Независимость государства

Независимость государства в международных отношениях предопределяет необходимость регулирования отношений между государствами особой системой права — международным правом. В свою очередь международное право исходит из независимости государств друг от друга и возводит эту независимость в основной принцип международно-правового регулирования.

В международном праве взаимная независимость государств проявляется в двух ее аспектах:

1. в независимости государства применительно к регулированию его внутренних общественных отношений (внутренняя независимость);

2. в независимости государства в его внешних сношениях (внешняя независимость).

Внутренняя независимость государства обеспечивается тем, что международное право не регулирует и не может регулировать внутригосударственные общественные отношения. Свое позитивное воплощение это находит в признании государствами недопустимости вмешательства во внутренние дела друг друга. Прямого регулирования международным правом внутригосударственных отношений нет и быть не может.

Внешняя независимость государства, прежде всего в его взаимоотношениях с другими государствами, состоит в том, что оно свободно, независимо от других государств осуществляет внешнеполитическую деятельность в рамках своих международных обязательств по общему международному праву и локальным международным соглашениям. Такие обязательства суть не ограничение, а проявление его независимости во внешних делах, поскольку, как это имеет место и во внутригосударственном праве, государство само, по своей воле подчиняет себя международному праву, хотя такое подчинение и детерминировано условиями его существования в системе государств. Если государство, например вновь возникшее, откажется признать для себя обязательными нормы общего международного права, в том числе основные его принципы и другие императивные нормы, нормы juscogens (общеобязательное право), то оно не сможет требовать от других государств и иных субъектов международного права уважения своего суверенитета, своего территориального верховенства и независимости в международном общении. В этом суть метода международно-правового регулирования по соглашению между государствами и иными субъектами международных отношений и суть заинтересованности государств в международно-правовом регулировании их взаимоотношений.

В науке международного права сформулированы три концепции соотношения международного и внутригосударственного права:

1. дуалистическая;

2. примата международного права;

3. примата внутригосударственного права.

Дуалистическое понимание основывается на признании существования двух разных, взаимодействующих между собой систем права: внутригосударственного и международного.

Сторонники концепции примата внутреннего права рассматривают международное право как сумму внешнегосударственных прав различных государств.

Позиция, высказанная профессором С.В. Черниченко: "Международное право и внутригосударственное право - различные правовые системы, не имеющие примата друг над другом, действующие в различных плоскостях, в различных юридических измерениях".

В доктрине международного права слова " юрисдикция ", "территориальное верховенство" и " суверенитет " очень часто используются если не как синонимы, то как близкие по своему смысловому значению термины. Вот что по этому поводу замечает профессор Ян Броунли: "Компетенция государства в отношении его территории обычно описывается в терминах " суверенитет " и " юрисдикция", Либеральное использование терминов " суверенитет " и " юрисдикция " юристами влечет неточное определение комплекса прав, обязанностей, полномочий, привилегий и иммунитетов государств". По мнению профессора, отождествление терминов достаточно объяснимо, и при этом он соотносит суверенитет и юрисдикцию как общее и частное. Нормальный объем прав государства, типичные проявления правовой компетенции описываются обычно как суверенитет, а специфичные права или уменьшенный объем прав государства упоминаются как юрисдикция

Суверенитет - политико-правовое свойство государства, имеющее внутригосударственный и международный аспекты. Внутренним проявлением и органической частью суверенитета выступает территориальное верховенство (территориальный суверенитет). Такое верховенство означает, что государственная территория находится под исключительной и полной властью лишь одного государства и недоступна для действия властей другого государства. Принцип исключительной компетенции государства на своей собственной территории - это отправная точка при разрешении большинства вопросов, касающихся международных отношений. В деле об инциденте в проливе Корфу в 1948 г. Международный суд отметил, что уважение территориального суверенитета независимыми государствами является одним из основных устоев международных отношений

Территориальное верховенство государства определяется как "высшая власть по отношению ко всем лицам и организациям, находящимся в пределах его территории, исключающая деятельность публичной власти другого государства", или "осуществление государством суверенной власти над всеми лицами и организациями в пределах своей территории (imperium) и верховное публично-правовое владение этой территорией (dominimum)", или "компетенция государства в отношении его территории".

Соотношение территориального верховенства государства и его юрисдикции несколько десятилетий назад подробно анализировал видный ученый профессор Б. М. Клименко, и именно его позиция наиболее близка сегодня большинству российских международников. Суть ее заключается в том, что верховенство государства как высшая власть в пределах его территории включает в себя и юрисдикцию этого государства, т. е. " права его судебных и административных органов в соответствии со своей компетенцией рассматривать и разрешать все дела на данной территории", однако "понятие территориального верховенства гораздо шире понятия юрисдикции, поскольку оно выражает всю полноту государственной власти во всех ее конституционных формах, и, кроме того, в то время как полная и исключительная власть государства ограничена пределами его территории, юрисдикция государства распространяется за его пределы".

Согласно действующему международному праву юрисдикция государства распространяется на расположенные вне пределов государственной территории объекты: воздушные, морские и речные суда; космические корабли, станции и другие космические объекты; искусственные острова и сооружения в море и на его дне; научные станции в Антарктике; помещения дипломатических и консульских представительств. Эти объекты продолжают сохранять правовую связь с государством, даже находясь за пределами его государственных границ, поэтому воспринимаются в ряде случаев как государственная территория.

Таким образом, в отечественной доктрине международного права соотношение суверенитета, территориального верховенства и юрисдикции сводится к следующей формуле: юрисдикция - один из элементов территориального верховенства государства, которое, в свою очередь, является составной частью его суверенитета. Территориальное верховенство шире понятия юрисдикции, однако юрисдикция не ограничивается территориальным верховенством государства, а в ряде случаев выходит за пределы его территории. Означает ли данная формула, что юрисдикция должна восприниматься как часть суверенитета государства? Ответ на этот вопрос лежит в плоскости теоретического и практического осмысления возможности ограничения двух этих категорий. Может ли быть ограничена юрисдикция государства? Безусловно, причем это ограничение возможно как в пределах территории государства, так и вовне. Юрисдикция государства в пределах его территории помимо указанных выше случаев (изъятия из юрисдикции определенной категории лиц) может быть ограничена исходя из приоритета международной юрисдикции. Например, в доктрине международного права сегодня уделяется много внимания международной юрисдикции, в том числе работе международных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии и по Руанде и функционированию Международного уголовного суда. Трибуналы имеют особый правовой статус, вытекающий из их учреждения на основе резолюций Совета Безопасности ООН в качестве подведомственных органов Совета. Как следствие этого, они действуют в рамках резолюций Совета, обязательных для стран - участниц ООН. При этом Статуты трибуналов исходят из приоритета юрисдикции Трибунала над национальными судами, он может официально просить национальные суды передать производство по делу в соответствии с Уставом. Иначе говоря, национальная юрисдикция может быть ограничена юрисдикцией трибуналов. Статут Международного уголовного суда (МУС), который вступил в силу в 2002 г., создает иную модель уголовной юрисдикции, которая не согласуется ни с существующими моделями национальной юрисдикции, ни с существующей юрисдикцией в рамках международных трибуналов ad hoc. Речь идет о принципе дополнительности (комплементарности), который устанавливает, что юрисдикция МУС вводится в том случае, когда национальные правовые системы не могут или не желают осуществлять юрисдикцию. В качестве критерия, определяющего неспособность государства осуществить судебное преследование, отмечаются полный либо существенный развал или отсутствие судебной системы, когда государство не имеет возможности вести судебную процедуру (ст. 17). Предполагает ли отсутствие возможности на реализацию юрисдикции ее ограничение? Полагаем, что да. Что касается возможности ограничения национальной юрисдикции за пределами государственных границ, обратимся к решению Постоянной палаты международного правосудия по судну "Лотос": "Верно, что во всех правовых системах фундаментальным принципом является территориальный характер уголовного закона, но не менее верно и то, что все или почти все эти системы распространяют свою юрисдикцию на преступления, совершенные за пределами данного государства, причем они это делают способами, которые в разных государствах различны. Принцип территориальности уголовного закона не является, следовательно, безусловным принципом международного права и никоим образом не совпадает с территориальным суверенитетом".

В период современных глобализационных процессов в научном мире и последних изысканиях ученых имеются противоречивые подходы в объяснении сущности суверенитета: суверенитет либо ограничивают (теории ограниченного суверенитета) либо сводят на нет (теория несуверенного государства). Дальше идут теоретики безгосударственного общества типа глобальной политики и т. п., предлагающие полностью вывести за пределы юриспруденции понятия «государство» и «суверенитет». Это дает нам основание условно выделить два основных подхода: отрицание государства (государственности), а значит, и отказ от суверенитета как имманентного свойства, и замена последнего различными формами интеграции, кооперирования, федеративным устройством, компетенцией и автономией и т. п. [1. с.11].

Суверенитет представлялся показателем того, что в обществе существует верховная политикотерриториальная организация властвования - государство. Однако этот постулат оспаривался. Так, в соответствии с одним из подходов суверенитет и государство рассматриваются как понятия устаревшие, которые необходимо заменить на более адекватно отвечающие реалиям доктрины.

Рассматривая концептуальные особенности первого подхода, можно выделить два основных направления: нивелирование роли государства и полное его отрицание. Оба этих направления считают, что государства якобы слишком маленькие, чтобы решать глобальные проблемы в международном аспекте. В силу этого государство вынуждено передавать часть своих полномочий наднациональным сообществам, международным организациям, с другой стороны - регионам.

В результате происходит размывание термина «суверенное государство». Это теории юридического монизма, правосубъектности индивидов, мирового государства права и теория компетенции[2. с.11].

В.Д. Зорькин предложил рассматривать данный вопрос с двух позиций: с точки зрения противопоставления прав человека и права народа на самоопределение принципам государственного суверенитета и территориальной целостности и с точки зрения «неспособности» государств обеспечить эффективное управление в условиях глобализации