последний номер «Вестника». Как только Гермиона влетела в комнату, я поднялся, демонстративно фыркнул и, швырнув журнал на столик, с достоинством удалился. Со всеми удобствами расположившись в кабинете, я придал стене одностороннюю прозрачность и приготовился наслаждаться зрелищем. Из бывшей гостиной наблюдать было бы удобнее – обзор со стороны кабинета немного загораживала кровать, – но гордо отступать в комнату, служившую спальней якобы оскорблённой моими домогательствами Грейнджер, выглядело несколько нелогично. Гермиона, не забыв изящным невербальным прикрыть пребывавших в глубоком шоке зрителей от осколков – умница, девочка! – приступила к выполнению плана. Посуда в достаточном количестве была заблаговременно позаимствована на кухне.
Обсценную лексику Грейнджер на этот раз не использовала, но её лексикон, обогащённый австралийским арго, и без того оказался весьма разнообразным. Дамам хватило. Обругав поганых сводников и пройдясь по моим способностям наглого и бессовестного симулянта, Гермиона напоследок обозвала меня и Люциуса беспринципными кобелями, помахала перед носами ошарашенных дам портключом в Австралию и исчезла с триумфальным заключительным хлопком. О том, что созданный лично мной портключ перенёс её не далее Галифакса, зрителям знать было не положено. Как и о том, что сегодняшним вечером зарвавшейся Грейнджер воздастся сторицей за столь безосновательное оскорбление директора Хогвартса.
– Северус! – задыхающимся голосом позвали из спальни. – Северус, что ты наделал?
С неприступным видом возвышаясь над упавшей в кресло Минервой, я заявил:
– Как я предсказывал, леди, из вашего идиотского плана ничего хорошего не вышло. Как хотите, но я умываю руки. Мисс Грейнджер скорее поцелует гриндилоу, нежели меня, и к тому же, я слишком занятой человек, чтобы гоняться за ней по всей Австралии. Да и не стоит того какая-то вздорная девчонка. Не сумела удержать приличного чистокровного жениха, да ещё и раззвонила всем соседям по подушке подробности из своей медицинской карты – пусть теперь пожинает плоды, может, научится держать язык за зубами.
Поппи, сама едва державшаяся на ногах, героически отпаивала Минерву Успокаивающим зельем. После второй мензурки моя заместительница собралась с силами и слабым голосом произнесла:
– Северус, я понимаю, задето твоё мужское эго, но... Неужели тебе совсем не жаль девочку?
– По-моему, я достаточно ясно выразился. Плевал я на вашу девочку, – грубо ответил я. – Поплачет и забудет. Тем более что это только в Англии Грейнджер – символ мира с оливковой ветвью в кривых зубах и лучшая подруга Мальчика-который-выживает-снова-и-снова. А для антиподов она – всего лишь обыкновенная неприметная женщина из миллионов ей подобных.
– Ну знаешь, Северус, твои зубы тоже идеальными не назовёшь, – неизвестно к чему сказала МакГонагалл, сокрушённо качая головой.
– Так я и не девушка, – парировал я. – Назначенную природой функцию – перемалывать пищу – мои зубы выполняют превосходно, а остальное меня не интересует.
Одарив меня укоризненным взглядом, Поппи помогла Минерве подняться из кресла и довела её до камина. Престарелые заговорщицы исчезли в зелёном пламени, а я отправился приводить в порядок свою гостиную, методично переправляя вещи Гермионы вслед за хозяйкой.
Через два часа следящие чары оповестили меня об экстренном собрании заговорщиков. Воспользовавшись очередным потайным лазом, я устроился прямо над кабинетом заместительницы, обозревая встревоженную команду через янтарные глаза гриффиндорского льва, скалившегося на потолочном плафоне. Ясно, каким образом директор умудрялся быть в курсе всего, происходящего в замке – трёхмерная магическая карта, сильно упрощённый аналог которой таскали с собой ныне покойные Мародёры, да вот такие мелкие пакости. Когда Альбус, проказливо усмехаясь в бороду, лет двадцать тому назад сообщил мне, что подобные «гляделки» есть почти в каждом стратегически значимом помещении школы, я перестал разговаривать о важных вещах с кем либо или с самим собой даже в душе, не говоря уж о действиях – мало ли, что ещё придумал старый вуайерист.
Сообщество нервничало. Минерва и Поппи поочерёдно прикладывались к большому флакону с Успокоительным, стоявшему на столе, Люциус терзал свою трость, Гарри, упершись локтями в колени, со страдальческим выражением лица массировал виски. Только Альбус оптимистично сверкал глазами из-под очков-половинок.
– Я говорил, что с Гермионой этот номер не пройдёт, – сказал, наконец, Гарри. – И с Северусом тоже.
– Поздно уже решать, кто виноват, – раздражённо оборвал его Малфой. –Лучше подумайте о том, что теперь делать с этой комедией абсурда. Через четыре дня я буду вынужден начать кампанию по компрометации Грейнджер. Мало того, что это просто недостойно мужчины, так ещё и чистой воды обман. Естественно, действовать придётся через подставных лиц, но магический мир тесен… Грейнджер с её рэйвенкловскими мозгами и гриффиндорским тупым упрямством вполне может докопаться до сути, тем более что я на балу сделал ей соответствующее предложение.
– Но-но, потише там о Гриффиндоре, – вяло произнёс Поттер.
– Идите вы… к гоблинам, мистер Поттер! – взвился Люциус. – Вам шутки, а моя десятилетиями выстраиваемая карьера накроется большим медным котлом, если Грейнджер додумается подать в суд за клевету.
– Да вам не впервой, – прозвучал такой же безразличный ответ. – Вывернетесь, вы же слизеринец.
Люциус заскрипел зубами и раздражённо дёрнул оголовье трости.
– Такое впечатление, что вы один здесь пострадавший, – сказал Гарри. – Я больше чем уверен, что когда поднимется буча, Северус в конце концов докопается до сути и тогда мало не покажется всем.
Поппи и Минерва подавленно молчали.
Я мысленно поаплодировал воспитаннику. Как он умудрялся семь лет в школе прикидываться идиотом? Крестраж давил на мозги, наверное…
– Я не знаю, насколько Северус опасен физически, но в том, что он злопамятен, как гиппогриф, я уверен на сто процентов, – продолжил Поттер. – И это обстоятельство угрожает не только вашей карьере, мистер Малфой, но и моей. Не забывайте, что он – мой единственный якорь и шанс найти другого легилимента, который согласится на полное слияние, исчезающе мал. Да что я говорю – нет такого шанса. Если Северус откажется со мной работать, о сверхсложных операциях, включающих погружение в нижние слои подсознания, придётся забыть. Я уж молчу о том, что пострадают ни в чём неповинные пациенты.
Гарри откинул голову на подголовник и закрыл глаза.
– Я не уверена, что он позволит нам остаться в школе, – дрожащим голосом произнесла Помфри. Минерва только кивнула, соглашаясь. – Он весьма болезненно относится к попыткам манипулирования, и его можно понять. И не хмыкайте, Альбус! – кинула она в сторону улыбающегося Дамблдора. – Вы всё это затеяли, а рисковали меньше всех, между прочим! Что он вам сделает – сожжёт портрет? Вы просто сбежите в другой, да и дело с концом. А мы… – Она безнадёжно махнула рукой.
Альбус только покачал головой.
– Наша маленькая шутка, похоже, всем нам выйдет боком, – подытожил Люциус. – Мистер Поттер, может, вы попробуете уговорить Северуса расторгнуть контракт?
– Невозможно, – подала голос Минерва. – Вы должны будете выполнить условие, иначе магия вас накажет. Люциус, вы даже не оговорили границы, как вы, такой опытный маг, могли допустить подобную беспечность?!
– Выходит, я сам виноват? – окрысился Малфой. – А вы попробуйте на скорую руку сочинить что-нибудь путное после бутылки огневиски. Если помните, это был экспромт. Причём общий.
– А я предлагаю пойти к Северусу с повинной, – неожиданно сказала Минерва. – Он вспыльчивый мальчик, но не злой. Тяжко придётся, конечно, но думаю, он простит.
– Вас – может быть. Женщины, что с вас возьмёшь. – Люциус вздохнул, вытащил из трости палочку и начал рассматривать её, словно видел впервые. – А нас – вряд ли, мистер Поттер прав.
– А если попросить мисс Грейнджер? – встряла Поппи. – С женщинами, действительно, проще. Она покричала, посуду побила, да и всё, остыла. Всю подоплёку ей, конечно, рассказывать не нужно, но по поводу контракта… Она же, кажется, не знает о нас, только о том, что Люциус с Северусом поспорили на её поцелуй. Не так уж страшно всё выглядит: ну, выпили мужчины, сделали глупость, я им помогла по доброте душевной, а последствия-то могут быть отнюдь нешуточные. Люциус извинится, может быть, как-то компенсирует. Тогда Гарри и Минерва останутся ни при чём, Северус вообще будет выглядеть рыцарем, а уж я как-нибудь…
– Правильно. А ты, Гарри, поговоришь с ней. В конце концов, примени свои профессиональные способности! – с нажимом произнесла Минерва. – С Северусом этот номер не пройдёт, а девочку ты сможешь уговорить, если захочешь. Подумаешь, дело какое – поцеловать Северуса! Он даже симпатичен, когда не злится, ей-Мерлин!
Спасибо, Минерва, я всегда знал, что ты меня любишь.
Гарри поёрзал в кресле.
– А если он сам будет возражать?
– Империо! – с отчаянием произнес Люциус. –А мистер Поттер прикроет, чтобы не обнаружили применение Непростительного.
– Легилимента – Империо? Мы своими мозгами управляем лучше, чем вы –конечностями, – фыркнул Гарри. – Не смешите меня, Малфой.
– Я его удержу, – настаивал Люциус. – Скинет, конечно, но пара минут у Грейнджер будет.
Да, старые привычки неискоренимы, друг мой. Это ж надо – ради спасения своей шкуры готов боевого товарища под Империо загнать!
– Скинет и заавадит к Мерлиновой матери. Мы – на кладбище, Северус – в Азкабане, Гермиона носит ему передачки, а нам – цветы, в общем, все счастливы, – пробормотал Гарри. – Проще тогда обоих под Империо. На всю оставшуюся недолгую жизнь. Нет, Непростительные – не вариант. Ладно, я поговорю с Гермионой, адрес у меня есть. Хотя бы её выведем из этой катавасии. Другого выхода я всё равно не вижу.
Заговорщики, сокрушённо качая головами, начали расходиться.
Я был полностью удовлетворён. Гермиону им не найти, так что либо будут смиренно ждать конца, либо придут ко мне, и тут-то я отыграюсь. У Люциуса самое дорогое – мошна и честь семьи. Честь семьи трогать не будем, а мошну порастрясём – заплатит и школе, и мне лично. Разорять не буду, но пощиплю изрядно. Давно хотел замок на Луаре и виллу на Кипре. И золотой пакет акций Гринготтса. И пару-тройку древнейших семейных артефактов. Минерва и Поппи потрясутся до лета в ожидании увольнения, им хватит. А Поттер… Поттер сам подсказал, чем его взять, тем более что афишировать свои новые отношения до поры до времени я не хочу. Прекрасно! Я выбрался из узкого прохода и, дойдя до кабинета, аппарировал домой, где с нетерпением ждала новостей Гермиона.
ЭПИЛОГ
Шёл последний вечер действия магического пари. Я не торопясь сгружал в думосброс отчёт о сегодняшнем собрании полностью деморализованных заговорщиков – прийти с повинной они так и не решились и находились в глубокой депрессии. На сходке отсутствовал только Малфой, по слухам, вторые сутки методично накачивавшийся коньяком в мэноре. Гермиона, накрывавшая стол к вечернему чаю, вдруг спросила:
– А ты действительно Мастер зелий?
– Да.
– А давно?
– С шестнадцати лет.
Она чуть не уронила чашку, которую левитировала из кухни на стол.
– Ты же ещё тогда школу не закончил! Так не бывает.
– Диплом показать?
– Нет, не надо. – Гермиона задумалась, продолжая механически раскладывать приборы. Нелепая идея беречь силы домовиков так до конца и не выветрилась из её головы.
– А почему тебя интересует моё образование? – спросил я, закончив с воспоминаниями и присаживаясь к столу.
– А почему ты не пошёл в Академию, а связался с Волдемортом?– в свою очередь спросила она.
– Кто тебе сказал, что я не учился в Академии? – возмутился я. – И что значит «связался»? В начале восьмидесятых организация Тёмного Лорда вовсе не была тем сборищем садистов-любителей, к которому вы привыкли, и стать её членом было не так-то просто. Том Риддл, до начала игр с разделением души представлял из себя не змееподобного урода и параноика, а довольно умного и харизматичного волшебника. Он создал коалицию сильных чистокровных магов, скорее политиков, нежели террористов. Углублённое изучение боевой магии было обязательно для всех, а боевые операции устрашения время от времени практиковались, но не были основным направлением деятельности. Если бы не идиотское пророчество, Риддл наверняка стал бы Министром магии и, возможно, не самым худшим из них. Уж получше тупицы Фаджа.
Видя её недоверчивый взгляд, я начал сердиться.
– И вообще, отвечать вопросом на вопрос неприлично. Или объясни, какую ты преследуешь цель, или закрыли тему.
– А почему ты никогда не брал учеников? – упрямо гнула своё Гермиона.
– Времени не было. И желания. Зачем нужен лишний оболтус, путающийся под ногами, когда к моим услугам весь Хогвартс? Всё?
– Не злись, пожалуйста. – Она присела около стула и, положив руку на моё колено, заглянула в глаза. – Возьмёшь меня?
– Обязательно. Только чай допью.
– Не смешно, – обиделась Гермиона. – Я не об этом. В ученики возьмёшь?
Я невозмутимо осушил чашку и только после этого ответил:
– Возьму, я же сказал. Запрашивай документы из университета. Но отрабатывать будешь в поте лица – возьмёшь Трансфигурацию у младших, Минерве уже тяжело.
Грейнджер с радостным визгом бросилась мне на шею, притягивая в самый что ни на есть настоящий «французский поцелуй». Я охотно ответил, и ровно через секунду прозвучал тонкий хрустальный звон, возвещающий об исполнении магического договора.
Ладно уж, живите спокойно, друзья мои.
Пока я не передумал.
2017-11-01
325
