Историческое объяснение

Художественное созерцание

Современному человеку, привыкшему к убыстренным темпам жизни и к соответствующим ритмам в искусстве, трудно понять, что значило для Рублева художественное созерцание. Надо сказать, что и в его время далеко не все имели к нему доступ. Наиболее распространено было простое узнавание в искусстве привычной системы знаков, вслед за чем произведение превращалось в предмет поклонения. Его не разглядывали, не всматривались в него. Зрительные ценности искусства отступали на второй план. О реликвии достаточно знать, что она существует, нет необходимости ее рассматривать.

Новым у Рублева было то, что само изображение силою рождаемых им зрительных впечатлений помогало человеку проникать в недра того, что оно в себе таило. Новый подход к искусству создателя «Троицы» видимо произвел на современников сильнейшее впечатление. Ведь это означало, что он обращался к иконам не с молитвой, не прикладывался к ним, как набожные люди, но любовался ими и ценил их как произведения искусства. И, вместе с тем, через созерцание он возносился своими мыслями к «горнему». Такой созерцательный подход к искусству был подготовлен тем, что исихасты, а впоследствии Нил Сорский называли «умной молитвой». Зрительное восприятие произведения искусства предполагало и обращение человека к себе, его чуткость к потоку своих мыслей, чувств и воспоминаний.

Новая эстетика видела в художественном образе не простое воспроизведение предмета, не старательное повторение образца, а всего лишь отправной пункт на пути от одного значения к другому, путь в неведомое и сокровенное, за которым открывалась истина. «Троица» Рублева как многозначный символ содержит в себе несколько смыслов: буквальный, как изображение гостеприимства Авраама, пророческий, как прообраз страстей Христа, моральный, как призыв к дружескому единению, и, наконец, аналогический, символический, как раскрытие истинной сущности вещей. Лишь в итоге длительного чтения этого шедевра зрителю становится прозрачным его глубокий смысл³⁹.

Обо всем этом можно догадаться по свидетельствам современников. Сам шедевр Рублева, каким он был им создан и воплощен, каким его видит глаз современного зрителя, подтверждает закономерность такого его понимания.

«Троица» Рублева производит сильное впечатление и с первого взгляда, с мгновения, как она попадает в поле нашего зрения. Искусству овладевать вниманием зрителя, поражать его глаза небывало прекрасными формами и красками Рублев мог научиться у Феофана. В новгородских фресках Феофана все сосредоточено на первом впечатлении, которое, как вспышка, поражает взор, но и тут же угасает. У Рублева к первому потрясению присоединяются еще последующие, длительные впечатления, сложные внутренние ходы, следуя которым человеческий глаз постепенно извлекает из произведения многообразные соотношения форм и красок, обогащающие его внутренний мир. Здесь как бы привходит четвертое измерение, временной момент. Зрительный образ долго сохраняет силу своего воздействия, он плывет, застывает, рождает отзвуки, открывает сознанию бесконечную перспективу новых значений, форм, соотношений, которым, кажется, нет предела.

В поисках исторического объяснения «Троицы» Рублева было обращено внимание на то, что во времена Рублева в церковных кругах велся спор о природе Троицы, что церковь восставала против попыток еретиков подвергнуть сомнению догмат о троичности божества. Возможно, что эти споры послужили поводом для того, чтобы художники, в том числе и Рублев, обращались к этой теме⁴⁰. Но искать смысл иконы «Троицы» лишь в богословских текстах могут только те, кому понятна только буква закона, но которые глухи к жизни человеческой мысли, выраженной языком искусства.

Значение «Троицы» Рублева, конечно, шире, чем споры в церковных кругах его времени. Не выходя за грани своего искусства, художник стремился преодолеть как дуализм средневекового мышления с его вечным противоставлением добра и зла, бога и дьявола, так и авторитарное понимание Троицы как господства чего-то одного над ему подчиненными. Он прозрел преодоление розни, дисгармонии, подчинения, нашел живописную формулу, способную внушить уверенность в возможность истинно троичного миропорядка. И, конечно, это значило больше, чем самые страстные споры ортодоксов и еретиков.

Рублевым представлены в «Троице» те самые стройные, женственно прекрасные юноши, родных братьев которых можно найти и в более ранних изображениях на эту тему. Однако, поскольку обстоятельства их появления обойдены молчанием, эта недосказанность придает образам смысл, далеко выходящий за пределы церковной темы. Чем заняты трое юношей? То ли они вкушают пищу и один из них протягивает руку за чашей на столе? Или они ведут беседу — один с решимостью говорит, другой внимает и соглашается, третий в знак покорности склоняет голову. Или все они просто задумались, унеслись в мир светлой мечты, словно прислушиваясь к звукам неземной музыки. В иконе переданы и действие, и беседа, и задумчивое состояние. Ее содержание нельзя выразить несколькими словами.

«Круговая тема»

Созданная мастером в годы его творческой зрелости «Троица» покоряет с одного взгляда. Но вдохновение озарило мастера после долгих настойчивых исканий. Еще в его ранних произведениях композиция в круге выглядит как образ гармонического совершенства и покоя. Однако лишь в его шедевре, в «Троице», эта «круговая тема» приобрела глубокий философский смысл, всю силу художественного воздействия. Правда, еще до Рублева существовали изображения Троицы на круглых блюдцах. Но обычно у византийцев круг как правильная геометрическая форма противостоит фигурам, стесняет группу, выглядит чем-то извне насильственно привнесенным. Совсем иное у Рублева. Его икона не круглой формы, но незримое присутствие круга делает его особенно действенным. Едва проступая в очертаниях фигур, он объемлет, замыкает их, как бы дает зрительное подтверждение тому, что три существа могут, не поступаясь своей самостоятельностью, составить одно неделимое целое. Круг служит здесь выражением единства и покоя. Этот традиционный символ неба, света и божества воздействует как незримо присутствующее, возвышенно-духовное совершенство. И, вместе с тем, круг сам по себе оказывает эстетическое воздействие, как те правильные тела, о которых говорил еще Платон.

Круг вызывает впечатление покоя. Между тем, Рублева привлекало также выражение жизни в искусстве, и ради этого в пределах круга возникает плавное, скользящее движение. Средний ангел задумчиво склоняет голову, его душевный порыв нарушает симметрию трех фигур в верхней части иконы. Равновесие восстанавливается лишь благодаря тому, что оба подножия ангела отодвинуты в обратную сторону. Вместе с тем, это отступление от симметрии как бы выводит все из оцепенения, заставляет контуры мягко изгибаться, одни более податливо, другие более упруго, и вносит в композицию элементы движения.

В результате многократных поновлений и реставраций лики ангелов «Троицы» сохранились хуже, чем лик ангела из Звенигородского чина. Однако, несмотря на это, можно заметить большую зрелость и художественное совершенство более позднего решения. В звенигородском ангеле Рублев только нащупывал искомый очерк головы, тип лица, его выражение. Но в нем еще несколько мелочно вылеплены и дробно переданы и каждая из прядей волос и черты лица. В лице правого ангела «Троицы» при сохранении тех же черт частности больше согласованы с очертанием всей головы, во всем яснее проглядывает общая закономерность. В волнах кудрей более ясно выступает круговая тема, с ними гармонирует закругленность черт лица, чуть вскинутые брови придают взгляду окрыленность.

Вместе с тем, в своей «Троице» Рублев проявляет исключительную чуткость к строению и к органической форме человеческого тела, и это сказалось и в наклоне корпуса правого ангела и в очерке его тонкой изящной руки. Эта чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всей композиции. Здесь ясно выступает композиционный закон: часть подобна целому. Действительно, куда бы мы ни обращали наш взор, всюду мы находим отголоски основной «круговой темы», соответствия форм, ритмические повторы. Мощная волна кругового движения подчиняет себе даже неодушевленные предметы. Над задумчивым ангелом кудрявой вершиной грустно поникло дерево, так же мягко склоняется горка. Наоборот, в левой части картины, где ангел сидит более напряженно, высится вытянутое вверх здание. Вся эта часть иконы, в частности фигура левого ангела, меньше подчиняется круговому ритму: она служит утверждением архитектоники, устойчивости композиции.

Круговая тема — ведущая тема «Троицы» Рублева. Она не навязана ей извне, но рождается из характера отдельных фигур, из свойственной каждой из них осанки, из того, что в иконе мы видим не предстояние, не поклонение одной фигуре двух других (как в «Троице» Феофана). У Рублева круговая тема рождается из того, что каждый из трех ангелов склоняется перед другим или вслед за другим и вместе с тем ему ответно поклоняется тот, кому он сам поклоняется. В приведенных в альбоме фрагментах иконы, в их расположении на разворотах страниц мы стремились показать, что помимо бросающейся в глаза симметрии в иконе имеется еще множество сокровенных соответствий, ритмических повторов, нечто вроде внутренних рифм и аллитераций стихотворной речи. Невозможно исчерпать то изобилие значений, которое вложено художником в его образ. Как отточенный бриллиант, он отливает множеством граней.