Хронология основных событий 5 страница

икита Сергеевич Хрущев родился 17 апреля 1894 г. в селе Калиновка Курской губернии. Его родители были простыми крестьянами. В детстве был пастухом. В 15 лет стал учени­ком слесаря, а затем слесарем, работал на заводах и шахтах Донбасса. Во время Гражданской войны стал членом РКП(б) (1918 г.) и комисса­ром Красной Армии. В 20-е гг. учился в техникуме и был избран секрета­рем его партячейки, был секретарем райкома партии. В 1930—1931 гг. учился в Промакадемии, в 1931 г. был избран секретарем Бауманского райкома партии г. Москвы. В таком быстром выдвижении сказалась рекомендация жены Сталина Н. Аллилуевой, учившейся в Академии. В 1935—1938 гг. — первый секретарь МК и МГК партии, с 1938 г. — первый секретарь ЦК КП(б) Украины. В период Великой Отечественной войны — член военных советов ряда фронтов. С де­кабря 1949 г. — секретарь ЦК и первый секретарь МК ВКП(б). С сентября 1953 г. по октябрь 1964 г. - первый секретарь ЦК КПСС, одновременно в 1958— 1964 гг. — Председатель Совета Министров СССР. В 1939-1952 гг. — член Политбюро ЦК, в 1962- 1964 гг. — член Президиума ЦК. В октябре 1964 г. освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК, члена Президиума ЦК и главы правительства. Пер­сональный пенсионер Н.С. Хрущев скончался 11 сен­тября 1971 г.

В

Как ни всесильны тираны, они смертны. И один из самых могущественных деспотов всех времен и ^Ники™^а Сергеевич народов Сталин не был исключением. На одну из первых ролей в правящей партии сразу же после его смерти выдвинулся Н.С. Хрущев. Он являлся председателем похоронной комиссии и фактически уже в марте 1953 г. (а с сентября 1953 г. и юриди­чески) стал первым секретарем ЦК КПСС. Но с марта до июля 1953 г. страной правил триумвират Хрущев — Маленков — Берия, сменившийся после ареста в июле 1953 г. Берии, двоевластием Хрущев — Маленков. В сентябре 1953 г. Пленум ЦК КПСС избирает Хрущева на пост первого сек­ретаря ЦК, и он становится единоличным лидером партии и государства.

Г.М. Маленков оставался Председателем Совета Министров СССР до ф_ев раля 1955 г., фактически на вторых ролях.

В факте выдвижения на пост руководителя страны именно Н.С. Хру щева в значительной мере отразилась закономерность, необходимость Страна ждала перемен. Во-первых, назревшие противоречия нуждались» разрешении. Советскому Союзу был нужен руководитель-реформатор Внешне могущественная держава уже начала хилеть. Технический прогресс в промышленности шел крайне слабо. Гигантские расходы на армию pj. зоряли экономику СССР и подрывали основы благосостояния его наро­дов. Цены снижались, но население бедствовало. Крестьяне вообще нищен­ствовали. В деревне в узком кругу колхозники часто кляли Сталина издевались над болтовней о зажиточной жизни крестьянства. На 1 января 1953 г. в стране было около 2,5 млн заключенных и около 3 млн спец­переселенцев. Народ, задавленный диктатурой, в целом безмолвствовал, но глухое недовольство в нем нарастало. Между выросшим за годы войны самосознанием народа, быстрым распространением образования и куль­туры (пусть и насквозь политизированных, часто искажавших истину, од­носторонних) и бесправным положением масс нарастали противоречия, Началось брожение умов. (Автор данного материала в начале 50-х гг. сам наблюдал эти процессы. В студенческой среде можно было слышать фразу: «Мы безгласные рабы». В доверительных беседах студенты гово­рили о том, что в партии надо бы вернуться к порядкам, существовавшим при Ленине, что фильмы, прославляющие Сталина, — это «агитки».)

Конечно, большинство народа еще верило в «доброго, справедливого царя» и во всех своих бедах винило злых чиновников. Однако в народ­ных глубинах, среди его лучшей части зрел протест. Кроме того, многие работники партийного аппарата устали жить в обстановке страха и бес­конечных репрессий, когда никто не был гарантирован от произвола, аре­стов, уничтожения.

Во-вторых, Хрущев обладал некоторыми качествами вождя-реформатора. Отметим прежде всего его большой природный крестьянский ум, выдаю­щиеся организаторские способности, неуемную энергию, его, к сожалению, не оцененную народом простоту. Председатель КГБ при Совете Министров СССР в 1961 — 1967 гг. В.Е. Семичастный вспоминал: «Он смял таких, как Маленков, Молотов, всех. Ему, как говорят, природа и мама дали, дай Бог. Сила воли, сообразительность... быстрое мышление, разумное. Когда я шея к нему докладывать, я готовился всегда, дай Бог...»

Поэт А. Твардовский, делясь своими впечатлениями о работе июльского (1955 г.) Пленума ЦК, где Хрущев выступал в прениях, писал: «Общего ключа ко всему вроде как нет... Какой бы из него был могучий крити­кан этой стихийности, не будь он во главе дела? Живописен, умен, Ф°Р" сист, груб, но смотрит в корень и хочет добра». Министр сельского зяйства в 1955-1960 гг. В.В. Мацкевич в интервью газете «Былое» го­ворил: «Я любил и глубоко уважал Н.С. за его природный ум, необы­чайную память, способность на лету схватывать суть проблемы и быстро _ее решать, за его открытость и доступность».

В отличие от окружавших его многих тусклых, бесцветных, догматических ортодоксов Хрущев был личностью оригинальной, творческой. Он при­надлежал ко второй генерации большевиков, пришедших в партию после Октябрьской революции и побывавших при Ленине в школе партийной | работы того времени: времени острых споров, самостоятельных сужде- [ ний, свежих мыслей. Большинство из них (из тех, кто не был истреблен), j пройдя через сталинскую «кузницу кадров», превратились в безликих ис- I туканов. У Хрущева же из прошлого немало сохранилось. Конечно, дело не только в том, что Хрущев оказался в известной мере хранителем на- [ следия первой половины 20-х гг. Он по самой своей природе, своей глу- ¹ бокой сущности был новатором. То, что он был «рожден в оковах» ста- I линской службы, загнало эту сущность внутрь, трансформировало ее, не; давало ей развернуться. Однако, когда Хрущев стал лидером СССР, эта [ его природа проявилась. Инициативы Хрущева били ключом. Новаторский | дух проникал всюду. Хрущев никогда не пребывал в торжественно-вели­чавом спокойствии, всегда находился в поиске. Немаловажно, что Хрущев никогда не был, как Сталин, «кремлевскими [ стенами живой от жизни огражден». Он и при Сталине часто бывал в колхозах, на заводах и стройках и видел жгучие проблемы, волнующие народ. А с приходом к власти регулярные поездки по стране, беседы с рабочими, колхозниками, учеными в непринужденной обстановке стали j неотъемлемой составной частью его стиля руководства страной.

Значительную популярность среди партийных, советских и хозяйственных кадров Хрущев на первых порах завоевал и тем, что он был по-своему та- | лантливый оратор. Проведший детство в крестьянской среде, Хрущев любил живое слово, яркий образ, много бывая среди колхозников, он продолжал познавать сочную, непринужденную крестьянскую речь и использовал в сво- [ их выступлениях народную мудрость. Он буквально пересыпал свою речь многочисленными пословицами, поговорками, приводил живые эпизоды из своей богатой наблюдениями жизни. Вдобавок Хрущев был остроумен. И хотя I говорил он весьма негладко, хотя его речь не лилась свободно и стройно; и не отличалась теоретическим блеском и поэтическим огнем, слушать ее было г интересно. К тому же Хрущев часто отрывался от напечатанного текста и вообще предпочитал импровизацию. В семейном кругу он не раз говорил, I Щ хорошо бы, подобно Петру I, ввести запрет на чтение речей по бумажке, «дабы дурь любого была бы всем видна».

Конечно, то, что Хрущев многие годы работал на высших постах в ста- I I линском руководстве, что он впитал в себя психологию, привычки, понятия

сталинского окружения, негативно влияло на глубину и характер проводи мых в СССР реформ. Но, как это ни парадоксально, следует учесть, что, не знай Хрущев законов аппаратной борьбы, ее хитростей, интриганских при. емов и уловок, он никогда не смог бы стать первым лицом в партии.

С другой стороны, Хрущев обладал качествами (отчасти действительными отчасти напускными), благодаря которым ни Сталин, ни другие члены Пре­зидиума ЦК не видели в нем серьезного соперника. Они, как отмечал из­вестный ученый и публицист Ф. Бурлацкий, не разглядели в Хрущеве мо­гильщика культа. Хрущев был малообразован и прост. Но он намеренно превращал свою простоту в простоватость. Н. Макиавелли как-то сказал: «Брут стал бы Цезарем, если бы притворился дураком». Знай Хрущев эту фразу, он сделал бы ее своим девизом.

Сталинская обстановка сформировала в Хрущеве и особую скрытность, и особую хитрость. До поры до времени никто не догадывался, как из­ранена его душа сталинизмом, какие бури, какой протест бушуют в ней, какая боль за невинно погибших друзей таится в ней, как мучают его воспоминания о страхе, о приспособленчестве, о прямом вынужденном участии в сталинских злодеяниях.

Источником силы Хрущева и непобедимости в конечном счете начатого им дела было то, что он во многом осознал невозможность жить по-ста- рому, без принципиальных изменений. Источником же слабости Хрущева, его шараханий, непоследовательности, поверхностности, недостаточности ряда его реформ было то, что такое осознание являлось часто ограниченным, не­глубоким, не сопровождалось кардинальным разрывом со всем косным, не дошло до достаточно высокого уровня понимания истины: чтобы пере­стать жить по-старому, надо прекратить управлять по-старому.

Борьба с культом личности Сталина. Самым важным, гигантским шагом Хрущева на пути к осознанию невозможности жить и управлять по-ста- рому, главным делом его жизни, обессмертившим его имя, явилось разобла­чение им на XX съезде КПСС (1956 г.) культа личности Сталина.

Почему же именно Хрущев выступил против культа личности? Прежде всего как человек, досконально знавший жизнь, Хрущев более всех в Пре­зидиуме ЦК мог оценить огромный ущерб, который нанес культ личности советскому обществу. Кроме того, Хрущев обладал высокоразвитым, при­сущим, в частности, русскому крестьянину, русскому рабочему, чувством со­вести. Оно не давало ему возможности замолчать чудовищные преступ­ления Сталина. Хрущев сам как-то сказал, что разоблачение культа личности было его глубокой внутренней моральной потребностью. Сле­дует учитывать и то, что Хрущев собственными глазами наблюдал исто­рию страны в 20-х—начале 50-х гг. и видел ее фальсификацию Стали­ным. Наконец, Хрущев был смелым человеком. Об этом свидетельствуют люди, знавшие, как он вел себя на фронте.

Он не выступил против Сталина при его жизни по разным причинам. Сказалось то, что многого все же он не знал. Кроме того, Хрущев был расчетливым, прагматичным, трезвомыслящим человеком. Он понимал, что жертва окажется напрасной, и ни народ, ни партия не поддержат его и не узнают правды о нем. К тому же при жизни Сталина он не освободился полностью от преклонения перед сильной волей, логикой, умом Сталина. В 1956 г. у Хрущева тоже был громадный риск. Но он знал, что был и шанс победить, и здесь смелость взяла в нем верх над осторожностью.

В чем состояла огромная мощь доклада Хрущева на XX съезде «О куль­те личности и его последствиях» и (частично) принятого 30 июня 1956 г. соответствующего постановления ЦК?

Во-первых, в докладе была нарисована страшная картина массовых репрессий против партийных, советских, хозяйственных работников, воен­ных, против целых наций и убедительно доказано, что инициатором, тео­ретиком и главным практическим организатором произвола и беззакония являлся Сталин. Хрущев сделал доклад с большой эмоциональной силой. Крутизна, неожиданность, быстрота поворота в оценках Сталина, ужас на­рисованной в докладе картины мук ни в чем не повинных людей произ­вели на делегатов съезда огромное впечатление. Во время доклада в зале стояла мертвая тишина, несколько делегатов упали в обморок.

Во-вторых, сказав, что в руках Сталина сосредоточивалась неограниченная власть, Хрущев косвенно признал: по существу речь шла о единоличной тиранической диктатуре.

В-третьих, Хрущев привел убедительные факты, свидетельствующие, что Сталин был творцом культа собственной личности, что он собственной рукой вписывал в свою биографию обширные строки, прославляющие его.

В-четвертых, Хрущев объявил ошибочным физическое уничтожение уча­стников партийных оппозиций. По существу, Хрущев вплотную подошел к тому, чтобы признать неверным даже исключение из партии бывших ее идейных противников, осудивших свои прежние взгляды.

В-пятых, Хрущев убедительно раскрыл вину Сталина в тяжелых пораже­ниях советских войск 1941—1942 гг., в разрыве отношений с Югославией, осложнении мирных отношений с рядом других стран, в тяжелом положе­нии сельского хозяйства после войны, в игнорировании коллективности руководства, голом администрировании, насаждении безынициативности, шаблона, страха, бюрократизации аппарата, «шпаргалочных» выступлений даже на самых небольших совещаниях и заседаниях.

В-шестых, Хрущев похоронил миф о «великой дружбе» Ленина и Ста­лина, доведя до сведения делегатов тщательно скрываемое в течение многих лет от партии и народа предложение Ленина о смещении Сталина ^е поста генсека, а также письмо Ленина Сталину с требованием, чтобы

Сталин принес извинения за оскорбление Крупской, и угрозой, что в про. тивном случае он порвет со Сталиным отношения.

В-седьмых, Хрущев на конкретных фактах показал, как Сталин прини жал Ленина, проявлял неуважение к его памяти.

Доклад Хрущева, постановление ЦК от 30 июня 1956 г. были, но лишь первым шагом на сложном пути низвержения идолов и догм. Время на- ложило на эти документы свой глубокий отпечаток. С позиций современ­ной посттоталитарной эпохи, с высоты нынешнего уровня общественных наук ясно видны историческая ограниченность, узость, неполнота, субъек­тивизм многих положений рассматриваемых материалов.

Во-первых, весьма неглубоким, поверхностным было объяснение причин появления культа личности. Они сводились лишь к сложной внутренней и международной обстановке и некоторым личным качествам Сталина. Ут- верждалось, что культ личности порожден лишь определенными истори­ческими условиями, которые уже ушли в прошлое, что источник культа нельзя искать в природе советского общественно-политического строя, в его недемократичности. Более того, объявлялось, что постановка руково­дителем итальянской компартии П. Тольятти вопроса о том, не пришло ли советское общество «к некоторым формам перерождения», не имеет никаких оснований. Известно, однако, что культ личности наличествовал во всех социалистических странах, наблюдался в известной мере (в виде элементов) в последний период деятельности Хрущева, усиленно насаж­дался при Брежневе и не успел широко проявиться при Андропове и Черненко лишь вследствие их быстрой кончины. Самое же главное за­ключалось в том, что все генеральные и первые секретари компартий, сто­явших у власти, независимо от степени их восхваления являлись неогра­ниченными властителями в своих странах. Между тем внутренняя и внешняя обстановка была иной, чем в 20—40-е гг. Да и в личностном отношении новые деятели во многом отличались от Сталина. К единоличной дикта­туре везде и всюду вела монополия партии на власть, на собственность, на истину.

Во-вторых, ни в докладе Хрущева, ни в постановлении ЦК от 30 июня 1956 г. не нашлось ни одного слова об ответственности партии, ее ЦК и Политбюро за торжество культа личности. В постановлении ЦК говори­лось: «С его (Сталина) именем стали неправильно связывать все наши великие победы». Но ведь делали-то это не какие-то безликие персона­жи, а все партийное руководство, вся партия.

В-третьих, умалчивалось, что чудовищным насилиям и издевательствам подверглись не только руководящие кадры, но и весь народ. Всячески возвеличивались и прославлялись как единственно верные сталинские ин­дустриализация и коллективизация, которые в действительности осуществ­лялись на костях и крови народа.

В-четвертых, по-прежнему клеймились как враги троцкисты и бухаринцы. В-пятых, говорилось, будто Сталин был убежден, что все его действия направлены на защиту интересов партии, рабочего класса, трудового на­рода, социализма. «® этом истинная трагедия!» — воскликнул Хрущев на XX съезде. Истинной трагедией, однако, была судьба народа, ставшего жер­твой преступника, для которого превыше всего было создание, укрепле­ние и сохранение режима личной власти.

И все же в целом содержание доклада Хрущева было разоблачи­тельным. Однако примерно с середины 1956 г. Хрущев начал несколько смягчать свои формулировки о Сталине. Это отразилось уже в поста­новлении ЦК от 30 июня 1956 г., дух и тон которого были куда менее обличительными, чем доклад Хрущева на съезде. В январе 1957 г. Хру­щев сделал следующий шаг, отвергнув понятия «сталинизм», «сталинист». Он сказал: «Противники коммунизма нарочито изобрели слово «стали­нист» и пытаются сделать его ругательным. Для всех нас, марксистов- ленинцев, имя Сталина неотделимо от марксизма-ленинизма».

Подобные шараханья имели сложную гамму причин: неприятие зна­чительной частью советского общества образа Сталина-тирана, поправшего ленинские заветы; проблемы и трудности в коммунистическом движении, в социалистических странах, возникшие после XX съезда партии (особен­но восстание в Венгрии в октябре — ноябре 1956 г.): необходимость для Хрущева оглядываться на влиятельные силы сталинистов в ЦК и его Пре­зидиуме; то, что сам Хрущев освобождался от тенет сталинизма долго, му­чительно и трудно (но так и не освободился полностью).

В середине 50-х гг. существенную роль в этом плане играло и опасение ухудшить отношения с маоистским руководством Китая. Не случайно, что именно в речи на приеме в посольстве КНР в честь китайской правитель­ственной делегации 17 января 1957 г. Хрущев, мимоходом сказав о «не­которых отклонениях, отрицательных качествах и серьезных ошибках Ста­лина», тут же счел необходимым подчеркнуть: «В основном же, в главном, — а основное и главное для марксистов-ленинцев — это за­щита интересов рабочего класса, дела социализма, борьба с врагами марк­сизма-ленинизма, в этом основном и главном, как говорится, дай Бог, что­бы каждый коммунист умел так бороться, как боролся Сталин».

Процесс обеления Сталина приостановился в июне 1957 г., в связи с разоблачением «антипартийной группы» Молотова, Кагановича, Маленкова. А уже в 1961 г. на XXII съезде партии критика культа личности вдруг вспыхнула вновь — это был ее настоящий «девятый вал». Совершенно ясно, что вдохновителем и организатором этого процесса был Хрущев.

В чем состояло новое в подходе к этой проблеме на XXII съезде по сравнению с XX съездом? Хрущев нарисовал мрачную картину того, что стало бы с партией, со страной, не будь осуждения культа личности: произошел бы отрыв партии от масс, от народа, продолжались бы и у_Си ливались серьезные нарушения советской демократии и законности, э_а медлились бы темпы экономического развития, снизился уровень благо состояния трудящихся, ослабли бы позиции Советского Союза на мировой арене, ухудшились отношения с другими странами. Хрущев подчеркнул, что антипартийная группа Молотова, Кагановича, Маленкова хотела вернуться к политике и методам культа личности. На XXII съезде было принято решение о невозможности оставления гроба с телом Сталина в мавзолее В.И. Ленина. Кроме того, Хрущев более определенно, чем на XX съезде высказав предположение о причастности Сталина к убийству Кирова и указав на то, что беззакония творились сознательно, вплотную подошел к тому, чтобы назвать Сталина преступником (правда, прямо он сделал это уже будучи на пенсии). На XXII съезде Хрущев заявил о необходимости сооружения в Москве памятника, увековечивающего память видных дея- телёй партии и государства, ставших жертвами произвола.

В 1953—1964 гг. был осуществлен (или намечен) ряд определенных мер, направленных на недопущение повторения культа личности, на развитие внутрипартийной и советской демократии, на укрепление законности и улуч­шение работы госаппарата.

Во-первых, острейшая критика культа личности в известной мере раз­мывала возможность для его повторения. Ярко, эмоционально, убедительно нарисованные Хрущевым уродливые картины прославления Сталина, жут­кие сцены расправ над людьми постепенно создавали в народе отвраще­ние к восхвалению лидеров страны. Не случайно попытки создания эле­ментов культа Хрущева не получили поддержки в массах. Антикультовый процесс стал необратим.

Во-вторых, на XXII съезде партии Хрущев заявил: «Надо, чтобы в партии было всегда такое положение, при котором любой руководитель был по­дотчетен партии, ее органам, чтобы партия могла сменить любого руко­водителя, когда она сочтет необходимым».

В-третьих, в целях исключения возможности чрезмерного сосредоточения власти в руках отдельных работников и предотвращения случаев выхода их из-под контроля коллектива на XXII съезде было введено в практику систематическое, в определенных пропорциях обновление состава всех вы­борных органов партии. В частности, было установлено, что на каждых очередных выборах состав ЦК КПСС и его президиума обновляется не менее чем на одну четвертую часть, а члены президиума могут избираться, как правило, не более чем на три созыва подряд. Но введению принципа ротации в высших эшелонах власти было оказано яростное сопротивле­ние, иХрущеву с его авторитетом, упорством и настойчивостью пришлось кое в чем уступить. Так, два срока, первоначально намеченные в проекте программы КПСС, были заменены на три, а в программу и устав было вклю­_чеНо следующее положение: «Те или иные деятели партии, в силу их при­знанного авторитета, высоких политических, организационных и других качеств могут быть избраны в руководящие органы подряд на более дли­тельный срок». Это была лазейка, в известной мере обесценивавшая прин­цип обновления. Правда, такой подход предусматривался лишь как ис­ключение из правила. Сходные нормы обновления устанавливались и для советских органов.

В-четвертых, в программе КПСС указывалось, что принцип выборности и подотчетности перед представительными органами и избирателями по­степенно следует распространить на всех руководящих работников госу­дарственных органов.

В-пятых, Хрущев критически относился к существующим в системе со­ветов «выборам без выбора». «Разве так можно! — возмущался он. — Какие это депутаты! Кого подсовывают, того и выбирай!» В ходе подго­товки новой Конституции Хрущев предложил выдвигать не одного кан­дидата, а нескольких, чтобы люди могли выбрать лучшего.

В-шестых, в 1954 г. расширена компетенция местных органов управления. Эта мера была направлена на ограничение сложившейся при Сталине сверх­централизации. Дело доходило до анекдотических случаев, когда вопро­сы об утверждении в штате райисполкома должности кочегара вместо истопника, о |рэедаче старого котла из одной больницы города в дру­гую решались на уровне Совета Министров РСФСР.

В-седьмых, в 1954^был.существенно соэдащен государственный ап­парат. Всего было упразднено^, 10 тыс. главков, отделов, т£есщв__и других организаций. Одновременно развернулась борьба с канцелярско-бюрок- ратическими методами в работе аппарата.

В-восьмых, были восстановлены в своих правах репрессированные на­роды, значительно увеличена компетенция/ююзных республик. В их ве­дение были переданы многие промышленные предприятия. Немаловаж­ное значение имело массовое выдвижение национальных кадров в центральный аппарат Союза. Это укрепляло национальную гордость и по­вышало доверие нерусских народов к центру. Н'4'М 1

В-девятых, Хрущев впервые поставил вопрос об инакомыслие в партии. В чем суть его подхода? Внутри партии, особенно на переломных этапах, возможно появление различных мнений, но по отношению к тем, кто стоит на других позициях, должны применяться не репрессии, а методы убежде­ния и разъяснения. Те, кто признает свою вину, свои заблуждения, могут быть восстановлены в руководстве партии. С позиции сегодняшнего дня можно охарактеризовать эти взгляды Хрущева как узкие, ограниченные, непоследовательные. Хрущев ставил вопрос только об инакомыслии внут­ри партии, в безусловно обязательных рамках принципов марксистко-ле- нинской идеологии. Хрущев не допускал, что меньшинство может быть право, что выражать интересы народа или его социальных слоев лучше, чем ком мунистическая партия, могут или беспартийные, или те или иные обществен ные организации, или даже другие партии, что потребности общественно го развития способны объективнее, точнее, полнее воплотить немарк- систские идейные течения. Мягкость, терпимость, лояльность к временно заблуждающимся коммунистам — вот к чему свел дело Хрущев.

В современной Хрущеву практике положение о допустимости ина- I комыслия почти не получило применения. Правда, Молотов, Каганович, Ма- ■ ленков, будучи выведенными из состава ЦК, а позднее в 1962 г. ис­ключенными из партии, в 1957 г. получили новую работу, а затем спокойно жили на пенсии. Однако в других случаях инакомыслие (особенно в куль- I туре) продолжало преследоваться. Вопросы внутрипартийной борьбы в 20-е гг. в исторической литературе, в пропаганде освещались часто в ста­линском духе. И хотя Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков в свое время признали свои «ошибки», Хрущев не реабилитировал их и посмертно не восстановил в партии. В своих воспоминаниях он писал, что сделал это по просьбе лидеров западных компартий П. Тольятти и М. Тореза. Они считали, что такая реабилитация создаст невероятно трудные условия для компартий, особенно для тех, представители которых присутствовали на процессах 30-х гг. и засвидетельствовали в своих странах справедливость приговоров.

Все это так, но не надо забывать, что после десятилетий «рабьего мол­чания» и всеобщего попугайского повторения изречений вождя хру­щевская постановка вопроса была революционным прорывом, ист^^чесщ. событием. Хрущевские высказывания будили мысль «шестидесятников»:' способствовали формированию поколения тех, кто во второй половине 80-х гг. возглавил бурные перестроечные процессы.

В-десятых, важнейшим проявлением либерализации режима явились лик­видация многочисленных нарушений законности, освобождение из тюрем и лагерей миллионов людей, восстановление в своих правах прокурорского \надзора.

^Экономическая политика. Аграрная политика. Перед Хрущевым, естествен­но, встал вопрос: с чего начать экономические реформы? Хрущев решил на­чать с сельского хозяйства, поскольку положение в аграрном секторе эко­номики было особенно тяжелым. Заявление Маленкова на XIX съезде партии о том, что «зерновая проблема решена с успехом, решена окончательно и бесповоротно», было блефом. В 1949—1953 гг. урожайность и валовой сбор зерновых были лишь немного выше, чем в 1909—1913 гг., а в 1953 г. они оказались ниже, чем в 1913 г. В городах выстраивались очереди за хлебом. Жуткой была ситуация в животноводстве. Во многих хозяйствах привязывали обессилевших от бескормицы коров, чтобы те не упали, с крыш сараев снимали на корм солому. Колхозные фермы часто напоми­_нали «коровьи Освенцимы». Кроме того, сказывались и экономические пристрастия Хрущева. «Сельское хозяйство — это моя слабость», — го­варивал он. Хрущев понимал, что самой первой, самой насущной, самой большой потребностью трудящихся является потребность в продуктах и, следовательно, самая главная задача — накормить народ.

Но чтобы осуществить преобразования в аграрной сфере было не­обходимо бесстрашно, открыто сказать народу правду о тяжелом по­ложении в сельском хозяйстве, определить причины сложившейся ситуации, указать пути и средства подъема этой отрасли. В некоторой степени все это было сделано Хрущевым в 1953-1958 гг., особенно на сентябрьс­ком (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС. После многих лет болтовни о зажиточ­ных, богатых, процветающих колхозах Хрущев впервые честно заявил, что сельское хозяйство бедствует. Были вскрыты и причины этого. Важней­шей из них являлся длившийся десятилетиями грабеж крестьянства, изъя­тие из деревни не только всего прибавочного, но и части необходимого продукта с помощью системы обязательных поставок колхозами продук­тов государству по крайне низким ценам, фактически бесплатно.

В числе причин отставания сельского хозяйства Хрущев назвал также: 1) отсутствие принципа материальной заинтересованности колхозников в результате низких заготовительных цен. «Если мы четыре копейки за ки­лограмм картофеля будем платить, никакая резолюция сельскому хозяйству не поможет», — говорил Хрущев в июле 1953 г.; 2) нарушение принципа правильного сочетания личных и общественных интересов колхозников, выражавшееся в гонениях на личное подсобное хозяйство, в огромных на­логах на него. «Когда подсчитать все, что сдает колхозник за корову, — заявил Хрущев, — то получится, что ему остается только навоз»; 3) уду­шающую централизацию планирования сельского хозяйства (колхозы еже­годно отчитывались по 10 тыс. показателей).

Хрущевым были разработаны и реализованы пути развития сельского хозяйства. Резко увеличились государственные капитальные вложения в эту отрасль. В четвертой пятилетке они составили 25,1 млрд руб., в пя­той — 64 млрд руб., в 1956-1958 гг. — 67,4 млрд руб. Были повышены заготовительные закупочные цены. На этой базе произошел рост матери­альной заинтересованности колхозников в результатах труда. Реальные доходы крестьян в 1958 г. составили 184 % по отношению к 1950 г. В колхозах ввели такие экономические категории, как хозрасчет, себестои­мость, рентабельность, заработная плата. Заметим, что до 1956 г. эти ка­тегории для колхозов считались антимарксистскими. Хрущев стал требо­вать от руководителей хозяйств считать расходы и доходы. Он ссылался при этом на зарубежный опыт, отмечая, что если бы западные фермеры вели хозяйство так расточительно, как председатели наших колхозов, они давно бы вылетели в трубу.