Социализация и самоактуализация

Самоактуализацию Маслоу определяет как «полное использование талантов, способностей, возможностей и т.п.» «Я представляю себе самоактуализировавшегося человека не как обычного человека, которому что-то добавлено, а как обычного человека, у которого ничто не отнято. Средний человек – это полное человеческое существо с заглушёнными и подавленными способностями и одарен-ностями»². Об этом же писал К. Маркс. «Великие кажутся нам великими лишь потому, что мы сами стоим на коленях». М. Цветаева, когда ее спрашивали об ее гениальности, отвечала, что она обычный человек, а это другие находятся ниже среднего уровня.

Маслоу использует понятие метамотивации, под которым имеет в виду мотивацию на удовлетворение высших потребностей, когда более низкие удовлетворены. Метамотивация часто принимает форму посвящения себя определенным идеалам, чему-то вне себя. «Самоактуализированные люди, без единого исключения, вовлечены в дело, выходящее за пределы их шкурных интересов, в нечто во-вне-себя»³. Здесь вспоминаются слова Лао-цзы: «Мудрец не имеет собственного сердца, его сердце состоит из сердец народа». Для самоактуализирующихся людей характерно «чувство общности с человечеством» (А. Адлер). Для самоактуализировавшегося человека характерны чувства сопричастности, единения с другими, более глубокие межличностные отношения, демократическая структура

¹ Маслоу А. Психология бытия. М., 1997, с. 245.

² Теории личности в западно-европейской и американской психологии. Самара, 1996 ,
с. 409.

³ Там же, с. 410.

355

 

характера, и в то же время некоторая отъединенность и потребность в уединении, автономия, независимость от среды.

Самоактуализация – это научение сонастраиваться со своей собственной внутренней природой. Это значит, например, решать, нравится ли что-то тебе самому, независимо от чужих мнений. Это высшая степень аутентичности. Социальные качества человека могут соответствовать или нет его природной индивидуальности. Если они не соответствуют, и человек прикидывается имеющим данное свойство, мы имеем дело с личиной. Противоречие между внешним видом и внутренней настроенностью может вызвать конфликт в самом человеке и помешать ему реализовать себя. Чтобы этого не произошло, приобретаемые социальные качества должны соответствовать внутренней индивидуальности человека, и в этом случае он может достичь наибольших успехов в плане своей самореализации.

Некоторые философы и ученые, в частности, 3. Фрейд, считали, что существует фундаментальное и неизменное противоречие между человеческой природой и обществом. Это так, если человеческая природа эгоистична, а в основе человеческих потребностей лежит сексуальное влечение и врожденное стремление к разрушению (как полагали Т. Гоббс и 3. Фрейд). Однако современные данные социобиологии свидетельствуют о том, что биологическая предопределенность отнюдь не противоречит социальному поведению, более того, последняя осуществляется на основе первого, и стало быть, социализация, в принципе, не противоположна самоактуализации. Э. Фромм говорит о возможности конфликта между требованиями человеческой природы и требованиями общества. Природа человека более консервативна, чем характеристики общества. Тем не менее, к гармонии между человеческой природой и социумом можно стремиться и приближаться. Это социальная цель человека и высшая задача общества.

Обратная сторона проблемы противоречия между социализацией и самоактуализацией – это соотношение свободы и необходимости. Существуют две основные точки зрения на свободу: свобода как возможность делать, что хочешь, и свобода как осознанная необходимость. Политическое определение свободы, зафиксированное, в частности, в «Декларации прав человека и гражданина» – документе Великой французской революции – гласит, что человек вправе делать все, что хочет, за исключением того, что может помешать свободе другого человека.

356

 

О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ

Смысл жизни считается в философии важнейшим системообразующим показателем полноценного человеческого существования, хотя это может выглядеть странным для того, кто никогда не задумывался над тем, для чего он живет. В сущности, речь идет о самом важном для людей, оказавшихся заброшенными в жизнь, и о подлинно основном вопросе направления человеческой мысли, получившего название философии. От того, как отвечает или не отвечает на данный вопрос человек, зависит его мироощущение и мировоззрение. Каждый отвечает (по крайней мере, должен отвечать) на этот вопрос самостоятельно, но в его распоряжении имеются в качестве подспорья плоды человеческой культуры. Лучшее из того, что написано по этому больному вопросу, способно «в минуту жизни трудную» очистить в качестве духовной гигиены душу от загрязнения подобно тому, как очищает тело гигиена физическая.

По-видимому, люди не всегда вопрошали себя о смысле существования, и из более или менее систематических попыток ответа на этот вопрос берет свое начало философия. Для того, чтобы сделать такой вывод, отнюдь не обязательно использовать дарвиновско-позитивистскую гипотезу прогресса. Он вполне окажется пригодным и в том случае, если мы предположим, что человеческое вопрошание о смысле жизни и возникновение философии как отрасли культуры вызвано тем, что люди некогда утеряли внутреннее понимание и переживание смысла жизни, которое позволяло им обходиться без вопросов и без философии.

Как бы то ни было в истории культуры, в жизни каждого современного человека можно выделить в исследуемом контексте несколько периодов. На первом из них он не только не задает себе вопрос о смысле жизни, но еще не осознает себя как существо живущее. Именно с данного осознания начинается новый этап.

В 14-15 лет подросток обнаруживает себя самостоятельно мыслящим существом, пытающимся критически взглянуть на мир и определить свое отношение к нему. Существует ли смысл моей личной жизни, как нечто такое, что пронизывает всю жизнь, и в то же время находится за ее пределами. Самый простой ответ – отрицательный: никакого смысла жизни нет, мы живем и все тут.

Живем, а как, почему и зачем, не знаем, никогда не узнаем – и бесполезно об этом думать, – утверждают скептики. Не стоит ломать голову над проблемой смысла жизни, нет ничего вечного и

357

 

ничего там за пределами эмпирического бренного мира, – утверждают материалисты, – все здесь и к тому же ненадолго для смертного человека. Да и все человеческое погибнет, когда потухнет наше Солнце, если только не сможет переселиться в другие миры. Человек не более как бессильная песчинка в пустыне бытия, «мыслящий тростник», мало на что способный как индивидуальность или даже вообще ни на что не годный. Тогда в самом деле стоит ли к чему-то стремиться?

Подобные взгляды могут привести либо к скептическому отказу от суждения о мире и стоическому отказу от него самого, либо к эпикурейскому поиску наслаждений и цинической вседозволенности как квазисмыслам жизни. Логическим следствием первого умопостроения является отказ от самых высших форм свободы и жизнедеятельности человека, что ведет в конечном счете к вырождению общества, в котором данные взгляды преобладают, и его культуры (не в этом ли причина упадка некоторых некогда великих культур), алогическим следствием второго – искажения культуры и человеческого облика (как мы видим в современном западном мире, образ жизни которого все больше приникает в другие районы земного шара). Впрочем, скептическое, стоическое, эпикурейское и циническое жизнепонимание зачастую причудливо сочетаются друг с другом, и их своеобразная и противоречивая смесь выражает общий упадок данной культуры (как можно видеть на примере Древнего Рима периода империи).

Ситуация, в которой находится современный мир (прежде всего я имею в виду ту его часть, которая движется в русле западной цивилизации), во многом напоминает ситуацию, сложившуюся в Древнем Риме накануне его упадка. В наше время также преобладает эпикуреизм в форме материально-потребительского стиля жизни, цинизм в форме растущей преступности и различных извращений, скептицизм (в несколько ослабленном виде, в качестве отрицательной реакции на не оправдавшую его надежды науку и вообще культуру западной цивилизации и на засилье идеологии как ложного и лживого сознания) и, наконец, стоицизм, в наибольшей степени нашедший себе приют в тоталитарных государствах (однако больше в официально идеологической, чем в житейской сфере).

Идеализм и теизм, как правило, положительно решают вопрос о смысле жизни, но достигается это ценой большего или меньшего отказа от самой жизни. Если материалистическое решение ведет к разгулу материально-потребительских устремлений (которые про-

358

 

цветают в наше время и засилье которых неизбежно, когда смысл жизни заключается по существу в отказе от его поисков и распространяется выгодный идеологиям псевдосмысл, вера в который немного ограничивает грубо материальные тенденции, но ведет к морально прискорбным следствиям – насилию и лжи, то сугубо идеалистическая и теистическая интерпретации смысла жизни толкают к аскетизму и отказу от посюсторонней жизни в пользу жизни потусторонней, которая объявляется единственно истинной, чистой, негреховной (жизнь в Боге или Абсолютной Идее). Аскетизм неизбежен, когда смысл представляется находящимся всецело по ту сторону жизни. Что тогда может представлять собой эта действительная жизнь, как не способ переноса того, что изначально есть и задано в человеке (искра Божия, становление Абсолютной Идеи), в вечное потустороннее по отношению и к данному человеку и к миру в целом «истинное» существование, и не следует ли принести все «мимолетные» и «греховные» радости посюсторонней жизни (они уже по определению таковы и не могут быть другими, поскольку сама деятельность в этой жизни рассматривается как неистинная или могущая быть в принципе истинной лишь частично) в жертву той потусторонней жизни?

И материалистическо-атеистический и идеалистическо-теисти-ческий ответы на вопрос о смысле жизни неудовлетворительно одно-сторонни. В первом случае остается эмпирическая жизнь, но ценой потери смысла ее, во втором обретается смысл, но за счет принижения ценности самой жизни. В наш век Бог по признанию весьма авторитетных философов умер, и преобладает первая интерпретация.

Вопрос о том, для чего живешь – вопрос о смысле индивидуального человеческого существования. Каждый должен дать ответ себе на него, если действительно хочет оправдать звание человека. И каждый чувствует в душе потребность ответа на данный вопрос. Но где человек может отыскать для себя индивидуальный смысл жизни? Он не может лежать всецело в пределах нашей эмпирической действительности, потому что мы ищем как раз то, что осветило бы быт («жизнь») немеркнущим духовным («смысл») светом. Этот смысл не может всецело находиться по ту сторону эмпирической реальности, поскольку он есть смысл жизни как нечто высвечивающее самое жизнь и проецирующее на нее. Исходя изданного представления о «местоположении» смысла жизни можно сказать, что ни сугубо материалистический, ни отвлеченно-идеалистический, ни дуалистический (являющийся как бы плодом мирного со-

359

 

существования первого и второго) взгляды не могут даже подойти к проблеме определения истинного смысла жизни; указать путь, на котором следует его искать. Следствием же господства материалистических, идеалистических, теистических и дуалистических установок является тот факт, что весьма распространенными и ходячими выражениями стали в наше время такие, как жизнь бессмысленна; смысл жизни в том, чтобы жить; он потусторонен и потому непознаваем для человека.

Представим, что это так. Но ведь у человека как существа целе-полагающего и целеустремленного всегда имеется какая-то пусть полу- или неосознаваемая основа его действий. В отсутствии высшего скрепляющего жизнь человека целостного смысла, когда сознательно ставят себе лишь мелкие и несущественные цели, основа человеческого целеполагания начинает расщепляться, а вместе с ней расщепляется сам человек. Однако как бы человек ни старался отдать себя мелким целям, мучительный вопрос «правильно ли я живу?» неизбежно встает перед ним, покуда он остается человеком, и, пытаясь ответить на него, он вынужден подниматься по лестнице целей, на каждой из ступенек задавая вопрос: «а для чего я это делаю?» и в конце концов приходить к выводу о необходимости одной высшей цели, объемлющей собой все его помыслы и поступки. Высшая цель как смысл жизни необходима человеку как ориентир пути, как эталон, по которому он должен измерять ценность всех своих поступков, и основная роль всех религий и идеологий в том и состоит, что они дают (или навязывают) каждому высшую цель его индивидуальной жизни, представление о высшем благе, будь то Бог или коммунизм.

О значении высшей цели для человека великолепно сказал Сенека: «Едва захочешь узнать, чего следует избегать, к чему стремиться, – смотри на высшее благо, цель всей твоей жизни: с ним должны согласоваться все твои поступки. Только тот распоряжается всем в отдельности, у кого есть в жизни высшая цель». Итак, для того, чтобы человек оставался целостным существом, у него должна быть высшая цель, которой он следовал бы, подчинял бы и соизмерял все свои поступки. Другими словами, человек как мыслящее и чувствующее существо должен видеть в своем бытии высший и целостный смысл и задавать себе вопрос: «какая же у меня высшая цель?»

Прогресс человека и общества немыслим без прогресса культуры, а для прогресса культуры одинаково вредно как раздувание

360

 

материальных потребностей, так и аскетический отказ от них. На слишком сытый желудок не очень захочется создавать культурные ценности, но и умирающий от голода – плохой творец культуры. Материальные потребности – крючок, на который власть во все времена, начиная с первых племенных объединений, поддевала человека, стараясь лишить его индивидуальности и превратить в хорошего подданного. Определенный уровень материальных благ нужен лишь как фундамент для духовно-душевного развития личности, и сами материальные блага имеют для человека пусть необходимый, но второстепенный характер. Раздувание материальных потребностей имеет мало общего с желанием вечной жизни, поскольку трудно поверить, что приобретенное богатство можно будет взять с собой на тот свет. Чаще всего нездоровое увлечение приобретательством распространяется в те периоды, когда вера народа в вечную жизнь ослабевает (как это характерно для нашего времени). Однако самое парадоксальное в том, что ориентация на материальные блага не дает человеку и земного блаженства, хотя бы потому, что подобное стремление никогда полностью не удов-летворимо в материальной сфере. Человеческие материальные потребности могут в принципе расти беспредельно, возможности же их удовлетворения в мире ограниченных ресурсов всегда имеют определенную конечную величину, и стремление во что бы то ни стало превзойти ее ведет к экологическому кризису.

Где же, однако, искать смысл жизни, если он не исключительно в самой ней и не полностью вне ее? Смысл жизни одновременно и в самой жизни и вне ее. Он во времени и одновременно в вечности. Он не всецело в эмпирическом течении жизни и не за пределами ее, а в движении по этой жизни к открытию ее истины, таящийся на границе бытия и небытия. К ней человек и должен пытаться выйти. Граница эта есть в мире и есть внутри каждого индивидуума. Ее исследование – истинная задача человека и философии преимущественно перед другими отраслями культуры.

В развитии философии при самом грубом и приблизительном подходе можно, рассматривая его по аналогии с индивидуальным развитием человека, выделить три этапа. Первый как бы предфи-лософский, и на нем человек, осознавая себя как живое и подвластное смерти существо, еще ни поднимается до размышления о своем предназначении и месте в мире. На этом этапе имеют место религиозные верования, но философии пока нет. Философия зарождается с того момента, когда в человеке пробуждается сознательное

361

 

желание понять, что он такое в масштабе Универсума. Первый ответ на этот вопрос самый простой – материалистический. Лишь много позже наступает собственно философское рассмотрение, ориентированное не только на проблему происхождения бытия, но и на анализ бытия на границе с небытием, достигающее своего расцвета в Упанишадах и диалогах Платона. Однако подобно тому, как многие люди не могут переступить отроческую стадию развития их чувств и мышления, так и в философии многие направления не поднимаются выше скептицизма, материализма или теизма, удовлетворяясь ролью всеотрицателя и служанки науки и богословия, то есть выбрав себе удобный способ уйти от решения загадки бытия, погрузившись в туман ничто или спрятавшись за твердыню объективной науки и широкую спину всемогущего Бога.

Конечно, можно найти причины отказа от поиска смысла жизни социального и даже экономического характера. Современное развитое общество отличается высокой степенью внешней организованности и специализированности. В подобного рода организованном обществе с сильно развитым аппаратом управления каждый индивидуум имеет значение только как исполнитель определенной части общей работы. Частичный труд, как таковой, бесцелен, и человек, теряя ощущение смысла своего индивидуального труда, сам становится бесцельным в себе, расщепляется на отвлеченные формы существования и деятельности. Опасность расщепления в процессе разделения труда всегда присутствует, но она принимает огромные размеры, когда разделение труДа экономически детерминируется, социально поощряется и юридически закрепляется. Социально-экономическое и государственно-правовое потакание расщеплению человека ставит препятствие на пути обретения смысла жизни.

Но свято место пусто не бывает, а век, в котором потерян смысл жизни, находится под властью псевдосмыслов – материального потребительства, воли и власти, и т.д. Каждому, кто хоть немного склонен к философским размышлениям, ясно, что материальное благополучие, власть в лучшем случае не более, чем предпосылки для приобретения смысла жизни. Они неизбежно выявляют всю глубину своей фундаментальной несамоценности, что становится тем очевиднее, чем дальше человек продвигается по пути их удовлетворения. На смену удовлетворяющемуся псевдосмыслу чаще всего приходит антисмысл, и вся жизнь начинает восприниматься как бессмысленная игра. Фактом является то, что потребность лю-

362

 

дей в игре возрастает по мере того, как они теряют смысл жизни вплоть до обобщения представления об игре на все существование в целом.

Экзистенциализм как одно из основных направлений современной философии рельефно отобразил одну сторону современного человека – страх, но прошел мимо другой стороны – надежды, быть может потому, что в век безверия страх берет над надеждой верх. Хайдеггер и экзистенциализм в целом (впрочем, само выделение данного течения до некоторой степени условно, поскольку оно представляет собой довольно гетерогенную массу, хотя отдельные части и имеют общие черты) потому так моден в XX веке, что он выразил дух времени – всеобщее ощущение бессмысленности и заброшенности, от которого люди стремятся укрыться хотя бы в буддистское ничто (обращение к восточной философии в наше время также симптоматично), представление о котором сродни современному ощущению покинутости человека, случайности его существования. Экзистенциализм четко выразил представление об абсурдности бытия и предложил действовать «без надежды на успех». В самом деле на что надеяться, если жизнь признается бессмысленной и абсурдной. Выглядит мужественно, но это, по справедливой оценке Тиллиха, мужество отчаяния.

В контркультуре, справедливо отринувшей бессмысленность нынешней культуры, частица «контр» слишком превалирует над второй частью слова, и в том, что вопрос о смысле жизни не находит в контркультуре должного позитивного решения – философская несостоятельность данного течения. Экзистенциализм как наиболее философски сильное направление в критике сегодняшнего западного образа жизни прав в диагнозе заболевания современного человека. Причина, по нашему мнению, в том, что хорошо отобразив характер современного человека, экзистенциализм не смог достаточно глубоко заглянуть в человеческую природу. Основу, сущность бытия, человеческого здесь-бытия Хайдеггер видит во времени, а поскольку человек ощущает быстротечность времени и вера в вечность своего существования отсутствует у него, страх становится, по Хайдеггеру, одним из его ведущих экзистенциалов. Действительно, современный человек страшится безверия, ощущая в то же время неумолимый ход времени. Все же, хоть слабо, он надеется на жизнь и на вечность. При одной только надежде на вечность нет оснований сразу не покончить с собой, чтобы дать этой надежде реализоваться. Мешает неверие. Смесь надежды с

363

 

неверием заставляет жить. Если бы надежда на вечность сочеталась с верой в нее, вопрос о том, жить или не жить, не был бы столь важен. В условиях же недоверия к вечности в действие вступает страх. Однако при одном только страхе человек не был бы способен на полноценное созидательное действие, потому что страх по своей природе разрушителен. Человек потому и способен на созидание, что надежда никогда не покидает его, хотя и уходит быть может в глубь его бессознательного. Страх можно рассматривать как один из экзистенциалов и даже как причину жизни, негативную по своей сущности в отличие от надежды – причины позитивной. Если мы углубимся в природу человека, то поймем, что основа человеческого бытия, здесь-бытия, – столь же временная, сколь и вневременная – страх-надежда. Слабая надежда и есть соломинка, которая может спасти человека.

С детством уходит любопытство и все сильнее становится страх. Чем ближе к смертельному рубежу, тем сильнее страх, тем больше потребность в вере, страх нейтрализующий. Но вера обретается тогда, когда человек познает смысл своей жизни, просвечивающий сквозь действительность и составляющий ее сущность. В нахождении смысла жизни и обретении веры спасение от страха современного человека. Наше существование бессмысленно не потому, что мы из ничто заброшены в мир и снова должны вернуться в ничто, а потому что мы уверены в том, что это действительно так, и отказались в этой бессмысленной уверенности от поисков и утверждения смысла.

В настоящее время нет удовлетворительного ответа на вопрос о смысле жизни и остается либо его искать, либо расписаться в бессмысленности своего существования. Нет иного выхода, как искать утерянное. Может быть это и не так ужасно, и в самом стремлении разгадать тайну бытия и заключается смысл жизни? Может быть он никогда не был найден и в принципе не может быть найден как какая-либо материальная вещь? Такое утверждение кажется парадоксальным, но ведь говорят же, что счастье в постоянном поиске его. Подобно этому смысл жизни – в поиске смысла. Добавим, что понятие счастья и смысла жизни, по нашему мнению, взаимодополняемы: в поисках смысла жизни обретается счастье, а счастье полно только будучи связано со смыслом жизни.

Смысл в принципе нельзя понимать как нечто существующее объективно вне человека, которое он должен познать и которому должно всецело предаться. Смысл жизни одновременно субъек-

364

 

тивное (поскольку присущ человеку как активно действующему субъекту) и объективное (поскольку сам человек имеет объективное значение) понимание человеком высшей цели, которой он желает достичь. Смысл жизни, таким образом, не только определенный результат деятельности, но прежде всего сам процесс ее.

Смысл жизни в том и состоит, чтобы искать и пытаться обрести смысл жизни, который представляет собой духовный горизонт бытия, и не достижим, как не достижим физический горизонт. Смысл жизни столь же реален, сколь и физический горизонт, который есть и которого в то же время нет. Смысл жизни, как и физический горизонт, находится на границе реального. И как человек испытывает потребность идти к горизонту, отлично понимая, что ему его не достичь, так он испытывает потребность в обретении смысла жизни, сознавая тщетность своих попыток. Человек исконно верит в существование точки, где земля соединяется с небом, и идет к ней. Точно так же ему исконно присуща вера в существование духовного горизонта. Путь к нему и есть способ его истинного существования. Поиск смысла жизни – высшая цель, стоящая перед каждым, задача, которую пытались разрешить все великие философы. Исследования матефизических глубин жизни в попытке разгадать ее тайну – долг каждого перед собой, народом, человечеством.

Смысл жизни не обретается полным погружением в жизнь, поскольку предполагает выход к границе бытия. Но он не обретается и через освобождение от всех житейских бурь. Напротив, он открывается через осуществление желаний и осознанное страдание, и в то же время через открытие смысла обретается возможность осуществления всех желаний и избавления от всех страданий. Смысл жизни познается и созидается не как нечто потустороннее нам, но и не как нечто посюстороннее, а как пограничное, и которому можно прикоснуться на границе жизни с тем, что открывается за ее пределами. Для обретения смысла жизни необходимы пограничные ситуации, но особого рода, смысловые ситуации. В пограничных ситуациях, не связанных с поиском смысла жизни, раскрывается только ничто, отчаяние и страх, поскольку человек как подлинная личность функционирует и раскрывает себя в процессе обретения смысла жизни.

Познающий смысл жизни человек должен быть в мире и одновременно как бы вне его. Только в такие моменты на него находит счастливое прозрение, примеры которого дают великие мистики и гениальные поэты, разум и чувства которых прорываются к единому бессознательному источнику – человеческой природе.

365

 

Смысл жизни индивидуален и уникален, как и каждый человек, ищущий его; индивидуален не в том смысле, что каждый преследует свои эгоистические цели, которые никогда не могут совпадать с целями другого, а в том, что каждый идет к обретению смысла (который, возможно, окажется общим для всех людей) своим индивидуальным путем. Часто, жалуясь на бессмысленность современной жизни, люди ждут, что смысл ее придет к ним сам собой, что его дарует Бог, царь или герой. Тщетные ожидания. Никто, кроме себя, не сможет найти свой личный смысл жизни и не может найти его за другого.

Не исключено, что истина окажется единой для всех, но факт, что обретение ее станет возможно только на основе конкретной любви, ведущей к объединению интересов и подлинно коллективному творчеству. Отгадать загадку бытия можно только через творческий подъем духа и души, адекватный целостной разумно-чувственной природе человека, который способствует превращению индивидуума в подлинную личность, творит ее (одного освобождения человека еще мало, хотя самотворение cnocoôcTByet ему) и через это творит (а не просто освобождает) все человечество. Всякий нетворческий труд бессмыслен в себе и ведет в «ничто», поскольку противоречит созидательной природе человека. Творческий труд ответственен за созидание бытия. Собственно говоря, отгадывание тайны бытия представляет собой творческий процесс его созидания, и без индивидуального и коллективного (в любви) творческого порыва сделать тут ничего нельзя. Речь идет именно об отгадывании как творении, поскольку о недоступном – о том, что на границе (горизонте) – мы узнаем, эту границу конструируя.

Чудо бытия раскрывается через чудесную деятельность – любовь и творчество, которые в отличие от свободы и мира – предварительных условий поиска смысла жизни – являются адекватным способом постижения и становления смысла. В любовном стремлении достичь его и в его творческом постижении и созидании и есть он сам.

То, к чему мы должны пробиться – не ничто и не нечто эмпирически доступное, а горизонт бытия материальный и идеальный одновременно. Известен путь, адекватный решению, и сам он раскрывается как смысл жизни. Смысл жизни в том, чтобы жить любя и творя. Творчество и любовь духовно и физически созидают человека, делают его существование подлинным. Путь любви и творчества не просто средство достижения цели. Они требуют

366

 

таких волевых усилий и веры в успех, такого творческого подъема или любовного обращения к миру, что здесь мы имеем как раз тот случай, когда средство вполне может быть отождествлено с целью. Любовь и творчество – путь к смыслу, но они и есть самый смысл, становящийся в мире, за счет которого все существует. Любовь и творчество лежат в основе строительства бытия, и когда человек приобщается к ним, страх уступает место уверенности. Жизнь дана для того, чтобы постигнуть смысл жизни как любовь и творчество. Это истинное человеческое дело, а все остальное – игра.

Понимание творчества и любви как высших ценностей бытия свойственно и теизму, и материализму. В первом случае Любовью и Творцом называется Бог, во втором творчестве выступает как саморазвитие, а любовь – как единение.

Пятым основным условием обретения смысла жизни выступает целостность личности, отдельные центры которой действуют скоординированно, объединенные общей целью. Расщепленный человек действует как лебедь, рак и щука, и до тех пор, пока он останется таковым, ему ни на шаг не продвинуться в поисках смысла жизни.

Для того, чтобы успешно идти по пути обретения смысла жизни, надо быть целостной личностью. Последней же может стать только тот, кто идет по пути обретения смысла своего существования, поскольку эти поиски – неотъемлемая черта функционирования личности, и вне их невозможно гармоничное целостное развитие. Выход заключается в том, чтобы человек, каков он есть сейчас, встал на этот путь, и само начало поисков будет способствовать его гармоничному развитию.

Много путей перед человеком, но одна дорога истинна для него и по ней он должен идти, постоянно делая поправку на изменение ситуации. И не надо ссылаться на краткость времени: его отпущено человеку не так уж мало, а может быть ровно столько, сколько нужно для творения своей личности. Сознание конечности жизни придает остроту и силу поискам смысла. Если бы жизнь не была конечна, зачем тогда трудиться и искать. Потребность поиска смысла жизни есть функция ее конечности. С другой стороны, если наверняка знать, что умрешь и больше тебя не будет, тоже бессмысленно что-либо делать. Может быть, чтобы избавить от лени, нас и пытаются держать в состоянии вечного неведения.

Знание смысла жизни означает знание конечной цели, которой стремишься добиться, но еще не означает, что она выполнима. Че-

367

 

ловек идет к конечной цели, как к горизонту. Исторически конец всегда существует, и человек не может выйти за него, не снимая самой истории.

Смысл жизни должен обладать следующими двумя характеристиками: он должен находиться вне самой жизни, выходя за ее рамки, и в то время он должен быть в ней, будучи неразрывно с нею связан. Другими словами, смысл должен занимать положение горизонта, который реально виден и присутствует в пространстве, и в то же время идеален и недостижим.

Что может отвечать такому состоянию? Ему отвечает процесс становления индивидуальности, о котором говорилось в данной и предыдущих главах. Исходя из определения индивидуальности в природе и в человеческом обществе, мы можем сказать, что становление индивидуальности обладает тем двойственным характером, который необходим для смысла жизни: деятельность индивидуальности является составной частью мира индивида и в то же время в процессе созидательной деятельности индивид выходит за свои индивидуальные рамки, как говорят философы трансцендирует (превосходит) самого себя, создавая сверхъиндивидуальные структуры. Поскольку человек является микрокосмом и в миниатюре повторяет и воспроизводит космос, природу в целом (в религии это соответствует представлению о том, что человек создан Богом по своему образу и подобию – в христианстве, а в индуизме, что человек создан из тела первочеловека и его душа является частью Единого), смысл его жизни неразрывно связан со смыслом всего космоса, и если движущей силой последнего является становление индивидуальности, то таковое и должно быть смыслом существования человека. Но для того, чтобы данный смысл осуществился, человек должен осознать свое предназначение, выявить и развить свои индивидуальные потенции и воплотить их в реальность. Это и есть его индивидуальная программа, которую он должен реализовать в жизни и которую никто не сможет осуществить, кроме него самого. Чтобы реализовать свой индивидуальный смысл жизни, который никто не сможет осуществить вместо него, человек должен стать личностью, т.е. сформировать свое индивидуальное духовное «лицо», и не просто личностью, а целостной всесторонне развитой личностью.

Философия, в задачу которой входит поиск абсолютной истины, и занималась на протяжении всей своей истории созданием представления о целостной личности. Диоген, который ходил по ули-

368

 

цам Афин с фонарем и на вопрос, что он ищет, отвечавший: «Ищу человека!», имел в виду конечно не просто человека, а Человека с большой буквы как целостную гармонически развитую личность.

ВОПРОСЫ К ГЛАВЕ 17

/. Каковы современные определения человека?