Раздел IV. «Век новшеств»

Глава 1. Возрождение старой схемы европеизации и «новшества» XVII столетия

Из Смуты Россия вышла крайне ослабленной. Восстановление хозяйства приобрело затяжной характер. Ростки нового: развитие товарно-денежных отношений, хозяйственной специализации регионов, зачатки формирования единого внутреннего рынка соседствовали с господством натурального экстенсивного хозяйства, которое по-прежнему составляло подводную основу айсберга русской экономики. В социально-политической сфере наблюдалась такая же сумма традиционности и робких новшеств. В итоге «средневековость» России не изживалась, а сосуществовала с новорожденными предпосылками модернизации.

Внешняя слабость России, проявившаяся еще в конце Ливонской войны, открывала ее более динамичным соседям перспективы для экспансии, что и было продемонстрировано в конце Смуты. Столбовский мир 1617 г. лишил Россию выхода к Балтике в пользу Швеции, а Деулинское перемирие 1618 г. оставило за Речью Посполитой Смоленскую и Чернигово-Северскую земли. К счастью, большая общеевропейская смута — Тридцатилетняя война (1618–1648) - отвлекла внимание Шведского королевства и Речи Посполитой от России, дав ей передышку. В царствование первого Романова (1613–1645) Россия должна была определиться с извечным вопросом: что делать?

Вывод о малой состоятельности страны в прямом столкновении с ее западными соседями был осознан и властью, и «всей землей». Роль «всей земли» в 1612-1618 гг. стала ведущей. Это привело к весьма противоречивой реакции: с одной стороны, русский социум желал самоизолироваться от всякого «дыхания Запада», с другой — перенять как можно больше западных «новшеств» для успешного отражения давления Запада.

Такое положение мало способствовало внутренней модернизации страны, зато создавало условия для реставрации прежней модели европеизации, т.е. подконтрольного правительству процесса заимствования с Запада разнообразных военно-технических и культурных достижений. С согласия «всей земли» (многочисленных Земских соборов) правительство Михаила Романова взяло в свои руки порядок и широту западных заимствований, а также и реконструкцию преград на пути прямого общения между коренными россиянами и служилыми «немцами».

Но было бы неверно считать, что в XVII в. в поверхностной европеизации России ничего не изменилось. Количественные и качественные изменения, которые произошли в данное столетие, позволяют говорить о новом ее этапе, который стал апогеем развития старой модели европеизации.