Два слова в начале

Первое лицо: Художник и экранные искусства

Виктор Демин

Демин В.П. Первое лицо:

Художник и экранные искусства.

М.: Искусство, 1977. 287 с.

Современному телевидению, как когда-то кинематографу, часто оказывают в возможности выработать собственный эстетический потенциал. Концепция ТВ как «электронного печатного станка», весьма популярная на Западе, оставляет этому мощному социальному феномену всего только функции тиражирования голой информации или художественных произведений других искусств. В этой книге предпринята попытка рассмотреть собственные эстетические возможности телевидения.

Книга рассчитана как на специалистов в области кино и телевидения, так и на широкий круг читателей.

СОДЕРЖАНИЕ

Тогда его увидев въяве,

Я думал, думал без конца

Об авторстве его и праве

Дерзать от первого лица.

Борис Пастернак

Говоря об искусстве экрана, часто имеют в виду игровое кино. С тем же успехом мы можем искусством слова име­новать на выбор лирическую поэзию или романную прозу, а под искусством сцены разуметь единственно драматический театр, отвернувшись от оперы, балета, оперетты, от пантомимы и эстрадных жанров, от чтецов-декламаторов, театра кукол.

В последние годы, с усиленными поисками эстетического потен­циала на ТВ, такой искусствоведческий шовинизм приводит к огор­чительным просчетам. Сначала, вооружившись увеличительным стек­лом, проверяют телеспектакли и телефильмы на какое-то специфи­ческое, никем доселе не виданное, но неизбежное, как флогистон, телевизионное искусство, а позже разводят руками в отчаянии и ведут разговор об электронном печатном станке Разумнее начать с иного конца. Будем помнить, что телевизионный экран, как и экран кинотеатра, как и театральные подмостки, предлагает не одно какое-то искусство, пусть даже в чьих-то глазах профилирующее и важнейшее, а многочисленную семью, связан­ную онтологической наследственностью, но с неожиданным, неза­планированным генетическим разбросом, с непредсказуемыми мутациями. Свои отношения с экранным полотном у мультиплика­ции, у документального, инструктивного, видового ролика, у много­численных просветительских альманахов и художественно-приклад­ных структур кинопублицистики. Барьер меж эстетическим и неэсте­тическим, подвижный во все времена, сегодня больше, чем когда-либо, не склонен оглядываться на сетку жанров. Прошли, как мы знаем, долгие века, прежде чем свойства, присущие поэзии, начали находить и в прозаических пассажах. Прошли три десятиле­тия, прежде чем признаки художественного произведения переста­ли связывать с выдуманным сюжетом, актерской игрой, с вымыш­ленными, никогда не существовавшими персонажами. Только пустая верность обветшалой эстетической традиции мешает сегодня видеть приметы искусства там, где раньше нас поджидал протокол, голое сообщение, учебный или рекламный ролик. Быть может, как раз с особым вниманием следует отнестись к этим юным членам экранной семьи: сама непривычность, нетрадиционность их способна больше сообщить о сущности телевизионного феномена, чем разыг­рывание старой пьесы в останкинских студийных, павильонах.

Современные коммуникативные каналы, художественная индуст­рия становятся строгим экзаменатором прежних, привычных взгля­дов. Параметры сегодняшнего каждодневного художественного репертуара, сами типы его общественного бытования способны, если исследователю повезет, бросить новый свет на проблемы, еще вчера казавшиеся решенными (а позавчера — неразрешимыми). Устоявшегося в области осмысления экранных искусств пока немного. Полемический задор, вплоть до запальчивых преувеличений, наверное», присущ всему периоду разработки простейших изначальных договоренностей. И эта книга — эскизы, заметки,— тоже, должно быть, несет в себе черты чрезмерности, сегодня, по-видимому, неизбежной.