Искусство и Мораль

Глава I

Ответственность художника

Отвечает ли человек за то, что он пишет? То, что пишешь, не имеетпоследствий - такова была максима тех, кто три или четыре десятилетия назадвозвещал так называемую "бесполезность искусства". "Чтобы иметь возможностьсвободно мыслить, - говорил, Андре Жид вслед за Эрнестом Ренаном, - надоиметь гарантию, что написанное не (Гудет иметь последствий"**. И продолжал:"Только после трапезы на сцену вызывают художника. Его функция - ненасыщать, но опьянять"***. И наконец, в диалоге между самим собою ивоображаемым собеседником: "Интересуют ли вас моральные вопросы? - Еще бы!Материя, из которой выкроены наши книги! - Но что же есть, по вашему мнению,мораль? - Подчиненная дисциплина Эстетики"****. Так проблема искусства и морали оказалась поставленной без обиняков.Бесполезно пытаться миновать ее крайнюю сложность. Этот факт, что по природесвоей Искусство и Мораль образуют два автономных мира, не имеющих поотношению друг к другу непосредственной и внутренней субординации. Можетбыть, субординация и существует, но внешняя и косвенная. Эта внешняя икосвенная субординация игнорируется в анархическом требовании тотальнойбезответственности художника: то, что пишешь, не имеет последствий; причемвсякая субординация искусства и морали, какой бы она ни была, попроступодвергнута отрицанию и на противоположном полюсе, в тоталитарномтребовании, полностью отдающем художника на служение людям, - все, чтонаписано, должно поступать под контроль Государства, а тот факт, чтосубординация не имеет непосредственного и внутреннего характера, попростуотрицается. В обоих случаях игнорируется одна и та же истина: что доменИскусства и домен Морали образуют два автономных мира, но внутри того жечеловеческого субстрата. Прежде чем входить в обсуждение домена Искусства, я хотел бы заметить,что, говоря об Искусстве мы имеем в виду Искусство внутри художника, внутридуши и творческого динамизма художника т.е. некую частную энергию, витальнуюспособность, которую мы, без сомнения, обязаны рассмотреть в ней самой,обособив ее природу от всего постороннего, но которая существует внутричеловека и которой человек пользуется, чтобы сделать хорошее произведение¹. Он пускает в ход не только свои руки, но и это внутреннее испецифическое начало деятельности, которое развивается в его духе. СогласноАристотелю и Фоме Аквинскому ² , Искусство есть некая потенция³ Практического Интеллекта, а именно та его потенция, котораяотносится к сотворению долженствующих быть сделанными предметов. Но в отличие от Благоразумия ⁴ , которое равным образом естьнекое совершенство Практического Интеллекта, Искусство имеет в виду благопроизведения - не благо человека. На этом различии любили настаивать Древниев своих углубленных сопоставлениях Искусства и моральных способностей. Передлицом того обстоятельства, что краснодеревщик или ювелир создает отличныевещи, несущественно, что он сварлив или замечен в дурном поведении; какперед лицом того обстоятельства, что доказательства геометра вводят нас вобладание геометрической истиной, несущественно, что он ревнив илираздражителен ⁵ . С этой точки зрения, как отмечает ФомаАквинский, Искусство близко к потенциям Спекулятивного Интеллекта: оносообщает действиям человека правильность не в отношении к пользованиючеловеческой свободой как таковой и не в отношении к должному состояниючеловеческой воли, но в отношении к должному состоянию частной способностидействия. Благо, которого добивается искусство, не есть благо человеческойволи, но благо самой продуцируемой вещи. Оскар Уайльд был хорошим томистом,когда он написал: "То обстоятельство, что человек - отравитель, не можетслужить аргументом против его прозы". Что заявляет по этому вопросу ФомаАквинский? "Благо, отыскиваемое искусством, не есть благо человеческой волиили пожелательной способности (собственно благо человека), но благо самихвещей, сделанных или продуцированных искусством. По этой причине искусствоне предполагает правильности пожелания" (Сумма теологии, 1-я ч. 2-й ч.,вопр. 57, 4). Здесь сформулирован один из фундаментальных принципов, управляющихпроблематикой, в рассмотрение который мы входим. Этот принцип требуетправильного понимания и правильного применения. Он не один в игре, ибодругие фундаментальные принципы, которые относятся к домену Морали, должныего уравновесить; наконец, что важнее всего, он должен быть дополненконстатацией того обстоятельства, что, художник не есть само Искусство, неесть персонификация Искусства, сошедшая с одного из отрешенных Платоновыхнебес, но - человек. При всем том обсуждаемый принцип остается истинным и не должензабываться. Искусство держится блага произведения - не блага человека.Первая ответственность художника есть ответственность перед своимпроизведением. Заметим, что, пребывая на службе у красоты и поэзии, артист, служитабсолюту, он любит абсолют, он порабощен абсолюту такой любовью, котораятребует себе все его бытие, плоть и дух. Он не может согласиться ни на какоеразделение. Клочок неба, укрытый в темном убежище его духа, - я имею в видутворческую или поэтическую интуицию - есть первейшая заповедь, которойдолжны подчиняться его верность, послушание и внимание. В скобках добавим, что творческая интуиция испытывает немаловажнуюнужду в правилах рабочего разума. Когда ресурсы дискурсивного разума изависящие от него - вторичные - правила становятся орудиями творческойинтуиции, они образуют в бытии искусства необходимый арсенал расчетливости,хитрости и лукавства. Этот нюх, это терпеливое коварство имел в виду Дега,когда он говорил: "Картина - это вещь, требующая не меньше козней, плутней ипорочности, чем совершение преступления". Пока что мы говорим всего лишь овесьма невинном демоне, о демоне хитрости и козней, подчиняющем произведениеправилам. Нам надлежит взять для рассмотрения и другую сторону медали, ипротивоположный аспект проблемы. Уже не домен Искусства, но домен Морали. Нераспорядок Делания, но распорядок Действования ⁶ . Непрактическую деятельность Разума, выявляющую благо долженствующего бытьсделанным произведения, но практическую деятельность Разума, выявляющуюблаго человеческой жизни, долженствующее быть достигнутым через упражнение всвободе. Каковы суть главные компоненты домена Морали? Первое понятие, с которыммы имеем дело, есть понятие морального блага. Взятое в полном своем объеме, Благо принадлежит к рангутрансценденталий. Благо трансцендентально, как Бытие, и равно Бытию поэкстенсивности. Все существующее благо постольку, поскольку оно есть, илипоскольку оно обладает бытием ⁷ . Ибо, Благо, или Желательное,есть полнота бытия. Обозначенное мною понятие есть благо метафизическое, илионтологическое, - не понятие морального блага. Моральное благо есть род блага, специально относящийся к действованиючеловеческой воли. Тот род блага, через обладание которым человек может бытьхорошим, сущностно и неделимо хорошим. И вместе с понятием морального блага возникает и раскрывается переднами распорядок, отличный от любого физического или метафизическогораспорядка; новый строй вещей, новый универсум, строй или универсум морали.Если бы человеческие действия были всего лишь природным происшествием,результатом взаимодействия причинных констелляций, складывающихся в мире, небыло бы иного универсума, кроме универсума природы. Но действия человекавходят в мир как результат свободного выбора, как некая вещь, котораязависит от инициативы, несводимой на сцепления причин, данных в этом мире;источником которой является иная целокупность - я сам, моя собственнаяличность, ответственная за эту инициативу. Рассмотрим другой пункт: какое качество определяет, что мое действиеблаго? Благо есть полнота бытия. Но вещь тогда достигает полноты своегобытия, когда она образована в соответствии с формой, требуемой ее природой.Поскольку же человек есть существо, наделенное разумом, форма, сущностнотребуемая его природой для того, чтобы его действия получили свою полнотубытия, есть форма разума. Человеческое действие хорошо, существенно инеделимо хорошо или морально хорошо, когда оно образовано разумом илиполучило меру, сообразно с разумом ⁸ . Ну что ж! То, что человеческое действие может быть хорошим или дурным,и составляет его внутреннюю моральную ценность. Это понятие моральнойценности не имеет ничего общего с понятием эстетической или артистическойценности. Добродетель духовно прекрасна, и греки обозначали моральное благоодним словом калокагатия, прекрасное-и-доброе. Но эта внутренняя красота,или благородство, морально хорошего действия не относится к произведению,долженствующему быть созданным, она относится к пользованию человеческойсвободой. С другой стороны подобное действие хорошо не как средство кнекоторой цели, оно хорошо само по себе-то, что Древние называли bonumhoestum, или добро как правота, качество действия быть благим из любви кблагу. Художественная ценность относится к произведению, моральная ценностьотносится к человеку. Грехи человека могут послужить сюжетом или материаломдля произведения искусства, а искусство может сообщить им эстетическуюкрасоту; без этого не было бы романистов. Опыт в моральном зле может дажевнести нечто в культивирование способности искусства, - я хочу сказать,акцидентальным образом, не по необходимому требованию самого искусства.Чувственность Вагнера до такой степени сублимирована в его оперировании смузыкой, что "Тристан" не пробуждает иных образов, кроме чистой сущностилюбви. Остается предположить, что, если бы Вагнер не был околдован любовью кМатильде Везендонк, мы, вероятно, не имели бы "Тристана". Миру от этого, безсомнения, не пришлось бы хуже, Байрейт - не Небесный Иерусалим. Вот какискусство извлекает пользу из всего, даже из греха. Оно действует, какприлично одному из богов: оно не думает ни о чем, кроме своей славы. Еслихудожника осуждают, картине на это наплевать, лишь бы огонь, на котором егожгут, пошел на обжиг прекрасного витража. От этого дело не становится безразличным для художника: ибо художник неесть вид картины и он не только художник. Он еще и человек, и притом ончеловек прежде, чем художник.