2017-11-01
390
Мир, который видит второклассник Саша Савельев, — это постоянная, редко затихающая свара, постоянное унижение и оскорбление людьми друг друга, это мир, где царят лицемерие, ханжество, недоброжелательство, ругань, зависть. С утра до ночи мальчик слышит изощренные, виртуозные, злобные проклятия бабушки:
«— Вонючая, смердящая сволочь! (Мне показалось, что зубы у бабушки лязгнули.) Твоя мать тебе ничего не покупает! Я таскаю все на больных ногах!»
«Вонючая, смердящая, проклятущая, ненавистная сволочь! — заорала бабушка. — Будешь жрать, когда дадут! Холуев нет!»
«— Гицель<«гицелями называли на Украине собачников, которые длинными крючьями отлавливали на улицах бродячих собак»> проклятый, татарин ненавистный! — кричала бабушка, воинственно потрясая рефлектором и хлопая ладонью другой руки по дымящейся юбке. — Будь ты проклят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом!»
Недостойная, по ее мнению, дочь, променявшая своего сына на второго мужа, «карлика-убийцу», достойна за свои похождения, за то, что «выпила из матери всю кровь без остатка», только одного — скорой и обязательно мучительной смерти. В последней грандиозной битве за Сашу между матерью и бабушкой звучат ни с чем не сопоставимые проклятия: «Бабушка стала колотить в дверь ногами. — Закрыла, чтоб тебя плитой закрыли могильной! Проклинаю тебя! Проклинаю и буду проклинать! Змеей вьюсь, чтоб ты дверь эту открыла, так ты же ею сердце перещемила мне! Не надо мне прощения твоего, сволочь, но боль мою пойми! Пойми, что лучше б мне в детстве умереть, чем всю жизнь без любви прожить. Всю жизнь другим себя отдавала, заслужить надеялась!» Здесь пышет такая ненависть к врагу, торжествует такая любовь к себе, какая не снилась участникам семейных скандалов прошлого — Карамазовы могут отдыхать!
Сама бабушка воспринимает свою горькую участь, неудавшуюся, искалеченную, погубленную судьбу как жертву тем, кто без нее, «без ее заботы обречен на мучительную и скорую гибель: «Я ради него только глаза и открываю утром. Навеки бы закрыла их с радостью, если б не знала, что нужна ему, что могу страдания его облегчить...»; «Оставьте меня. Дайте мне умереть спокойно». Жизнь ее, пронизанная ощущением смерти, превращается в бесконечно длящуюся муку, от которой не отвлекают ни мелкие заботы повседневности, ни возникающие на голом месте грандиозные ссоры. Интересно, что Саша различает обычную, наполненную бранью на высоких тонах жизнь и настоящие сражения между родственниками: «...ссора в моем понимании — это нечто большее, чем просто крик. Крик был правилом. Ссора — все-таки исключением».
Проклятия бабушки адресуются и тем, кто никакого отношения к героям, к происходящему не имеют. Весь мир должен утонуть в бабушкиных проклятиях. Так, случайное упоминание о команде «Спартак» дает повод бабушке пожелать игрокам, а заодно и мужу, болельщику этой команды: «Хоть бы они все сдохли и ты вместе с ними».
Саша пропитывается оскорбительной атмосферой ненависти. «Вам, наверное, покажется странным, почему я не мылся сам. Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сволочь постоянно гниет, и купание может обострить все сволочные болезни».
Мы живем, чтобы умереть.
