Виктория Саксен-Кобур-Готекая 1905-1936 6 страница

Либеральные проекты Сперанского вызывали растущую оппозиция в правящей элите. К тому же с его именем связывали императорские! указы 1809 г. Согласно одному из них придворное звание стало рас-] сматриваться как почетное отличие, а не должность с соответствую! щим жалованьем. Другим устанавливалось, что чины коллежского асес! сора и статского советника и выше могли получать либо обладателя университетских дипломов, либо лица, сдавшие особый квалификация онный экзамен.

Рост влияния Аракчеева также вызывал озлобление сановных вельмож,] Показательно поразительное равнодушие дворянского общества к тем вой­нам, которые вела Россия в бытность царского любимца военным мижн стром. Несмотря на присоединение к России в 1809 г. Финляндии, обиде ство отнеслось к Фридрихсгамскому миру неодобрительно. Возможно! немалую роль в этом настроении сыграла и подчеркнуто высокая оценка императором личных усилий Аракчеева в успехах русских армий в воинЯ со Швецией. Но, может быть, ему не в меньшей степени способствовал! факт созыва (еще до подписания мира) финского сейма. Александр поД| твердил сейму сохранение традиционных прав и привилегий и даровая! новым подданным достаточно либеральную конституцию. Разрабатывая! ее, М. Сперанский исходил из мысли, что Финляндия — государственной образование в составе империи, а не российская губерния. Княжество объеч динялось с остальной Россией лишь в лице самого императора, приняв! шего титул великого князя Финляндского. Впрочем, в эти годы обозна^- чилась и критика дальнейших территориальных приобретений в принципе! В 1810 г. Н. Мордвинов в поданной императору записке обосновывали*

ненужность, так как границы России и без того растянуты, и настаивал на _скорейшем окончании турецкой войны.

t Из всех предложенных Сперанским преобразований государственного управления реализовалось только одно. В 1810 г. был учрежден Госу­дарственный совет — законосовещательный орган из лиц, назначаемых царем пожизненно. Это придало законотворчеству черты единения мо- Г- нарха и представителей дворян. От идеи даровать стране конституцию {Александр вновь отказался. Скорее всего, в связи с обострением отно­шений с Францией, с ожиданием неизбежной войны с Наполеоном воз- [никла необходимость сгладить некоторые противоречия политического кур- I са, пойти навстречу оппозиции, заключить с нею компромисс. Пожертвовать I ради этого Сперанским для Александра было довольно легко в силу праг- (матичного, холодного, недоверчивого отношения к окружающим людям во- обще, а к тем, на кого возлагал он груз задач преобразований, особенно. (Сперанский был удален в 1811 г., Аракчеев остался. Более того, в 1810 г. г из книги французского генерала Сервана император почерпнул идею со­здания военных поселений как формы расквартирования и содержания армии. Создание их, ставшее впоследствии любимым делом государя, уже тогда было поручено этому близкому и доверенному лицу. Однако вой­на 1812 г. и заграничные походы отодвинули реализацию задуманного на более поздний срок.

Новое возвращение к планам преобразования России относится ко вре­мени, когда эпоха войн с Наполеоном оказалась позади. Этот третий при­ступ отчетливо свидетельствует о том, что желание освободить Россию, как это понималось самим царем, было не сиюминутным капризом, не формой I демагогии, а вполне определенным политическим курсом, который возоб- I новлялся всякий раз, когда вызов империи извне несколько ослабевал.

Реформаторский импульс очевиден в даровании конституции царству I Польскому, в последовавшем в 1816—1818 гг. безземельном освобождении [ крепостных в прибалтийских губерниях. В 1818 г. Александр I почти од- I новременно поручает разработать проект конституции Н. Новосильцову и проект освобождения крестьян — Аракчееву. О том, что император про- [ должал лелеять давние свои планы, косвенно свидетельствует объявлен­ное им в 1819 г. великому князю Николаю Павловичу решение передать тому престол еще при жизни, самому же удалиться от государственных дел через несколько лет, очевидно, после дарования свободы стране.

Годы последнего приступа Александра I к реформированию были од­новременно и периодом небывалого влияния Аракчеева, теперь един­ственного любимца и доверенного лица императора, временем быстрого Увеличения военных поселений, в которых (к 1826 г.) оказалась помещена треть армии. Они ознаменовались отступлением от прежних принципов в
развитии образования, прекращением поисков.самим царем универса/у ного христианства и тяготением его к мистицизму преимущественно прЗ вославного толка.

Внутренняя противоречивость курса стимулировала дальнейший р_0сл оппозиционности в обществе. У одних вызывала страх информация 1 готовящихся проектах освобождения крестьян и о введении конституций у других — усиление охранительства в действиях правительства, всевлас! тие «единственного вельможи» Аракчеева. На рубеже 1820-х гг. наибо! лее активные элементы реформаторски настроенного дворянства, утратил надежды на царя, склонились к революционным способам преобразова! ния страны.

Между тем современный исследователь проблемы С. Мироненко впол! не аргументированно считает, что в 1820 г. Александр I был весьма блиЯ зок к реальному введению в России очень ограниченной конституции! Н. Новосильцов подготовил к этому времени проект «Уставной грамоты»! предполагавший введение представительного строя, федеративных прим ципов административно-территориального устройства, разделение властей в пределах суверенитета императорской власти. Им же был написан п текст царского манифеста о превращении царства Польского в одно ия наместничеств России, который должен быть обнародован вместе с утвер! жденной императором конституцией. Александр I колебался. Революци! онные потрясения в Европе, раздраженная критика его действий в рус! ской дворянской среде усиливали типичную для него нерешительность! Дошедшая до него информация о тайных обществах, преследующих цели освобождения крепостных и введения конституции, отнюдь не стимулиро-1 вала его решимость реализовать уже готовые проекты реформ. Впрочем! донос был оставлен им без последствий, если не считать указа о ликви-1 дации Библейского общества и о запрещении масонских лож (1822 г.)1 Еще более напугал императора бунт Семеновского полка в столице si 1821 г. Известие об этом он получил, находясь в Троппау на конгресса Священного союза, и заинтересованные в известном настроении Александр ра лица (сначала австрийский канцлер Меттерних, а затем Аракчеев) су-1 мели внушить, что семеновская история — симптом действий сил, готовя­щих заговор против самодержавной власти.

Все это, вместе взятое, очевидно, и заставило Александра Павловича воз­держаться от последнего шага в деле преобразования государственного строя. Император не устранился в последние годы жизни от повседневных

проблем управления, ревизовал многочисленные военные поселения, про- «п Hoi

ВОДИЛ смотры ВОЙСК, МНОГО ездил ПО российской провинции и Т. П.

отказ от реформаторства определился окончательно. Видимо, Александр'

осознавал, что курс, который он стремился, хоть и непоследовательно, про-,одить в течение двух Десятилетий, оказался несостоятельным. Полити­ческие иллюзии развеялись, а реалии не внушали ни радости, ни опти­мизма. Благородные цели, во имя реализации которых он некогда дал согласие на устранение от власти Павла I, оказались утопичными. Разо­чарование усиливали никогда не исчезавшие нравственные терзания по •поводу насильственной смерти отца. И Александр, давно смирившийся с:_неудачной личной жизнью, с отсутствием у него прямых наследников, тя­жело переживал вполне очевидную несостоятельность свою как царя- реформатора.

Была и третья сфера усилий, в которой к началу 1820-х гг. также обна- |ружилась несбыточность его надежд, — большая европейская политика. ^Правда, здесь, в отличие от дела внутренних преобразований, Александр [знал не только поражения, но и значительные успехи.! Не чуждый актерства, любивший лавировать между различными людьми и мнениями, умевший скрывать свои истинные мысли и намерения, Алек­сандр уверенно чувствовал себя в обстановке дипломатических интриг и: переговоров. Ему удавалось добиваться успехов в деле создания антина- | полеоновских коалиций как в 1805—1806, так и в 1813-1814 гг. Блестяще I провел он свою партию на переговорах с Наполеоном в Тильзите, подпи­сав мир (после серии весьма тяжелых поражений) со значительными ус­тупками, но не столь унизительный для России, каким был, к примеру, хотя бы Парижский мир 1856 г. На Эрфуртском свидании, вновь разыгрывая с не менее блистательным партнером сцены согласия и дружбы, царь сумел; уклониться от участия в военных действиях против Австрии. Благодаря | письменным и личным контактам с наследником шведского престола, фран-! цузским маршалом Бернадоттом, Александр добился благожелательного; нейтралитета северного соседа в 1812 г., хотя в шведском обществе еще I сильно было негодование по поводу утраты Финляндии. И подобные при­зеры можно было бы продолжать.

| Следует отметить, что император, особенно в первые годы своих заня- [тий проблемами европейской политики, вполне реалистично оценивал международную ситуацию. Он, к примеру, отчетливо осознавал, что це­лью борьбы с Наполеоном не может быть реставрация старого режима, а соединенные усилия европейских государств необходимы для возвра­щения Франции в границы 1792 г. и восстановления нарушенного ею кон­тинентального баланса сил. Инструктируя своих сотрудников накануне тильзитских переговоров, Александр I определил принципиальную пози- Цию в отношении Османской империи, заключавшуюся в том, чтобы в ин- ^тересах России не допускать ее полного развала, но способствовать даль­нейшему ослаблению, поддерживая христианские народы европейских провинций Турции.

Во внешней политике у Александра I были и неудачи. Впервые они обо! значились в военных поражениях 1805—1807 гг. При этом выявились! весьма болезненное лично для императора отсутствие у него полководЛ ческих качеств, и отрицательные последствия его вмешательства в py_K0J водство военными операциями. Впрочем, по свойственной ему привычке! Александр I обвинил в поражениях командный состав русской армии! полвека не знавшей поражений, и стал считать военные усилия, даже стола напряженные и решающие, как операции Отечественной войны 1812 г., не] самыми значимыми событиями внешней политики. В личной его жизнЛ 1812 г. в итоге оказался лишь тягостным эпизодом, о котором он не любим вспоминать (А. Пресняков).

Однако результаты военных успехов русского оружия Александр I сумел! учесть в свою пользу. В 1813—1814 гг. для него открылось широкое поля действий в связи с формированием новых антинаполеоновских коалиций Я определением принципов послевоенного устройства Европы. Это годы бе-| зусловных личных успехов Александра у передовых, либеральных, патриотка ческих кругов европейских стран. Русский император желал нравиться всем! даже обществу побежденной Франции, и действительно стал наиболее попу! лярной личностью в оккупированном союзниками Париже 1814 г.

Однако, строя планы и проекты европейского сотрудничества, обращался с воззваниями к европейцам, Александр, очевидно, не сумел адекватно оце! нить изменение международной ситуации не в пользу России. Внешнело! литические успехи империи стали слишком очевидны. В войнах с Турцией! и Ираном Россия приобрела территории на Кавказе. Была завоевана ав-| тономия Сербии и дунайских княжеств. В Европе Александр начал рао| поряжаться наподобие Наполеона. Партнеры по коалициям видели в этом! нарушение желанного континентального баланса сил уже со стороны Рос-1 сии. Намерение не допускать подобного и ограничить влияние самого! Александра I на решение европейских дел отчетливо обнаружилось во! время Венского конгресса, а затем и при создании Священного союза.1 Акт Союза был написан рукой Александра I. Он облек цели этого согла-| шения в религиозную оболочку, вызвавшую у современников недоумение и j даже ложные трактовки. В документе выражалась решимость участников! руководствоваться в государственной политике и в международных отно-J шениях заповедями христианской веры. При этом подчеркивался кос­мополитический, универсальный характер последней. Весьма определен­но формулировалось отрицание общественной самодеятельности Ч политической активности подданных христианских монархов. Утопизм зи явленного намерения был очевиден, и он отчетливо проявился уже на первом конгрессе Союза (1818 г.), где представители России отстаивали] идею придания ему общеевропейского характера и расширения компе­тенции в улаживании и предотвращении международных конфликтов, в согласовании принципов внутренней политики участников, и т. д. Вполне реалистичный прагматик Меттерних сумел перехватить инициативу из рук российского императора и способствовал превращению Союза в орудие борьбы монархов с революциями. Впрочем, Союз изначально раздирался ₈нутренними противоречиями и в 1822 г. по существу распался в связи с принципиальными разногласиями по поводу национально-освободительного движения в Греции.

Общий итог усилий Александра I в международной политике, как он обо­значился в последние годы его царствования, вряд ли был для него уте­шителен. В реальной деятельности Священного союза разрушилась еще одна его религиозно-политическая утопия, а противостояние держав рос- i сийской политике в «восточном вопросе» обнаружилось весьма отчетливо, j Итак, к началу 1820-х гг. завершилось противостояние отвлеченных тео­рий, вдохновлявших Александра Павловича с юности, и эмпирически усва-; ивавшейся традиции государственного управления. Система оказалась силь-: нее личных принципов и амбиций. В подходе императора к проблемам внутренней и внешней политики восторжествовали традиционные для рос­сийского самодержавия черты. Фоном этого возврата была не умолкав- [ шая оппозиция политической элиты и дворянского общества, так или иначе I разочарованных императором, обманувшихся в своих ожиданиях, f Эти обстоятельства и обусловили уникальную роль Аракчеева при Алек- [ сандре I в последние годы его жизни. Будучи единственным докладчиком царю, он ограждал его от возможности услышать нелицеприятные оцен- [ки и мнения. Одновременно он был фигурой, на которую преимущественно обрушивались гнев и негодование недовольных политическим курсом. Им­ператор привычно прятался за Аракчеева, хорошо представляя себе, что это за человек, и используя его в своих целях.

Для Александра I это годы глубокой депрессии, мучительных рефлексий, болезненного мистицизма. Видимо, он более или менее отчетливо сознавал, что главная роль на подмостках истории им уже сыграна. Отсюда вновь I высказанное Николаю Павловичу в 1823 г. желание оставить престол. Не-! известно, задавался ли сам царь вопросом о том, насколько успешно ис-! полнил он свою роль. А некоторых историков это занимало. Так, А. Кизе- веттер считал, что Александр «превосходно сыграл свою роль на жизненной сцене». И все же более справедливой представляется точка зрения Ю. Лотмана: «Один из самых талантливых актеров эпохи, он был наименее удачливым актером». Александр I скончался в Таганроге 19 ноября 1825 г. Неожиданная смерть императора в далеком от столицы южном городке способствова­ла мифологизации его образа в народном сознании. Возникла и распрост­ранилась легенда о том, что царь не умер, а добровольно ушел от власти и в течение многих лет вел вполне аскетическую жизнь в Сибири в щ|| ке старца Федора Кузьмича. На рубеже XIX—XX вв. эта легенда нащ/J место и в исторических сочинениях популярного характера.

Возможно, Александр не подходил ни личными качествами, ни склонно! стями, ни воспитанием для назначенного ему судьбой государственном поприща. Возможно, его импульсивное юношеское желание никогда не] занимать престол несло в себе зерно истинной оценки собственных cnoJ собностей и сил. Не случайно же проницательный Н.М. Карамзин, близко! с ним общавшийся, отмечал: «Едва ли кто-нибудь столь мало ослеплялся! блеском венца и умел быть человеком на троне». Безусловно одно - J человек этот являл собою личность неординарную, характер «сложный и] загадочный» (А. Корнилов). Можно согласиться с А. Кизеветтером, кото! рый в очерке об Александре I писал, что исчерпывающую его характерна стику способен дать лишь крупный художник.

Н.В. Самарина

Хронология основных событий

1777, 12 дек. Дата рождения.

1795. Брак с баденской принцессой Елизаветой.

1801, 12 марта. Восшествие на престол.

1801. Ликвидация монопольного права дворян на земельную собственность; присое! динение к России Восточной Грузии.

1802. Образование министерств.

1803. Указ о вольных хлебопашцах.

1804- 1813. Война с Ираном; присоединение к России Дагестана, Карабахского, Гянд| жинского и Ширванского ханств.

1805- 1807. Участие России в третьей и четвертой антинаполеоновских коалициях. |

1806- 1812. Война с Турцией; присоединение к России Западной Грузии; автономия Сербии и Черногории.

1807. Встреча с Наполеоном в Тильзите. Подписание мирного и союзного договоров! с Францией.

1808-1809. Война со Швецией; присоединение Финляндии к России на правах кон-1 ституционного княжества.

1810. Учреждение Государственного Совета как законосовещательного органа.

1812. Отечественная война против Наполеона.

1813-1814. Участие России в пятой и шестой антинаполеоновских коалициях.

1815. Участие в Венском конгрессе и создании Священного союза; присоединение цар-| ства Польского; дарование Польше конституции; начало массового создания военных^ поселений.

1816-1818. Безземельное освобождение крестьян в Прибалтике.

1822. Указ о запрете деятельности Библейского общества и масонских лож.

1825, 19 ноября. Дата смерти.

Кизеветтер АЛ Император Александр | _{и Аракчеев и} ,ростов н/Д. 1997. ^{ракчеев} // Исторические силуэты.

2. Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. - _М «м

3. Николаи Михаилович. Вел. кн. император Александр | м®* | 4. Пресняков А£. Россииские самодержцы. - м 199₀ j 5, Трубецкой А. Александр I. — м., 2,003.

Николай I

очти тридцатилетнее царствование императора Николая I при] обрело в историческом сознании и в исторической науке оцен! ки самые противоречивые. Для одних оно — апогей самодер] жавия, для других — время оформления «полицейского государства», длц третьих — «золотой век русского национализма». Существует точка зре­ния, согласно которой царствование Николая Павловича — попытка реа^ лизации на практике идей Н.М. Карамзина, некогда изложенных в запис­ке «О древней и новой России». Восходит она к работам А. Пыпина я ныне вновь привлекает внимание историков. Основательно забытыми ок» зались оригинальные оценки, относящиеся к началу XX в. Так, у A. Kopi нилова эпоха Николая I — ряд «последовательных попыток осуществле ния идей просвещенного абсолютизма», а сам император сравнивался! такими монархами XVIII в., как австрийский император Иосиф II и прус ский король Фридрих Великий. А. Кизеветтером Николай Павлович на зван конституционным монархом. Эта характеристика не вписывается в сте­реотипы восприятия, сложившиеся в со­ветской историографии, когда царство­вание Николая I рассматривалось лишь через призму упущенных возможностей революции. Несопоставимость мнений историков лишь подчеркивает, что объективная, взвешенная оценка нико­лаевской эпохи до сих пор отсутству­ет. Что же касается личности Николая, то в исторических работах о его вре­мени самого императора как будто нет.

&L

Николай I

Третий по счету сын Павла I родил­ся незадолго до восшествия того на престол, летом 1796 г. Екатерина II пи­сала по этому поводу своему постоян­ному адресату барону Гримму: «Я ста­ла бабушкой третьего внука, который, по необыкновенной силе своей пред-
[назначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него и есть два старших ^рата».

j Деспотичный и непредсказуемый отец не успел существенно повлиять _на воспитание младших сыновей. К моменту его смерти Николаю было [чуть больше четырех лет. Но от отца он унаследовал некоторые черты характера: раздражительность, потерю в гневе самообладания. Можно iговорить и о косвенном влиянии Павла I. Именно в краткий период его ^царствования окончательно сложилась русская императорская династия ■и оформилось династическое право. Оба эти обстоятельства оказали су­щественное воздействие на формирование у Николая Павловича представ- лений о правах и прерогативах монарха.

j Если его старший брат Александр считал самодержавие лишь печальной [необходимостью, которую он сам одобрять не может, то Николая можно назвать приверженцем «архаической идеи провиденциальной миссии само­державия» (Ю. Лотман). Именно это и придавало, видимо, цельность его [мировоззрению и последовательность его поведению с момента воцаре­ния и до кончины. Обратимся к впечатлениям современников. А.Ф. Тютче- i ва, фрейлина великой княгини Марии Александровны: «Никто, лучше как он, не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наруж- g ностью, и необходимыми нравственными свойствами. Его внушительная и [ величественная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпий-! ского профиля, властный взгляд, все, кончая его улыбкой снисходящего [ Юпитера, все дышало в нем живым божеством, всемогущим повелителем, I все отражало его незыблемое убеждение в своем призвании. Никогда этот человек не испытывал тени сомнения в своей власти или в законно­сти ее... Его самодержавие милостью Божией было для него догматом! и предметом поклоненйя, и он с глубоким убеждением и верой совмещал г в своем лице роль кумира и великого жреца этой религии — сохранить этот догмат во всей чистоте на святой Руси, а вне ее защищать его от по­сягательств рационализма и либеральных стремлений века — такова была священная миссия, которой он считал себя призванным самим Богом и ради | которой он был готов ежечасно принести себя в жертву». | На взгляд современника-иностранца, маркиза де Кюстина, «император ни на мгновение не может забыть ни того, кто он, ни постоянно привлекаемо- то им внимания. Он непрерывно позирует. Из этого вытекает, что он ни­когда не бывает естественным, даже когда он искренен... Я сказал бы, что император всегда при исполнении своей роли и что он использует ее, как великий артист... Вы ищете человека? Перед вами всегда император».

При всем различии восприятия оба наблюдателя свидетельствуют о том, что Николай Павлович имел весьма определенные представления о типе самодержавного монарха как таковом и стремился следовать идеальному образу поведением, манерой общения и, конечно, политическими акциями, и

отступление от этих в юности усвоенных принципов вряд ли было него возможным. Заметим, кстати, что, в отличие от Александра, он 1 бил театр: и драму, и оперу, и особенно балет. В молодости НиколЛ охотно участвовал в любительских спектаклях, музицировал в семейно] кругу, любил церковное пение и сам не раз пел вместе с певчими во BpJ мя богослужений.

Будучи императором, он неоднократно повторял мысль о том, что на npJ столе оказался неожиданно для самого себя, в результате случайного стя чения обстоятельств. Такое утверждение не лишено лукавства. Уже в Л чале царствования Александра I это можно было предполагать без риска] ошибиться. Было ясно, что прямых наследников у бездетной император] ской четы уже не будет. Константин Павлович впервые заявил в семейной кругу об отказе от престола в 1801 г. после убийства императора Павла I, А. Корнилов справедливо считал, что Николай с детских лет воспитывался именно как наследник престола, поскольку Мария Федоровна, императриа ца-мать, в любом случае не могла сомневаться в том, что ему придется цари ствовать. Она же и руководила воспитанием наследника. Принятая ею сц стема разительно отличалась от той, которая сформировала старшие Павловичей. Мария Федоровна избрала в качестве наставников к младшим сыновьям представителей прибалтийских дворянских родов немецкого про! исхождения. Роль Ливенов, Адлербергов и прочих влиятельных придвор! ных николаевской эпохи началась с того, что членам этих семей было по! ручено воспитание младших Павловичей. Главным воспитателем стал генерал Ламсдорф, носитель традиционно-авторитарной системы наставления юно-1 шества. И Николай, и его младший брат Михаил были мальчиками строп! тивыми, грубыми, своенравными. Любая их игра (а преобладали забавы bo-j енного характера) могла окончиться дракой. Ламсдорф искоренял подобный коллизии телесными наказаниями, на которые никогда не скупился.

В детские годы Николая подбор его учителей носил случайный характер.] Да и сам он учился весьма скверно, о чем свидетельствовали многочис* ленные жалобы педагогов. В отрочестве к нему были приглашены весьма подготовленные преподаватели. Историю и теорию финансов читал npoj фессор Балугьянский, ректор столичного университета, политэкономию ОД статистику — академик Шторх, военные науки — генерал-инженер Onj перман. Вдовствующая императрица хотела отправить младших сыновей! для завершения образования в Лейпцигский университет, но неожиданно! воспротивился император Александр I, обычно не вмешивавшийся в вое-, питание наследника престола. Он предложил отдать братьев в Царско-j сельский лицей, но когда последний в 1811 г. открылся, вступление туДЧ великих князей не состоялось.

В итоге все свелось к домашнему воспитанию. Учитывая, что Николаи Михаил не отличались прилежанием в учебе, Мария Федоровна решила j

довольно радикальную меру. На зимы 1810, 1811 и 1812 гг. она уво- Ш а их из Петербурга в Гатчину, где развлечений не было и ничто не

„п отвлечь от занятий. Впоследствии младшие Павловичи ненавидели иогло.

минский дворец, вызывавший у них, очевидно, неприятные ассоциации, Г Q 1812 г. шестнадцатилетний Николай, желая принять участие в воен­ных действиях, просился в армию, но Александр I категорически ему от- азал, впервые намекнув на то, что будущая его роль не дает ему права в _ИСКовать жизнью. Только в 1814 г. младшим братьям было разрешено [присоединиться к русской армии. Но они прибыли в нее тогда, когда во­енная кампания закончилась и войска находились в Париже.

В завершение образования Николай в 1816 г. предпринял путешествие по России и ряду стран Европы. Впрочем, поездка совершалась с голо­вокружительной быстротой и впечатления могла доставить только повер­хностные. Лишь в Англии он пробыл несколько дольше, ознакомился с парламентом, клубами, митингами, даже посетил Р. Оуэна в Нью-Ланарке. В отличие от парламентских дебатов попытки известного утописта улуч­шить жизнь рабочих произвели на будущего самодержца благоприятное впечатление. Завершилось же европейское турне сватовством Николая к дочери прусского короля принцессе Шарлотте (в православном креще­нии — Александра Федоровна). Брак состоялся летом того же 1817 г. и оказался весьма удачным. Императрица Александра Федоровна вспоми­нала впоследствии: «С полным доверием отдавала я свою жизнь в руки моего Николая, и он никогда не обманул этой надежды!»

В многодетной семье (четверо сыновей и трое дочерей) царили отно­шения любви и приязни. Здесь любовно отмечали семейные праздники, готовили для каждого самодельные сувениры, пеклись о воспитании как мальчиков, так и девочек. Александра Федоровна оказалась идеальной женой для человека со взглядами прямолинейными и простыми. Она с легкостью принимала убеждения и пристрастия мужа, умела смягчать его настроение, выступала ходатаем за обиженных, славилась своей добротой.

Впрочем, семейная идиллия стала тускнеть с вступлением Николая I на престол. События 14 декабря 1825 г., мятеж декабристов и беспощадное его подавление потрясли молодую императрицу настолько, что с этого времени ее стали мучить эпилептические припадки. Со своей стороны, Ни­колай Павлович, став императором, отдал дань, как и его предшественни­ки» увлечениям на стороне. Многолетняя связь с фрейлиной Варварой Не­лидовой привела к появлению у него фактически второй семьи. Завершая сюжет о воспитании и формировании личных качеств Николая, ^Ледует отметить, что он весьма избирательно относился к преподаваемым ^МУ наукам. И если, по собственным словам, скучал на политических и Ридических курсах, то большой интерес проявлял к военным дисципли- ^Нам- ^стРатегии и тактике, инженерному делу, строительству, серьезно
увлекался техникой. Он высоко ценил техническое и инженерное o6pJ зование и впоследствии содействовал его развитию в России, подчерк! вал, что продолжает тем самым дело Петра Великого. При нем открЗ лись Технологический институт и Строительное училище в столице, Межевой и Земледельческий институты в Москве, получила развитие система мед! цинских факультетов в университетах. Гуманитарные, социально-политичЗ ские науки, излагавшие европейские просветительские и либеральные jJ ории, вызывали у него подозрение и тревогу. Император Николай любия повторять, что «лучшая теория права — добрая нравственность, и она долж! на быть в сердце независимой от этих отвлеченностей и иметь своим ocJ нованием религию». Вместе с тем его отношение к правоведческим J шире — гуманитарным знаниям отличалось противоречивостью, которая порождалась самой эпохой.

Становление правового строя в европейских странах делало очеви/Д ной необходимость правовой регламентации действий даже самодержаи нейшего из монархов континента. Вспомним, что именно при Николае! произошла кодификация законодательства России XVII — первой четверти XIX вв. и создан Свод законов — действовавшее законодательство, ко! торое регламентировало все стороны жизни государства и общества, за исключением сферы уголовных преступлений. По завершении работы наш его составлением император запретил входить к нему с просьбами об! изъятии из законов, и бюрократии было прекрасно известно, сколь фан» тичным блюстителем введенного в действие законодательства являлся Ни] колай Павлович.