2013-12-28
695
чтобы уничтожить вредную чересполосицу и дать крестьянам возможность работать на отрубных участках и перейти к хуторской системе. Кроме того, раз и навсегда были отменены выкупные платежи за надельную землю.
По высочайшему указу от 27 августа 1906 года в распоряжении уездных землеустроительных комиссий оказались казенные земли для продажи крестьянам; кроме того, для этих же целей у них имелись земли Крестьянского поземельного банка, предназначенные для организации и под устройство хуторов.
Согласно «ссудных правил 17 ноября 1908 года», крестьянам, выходящим на хутора, при расселении выдавались ссуды в размере до 150 рублей. Согласно их же, могли выдаваться и денежные безвозвратные пособия в том же или еще большем размере - это или бедным или показательным хозяйствам. Выходящим на хутора, оказывалась также и другая всевозможная помощь.
В 1908 году с разрешения главного управления землеустройства и земледелия на далекую окраину России в Белорусский край отправились 8 крестьян-землепашцев из разных уездов Владимирской губернии. По возвращении из поездки шестеро ходоков-крестьян прислали во Владимирскую губернскую землеустроительную комиссию записки о своей поездке и о тех впечатлениях, которые они вынесли из нее. На основе этих крестьянских размышлений и была составлена книжка, изданная в 1909 году.
В ее преамбуле говорилось: «В нашей губернии, где хуторских хозяйств почти нет, нередко приходится слышать от крестьян, что и на хуторах живется не лучше, чем в селениях с общинным землепользованием.
Так ли это?
Пусть крестьяне прочтут эту маленькую книжку и послушают рассказы своего брата-мужика о том, где лучше живется крестьянину - на хуторе или в обществе».
Вот, например, впечатления, вынесенные Иваном Алексеевичем Бабаковым - ходоком от крестьян села Весь Суздальского уезда:
«Руководитель наш по осмотру хуторов, Николай Павлович Костерин, привел нас сначала на худшие хутора. Хутора эти были действительно бедные, но, как потом оказалось, хутора эти только еще устраиваются. На наши вопросы - где лучше вести крестьянское хозяйство? - мы всегда слышали ответы, что жизнь на хуторе гораздо вольготнее, чем в общине. Работает хуторянин, не тратя времени на переезды с одной полосы на другую, так как вся земля у него расположена возле хутора; тут же у него садик, а на паровом поле засеян клевер, чего в общине сделать нельзя. Хутора, где мы были, сначала основали латыши, а потом и русские крестьяне. Увидели они, что хуторская жизнь лучше и начали из общины добровольно расселяться на хутора, и теперь, куда ни взгляни, виднеются хутора. Мы видели там только две деревни, да и те уже возбудили ходатайства о расселении на хутора. До настоящего времени они пользовались землею чересполосно; полоски были узенькие, и обрабатывать землю было очень неудобно, а теперь, расселяясь на хутора, они получают землю в одном месте.
На границе Витебской и Могилевской губерний были мы уже на благоустроенных хуторах и, между прочим, на хуторе латыша: дом у него барский, в комнатах чистота, на окнах цветы, под окнами клумбы и аллеи, в каретном сарае - тарантас, дрожки, тележки, молотилка, жнейка, железные бороны -словом, прекрасно живут на хуторах. Господин Костерин, между прочим, заметил нам, что латыши - народ трудолюбивый, трезвый и умный. Латыш получает доходы и от земледелия и от скотоводства. Да и на самого латыша приятно поглядеть: одет он прилично, все у него в порядке. Всего нами осмотрено свыше 50 хуторов, и от всех хуторян мы слышали, что жизнь на хуторе несравненно лучше, чем в общине. И сами мы, ходоки, лично убедились, что хуторское хо-
274 __________________________________________ 7. АГРОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА В XX ВЕКЕ
зяйство много лучше общинного. Хуторянин, что захотел, то и посеял - никто ему это не запретит, а в обществе надо делать то, что делают все. Хуторянин обрабатывает землю для себя, а в общине часто приходится работать для других; поэтому в обществе и работают кое-как. И теперь, когда мы увидели, как живут хуторяне, не приходится сомневаться, что община - крепостное право, и она должна кончиться так же, как кончилось крепостное право по слову Великого Освободителя Императора Александра Второго».
В целом, оправдывая хуторские хозяйства, кое-кто из ходоков замечает в них и существенные недостатки, которые впрочем, идут «от неумения, а не от принципа».
Вот что написал по этому поводу ходок из деревни Сменок Вязниковского уезда Павел Парфенович Парфенов:
«Я считаю для себя большим счастьем, что своими глазами увидел хуторскую жизнь, и теперь могу пожелать каждому общиннику переходить на хутора. По-моему, только не следует на хуторе вести трехпольные севообороты, а надо вводить четырехпольные или, еще лучше, многопольные. Это я высказал и хуторянам в Белорусском крае, у которых ведется трехпольное хозяйство. Надо заводить лучшей породы и домашний скот - у хуторян скот мелок, тощ и малоудойлив. Нельзя не отметить у хуторян еще и того неудобства, что скот пасут у них малолетки без всякого порядка: много напрасно затаптывается травы... Заметил я еще и то, что упряжка лошадей у хуторян ведется неумело: у редкой лошади не сбиты плечи, благодаря большому не по лошади хомуту; гужи неравномерны, тяжи и дуга пристроены слабо. При такой упряжи порожнему ехать и то неудобно, а с поклажей - настоящее горе».
Такие высказывания говорят о том, что у владимирских крестьян к этому времени уже была более высокая культура земледелия.
А вот что написал ходок Иван Глебов (его письмо самое обстоятельное).
«Все ходоки, собравшиеся ехать в Белорусский край для осмотра хуторов, оказались общинниками, т. е. такими крестьянами, которые, живя в деревне, пользуются землею сообща, чрезполосно. Из разговоров в пути можно было заключить, что общинно-чрезполосное хозяйство пустило в нас глубокие корни; говорили, что иного хозяйства у нас во Владимирской губернии и быть не может, потому что качество земли не везде одинаково, такую землю на хутора не уровнять...».
Далее идут удручающие впечатления от посещения только что устраивающихся хуторов: «На что ни посмотри - остается только сожалеть или плюнуть. Начали даже говорить, что пора ехать домой». Скоро, однако, это настроение улетучилось.
«...Скажу несколько слов о хуторе крестьянина Клима Посконьева, имеющего земли 20 десятин. Дом его имеет две большие половины и переднюю комнату. В одной из этих половин помещается кухня, где семья обедает, а другая половина разделена цветным занавесом на две части - спальню и гостинную. В гостинной на окнах расставлены цветы, окна украшены узорчатыми занавесками, стол накрыт цветной салфеткой, по сторонам расставлено несколько стульев простой работы; убрано все по-праздничному: вымыто, вычищено. У Клима есть две дочери, учительницы, и сын, только что кончивший фельдшерские курсы. Одет сын на городской фасон: в шляпе, носит очки. С хутором при 20 десятинах он имел возможность вывести своих детей в хорошие люди. Земля у Клима - суглинок, удобрена не вся. У меня, пишущего эту записку, земля нисколько не хуже его по урожайности и не меньше, но вывести детей в учительницы и фельдшера мне не было возможности, а приходилось от своей земли посылать детей на фабричный заработок - иначе жить нечем. И я полагаю, что это вот отчего. Живу я в общине и пользуюсь землей чрезполосно, поэтому мне приходится держать лишнюю лошадь и рабочего, т. к. полосы находятся далеко одна от другой: на лишнюю лошадь нужна лишняя сбруя и другие снасти, а на содержание лишнего рабочего требуются лишние расходы. Благодаря дальнему расстоянию полос, я и обувь ношу в несколько раз больше Клима Посконьева, т. к. у него все поле под рукой, и в день он не исходит и версты, а я как только
