Личность педагога как проводника

Существует целый ряд сообщений о переживаниях на заняти­ях групп супервидения, отражающих, насколько острые социаль­ные проблемы, от которых страдают и сами педагоги, создает в детских группах личность воспитателя — его специфические способы восприятия и реакций, бессознательные повторения его собственных болезненных переживаний (W. Munch, 1979). Мне не кажутся натянутыми сделанные на основании этих сообщений выводы о том, что и воспитатели неосознанно повторяют в дет­ских группах нечто недозволенное, вызванное к жизни действия­ми детей. Ибо, описывая трудных детей, воспитатели затрагива­ют некоторые стороны своей собственной личности, еще не спра­вившейся с чем-то, еще чувствующей себя втянутой во что-то не­приятное, страдающей от того, что они не прореагировали в той ушедшей в прошлое ситуации “правильно”. Таким образом, в описании поведения трудного ребенка скрыта некоторая часть проблемы “ребенка в педагоге”, которая вновь возрождается в нем.

Если личностная вовлеченность осознается как следствие соб­ственной проблемы, т. е. педагог знает, почему он не смог найти “правильных” педагогических мер разрешения ситуации, то проблемы исчезают. Ибо тогда становится ясно, что в этой проб­леме связано действительно с ребенком, а что—с “ребенком в педагоге”. Одновременно с осознанием истоков конфликта ис­чезают и неудовлетворенное педагогическое ожидание, и обида на ребенка за то, что в нем не удавалось ничего исправить. Бла­годаря этому снимается напряженность в их взаимоотношениях, и ребенок оказывается в состоянии вести себя иначе, “беспроб­лемно”.