Очерк 10. Проблемы реорганизации и ликвидации корпораций (на примере хозяйственных обществ)

 

Источники гражданско-правового регулирования реорганизации: состояние и неудавшаяся попытка их реформирования. Проблемы определения понятия и юридической природы реорганизации. Оспаривание реорганизации как сложного фактического состава. Гражданско-правовые последствия оспаривания реорганизации. Недопустимость оспаривания реорганизации как общее правило; основные принципы, в соответствии с которыми подлежат урегулированию исключения и этого правила (случаи, срок и порядок признания реорганизации недействительной, а также последствия такого признания). Правовые основы смешанных форм реорганизации. Гражданско-правовые меры, направленные на защиту интересов кредиторов реорганизуемых корпораций. Гражданско-правовые меры, направленные на защиту интересов акционеров (участников) реорганизуемых корпораций.

1. Общие положения, регулирующие вопрос реорганизации юридических лиц, в настоящее время закреплены прежде всего в ГК (ст. 57-60). Примечательно, что ГК не предусматривает какого-либо развития или детализации этих норм.

Специальные нормы, определяющие особенности реорганизации хозяйственных обществ, в ГК также имеются (см. ст. 92, 104), но их содержание таково, что очевидно нуждается в развитии и конкретизации в нормах специальных законов - законов, определяющих правовое положение хозяйственных обществ отдельных видов. Такое развитие и конкретизация были произведены Законами об АО и об ООО: само собой вполне понятно, что первый из названных Законов определяет особенности реорганизации акционерных обществ, второй - обществ с ограниченной ответственностью. Весьма существенные изменения в регламентацию процесса реорганизации акционерных обществ связываются с принятием Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 146-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об акционерных обществах".

Таким образом, в России была выстроена система законодательных источников регулирования реорганизации юридических лиц, отталкивающаяся "от реорганизуемого лица"*(895), причем со смещением акцентов в детализации и конкретизации регулирования на нормы специального законодательства*(896). Сугубо прагматическая направленность такой системы и обусловленные ею достоинства не смогли нивелировать ее не менее очевидных изъянов, а именно: 1) полное отсутствие нормативного внимания к вопросам, вызываемым возникновением юридических лиц в результате реорганизации, и 2) откровенный дефицит норм, регламентирующих реорганизацию как таковую, безотносительно к организационно-правовой форме реорганизуемого лица. Вполне естественно, что в среде практиков возникло стремление эти недостатки преодолеть.

Порожденное таким стремлением мощное лоббистское движение привело к внесению в 2007 г. на рассмотрение Государственной Думы законопроекта, предусматривающего, в частности, возможность реорганизации хозяйственных обществ в форме присоединения с участием одновременно хозяйственных обществ различных форм (акционерных обществ, обществ с ограниченной ответственностью)*(897), а также проекта федерального закона "О реорганизации коммерческих организаций" (далее - проект Закона о реорганизации). Поскольку, как уже отмечалось, ГК написан так, что не предполагает развития содержащихся в нем общих положений о реорганизации в специальных законах, разработчики последнего законопроекта были вынуждены также подготовить проект закона, посвященного внесению изменений в ГК и некоторые другие законодательные акты и приводящего, таким образом, новую совокупность источников в стройную и относительно непротиворечивую по содержанию систему (далее - проект Закона о внесении изменений в ГК)*(898).

Таким образом, очевидны предпринимаемые в настоящее время попытки реформирования законодательства о реорганизации юридических лиц. В чем их суть? В существующую двухзвенную систему источников (общие нормы ГК - специальные нормы ГК и законов) предполагалось встроить новое промежуточное звено, в результате чего система стала бы трехзвенной (общие нормы ГК - общие нормы Закона о реорганизации - специальные нормы ГК и законов). Содержательное изучение проекта Закона о реорганизации свидетельствует о намерении сосредоточить в нем все нормы, регламентирующие реорганизацию коммерческих организаций*(899), в том числе закрепить возможность сочетания различных форм реорганизации и возможность участия в процессе реорганизации организаций различных организационно-правовых форм как на стороне правопредшественников, так и на стороне правопреемников. Параллельно (если можно так выразиться - "заодно") предполагалось существенным образом изменить механизмы защиты прав участников реорганизуемых организаций и кредиторов и решить некоторые другие, как оказалось, насущные практические вопросы.

Думается, что предложенная форма решения этих вопросов - специальный закон, кодифицирующий "реорганизационные" нормы - не может быть признана вполне удачной хотя бы потому, что в случае его принятия возник бы весьма непростой вопрос о соотношении его норм с положениями ГК и специальных законов, прежде всего Законов об АО и об ООО. Больше того, не исключено, что для ответа на те или иные вопросы практикам потребовалось бы создавать нормы права, опираясь на положения различных законов, - какова была бы сила норм, сконструированных подобным образом? Наконец, совершенно ясно, что обозначенные практикой сложные и неоднозначные вопросы, как относящиеся не только к хозяйственным обществам (и даже не только к коммерческим организациям), но и к юридическим лицам как таковым, безотносительно к их организационно-правовым формам, должны решаться ГК.

Неудача предпринятой попытки реформирования законодательства о реорганизации юридических лиц сама по себе не свидетельствует ни о том, что такие попытки предприниматься больше не будут, ни о заведомой бесперспективности (обреченности) таковых. Напротив, количество копий, сломанных вокруг обсуждаемого (казалось бы - чисто технического) вопроса, является индикатором чрезвычайной остроты и актуальности всего круга вопросов, связанных с реорганизацией юридических лиц вообще и хозяйственных обществ (корпораций) в особенности, а также свидетельствует о необходимости теоретического осмысления института реорганизации хозяйственных обществ. Поскольку круг таких вопросов весьма широк, мы постараемся рассмотреть в настоящей статье лишь отдельные, с научной и (или) практической точки зрения наиболее спорные и важные, как нам представляется, проблемы.

2. В законодательстве не закреплено определения понятия реорганизации; нет единого подхода к такому определению и в литературе. Больше того, изучение источников показывает, что их авторы в большинстве своем предпочитают данное понятие вовсе не определять. Так, например, М.И. Кулагин, характеризуя реорганизацию, отмечал, что таковая является одной из правовых форм, в которую облекается процесс централизации производства и капитала*(900). Ясно, что собственно определение понятия здесь подменено указанием на одну из макроэкономических функций, выполняемых институтом реорганизации в капиталистической экономике. И.В. Зыкова, исследуя понятие реорганизации, пришла к выводу о том, что "на современном этапе реорганизация юридических лиц представляет собой сложный правовой институт, который не может быть охарактеризован ни как сделка, ни как процесс отчуждения имущественного комплекса реорганизуемых организаций, ни как прекращение юридического лица"*(901). Возможно, так оно и есть, но этого явно недостаточно! Мало сказать, чем реорганизация не является, - нужно ответить на прямо противоположный вопрос - чем она является, что собой представляет!

Как правило, ученые-юристы рассматривают реорганизацию в качестве основания возникновения и (или) прекращения юридических лиц*(902), наступление которого влечет переход всего объема прав и обязанностей ранее существовавших юридических лиц (правопредшественников) к другим юридическим лицам (правопреемникам), т.е. основание для универсального правопреемства*(903). Основания возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений в литературе принято именовать юридическими фактами; наукой, как известно, выработана определенная классификация юридических фактов. В связи с этим крайне важным является правильная характеристика реорганизации именно как основания для динамики гражданских правоотношений. К какому виду юридических фактов относится реорганизация?

В литературе было высказано мнение, что реорганизация является сделкой; соответственно, к реорганизации могут и должны применяться положения ГК о сделках, включая нормы о недействительности сделок*(904). Представляется, что именно из этой посылки исходят суды, удовлетворяя требования истцов о признании реорганизации недействительной*(905). Однако указанный подход является, на наш взгляд*(906), ошибочным по следующим причинам.

В соответствии со ст. 153 ГК сделками признаются действия юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Сделки классифицируются по различным основаниям. В зависимости от того, какое количество сторон должны выразить свою волю для совершения сделки, сделки разделяются на односторонние, двусторонние и многосторонние (ст. 154 ГК), однако общим для всех видов сделок является то, что любая сделка представляет собой одно юридически значимое действие, своеобразную фактическую "точку", фиксируемую вниманием гражданского права. Даже в том случае, когда действие, составляющее сделку, растягивается во времени, равно как и в том случае, когда в сделке участвуют две и более сторон, сделка, хотя бы она и выражалась внешне в нескольких различных, протекающих параллельно либо последовательно совершаемых друг за другом актах поведения (действиях) различных лиц, гражданское право рассматривает сделку именно как одно (единое) и к тому же одномоментное действие. Ни одно из единичных фактических действий, составляющих сделку, само по себе не имеет самостоятельного юридического значения, но дефектность хотя бы одного из них уничтожает всю сделку целиком. Во всяком случае, только такой подход к понятию сделки - его конструирование как одного (единого) акта изъявления воль двух или более лиц - способен объяснить один из центральных цивилистических институтов - понятие договора.

В случае с реорганизацией дело обстоит по-другому. Прежде всего, вызывает возражение характеристика реорганизации как единичного одномоментного факта - скорее уж следует говорить о растянутом во времени процессе. А кроме того, в отличие от сделки реорганизация представляет собой не одно, а ряд юридически значимых действий, причем совершение некоторых из них соединено с собственными самостоятельными гражданско-правовыми последствиями (таково, например, заключение договора о присоединении или слиянии), в то время как другие действия (например, составление передаточного акта или разделительного баланса) сами по себе гражданско-правовых последствий не влекут. Вместе с тем совершение даже таких - самостоятельно юридически индифферентных - действий является безусловно необходимым для достижения центрального юридического эффекта реорганизации - универсального правопреемства. Как справедливо было отмечено в одном из судебных решений, "передача имущества в соответствии с разделительным балансом не является самостоятельной сделкой в контексте ст. 153 ГК, которая сама по себе направлена на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, а является исполнением воли органа юридического лица, принявшего решение о реорганизации, и практической реализацией этого решения"*(907).

По изложенным причинам представляется, что необходимо согласиться с теми авторами, которые рассматривают реорганизацию не как единый сложный юридический факт, характеризующийся несколькими юридически значимыми признаками (в том числе как сделку)*(908), а как сложный фактический (юридический) состав*(909). Несмотря на то что традиционно под юридическим составом понимают совокупность юридических фактов*(910), как отмечала Р.О. Халфина, "события и действия, входящие в число элементов фактического состава, в зависимости от их характера и связи с другими элементами могут порождать самостоятельные последствия либо не порождать их"*(911). Именно такую ситуацию мы имеем в случае с реорганизацией.

Таким образом, с точки зрения динамики гражданских правоотношений реорганизация представляет собой сложный фактический (юридический) состав, являющийся основанием возникновения и (или) прекращения юридического лица, а также основанием универсального правопреемства - перехода всего объема прав и обязанностей реорганизованных юридических лиц (правопредшественников) к юридическим лицам, созданным в результате реорганизации, или к реорганизуемым юридическим лицам (правопреемникам).

3. Определение реорганизации как сложного юридического состава является крайне важным при решении вопроса о ее оспаривании. Поскольку реорганизация - это состав, слагающийся из нескольких действий, причем различного юридического значения, то при оспаривании реорганизации могут признаваться недействительными (безрезультатными) исключительно отдельные юридически значимые действия, входящие в состав реорганизации, но не сама реорганизация в целом. Оспаривание же действий, не имеющих самостоятельного юридического (гражданско-правового) значения, и вовсе невозможно; если таковые были совершены ненадлежащим образом либо же не были совершены вовсе, есть основание рассуждать об отсутствии таких действий и, следовательно, о том, что фактический "реорганизационный" состав остался незавершенным.

К сожалению, в настоящее время нет законодательно установленного порядка оспаривания реорганизации. В результате на практике в целях оспаривания реорганизации предъявляются самые различные исковые требования, в том числе: 1) о признании реорганизации недействительной; 2) о признании недействительными отдельных действий, совершенных в процессе реорганизации; 3) о признании недействительными документов, оформляющих факты совершения тех или других действий в процессе реорганизации (решений о реорганизации, передаточных актов и разделительных балансов, решений о государственной регистрации юридических лиц, учредительных документов реорганизованных лиц и т.п.). При этом перечисленные (и другие) требования могут заявляться как все вместе, так и по отдельности; в последнем случае невольно создается неопределенность в отношении действительности неоспоренных юридически значимых действий, совершенных в ходе реорганизации*(912).

В связи с этим заслуживает внимания предложение разработчиков проекта Закона о реорганизации нормативно определить арсенал тех способов судебной защиты прав и интересов, которые могут быть применены в целях оспаривания незаконной реорганизации. Интересно, что одно из отраженных в данном проекте предложений заключалось в установлении неразрывной взаимосвязи требования о признании недействительным договора о слиянии (присоединении) с требованием об обжаловании решения о реорганизации: одна из проектируемых норм предписывала заявлять такие требования в неразрывном единстве. Такой способ решения вопроса, конечно, тоже возможен, но, думается, было бы более рационально применить несколько иной подход. Само собой понятно, что договоры о слиянии и присоединении могут быть оспорены по любым основаниям, установленным законом для недействительности сделок; дефектность принятия решения о реорганизации (заключении такой сделки) - лишь одно из многих, но далеко не единственное основание этого рода. Значит, удовлетворение иска о признании недействительным решения о реорганизации автоматически должно влечь признание недействительным заключенного во имя его исполнения договора о слиянии или присоединении*(913); обратной же зависимости - в соответствии с которой действительность договора непременно должна была бы повлечь недействительность решения о реорганизации, во исполнение которого он заключен - нет.

Разумеется, недействительность решения о реорганизации и (или) заключенного во исполнение него реорганизационного договора (договора о слиянии или присоединении) должна будет автоматически влечь за собой признание недействительными решений о государственной регистрации организаций, создаваемых путем реорганизации, а также государственной регистрации изменений, вносимых в учредительные документы реорганизованной организации. В случае если на момент принятия искового заявления к рассмотрению государственная регистрация вновь созданных юридических лиц (изменений в учредительные документы сохраняющих существование правопредшественников) еще не осуществлена, то судом, очевидно, должны приниматься обеспечительные меры, направленные на приостановление регистрации до рассмотрения дела по существу.

В связи с вопросом о возможности и порядке оспаривания реорганизации не менее важно рассмотреть и вопрос о сроке, в течение которого такое оспаривание является возможным. В настоящее время для оспаривания различных юридически значимых действий, являющихся элементами сложного "реорганизационного состава", установлены различные сроки. Так, заявление о признании недействительным решения о государственной регистрации юридического лица, созданного в результате реорганизации, может быть подано в течение трех месяцев со дня, когда гражданину или организации стало известно о нарушении их прав и законных интересов. Решение общего собрания акционеров о реорганизации может быть обжаловано в течение шести месяцев со дня, когда акционер узнал или должен был узнать о принятом решении. Договор же о слиянии или присоединении оспаривается в пределах срока, определенного по общему правилу о продолжительности исковой давности по недействительным сделкам (ст. 181 ГК).

Понятно, что наличие различных сроков для оспаривания юридически значимых действий, образующих реорганизацию, вносит неопределенность и нестабильность в юридическое положение реорганизованных юридических лиц, их кредиторов и участников. В связи с этим следует позитивно оценить предложенную разработчиками проекта Закона о реорганизации идею единства срока, т.е. установить, что любые требования, направленные на оспаривание реорганизации (будь то требование о признании недействительными решения о реорганизации, договора о слиянии (присоединении) или же акта государственной регистрации компании - правопреемника), могут быть предъявлены в арбитражный суд в течение трех месяцев с момента принятия решения о реорганизации*(914).

4. В настоящее время ни в законе, ни в правоприменительной практике, ни в литературе нет единого подхода к определению последствий успешного оспаривания (судебного признания недействительными - юридически безрезультатными) действий (актов), образующих реорганизацию как сложный фактический состав. Главными в этой сфере видятся два следующих вопроса: 1) о влиянии такого рода судебных актов на правовое положение юридических лиц - правопреемников, их сделки, обязательства и т.п. и 2) о способности такого рода актов восстановить ликвидированные было корпорации-предшественники. Допустим, суд признал недействительным решение о реорганизации, осуществляемой путем слияния. В соответствии с предыдущими нашими рассуждениями это обстоятельство должно автоматически повлечь недействительность договора о слиянии, решения о государственной регистрации организации, созданной в результате слияния, а также актов об исключении из ЕГРЮЛ записей о регистрации организаций - правопредшественников. Означает ли это, что с исполнением такого судебного акта существование организации-правопреемника прекратится, а организации-правопредшественники вновь возникнут? и если да - то как быть участникам и кредиторам правопреемника? по какому основанию и с какого момента восстановится участие и обязанности в отношении корпораций-предшественников?

Можно выделить две основные позиции по этому вопросу.

В соответствии с информационным письмом Президиума ВАС РФ от 9 июня 2000 г. N 54 "О сделках юридического лица, регистрация которого признана недействительной" (далее - Информационное письмо N 54) признание судом недействительной регистрации юридического лица само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожными сделки этого юридического лица, совершенные до признания его регистрации недействительной. Одновременно указывается, что ликвидация юридического лица считается завершенной, а юридическое лицо - прекратившим существование после внесения об этом записи в единый государственный реестр. Поскольку каких-либо альтернатив ликвидации ни в Информационном письме N 54, ни в законодательстве не указано, то некоторые исследователи*(915), а также арбитражные суды делают вывод, что в соответствии с п. 2 ст. 61 ГК правовым последствием признания действий по реорганизации юридического лица недействительными является его ликвидация, а правоспособность такого юридического лица ограничивается только осуществлением действий, связанных с ликвидацией*(916). При этом каких-либо особенностей, связанных с тем, что речь идет о недействительности регистрации, совершенной во имя оформления эффекта состоявшейся реорганизации, высшей судебной инстанцией не выявлено. Следовательно, все ограничивается таким применением последствий, которое условно можно было бы назвать "односторонним": то юридическое лицо, создание которого было оформлено незаконным (безосновательным) актом регистрации, подлежит ликвидации, однако о восстановлении прежде существовавших и затем ликвидированных лиц - правопредшественников речи не идет. Роль гражданского права в данной ситуации напоминает эффект применения "мертвой воды" из волшебных сказок: живое - убивает, мертвого - не оживляет. Так же и в случае с незаконной реорганизацией: с незаконно созданным юридическим лицом гражданское право успешно борется, позволяя его ликвидировать, но незаконно уничтоженное юридическое лицо "к жизни" оно не возвращает*(917).

Как справедливо отмечает Е.В. Бакулина (со ссылкой на Е.П. Дивера), ликвидация вновь созданных в результате реорганизации юридических лиц приводит к нарушению прав их кредиторов, поскольку последние не получают ни того, на что могли бы рассчитывать при сохранении организации-правопреемника, ни восстановления в прежних правах по отношению к реорганизованному юридическому лицу и удовлетворения требований за счет его имущества*(918). Точно так же будут нарушены и права акционеров (участников) вновь созданной корпорации. В самом деле: ведь те из них, что голосовали за решение о реорганизации, заинтересованы в осуществлении реорганизации и, следовательно, сохранении вновь созданной компании. Но этого не происходит: компания-правопреемник ликвидируется, корпоративные права принудительно прекращаются, несмотря на нежелание их обладателей. Парадокс в том, что точно так же нарушаются и права акционеров, которые голосовали против реорганизации (или не голосовали по этому вопросу вообще): будучи заинтересованными в сохранении компаний-правопредшественников в том виде, в котором они существовали до принятия решения, они не получают правовых средств удовлетворения своего интереса (не имеют возможности восстановить незаконно прекратившуюся компанию). Выходит, что подход, который в настоящее время защищается судебной практикой и, на первый взгляд, кажется наиболее простым и рациональным, не отвечает интересам ни акционеров (участников) реорганизованных корпораций, ни их кредиторов.

Другим вариантом решения вопроса о последствиях оспаривания реорганизации является полное (двустороннее) восстановление положения, существовавшего до нарушения права. В судебных актах это выражается, например, в удовлетворении требований о применении последствий недействительности реорганизации в виде возврата реорганизованному обществу принадлежащего ему имущества, прав и обязательств, переданных в результате реорганизации*(919), и (или) в удовлетворении требований о восстановлении в ЕГРЮЛ записи о реорганизованном обществе, прекратившем было свою деятельность в результате реорганизации, а также в признании недействительными и исключении из него записей о созданных было в результате реорганизации юридических лицах*(920). В литературе данную дочку зрения поддерживает У.Ю. Мамедов, который считает, что "последствием признания судом недействительной регистрации возникновения юридического лица вследствие реорганизации может быть лишь "возврат" к прежнему положению"*(921). Ясно, что зиждется такой подход на соображении, в соответствии с которым эффект реорганизации - универсальное правопреемство, будучи эффектом исключительно юридического свойства, не только порождается, но и уничтожается при помощи одного только права. Точно так же и юридические лица - недаром ведь они юридические! Будучи порождением одного только права, они при помощи права же и уничтожаются*(922). Если право смогло создать юридическое лицо, внеся запись в Государственный реестр, то ничто не мешает а) точно таким же образом прекратить юридическое лицо и б) признать, что прежде созданное юридическое лицо никогда не прекращало своего существования. При таком подходе право не только убивает то, что им порождено, но и воскрешает то, что прежде было им убито, т.е. дает эффект не только "мертвой", но и "живой" воды.

Е.В. Бакулина, критикуя данный подход, указывает на то, что он не учитывает сложности с восстановлением членства в "старых" акционерных общества, а также не отражает всей полноты практических действий, которые нужно совершить для "возврата" имущества правопредшественникам*(923). Аналогичные сомнения высказывает и Д.И. Степанов, считающий наиболее значимыми возникающие в этой связи проблемы определения судьбы прав и обязанностей (включая обязанности публично-правового происхождения - налоговые, таможенные, трудовые, в области социального обеспечения и др.), созданных после реорганизации, а также проблему разделения акционеров, состав которых за время деятельности общества, созданного в результате реорганизации, вполне мог существенно измениться*(924). К перечисленным можно добавить также проблему восстановления функционирования органов управления общества. Например, возможна ситуация, когда уволенный в связи с реорганизацией генеральный директор общества не захочет вновь заключать трудовой договор с обществом и исполнять функции единоличного исполнительного органа. В этом случае непонятно, каким образом должно функционировать общество с момента восстановления записи в ЕГРЮЛ и до избрания своего нового генерального директора. Не вполне понятно и то, по какому основанию восстановятся вновь прекращенные было долги контрагентов по отношению к лицу-правопредшественнику. Теоретически, конечно, все эти вопросы имеют вполне понятные ответы, благо речь в них идет о правах и обязанностях - предметах идеальных, данных нам не в ощущениях, но в представлениях. Однако не будем забывать о том, что права и обязанности имеют весьма мало смысла сами по себе - они являются юридической формой отношений фактических. Если вспомнить о том, что исполнение всякого долга связывается не только с переходом абсолютных прав на имущество, составляющее предмет исполнения, но и с физическим перемещением (передачей) самого имущества, то станет ясно, что "двустороннее" применение последствий недействительности реорганизации никак не сможет остаться исключительно юридическим, а неизбежно затронет и сферу отношений фактических. Произвести же перемены в этой сфере будет далеко не всегда возможно.

Своеобразный (третий) подход к определению последствий оспаривания реорганизации был предложен разработчиками проекта Закона о реорганизации. Как уже говорилось, в этом проекте предполагалось закрепить весь арсенал инструментов и механизм для оспаривания решений о реорганизации и заключенных на их основании договоров о слиянии (присоединении), а также для обжалования решений о государственной регистрации организаций, созданных путем реорганизации. Вместе с тем предполагалось установить и принцип, в соответствии с которым признание недействительными действий по реорганизации не влечет ликвидации организаций, созданных в результате реорганизации; о восстановлении корпораций-правопредшественников, прекратившихся в результате реорганизации, речи не было. Цель такого подхода ясна - обеспечить стабильность (твердость) юридического положения (состояния), доступного видению посторонних лиц и узаконенного государством записями публично открытого ЕГРЮЛ: все те, кто положился на его данные, не должны ничего терять, хотя бы в последующем и выяснилась неосновательность (незаконность) внесения соответствующих данных. Но в этом случае непонятно, какую цель можно было бы преследовать, оспаривая реорганизацию, если в результате невозможно не только восстановить положение, существовавшее до незаконной реорганизации, но и ликвидировать незаконно возникших правопреемников, то для чего вообще добиваться признания недействительными решений и договоров частных лиц, равно как и актов государственных органов? Гораздо логичнее и честнее было бы сказать, что оспаривание реорганизации попросту не допускается. Такой подход известен немецкому законодательству, а в нашей литературе предлагался Т.Д. Аиткуловым*(925). Ключевая цель, которая при этом достигается, - это обеспечение стабильности гражданского оборота; вопроса об определении последствий признания недействительными действий по реорганизации при таком подходе попросту не возникает. Представляется, что именно такая позиция в целом заслуживает поддержки, но требует некоторых уточнений.

5. Действительно, для наиболее эффективной защиты прав кредиторов и акционеров (участников) хозяйственных обществ, созданных в результате реорганизации, необходимо в качестве общего правила установить запрет на признание недействительными решений о реорганизации, решений о внесении соответствующих записей в единый государственный реестр юридических лиц, а также договоров слияния и присоединения. Вместе с тем, по нашем мнению, в законе должен быть закреплен исчерпывающий перечень исключений из этого правила, т.е. случаев, являющихся основанием для признания действий по реорганизации недействительными. К таким случаям должны быть отнесены только грубейшие нарушения, допущенные при принятии решений о реорганизации, как то: его принятие в отсутствие кворума или тогда, когда соответствующий вопрос не был включен в повестку дня собрания.

Срок для предъявления подобного рода требований должен быть пресекательным и кратким, на наш взгляд, не более продолжительным, чем два месяца с момента принятия оспариваемого решения. Принцип здесь состоит в следующем: срок для оспаривания решения о реорганизации не может быть более продолжительным, чем срок реализации кредиторами реорганизуемого юридического лица права, предоставленного им п. 2 ст. 60 ГК. Минимальная продолжительность этого срока на сегодняшний момент не установлена, что является одним из существенных пробелов Кодекса, подлежащих немедленному устранению. Для сравнения: аналогичный срок, установленный на случай ликвидации, определяется ликвидационной комиссией и не может составлять менее двух месяцев с момента публикации о предстоящей ликвидации (п. 1 ст. 63 ГК). По всей видимости, следует идентичным образом сконструировать и ст. 60 ГК, предусмотрев (наряду с письменными персональными уведомлениями, направляемыми каждому из кредиторов), также обязательную публикацию решения о реорганизации и сроке реализации кредиторами своих прав, обеспечивающих их интересы, который не может быть менее двух месяцев с момента соответствующей публикации. В продолжение этого времени и только него заинтересованные лица (в том числе и кредиторы) и могут оспаривать решение о реорганизации.

Как вариант - можно было бы обойтись без публикации, а установленный срок для оспаривания исчислять с момента изменения записей в ЕГРЮЛ о государственной регистрации организаций, создаваемых путем реорганизации, а также о государственной регистрации изменений, вносимых в учредительные документы организаций. Но тут необходимо иметь в виду, что при таком решении мы по-прежнему оказываемся связанными необходимостью ответить на целый ряд непростых вопросов.

Гражданско-правовые последствия реорганизации можно условно разделить на четыре группы. Во-первых, это вопрос о действительности (последствиях) сделок, заключенных юридическими лицами - правопреемниками с момента своего создания и до момента признания недействительными действий по реорганизации. Во-вторых, это вопрос о восстановлении прав акционеров (участников) общества на принадлежащие им акции (доли) в случае, если после реорганизации состав акционеров (участников общества) изменился. В-третьих, подлежит разрешению вопрос о распределении вновь созданных и переданных в ходе реорганизации прав и обязанностей между "восстановленными" предшественниками. Наконец, в-четвертых, должно быть обеспечено нормальное функционирование органов управления организации, восстановленной в своем существовании по причине недействительности ее реорганизации.

Обозначенные вопросы являются довольно обширными и должны стать предметом самостоятельного изучения. Поэтому в рамках настоящей статьи мы предложим только общие подходы к их решению.

При разрешении всех перечисленных выше вопросов ключевым является определение момента, с которого реорганизация считается недействительной. Из анализа Информационного письма N 54 следует, что действия по реорганизации должны признаваться недействительными с момента вступления в силу соответствующего судебного решения. Иными словами, ВАС РФ признал, что в период, прошедший с момента совершения всех действий по реорганизации и до момента вступления в силу решения суда о признании этих действий недействительными реорганизованное юридическое лицо (правопреемник) существует и обладает нормальной гражданской правосубъектностью*(926); соответственно, лица - правопредшественники, ликвидированные в процессе осуществления реорганизации, в продолжение этого времени не существуют и гражданской правосубъектности не имеют.

До тех пор пока законом не предусмотрено специального механизма восстановления положения, существовавшего до совершения действий по реорганизации (в частности, механизма восстановления юридических лиц - правопредшественников), единственным последствием признания недействительными действий по реорганизации может быть только ликвидация юридических лиц - правопреемников в судебном порядке (основание - п. 2 ст. 61 ГК, т.е. грубые неустранимые нарушения закона, допущенные при их создании). Если признать гражданскую правосубъектность за юридическим лицом, созданным в результате таких действий по реорганизации, которые впоследствии были признаны недействительными, то единственной альтернативой ликвидации реорганизованной организации может быть только разработка и внедрение абсолютно нового специального института гражданского права, определяющего особый (отличный от ликвидационного) порядок прекращения юридических лиц - правопреемников на основании решения суда о признании недействительными действий по реорганизации*(927). В принципе, это возможно, но создание подобного института, как и всякое вообще "умножение сущностей", должно быть мотивировано. Чем и кого не устраивает существующий (ликвидационный) порядок прекращения деятельности юридических лиц, созданных в результате такой реорганизации, которая потом была признана недействительной? - без ответа на этот вопрос нельзя понять тех целей и интересов, достижению и защите которых будет призван служить новый гражданско-правовой институт, а значит, вряд ли будет возможно установить его содержательные черты и логические пределы применения. Не следует забывать и о таком минимальном требовании ко всякому институту, опосредствующему прекращение юридических лиц, как необходимость обеспечения защиты прав его кредиторов, с одной стороны, и акционеров (участников) - с другой.

Разработка и внедрение особого порядка прекращения деятельности юридических лиц, созданных в результате недействительной реорганизации, могут быть (в какой-то мере) объяснены с позиции подхода, согласно которому действия по реорганизации являются недействительными с момента их совершения. Решение суда в данном случае констатирует тот факт, что пресловутых организаций-правопреемников в качестве юридических лиц никогда не существовало, а их деятельность велась за рамками правоспособности и, стало быть, не имела юридических последствий. При принятии судом решения о признании недействительным решения о реорганизации одновременно должны признаваться недействительными договоры слияния (присоединения), записи в едином государственном реестре юридических лиц о ликвидации юридических лиц в связи с реорганизацией, а также записи о создании или внесении изменений в учредительные документы реорганизованных юридических лиц. Соответственно, необходимо исходить из того, что действия по реорганизации по общему правилу не порождают каких-либо юридических последствий, если впоследствии они признаются недействительными. Ничего похожего при ликвидационном прекращении юридического лица действительно не наблюдается: ликвидации подлежит хотя бы и незаконно созданное, но все же реально существующее, действующее юридическое лицо; по основанию же недействительности прекращается существование организации, которая хотя и была создана, но статуса юридического лица не приобрела и, следовательно, никогда не имела*(928).

Однако, как мы указали выше, до признания действий по реорганизации недействительными состав имущества, состав прав и обязанностей реорганизованного общества и состав его участников (акционеров) может существенно измениться. Если признавать действия по реорганизации недействительными с момента их совершения, то подобные изменения нужно будет признать юридически безосновательными, подобными тем, что происходят в фактическом (имущественном) положении сторон недействительной сделки: фактическое перемещение имущества есть, но возникновения, перехода или прекращения прав и обязанностей на это имущество - нет. В целях обеспечения стабильности гражданского оборота, соблюдения интересов лиц, действующих как кредиторы либо акционеры (участники) корпораций, уничтоженных недействительностью их "реорганизационного прошлого"*(929), необходимо разработать специальные правила, которые бы устанавливали особенности восстановления имущественного (фактического) положения вещей, существовавшего до совершения действий по реорганизации. Особенности должны учитывать изменения, произошедшие в обществе до вступления в силу судебного решения. Нам видится единственный способ учета этих изменений - прямое законодательное закрепление принципа, согласно которому признание недействительными действий по реорганизации хозяйственного общества само по себе не является основанием для того, чтобы считать ничтожными сделки, совершенные им до вступления в силу соответствующих судебных решений; такие сделки должны считаться заключенными от имени реорганизованных юридических лиц*(930). При этом если в реорганизации участвовало несколько юридических лиц, то они должны нести солидарную ответственность по указанным сделкам. Реорганизованным обществам, а также их акционерам или участникам должно быть предоставлено право предъявлять иски о признании указанных сделок недействительными, если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о наличии оснований для признания недействительными действий по реорганизации. Одновременно кредиторам реорганизованного общества должно быть предоставлено право требовать прекращения или исполнения обязанностей в случае вступления в силу решения о признании недействительными действий по реорганизации. Применительно к таким формам реорганизации, как присоединение и слияние, также необходимо закрепить в законе порядок распределения прав и обязанностей (включая абсолютные права, опосредствующие принадлежность имущества), состав которых был изменен в период, прошедший с момента реорганизации и до момента ее признания недействительной.

6. В п. 1 ст. 57 ГК перечисляется пять форм реорганизации: слияние, присоединение, разделение, выделение и преобразование. По смыслу ГК, данный перечень является исчерпывающим. Однако после внесения в Закон об АО ст. 19.1, устанавливающей особенности разделения или выделения общества, осуществляемых одновременно со слиянием или присоединением, вопрос о количестве форм реорганизации стал не таким однозначным. Наряду с пятью перечисленными формами реорганизации (которые условно можно назвать первичными, или "чистыми") стало возможным выделять и другие - вторичные (производные, или смешанные), т.е. такие, которые соединяют в себе элементы двух или нескольких первичных, формы. Насколько вообще правомерно ставить вопрос о существовании таких форм, и каковы пределы их применения? всякие ли элементы одной формы способны "смешаться" со всякими элементами другой, подобно тому, как могут быть "смешаны" друг с другом элементы различных договоров?

Как мы указали выше, реорганизация представляет собой сложный фактический (юридический) состав. Как известно из общей теории права, фактические составы бывают простыми и сложными. В простых составах порядок возникновения юридических фактов не имеет значения - достаточно одного только "набора" фактов. В сложных составах, напротив, важен не только установленный законом "набор" фактов, но и их возникновение в определенной последовательности. Общим как для простых, так и для сложных юридических составов является то, что составляющие его события и действия должны быть именно теми, которые предусмотрены в гипотезе соответствующей нормы. Иными словами, юридический состав является основанием для динамики правоотношений только при условии, если составляющие его события и действия отвечают признакам, установленным законом. Действия, составляющие процедуру реорганизации, образуют собой сложный фактический состав, т.е. должны накапливаться (совершаться) именно в той последовательности, которая установлена законом. Не только пропуск любого из этих действий, но и нарушение последовательности их совершения могут стать основаниями для признания незаконными действий по реорганизации в целом.

Применительно к каждой из форм реорганизации корпораций определенных организационно-правовых форм закон устанавливает свой собственный набор элементов юридического состава. Изменение количества этих элементов, последовательности их совершения либо содержательных признаков любого из элементов является, по сути, созданием новой формы реорганизации. Признавая реорганизацию сложным фактическим составом, мы неизбежно должны будем признать, что источником создания какой бы то ни было формы реорганизации - хотя бы и состоящей из элементов других, узаконенных форм - может быть только закон. Таким образом, ст. 19.1 Закона об АО, расширяющая количество форм реорганизации акционерных обществ посредством введения таких, как 1) разделение, осуществляемое одновременно со слиянием, 2) разделение, осуществляемое одновременно с присоединением, 3) выделение, осуществляемое одновременно со слиянием, и 4) выделение, осуществляемое одновременно с присоединением, ни при каких условиях не может толковаться расширительно. Никакое иное "творчество" в соединении (смешении) элементов различных форм реорганизации недопустимо.

Данный вывод, сделанный исходя из существа отношений, складывающихся в ходе реорганизации, усугубляется еще и рядом недочетов законодательной техники. Внесение ст. 19.1 в Закон об АО не было сопровождено адекватными изменениями других норм этого же Закона, а также ГК. В результате в п. 2 ст. 15 Закона об АО и в ст. 57 ГК по-прежнему перечисляется только пять форм реорганизации. И если коллизию норм Закона об АО вполне возможно разрешить по принципу lex posterior derogat priori, то как быть с образовавшимся в результате нововведения несоответствием норм Закона об АО нормам ГК, не вполне понятно. Таким образом, недостаточно продуманная техника нового законодательного решения внесла неопределенность в вопрос о возможности и порядке применения самих новых (смешанных) форм реорганизации, а также о возможности применения к ним общих положений ГК о реорганизации (ст. 57-60). Не вполне понятно и то, почему данных изменений "удостоился" только Закон об АО. Почему нельзя применить вновь введенные смешанные формы реорганизации к другим юридическим лицам корпоративного типа, например к обществам с ограниченной ответственностью? Четкое понимание того, что реорганизация является сложным фактическим составом, должно было бы привести к узаконению соответствующих (новых смешанных) ее форм на уровне ГК, а не одного отдельно взятого закона.

Законодательство пока никак не затрагивает едва ли не самого насущного в практическом отношении и притом наименее понятного вопроса о том, может ли реорганизация субъектов корпоративного типа приводить к возникновению юридических лиц иных организационно-правовых форм, чем лицо-правопредшественник. Можно ли, скажем, из акционерного общества выделить общество с ограниченной ответственностью? Может ли общество с ограниченной ответственностью разделиться не только на себе подобные общества с ограниченной же ответственностью, но и, допустим, на акционерные общества? или акционерное общество и общество с ограниченной ответственностью? Мыслим и обратный вопрос: допустима ли реорганизация нескольких лиц - правопредшественников различных организационно-правовых форм? Возможно ли, например, слить общество с ограниченной ответственностью с акционерным обществом или присоединить акционерное общество к производственному кооперативу? В этом последнем случае добавляется и новый вопрос: а в какой же организационно-правовой форме будет существовать лицо-правопреемник?

Если в описанных процессах усматривать смешение элементов различных форм реорганизации - выделения, разделения, слияния либо присоединения - с элементами такой формы, как преобразование, то ответ на все поставленные вопросы должен быть точно таким, какой был дан выше применительно к оценке нововведенной ст. 19.1 Закона об АО: применение таких форм реорганизации может иметь место только в случаях и порядке, прямо установленных федеральными законами. Можно предположить, что именно из этого принципа исходили разработчики действующих Стандартов эмиссии ценных бумаг*(931), п. 8.3.11 которых постановляет: "Реорганизация акционерного общества в форме слияния или присоединения с участием юридического лица иной организационной правовой формы допускается в случаях, установленных федеральными законами. Реорганизация акционерного общества в форме выделения или разделения, в ходе которой образуется новое юридическое лицо иной организационной правовой формы, допускается в случаях, установленных федеральными законами". В данном случае обращение внимания только и исключительно на акционерные общества вполне оправданно - нужно вспомнить, что ФСФР России является органом, регламентирующим обращение финансовых инструментов, известных под именем эмиссионных бездокументарных ценных бумаг. К их числу, как известно, относятся акции, но не относятся ни доли в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью, ни паи в кооперативах, ни права участия в иных организациях корпоративного типа. Естественно, для того чтобы оставаться в пределах отведенной ей нормотворческой "вотчины", ФСФР России неизбежно должна была акцентировать внимание именно на акциях, а значит - акционерных обществах.

Таким образом, в своем общем виде вопрос продолжает оставаться не только не разрешенном, но и, по сути, даже не заданным (не поставленным). Думается, что при ответе на него нужно исходить из следующего.

Преобразование является, пожалуй, самой неординарной из всех известных форм реорганизации. Слияние, присоединение, выделение и разделение предполагают участие в реорганизации как минимум двух юридических лиц на стороне правопредшественников либо правопреемников; о количестве участников процесса реорганизации, осуществляемого в любой из смешанных форм, нечего и говорить. При преобразовании - изменении организационно-правовой формы юридического лица*(932) - всегда присутствует один правопредшественник и один правопреемник. Как видим, во всех случаях (за исключением преобразования) реорганизация связана либо с объединением имущественных комплексов нескольких организаций-правопредшественников, либо с разделением одного единого имущественного комплекса на несколько новых, принадлежащих организациям-правопреемникам. Как имущественное объединение, так и имущественное разделение неизбежно связаны с вопросом о принадлежности требований и долгов, т.е. с интересами третьих, не участвующих в реорганизации лиц (кредиторов, работников, государственных и муниципальных образований) - собственно, стремлением гарантировать эти интересы и объясняется, в конечном счете, существование самого института реорганизации.

Совсем иное дело при преобразовании. Если интересы третьих лиц при такой форме реорганизации и затрагиваются, то только лишь тогда, когда организационно-правовая форма юридического лица - правопреемника не предоставляет им тех юридических возможностей, которые предполагались организационно-правовой формой юридического лица - правопредшественника. Скажем, с преобразованием полного товарищества в общество с ограниченной ответственностью или акционерное общество кредиторы такого товарищества утрачивают возможность субсидиарного привлечения бывших товарищей (нынешних участников или акционеров) к солидарной ответственности по обязательствам их юридического лица. Но на подобные случаи наличествуют специальные законодательные предписания, относящиеся к лицам соответствующих форм и органически дополняющие общие нормы о гарантиях интересов третьих лиц при реорганизации*(933). В конечном счете главное не это, а то, что изменение организационно-правовой формы юридического лица само по себе (преобразование) не производит никаких изменений в принадлежащем ему имуществе. По этой причине применение в случае преобразования механизмов защиты прав третьих лиц - кредиторов, работников и публично-правовых образований - вряд ли можно считать обоснованным, а само преобразование вряд ли следует считать процедурой, действительно подпадающей под признаки формы реорганизации.

Таким образом, преобразование - изменение организационно-правовой формы юридического лица - подчиняется нормам законодательства о реорганизации юридических лиц исходя лишь из чисто технических соображений (в силу прямого указания об этом закона*(934)). Теперь зададимся следующим вопросом: каким образом предопределяется выбор организационно-правовой формы юридических лиц - участников реорганизации? Откуда, к примеру, берется "знание", согласно которому сливаться друг с другом могут только юридические лица одной и той же организационно-правовой формы, а выделяться - только лицо той же формы, что и правопредшественник? Ознакомление с нормами ГК убеждает нас, что из них подобное "знание" не выводится: ни одна из норм о слиянии, присоединении, выделении или разделении никак не "завязывает" ни один из этих процессов на организационно-правовые формы правопредшественников или правопреемников. "Знание" обнаруживается только в специальных законах - об АО и об ООО, которые действительно регламентируют лишь такие случаи реорганизации, в которых участвуют лица идентичных организационно-правовых форм. Но почему так происходит? Неужели потому, что реорганизация с участием лиц различных форм невозможна? Ничуть! - всего лишь потому, что Закон об АО - это акт об акционерных обществах и только о них, точно так же как Закон об ООО - акт об обществах с ограниченной ответственностью (но не об акционерных обществах, производственных кооперативах и не о товариществах). Вполне естественно и закономерно, что Закон об АО уделяет внимание лишь таким случаям реорганизации, в которых принимают участие только акционерные общества; было бы странно, если бы он "по ходу дела" взялся регулировать еще и реорганизацию, допустим, союзов или ассоциаций.

Выходит, что опять-таки из чисто технического соображения правоприменительная практика совершенно безосновательно сделала содержательный вывод. Его основанием никак не могут быть нормы законов, регламентирующих особенности функционирования и деятельности юридических лиц различных организационно-правовых форм*(935), - основанием для вывода по обсуждаемому вопросу должны быть, следовательно, более общие нормы. Поскольку иных норм, кроме общих положений ГК о реорганизации, по этому поводу мы в настоящий момент не имеем; поскольку (как было доказано выше) из этих норм не следует предположения о единстве организационно-правовых форм лиц - участников реорганизации; наконец, поскольку так называемое преобразование (изменение или выбор организационно-правовой формы юридического лица) подчиняется нормам о реорганизации исходя лишь из чисто технических соображений, можно сделать вывод о принципиальной допустимости (законности):

1) выделения из реорганизуемого юридического лица организации-правопреемника иной организационно-правовой формы, чем правопредшественник;

2) разделения реорганизуемого юридического лица на организации-правопреемники иных организационно-правовых форм, чем правопредшественник;

3) присоединения организации иной организационно-правовой формы, чем та, в которой действует присоединяющее лицо;

4) слияния организаций различных организационно-правовых форм в организацию любой из организационно-правовых форм, в которую может быть преобразован каждый из участников слияния.

7. Переход в результате реорганизации прав и обязанностей от организации-правопредшественника к организации-правопреемнику (с прекращением ли существования организации-правопредшественника или без такового) таит в себе существенные риски не только для его участников (акционеров), но и для кредиторов реорганизуемого юридического лица. В литературе отмечалось, что отечественная практика проведения реорганизационных процедур такова, что почти неизбежно сопровождается риском уменьшения имущественной массы, доступной для обращения взыскания по обязательствам правопредшественника. Наряду с этим указывается на создаваемые реорганизацией риски увеличения числа кредиторов платежеспособной реорганизуемой корпорации без пропорционального увеличения ее имущественной массы*(936), риск устранения ответственности участников реорганизованного юридического лица в результате реорганизации, влекущей изменение организационно-правовой формы юридического лица, а также риск изменения ответственности членов органов управления организации в связи с изменением вида юридического лица*(937). Составление подобного - полного и точного - перечня кредиторских реорганизационных рисков представляется крайне важным, поскольку без него невозможно сконструировать правильного и эффективного механизма защиты кредиторских интересов.

В ст. 60 ГК закреплены два способа защиты прав кредиторов реорганизуемого общества: 1) право потребовать прекращения или досрочного исполнения обязательства реорганизуемого юридического лица и возмещения причиненных этим обстоятельством убытков (п. 2); 2) солидарная ответственность правопреемников по обязательствам правопредшественника в том случае, если разделительный баланс не дает возможность определить конкретного правопреемника реорганизованного юридического лица (п. 3). Само собой понятно, что кредиторы могут воспользоваться предоставляемыми им возможностями только в том случае, когда будут своевременно уведомлены о предстоящей реорганизации (п. 1 ст. 60).

Существенным недостатком данных норм является отсутствие в них указания на любые сроки - как для уведомления кредиторов о предстоящей реорганизации, так и для направления кредиторами соответствующих требований (о досрочном исполнении или возмещении убытков), а также срока исполнения таких требований реорганизуемым юридическим лицом. Ограничение числа случаев применения солидарной ответственности вновь возникших юридических лиц по обязательствам реорганизованного юридического лица только такими, при которых разделительный баланс не дает возможности определить конкретного правопреемника, также вряд ли оправдано. Так, солидарная ответственность всех правопреемников была бы явно уместной и в том случае, когда условия реорганизации таковы, что приводят к созданию правопреемников с низким качеством чистых активов (к сосредоточению у кого-либо из правопреемников пассивов (обязанностей), не имеющих достаточного покрытия активами).

Один из отмеченных недостатков нивелируется нормами Законов об АО и об ООО. Так, в п. 6 ст. 15 Закона об АО и в п. 5 ст. 51 Закона об ООО установлено, что реорганизуемое общество обязано не позднее 30 дней с даты принятия решения о реорганизации (а если в реорганизации принимают участие несколько правопредшественников, то с даты принятия решения о реорганизации последним из участников этого процесса) письменно уведомить об этом всех известных ему кредиторов и опубликовать соответствующую информацию в печатном издании. Но ни в какие сроки кредиторы реорганизуемого хозяйственного общества вправе обратиться с соответствующими требованиями, ни в какие сроки оно обязано их удовлетворить, по-прежнему не решено*(938).

Наиболее перспективным направлением совершенствования законодательного механизма защиты интересов кредиторов реорганизуемых корпораций является, на наш взгляд, некоторое изменение подхода к этому вопросу, обусловленное соображением о том, что существующий механизм необоснованно ограничивает реорганизационные возможности корпораций, создавая дисбаланс между интересами кредиторов, с одной стороны, и реорганизуемого общества (а также его работников и участников) - с другой. Так, в соответствии со ст. 60 ГК право потребовать прекращения или досрочного исполнения обязательства с возмещением причиненных этим обстоятельством убытков возникает у каждого кредитора реорганизуемого юридического лица в силу самого факта принятия решения о реорганизации и не учитывает конкретных изменений, которые могут наступить в имущественном положении и рисках данного конкретного кредитора в результате реорганизации. Это обстоятельство делает принятие решения о реорганизации крайне рискованным, поскольку (теоретически) мылимо заявление описанных требований всеми кредиторами реорганизуемого общества одновременно. Ясно, что досрочное исполнение (прекращение) всех обязательств (в том числе и долгосрочных), да еще и с возмещением происходящих отсюда убытков, неизбежно повлечет несостоятельность практически любого юридического лица. Реорганизации просто не состоится - она превратится в ликвидацию должника по правилам законодательства о банкротстве.

В целях минимизации данного риска О.Р. Зайцев (со ссылкой на Р. Крэкман) предлагает уведомлять кредиторов не об актуальной, а лишь о планируемой реорганизации, т.е. направлять уведомление еще до решения вопроса о реорганизации. Целью такого уведомления должно стать установление количества кредиторов, рассчитывающих на досрочное исполнение (прекращение) своих обязательств, и суммы предполагаемых ими для востребования убытков. Ответы кредиторов на такое уведомление должны направляться реорганизуемому обществу в строго установленный, не подлежащий изменению или продлению (пресекательный) срок. Кредиторы, в течение этого срока не изъявившие желания воспользоваться предоставленным им правом, в последующем изменить своего решения не могут (разве только в случае осуществления реорганизации на иных условиях, чем те, о которых их уведомили); напротив, кредиторы, выразившие желание таким правом воспользоваться, вполне могут свое решение изменить или отменить (например, по результатам переговоров с реорганизуемой корпорацией-должником). Исходя из полученных ответов и результатов урегулирования претензий конкретных (наиболее крупных) кредиторов, корпорация и должна будет принять окончательное решение о реорганизации. Разумеется для применения такого порядка уведомления о реорганизации, равно как и придания юридической силы актам волеизъявления кредиторов, касающимся воздержания от реализации принадлежащих им требований, требуется внесение соответствующих изменений в закон*(939).

У предложенного подхода есть два существенных недостатка.

Во-первых, соглашение об отказе кредитора предъявлять принадлежащие ему требования в случае принятия решения о реорганизации лица-должника обладает признаками сделки, направленной на ограничение правоспособности. Действительно, до принятия решения о реорганизации у кредитора отсутствует установленное п. 2 ст. 60 ГК субъективное право требовать прекращения или досрочного исполнения обязательства. Следовательно, подписав соглашение о том, что он обязуется воздерживаться от действий, направленных на осуществление данного (должного возникнуть в будущем) субъективного права, кредитор не распоряжается принадлежащим ему субъективным правом, но ограничивает свою способность иметь гражданские права. Подобная сделка с участием кредитора - физического лица является ничтожной в соответствии с п. 3 ст. 22 ГК; впрочем, аналогичные сделки с юридическими лицами допустимы.

Во-вторых, думается, что предлагаемые изменения проблему дисбаланса интересов кредиторов и реорганизуемого общества (его работников и участников) не решат. Подлежащий правовой защите (законный) интерес кредитора заключается прежде всего в обеспечении надлежащего (в том числе реального и срочного) исполнения обязательства при сохранении у должника активов, за счет стоимости которых тот способен это исполнение произвести либо отвечать в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения. При реорганизации, на наш взгляд, единственным объективным критерием, по которому можно судить о способности общества исполнить свои обязанности надлежащим образом, является имущественное положение общества, которое может быть определено через понятие чистых активов, т.е. через соотношение его долгов и активов. Если в результате реорганизации это соотношение (величина чистых активов) не изменяется либо увеличивается, то разумно выдвинуть предположение о том, что положение кредитора реорганизованной корпорации в сравнении с положением правопредшественника не ухудшится. В такой ситуации предъявление требования досрочного исполнения или прекращения обязательства либо вовсе не должно допускаться, либо должно быть подкреплено доказательствами, свидетельствующими о том, что, несмотря на сохранение имущественного положения юридического лица - правопреемника, имеются обстоятельства, очевидно свидетельствующие о том, что соответствующее обязательство не может быть им исполнено (или не может быть исполнено надлежащим образом*(940)). В остальных случаях (т.е. если в результате реорганизации не изменяется соотношение между размером долга и размером активов должника) какая-либо объективная необходимость предоставлять кредитору реорганизуемой корпорации право требовать прекращения или досрочного исполнения обязательств с возмещением причиненных этим убытков отсутствует.

В связи с этим нам представляется правильным предложение разработчиков проекта Закона о внесении изменений в ГК установить судебный порядок рассмотрения требований кредиторов о досрочном исполнении или прекращении обязательств и возмещении убытков. В литературе данные предложения подверглись критике. Так, С.А. Бабич указал, в частности, на то, что предложенные механизмы вряд ли способны защитить интересы кредиторов от возможных судебных ошибок и что судебные органы и без того завалены исками*(941). Однако с подобными аргументами нельзя согласиться. Недостатки судебной системы не могут служить доказательствами недостатков правового института; иной подход должен был бы послужить основанием к тому, чтобы усомниться в эффективности гражданского права в целом, ибо реализация едва ли не всех его институтов и конструкций имеет "судебный" выход. Недостатки судебной системы являются основанием к совершенствованию этой самой системы, но не институтов, с которыми ей приходится работать; не гражданское право надо опускать до уровня конкретных судей, а этих самых судей доращивать до адекватного применения нормального гражданского права. Это раз. Ну и не следует забывать, что самый институт вводится отнюдь не для защиты интересов кредиторов, а как раз для обуздания их ничем не обоснованных злоупотреблений и произвола, - это два.

8. Не менее важным вопросом, чем защита прав кредиторов, является вопрос о гарантиях интересов акционеров (участников) реорганизуемых корпораций (в первую очередь - хозяйственных обществ). В этой области мы имеем еще более любопытное положение, чем в случае с гарантиями интересов кредиторов: если последнему вопросу ГК посвящает по крайней мере одну специальную статью (ст. 60) - пусть весьма неполную и не вполне адекватную, - то общие положения о гарантиях интересов акционеров (участников) корпораций в нем вовсе отсутствуют.

Впрочем, к такого рода положениям, распространяющим свое действие на наиболее типичные организации корпоративного типа (хозяйственные общества), могут быть отнесены нормы п. 1 ст. 92 и п. 1 ст. 104 ГК, в которых закреплено, что общество с ограни