2013-12-28
914
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ - ускорение интеграции наций в мировую систему в связи с развитием современных транспортных средств и экономических связей, формированием транснациональных корпораций и мирового рынка, благодаря воздействию на людей средств массовой информации. Термин «Г.К.» появился в конце 80-х гг. в связи с проблемой сближения наций и расширением культурных контактов народов. Г. К. имеет позитивные и негативные стороны. Расширение культурных контактов в современном мире, общение и познание способствует солижению народов. Однако чрезмерно активное заимствование опасно потерей культурной самобытности. Молодое поколение перенимает друг у друга моду, привычки, пристрастия, обычаи, в результате чего они становятся похожими, a часто просто безликими. Возможность утраты культурной самобыности кроется в нарастающей угрозе ассимиляции — поглощении малой культуры со стороны более крупной, растворении культурных особенностей национального меньшинства в культуре большой нации, забвении отеческой культуры при массовой эмиграции в другую страну и получении там гражданства. При этом уграта культурной самобытности и культурное растворение может быть полным и частичным. Открытость границ для культурного влияния и расширяющееся культурное общение могут привести, с одной стороны, к обмену положительным опытом, обогащению собственной культуры, подъему ее на более высокую ступень развития, с другой — к ее культурному истощению за счет унификации и стандартизации, распространения одинаковых культурных образцов по всему миру. Глобализацию культуры следует отличать от культурного империализма, который представляет гегемонию развитых стран в различных сферах общественной жизни и принудительное распространение западных ценностей.[176]
Культурная диффузия, т. е. стихийное и никем не контролируемое заимствование культурных ценностей, имеет как позитивные, так и негативные аспекты. С одной стороны, она позволяет народам больше общаться между собой и узнавать друг о друге. Общение и познание способствует сближению народов. С другой стороны, чрезмерно активное общение и заимствование опасно потерей культурной самобытности. Распространение одинаковых культурных образцов по всему миру, открытость границ для культурного влияния и расширяющееся культурное общение заставили ученых говорить о процессе глобализации современной культуры.
Глобализация описывает ускорение интеграции наций в мировую систему в связи с развитием современных транспортных средств и экономических связей, благодаря воздействию на людей средств массовой информации. Она способствует расширению культурных контактов между народами и миграции людей. Глобализация имеет позитивные и негативные стороны. Негативные моменты глобализации кроются в возможности утраты своей культурной самобытности. Происходит это в результате аккультурации и ассимиляции. Сохранение культурного своеобразия в современном обществе стало оцениваться как высшее достижение цивилизации. Раньше на это не обращали внимания, поэтому одна нация поглощала другую, растворяя в себе без остатка культуру покоренного народа. Так было во времена европейской колонизации в странах Латинской Америки и Африки.
Выражения «социальная политика» и «культурная политика» для большинства людей цивилизованных стран давно стали привычными. Почему для цивилизованных? Да потому, что целенаправленное, основанное на взвешенной концепции управление социальной и культурной сферами общества являются отличительными признаками цивилизованной страны. Привычными они являются, по крайней мере, с середины XX века. Именно тогда начался плановый, глубоко эшелонированный подход к сохранению культурного генофонда всего человечества и каждой отдельной страны в рамках ООН.
Культурная политика — система практических мероприятий, финансируемых, регулируемых и в значительной мере осуществляемых государством (наряду с частными лицами), направленных на сохранение, развитие и приумножение культурного наследия нации.
В области культурной политики чаще всего возникают следующие вопросы: как сохраняется культурное наследие нации и доступно ли оно всем этническим и социальным группам? Все ли используемые языки имеют равный статус и нет ли в данной стране культурной и языковой дискриминации? Является ли официальный государственный язык языком предков, или это наследие колониального господства? В какой степени неосновные языки поддерживаются государством, а в какой они являются заботой семьи и общины? В какой степени эти языки используются для сохранения культурных и социальных различий в обществе, расширения и сокращения антагонизма среди языковых групп?
Культурная политика во многих странах сегодня переориентируется с модели ассимиляции, в которой меньшинства отказываются от своих культурных традиций и ценностей, заменяя их теми традициями, которых придерживается большинство, на мультикуль-турную модель, где индивид социализируется и к доминирующей, и к этнической культурам. Так, в США миллионы людей разговаривают на английском и на своем этническом языках, отмечают общенациональные и этнические праздники, изучают историю страны и своей нации. Глобальная международная миграция стимулируется структурной перестройкой хозяйства слаборазвитых стран: под воздействием механизации и индустриализации, проникших из развитых стран, аграрный сектор сокращается и миллионы сельских жителей вынуждены мигрировать в города в поисках работы. Их притягивает городской образ жизни. Одновременно средний класс горожан, ориентированный на западные стандарты жизни, склонен искать более квалифицированную и престижную работу не у себя на родине, а, скажем, в США или Западной Европе.[177]
Культурная экспансия (от лат. expansio — распространение) представляет собой расширение сферы влияния доминирующей (национальной) культуры за первоначальные пределы или государственные границы. Человечество во второй половине XX века явилось свидетелем беспрецедентной культурной экспансии США, которая происходила во многих странах мира. После Второй мировой войны она коснулась стран Западной Европы, в 60-е годы — Японии, в 70-е — стран Латинской Америки, в 90-е — России.
Долгие годы наша страна оставалась в политической и культурной изоляции от Запада. Такие страны называют закрытыми. Благодаря этому широкомасштабного проникновения ценностей американской культуры в советское общество не происходило, а отдельные культурные заимствования, например, модных причесок, танцев и эстрадных песен, жестко карались государством.
Однако в 80—90-е годы российское общество стало более открытым и доступным внешним влияниям. Открытие государственных границ одновременно означало открытие культурных. Участились взаимные поездки делегаций, оживился туризм, телевидение стало транслировать все больше западных фильмов, увлечение зарубежной модой перестало преследоваться. Специалисты начали говорить о начале вестернизации российской культуры.
К концу 90-х годов большинство деятелей культуры осознали, что вестернизация — пагубная для отечественной культуры тенденция, которую необходимо переломить, создавая собственное искусство нового поколения. Появляются фильмы, которые получают не только национальное, но и международное признание. Похожие процессы стали происходить и в других областях российской культуры. Можно утверждать, что от культурного шока вестернизации российское общество оправилось быстрее, чем многие другие страны. Причиной служит то обстоятельство, что за многие века Россия успела сформировать мощные пласты самобытной национальной культуры.
В 80—90-е годы правительства многих европейских и неевропейских стран начали проводить целенаправленную политику ограничения доступа американских кинофильмов на национальные культурные рынки. Метод квотирования (разрешение ограниченного определенной долей, выраженной в процентах, количества иностранных фильмов в сравнении с национальными, которым уделялась преимущественная доля) постепенно оправдывал себя. Сегодня Индия, Мексика, Франция, Япония и ряд других стран зависят от американского кинобизнеса в гораздо меньшей степени, способствуя развитию и укреплению национальной культуры.
Чем шире изучается английский язык во всех странах мира, тем больше будет потенциальных мигрантов в США. То же самое следует сказать об улучшении транспортных средств и воздействии телевидения. Иными словами, вестернизация слаборазвитых стран ведет к росту потенциальных мигрантов в развитые страны, поскольку западные стандарты жизни, на которые ориентируется все большая часть населения земли, не всегда удается удовлетворить на родине.
Глобализация
(по материалам статьи В.С. Жидкова, К.Б. Соколова Социокульт аспект глобализации // В кн: Объект исследования - искусство. (По страницам “Культурологических запсок”). - М.: Индрик, 2006 - 520 с. - с. 31-67.
1989 - Фукуяма о “конце истории как таковой, завершении идеологической эволюции челов-ва и универсализации западной либеральной дем-тии”
В оппозицию ему - Perlmutter H.V. On the Rocky Road to the First Global Civilisation // In: King (Hg.) A. Culture, Globaliwtion and the World System. London, 1991. s. 902. - заявил о начале новой истории - глобальной цвлзю
Глбдз- трансгосуд-й обмен ценностями, представлениями и предпочтениями
Глблз включает 5 аспектов: информац, плитч, экономич, технолог, экологический.
Первая рвл в межличностных коммуникациях (после изобретенеия речи) стала письменность/ Примерно за 700 лет ВС в Греци первый алфавит.
14440- Гутенберг
1832-1844 - передача информ по проволоч каналам
1897 - по каналам радио
нач 1930-х - телевидение
Косполполитизм - впервые сформулир в рамках кинической фф, далее - у стоиков
15 век повыраж Гегеля “мир длЯ европецев стал круглым”
В эпоху Просвещенеия идеологию космоплитизма разрабабатывали Данте, Кампанелла, Лессинг, Гёте, Шиллер, Кант, Фихте
нач ХХ - идея о Соед Штатах Европы, на этой волне возник мондиализм (от фр monde - мир)
Экуменизм - (от гре oikumene ойкумена - обитаемый мир, вселенная) движение за объединение всех хрсит конфессий в нач ХХ в
1948 - всемирный Совет церквей, с 1961 там РПЦ.
Все культуры делятся на донорские и реципиентные.
Аккультурация - взаимодействие равносильных культур, когда обе стороны усваивают в равной мере элементы культ друг друга. Тогда картины мира обоих этносов изменяются6 но ядро сохраняет своё своеобразие! Каналы акк-ции: миграция, туризм, миссионерство, торговля, наука, ярмарки, обмен спецами. Исторч-кая акк-ция - наиболее естественная форма сосущ-ния культур. В личностном плане акк-ция - адаптация чел к чужой культуре без отказа от собственной
Глобализации более всего подвержен молод/жный менталитет.
Восприятие феноменов новой культ зависит от так наз культ дистанции: чем больше новая культура похожа на родную, тем менее травмирующим оказывается процесс адаптации. Исследователи ввели “индекс культ дист”, который включает язык, религию, структуру сеьми, уровень образования, матер комфорт, климат, пищу, одежду. (См. Лебедева Н.М. Соц-псих проблемы акк-ции этнич групп // Этничекая психология и об-во. М, 97. с. 104-115.) С его помощью установлено, что менее успешно в новых культ условиях адапт-ся представители традиционных и ритуализированных культур - корейцы, японцы, жители ЮВА.
Взаимодействие с чужой культурой может иметь 4 результата:
- интеграция, когда каждая из взаимод-щих групп сохраняет свою культуру, но одновременно устанавливает тесные межкуль контакты;
- ассимиляция, когда группа теряет свою культуру;
- сепаратизм, когда группа, сохраняя свою к-ру, отказ-ся от контактов с инокультурными группами;
- маргинализация, когда группа теряет свою к-ру, при этом не установив тесных контактов с др культурой / Berry J.W. Immigration, acculturation and adaptation // Applied psychology: An international rewue. 1997. Vol. 46 (1).
Источником маргинализации сегодня становятся глобальные культ процесс, приводящие к нарастанию ослабления связей личности со своей этнич средой, способной снабжать ее ясной картиной мира, а значит - системой норм, ценностей, стандартов поведения.
Сегодня все социальные науки ‑ так или иначе ‑ осмысливают феномен сетевого общества. Новый режим существования социума интересен для исследования в различных ракурсах – психологическом, социологическом, культурологическом. В рамках статьи данная проблема будет рассматриваться с позиций аксиологии.
Анализируя ценностно-нормативную парадигму любой эпохи, можно проследить архетипически важные ее основания: соотношения личностного/коллективного, своего/чужого, а также роль, которую играют в данном обществе сакральные и властные элементы. В рамках аксиологического подхода раскрываются механизмы функционирования социальных структур памяти, соотношение традиций и новаций, гендерные и поколенческие аспекты бытия конкретного социокультурного образования, особенности языковых практик.
Архитектонически культура представляет собой взаимодействие нескольких горизонтов – структурно-морфологического, функционально-динамического и смыслообразующего. Универсальным базовым основанием культурной архитектоники выступают ценности ‑ именно они обозначают место субъекта в данном пространстве и маркируют точки напряжения в топосе смыкания трех горизонтов. Каждому историческому типу культуры соответствует определенная конфигурация ее составляющих, способы самоопределения и репрезентации личности, художественные и гносеологические практики, рефлективные и коммуникативные методы.
Сетевая культура, разворачивающаяся на наших глазах в виде совершенно определенного исторического конструкта, так же может быть проанализирована в аксиологическом дискурсе. Ее архитектоническая устойчивость по-прежнему обеспечивается синергийностью структурного, динамического и смыслового горизонтов, однако происходит переформатирование способов их взаимодействия и, как следствие, смещение ценностных акцентов. Сетевой режим функционирования культуры как системы принципиально меняет ее облик, включая коммуникативную структуру, способы репрезентации идей, осуществления властных функций и даже мир рутинных, повседневных практик.
Под сетевым режимом мы понимаем такой способ организации системы, при котором информация и способы ее передачи становятся структурообразующими факторами. Благодаря горизонтальной развертке, сетевой принцип организации обеспечивает бесконечное множество гиперссылок и, как следствие, продуцирует новые центры ценностного (а значит и метафизического) напряжения. Тотальность традиционалистских иерархий уступает место вариативности взаимодействий самых различных по форме и содержанию структурных элементов культурной архитектоники.
Понятие "сеть" очень точно схватывает специфику состояния актуальной социокультурной реальности. Фрактальная природа Сети как таковой снимает вопрос о монополии центра событийности и соответствующей рефлективности: микшируются опознавательные сигналы в режиме "свой/чужой", сдвигаются границы личностного и общественного, уникального и массового, изменяется восприятие пространства и времени.
Для сетевого режима характерны «сжатие» пространства (Д. Харвей) и «ускорение времени» (Э. Гидденс). Ценности традиционалистской картины мира, в которой опыт и устойчивость были залогом успеха, уступают место ценностям инновативности, переживаемой как таковая только лишь в режиме «здесь и сейчас». Трансенция происходящих процессов не дает возможности погрузиться в реальность и осознать ее базовость и тотальность. «Поточное» сознание нивелирует ценности нуклеарной семьи, устойчивого круга друзей или поэтапной карьеры в рамках одного предприятия или вообще одной трудовой сферы. Вспомним сакраментальное советское выражение «у него была одна запись в трудовой книжке». Сегодня это сообщение вряд ли вызовет положительные коннотации, скорее наоборот.
С точки зрения М. Кастельса, новый тип общества предполагает конкурентоспособность не на основе жестких иерархий, а на основе сети ‑ координации взаимодействия высокоавтономных единиц. В таких условиях, когда человек отрывается от природных ограничителей и ориентиров, центральное значение имеет вопрос идентичности. Идентичность, ‑ как справедливо полагают исследователи, ‑ теперь должна формироваться не на естественных основаниях, а на информационных (поскольку информация, а не естественные процессы становится основным содержанием жизни людей), то есть, созданных самими людьми – на основе проектов и программ.
Задача самоидентификации, которая является базовой для любого типа культуры, в сетевом обществе решается принципиально иначе: возможность существовать в Сети в формате нескольких параллельных "проектов себя" приводит к глобальным психологическим, эстетическим, нравственным перверсиям. Находясь в "нулевом топосе" (ведь пространственное местоположение здесь вообще непринципиально), пользователь одновременно может репрезентировать сразу несколько "Я", прячась за никами/аватарами. Играючи, он ведет сразу несколько диалогов в различных (зачастую диаметрально противоположных в аксиологическом плане) коммьюнити. Недаром сейчас много говорят о рекарнавализации как заметной тенденции сегодняшней жизни. Маска – универсальный культурный артефакт и символ. Сетевые аватары выполняют совершенно очевидную функцию своеобразной саморепрезентации в духе детской приговорки: "Я – не я, и шляпа не моя".
В абсурдистском Сетевом Зазеркалье искривляются этические и эстетические коды, символические феномены интерпретируются с учетом многопорядкового характера сетевого миров и дения. Причинно-следственные линейные связи в коммуникационном поле утратили свою очевидную действенность, аксиома про непересекающиеся прямые в данном пространстве выглядит скорее как вариант. В этой "полимагистральной структуре две точки всегда связываются множеством магистралей, а каждая магистраль состоит из множества отрезков и путей", в итоге архитектонические соотношения типа "несущее‑несомое" утрачивают жесткость и прочность.
Материальные процессы начинают выполнять служебные функции по отношению к информативным, и, несмотря на весьма убедительный вещественный антураж, соответствующий "веку потребления", мы вновь и вновь сомневаемся в том, что "бытие определяет сознание". Слову возвращается его структурирующая функция. Однако – вот ирония истории – реактуализированное Слово утратило сакральный смысл, оно обесценилось буквально и фигурально. «Потоки сознания» захлестнули инфосферу, буквально на наших глазах происходит микрореволюция в интернет-пространстве: полномасштабные посты в LiveJournal уступают в популярности лаконичным записям в Twitter, Facebook или ВКонтакте. Участники сетевой коммуникации в условиях переизбытка информации попросту не могут себе позволить тратить время на погружение в полноразмерный текст. «Твит-чириканье» в 140 символов как нельзя лучше отражает требования сетевой коммуникации как формы потребления.
Легкость добычи и передачи информации, с одной стороны, существенно облегчает жизнь и расширяет познавательные возможности, с другой – несет угрозу ценностно-нормативным устоям личностной и общественной жизни. Сама по себе Всемирная Паутина, как Небо в китайской культуре, абсолютна и внеоценочна. Равнодушно и всеядно она вмещает в себя неисчислимый объем данных и обладает непостижимым (даже для считающих себя хозяевами ситуации IT-шников) потенциалом. Рассуждая о нарастающем вале информации, Ю. Хабермас задается вопросом: «Значит ли больше также и лучше или наоборот?». Думается, что по поводу критериев здесь нам договориться не удастся.
Универсальную ценностную парадигму, применимую к любому историческому типу культуры, мы предлагаем соотносить с четырьмя кантовским вопросами о человеке: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Что такое человек?.Так, к примеру, первая группа ценностей – гносеологических ‑ в сетевом обществе характеризуется смещением акцентов от качества знания к его количеству, а также к скорости добывания информации. Это предопределяет множество социальных процессов, например, косвенно влияет даже на гендерную ситуацию. Современный мужчина лишен характерной для традиционной культуры роли добытчика, в результате мы наблюдаем перенос его неизбывной страсти к добыванию в информационную сферу. Сегодняшние IT-шники/хакеры/геймеры – явные хозяева положения, это "новые варвары", штурмующие бастионы дряхлеющей традиционалистской системы. Эти «символические аналитики» (по терминологии Р. Райха) прямо и косвенно становятся центром любой деятельности.
По законам архитектоники культуры трансформации происходят одновременно во всех ее плоскостях и областях, и сопровождаются выстраиванием сложных взаимодействий. Ценности труда/созидания/творчества претерпевают мощнейшие изменения в связи с нарастающей виртуализацией деятельностной сферы человеческого бытия. Сакрально-культовые практики с одной стороны, испытывают прессинг насквозь технологизированной культуры, с другой – наращивают свой традиционалистский потенциал перед лицом глобализационных угроз. Отсюда – тенденции дауншифтинга и увлечения эзотерическими духовными практиками.
Парадоксально, но ценность цивилизационных (в данном случае речь о технологиях) достижений не является очевидной – современный человек ощущает хрупкость своего бытия, невзирая на достижения научно-технической сферы. Апокалиптические ожидания находят свое отражение во всех продуктах массовой культуры, но наиболее эффектные, разумеется, в кинематографе. Конец Света в современной трактовке ожидаемо разворачивается в информационном пространстве. Что показательно – в последних сериях фильмов о супергероях в помощь Джеймсу Бонду и «крепкому орешку» Джону Макклейну сценаристы отрядили «ботаников»-компьютерщиков.
Сетевой режим существования социума кардинально меняет карту повседневности среднестатистического индивида.[178] Обыденные практики актуальной культуры, как и другие формы существования человека, все стремительнее переходят в сетевой режим. Мы учимся и лечимся, развлекаемся и занимаемся спортом, путешествуем и покупаем все необходимое в сетевых предприятиях. Современный потребитель оказывается втянутым в «войну сетей» ‑ крупные игроки рынка всех видов товаров бьются за покупателя, используя как символический инструментарий, так и вполне осязаемые приманки. Ритейлеры изощряются в способах удержания потребителя, причем процессы борьбы с прямыми конкурентами, играющими на том же поле, сопровождаются налаживанием перекрестных связей с предприятиями других областей социально-культурной сферы. Обладатели карт какой-либо сети магазинов, автоматически становятся участниками процесса «переопыления» с сетями другого направления деятельности – из индустрии красоты, здоровья, развлечений.
Информация (уровень доступа к ней, ее сложность и объемы) становится критерием нового социального стратифицирования. В России социологи практически всерьез говорят о «партии Интернета» и «партии ТВ», поскольку источник получения информации действительно во многом предопределяет и отношение к ней, и ожидаемый формат отклика, и последующую поведенческую модель. Исследователи предпринимают попытки актуальной социальной классификации в зависимости от активности использования информационных компьютерных технологий. Так, например, Д. Суслов и Ю. Царик, предлагают выделять три группы: «инфобогачи информационный средний класс и информационные бедняки».
Билл Гейтс, Стив Джобс, Марк Цукерберг стали не просто олигархами и учредителями наиболее влиятельных мировых корпораций. Это – новые пассионарии, «иконы стиля», культуртрегеры, задающие новые параметры социокультурной реальности. Условно говоря, Галактика Гуттенберга логично подготовила появление и расцвет Галактики Цукерберга. Социальные сети стали параллельным (для некоторых – первичным по значимости) полем для самореализации, актуальным «жизненным миром». Поколения Пепси логично сменилось i-Поколением – носителем соответствующего ценностно-нормативного сознания.
Аксиосфера сетевого общества одновременно и подвержена трансформационным тенденциям, и является залогом устойчивости культуры как системы. В качестве иллюстрации на память приходит визуальный ряд из голливудского фильма «Война миров» ‑ привычный мир буквально взламывается, и то, что выглядело опорами (как осязаемыми, так и не материальными), рассыпается. Однако, как это ни парадоксально звучит в свете вышесказанного, именно символические формы культуры ‑ прежде всего ценности и нормы – способны обеспечить целостность ее архитектонического устройства. Нам кажется некорректным говорить о такой сложной системе, как культура, в категорически прогрессистской или катастрофической парадигме. Сетевая культура – одновременно логичный и внутренне противоречивый исторический этап. Архитектоническая парадигма позволяет проанализировать данный феномен наиболее релевантно.
Как верно отметил А.В. Назарчук, «несмотря на то, что социальные сети существовали всегда, проблема сетей и сетевого общества застала социальную науку врасплох». На фоне выдвигаемых концепций «технотронной эры» (З. Бжезинский), «постиндустриального общества» (Д. Белл), «информационного общества» (Э. Тоффлер) теория network socie ty М. Кастельса существенно дополнила инструментарий современной социогуманитарной оптики. Представляется, что на этом исследовательском пути нам предстоит еще немало интересных поворотов.
