Сцена 07

Сцена 06

(В мастерской появляется – Уленька.)

Уленька. Ах! Отчего вы так испугались, сударь?

Пискарёв. Нет, я не испугался. Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы здесь...

Уленька. Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были идти?

Пискарёв. Право, я никуда не шёл.

Уленька. Отчего же, например, вы никуда не шли?

Пискарёв. Я думал...

Уленька. Я вам помешала. Вы занимались важными делами.

Пискарёв. А ваши глаза лучше, нежели важные дела... Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив того, вы можете принести удовольствие.

Уленька. Вы говорите по-столичному.

Пискарёв. Нет... Я из провинции... А скоро в Италию... Вы не были в Италии? Для такой прекрасной особы, как вы.... Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? но нет, вам должно не стул, а трон.

Уленька. Право, я не знаю... мне так нужно было идти. (Села.)

Пискарёв. Какой у вас прекрасный платочек!

Уленька. Вы насмешник, лишь бы только посмеяться...

Пискарёв. Как бы я желал быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку.

Уленька. Я совсем не понимаю, о чем вы говорите: платочек... Сегодня какая-то странная погода.

Пискарёв. А ваши губки, сударыня, лучше, нежели всякая погода.

Уленька. Вы все эдакое говорите... Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки. Вы, верно, их знаете много.

Пискарёв. Для вас, сударыня, все что хотите. Требуйте, какие стихи вам?

Уленька. Какие-нибудь эдакие - хорошие, новые.

Пискарёв. Да что стихи! Я много их знаю.

Уленька. Ну, скажите же, какие же вы мне напишете?

Пискарёв. Да к чему же говорить? Я и без того их знаю.

Уленька. Я очень люблю их...

Пискарёв. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие... теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда... Там, на Невском проспекте, помните?

Уленька. Любовь... Я не понимаю любовь... я никогда и не знала, что за любовь... Нам лучше будет не (?) или (?) сидеть близко друг к другу.

Пискарёв. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.

Уленька (встает) Нет, это уж слишком...

Пискарёв. Простите, сударыня, я это сделал от любви, точно от любви.

Уленька. Вы почитаете меня за такую провинциалку... (Силится уйти.)

Пискарёв (продолжая удерживать её) Из любви, право, из любви. Я так только, пошутил, не сердитесь! Я готов на коленках просить у вас прощения. (Падает на колени.) Простите же, простите! Вы видите, я на коленях. Я на коленях. Я на коленях! Я на коленях!!

(Комната Пискарёва, Пискарёв на полу, бредит... (на коленях, на коленях...) входит Случайнов, Мадам Пюльшери. Пискарёв очнулся...

Случайнов. Вот и мы, трулля-ля! Скверный случай произошёл со мною. Завёлся у меня, случаем, кой-какой капиталец. Я возьми, да и купи нечаянно бездну всяких галстуков, более, нежели было нужно; зашёл к ресторану, - французу, заметьте. Отужинал. Вышел на улицу живой, бойкий, по русскому выражению - чёрту не брат! Прошёлся по тротуаруГоголем, наводя на хорошеньких барышень лорнет. И вот те на!..На мосту собачонка приблудилась.

Мадам Пюльшери. Бежит, какие-то бумажки торчат из пасти…

Пискарёв. Вы взволнованы.

Случайнов. Взволнован? Я взбешён! Взбешён!

Пискарёв. Почему бумажки?

Случайнов. Не знаю!

Мадам Пюльшери. (смеясь) И смотрит эдак - с подозрительностью.

Случайнов. Такое мерзкое животное! Еле отвязался. И порода такая… франьцюзьськая! Препротивнейшая порода, одним словом. Экий-с глупый народ эти французы!! И к чему, мадам Пюльшери, такую гадость о собаках выдумывать?! Всё настроение, как в грязь!.. А что у вас?

Пискарёв. Что - у меня?..

Случайнов. Вы, спрашиваю, - работаете?

Пискарёв. Стало быть, меня спрашивают...

Мадам Пюльшери. Вы работаете или не работаете?..

Пискарёв. Я работаю или не работаю?..

Случайнов. Я не понял…

Пискарёв. Газеты читаю.

Случайнов. Газеты?

Пискарёв. Читаю.

Мадам Пюльшери. Что пишут?

Пискарёв. Странные дела делаются в Испании. Пишут.

Случайнов. Пишут...

Пискарёв. Пописывают.

Мадам Пюльшери. Пописывают...

Пискарёв. Пишут- Земля сядет в Луну.

Случайнов. Пописывают...

Пискарёв. Пишут...

Мадам Пюльшери. Что ещё пишут-пописывают?

Пискарёв. Пишут, в Испании престол упразднен, чины находятся в этом… А!.. «Находятся в затруднительном положении о избрании наследника». Что там такое?

Случайнов. Идет борьба за конституцию.

Пискарёв. Престол упразднён. Мне кажется это чрезвычайно странным. Как же может быть престол упразднен?

Мадам Пюльшери. Вас это удивляет?

Пискарёв. Удивляет меня медленность депутатов. Какие бы причины могли их остановить?

Случайнов. Известно какие. По правде...

Пискарёв. Какие? Хотя, погодите, я сам... Да! Франция. Французы! Взял бы, ей-богу, их всех да и перепорол розгами. А Фердинанд Седьмой - реакционер и клерикал! Говорят, какая-то донна должна взойти на престол?

Случайнов. По правде сказать, мне...

Пискарёв. Не сможет взойти донна на престол...

Мадам Пюльшери. И я думаю-с... Никак не сможет. На престоле должен быть король.

Пискарёв. Да, говорят, нет короля! Нет!.. Странные дела делаются в Испании?

Случайнов. Странные дела делаются в Испании. По правде сказать!..Мне бы хотелось поговорить о заказе, но прежде покажите, что вы там…

Пискарёв. Не покажу.

Случайнов. Очень хорошо, очень. (Пауза.) Комедиант, да и только.

Пискарёв. НЕ в моих правилах...

Случайнов. Конечно-конечно. Нам только взглянуть. Одним глазком.

Пискарёв. НЕ в моих правилах!..

Мадам Пюльшери. Страсть как хочется поглядеть. Что вы упрямитесь?

Пискарёв. Я работаю! Работаю! И ничего не намерен вам... Я - работаю!..

Мадам Пюльшери. А я плачу. И заметьте - деньги не малые...

Пискарёв. Я работаю!

Мадам Пюльшери. А я плачу...

Пискарёв. Я работаю!

Мадам Пюльшери. А я плачу...

Пискарёв. А я работаю!!

Мадам Пюльшери. А я плачу...

Пискарёв. А я работаю, работаю, работаю!!! Послушайте, вы!.. Вбежали, точно угорелая кошка с палёным хвостом…

Мадам Пюльшери. И слушать не буду. Для начала нам поганят настроение какие-то францюзьськие собаки, и тут же, в очередь, мой художник обзывается на меня угорелою кошкою.

Пискарёв. Я не ваш, вы купили мою работу, но не меня!

Случайнов. Аксентий Петрович, мне не понятны ваши настроения. И с чего вдруг?

Пискарёв. Мои... Вы...

Случайнов. Мы! В цене мы сошлись?

Мадам Пюльшери. Я могу заплатить, как это ни комично, за просмотр заказа.

Пискарёв. За-а...

Мадам Пюльшери. Запросмотр! Две тысячи сверху - вас удовлетворит?

Пискарёв. Вы…

Случайнов. Двести за картину, две за просмотр... «Вы» сумме — двести две тясячи.

Пискарёв. А ежели не две а двадцать две? Двадцать пять! А!?

Случайнов. Художник петербургский!

Пискарёв. Да, мадам Пюльшери, - Художник!

Мадам Пюльшери. Художник в земле снегов, в стране финнов, где всё мокро, гладко, ровно, бледно, серо, туманно... Добрый, кроткий, застенчивый, беспечный, любящий тихо своё искусство, пьющий чай, скромно толкующий о любимом предмете и вовсе не помышляющий об излишнем.

Пискарёв. Двадцать пять. Да. Нет, то есть... да. Нет, двадцать шесть!

Случайнов. Вошел, как говорится, в самую силу речи, откуда взялась рысь и дар слова! Ай, да Писькарёв! Многовато за один просмотр.

Пискарёв. Да! Я остановился... Смеяться над собой я не позволю! Тридцать! (Случайнов смеётся.) Да!.. Нет! Тридцать! Вот так! Сорок! Пятьдесят! А?!.. Каково?! Пятьдесят! Пятьдесяттысяч! Не меньше. Или я… откажусь! Откажусь к чёрту... Что ж, разве это для вас дорого?

Мадам Пюльшери. Экий балбес! Насмешил, право... Вот умора, так умора, куда хватил... Пятьдесят тысяч, господин хороший, за просмотр... Это через край. Мы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг друга, позабыли, в чем состоит предмет. Я полагаю со своей стороны, положа на руку на сердце: Две тысячи сверху, исключительно из-за симпатий к вашей уникальной персоне. И давайте уговоримся. Не по нраву работа? Извольте, платите «отступнова».

Пискарёв. Что значит — платите отступнова...?

Случайнов. Десять процентов от суммы, назначенной договором, в устной либо письменной форме, господин хороший.

Мадам Пюльшери. Вексель при вас, копия у господина Случайнова.

Пискарёв. Двадцать тысяч...

Мадам Пюльшери. Считаешь хорошо.

Пискарёв. Вы не докажете! Вам не поверят!

Мадам Пюльшери. Вы полагаете? Судитесь, ваше право. И переводите на полотно бесчувственные мины стариков, перспективу этой комнаты, всякий художественный вздор и все, что вам заблагорассудится, за бесплатно. Хотите?

Пискарёв. При всем при том я с истинным наслаждением трудился бы над своими замыслами. Увы, теперь это стало скучным занятием! Я работаю только над вашим заказом, только над ним! Ничего другого!

Случайнов. Похвальное усердие...

Пискарёв. Это не усердие! Это - пытка, пытка, пытка! Кисть моя и воображение моё слишком уже заключились в одну мерку. Бессильный порыв переступить границы, тщетные усилия сбросить оковы отзываются во мне злобою и тоскою. Такою тоскою, точно как будто бы хочу кого-то зарезать! Портрет с этой БАРЫШНИ выжигает талант мой - саму жизнь мою. И кажется, я знаю… Знаю наверное, что ничего, кроме этого образа, написать мне не удастся, но прервать работу… Погубить всё, всё без всякой жалости я не в силах! Не в силах! Это… Это как убить собственного младенца. Портрет готов, почти окончательно. Почти окончательно...

Случайнов. Такое напряжение не сможет долго продолжаться. Размер страстей слишком неправильный.

Мадам Пюльшери. Портрет почти готов, вы сказали?

Пискарёв. Господи, какая красавица - и где же? Её красота - неоценный перл, весь мир - весь рай… И глаза её!.. Мне везде чудятся эти живые, ясные глаза. Они глядят отовсюду. Свет наш порочен но все же населен; в нем люди, и притом такие же, как и везде. Они и болеют, и страждут, и нуждаются, и без слов вопиют о помощи, — и, увы! даже не знают, как попросить о ней. Какому же нищему следует прежде помогать: тому ли, кто еще может выходитьна улицу и просить, или же тому, который не в силах уже и руки протянуть?

Мадам Пюльшери. Вы о проститутках? Это они не в силах руки протянуть? А если им по нраву быть только тем, чем они уже есть? Вы, точно ребёнок... нет у вас ни познанья людей, ни познанья жизни... может быть, даже вы и никогда этого не приобретете; но у вас есть другие орудия, с которыми вам все возможно. Во-первых, вы имеете уже мастерство высокого художника, во-вторых — неопозоренное, неоклеветанное имя, в-третьих — власть, которой сами в себе не подозреваете.

Пискарёв. Санта Мария и — ОНА... Та-же внешнось, те же черты... но какая губительная разница. Красота женщины еще тайна. Бог недаром повелел иным из женщин быть красавицами; недаром определено, чтобы всех равно поражала красота, — даже и таких, которые ко всему бесчувственны и ни к чему не способны. Если уже один бессмысленный каприз красавицы бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости наиумнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру? Сколько бы добра тогда могла произвести красавица сравнительно перед другими женщинами!

Мадам Пюльшери. Красота орудие сильное. Но высшая красота, чистая — только в невинности... Красота, которую невозможно определить словом, но в которой так и светится душа. Как думаете, господин Пискарёв, достоин ли порочный человек Красоты Невинной?