Редактору «Theosophist» 4 страница

Нашим европейским читателям, введенным в за­блуждение фонетическим сходством, не следует ду­мать, что название «брамин» идентично или близко по значению Брахме, или Ишваре, персонифицированному Богу. Упанишады, священные писания веданты, не упоминают такого Бога, и было бы на­прасно искать в них какой-либо намек на сознатель­ное божество. Брахма, или Парабрахман, — Абсолют ведантистов, бесполый и бессознательный, и не име­ет ничего общего с мужским божеством Брахмой из индусской Триады, или Тримурти. Некоторые вос­токоведы справедливо полагают, что это имя прои­зошло от глагола брих — расти, или расширяться, и что оно символизирует в этом смысле универсаль­ную расширяющуюся силу Природы, оживляющий и одухотворяющий принцип, или силу, которая охва­тывает всю Вселенную и в своей совокупности со­ставляет единую Абсолютность, единую Жизнь и единственную Реальность.

Е. П. Блаватская

 

                                                                             

КЛАССИФИКАЦИЯ «ПРИНЦИПОВ»

 

 

В своей замечательной лекции, посвященной «Бхагавадгите» и опубликованной в февральском номере «Theosophist», Т.Субба Роу мимоходом, как мне показалось, упоминает проблему семеричности принципов, составляющих космос и человека. Это деление часто подвергается критике, а в теософских доктринах до сих пор признавалось и пропаган­дировалось объединение нескольких принципов в одну группу, что сокращало их число до четырех.

Эта критика уже создала некоторое непонимание и даже позволила    кое-кому утверждать, что все уче­ние оказывается теперь поставленным под сомне­ние. И в самом деле, это кажущееся несовпадение со взглядами того, чье мнение по оккультным вопросам всегда (и по праву) считалось в нашем Обществе чуть ли не решающим, является слишком опасным оружием, чтобы вкладывать его в руки наших оп­понентов, которые постоянно начеку и никогда не упускают возможности «обнаружить» и предать глас­ности какие-либо противоречия и несоответствия в нашей философии.

В связи с этим я считаю своим долгом доказать, что на самом деле никаких противоречий между представлениями м-ра Субба Роу о семеричном делении и нашими собственными не было и нет; а также продемонстрировать, что: а) лектор был прекрасно осведомлен о семеричном делении еще до того, как примкнул к Теософскому Обществу; б) он знал, что еще древние арийские «философы свя­зывали семь оккультных сил с семью принципами» Макрокосма и микрокосма (см. окончание данной статьи); в) с самого начала и до конца он возражал не против классификации как таковой, но только против формы ее изложения. Поэтому сейчас, ког­да он называет вышеупомянутое деление «ненаучным и сбивающим с толку», добавляя к тому же, что «эта семеричная классификация определенно отсутствует во многих [не всех?] наших индуистских книгах» и т.д., и говорит, что разумнее было бы придерживать­ся освященной веками классификации, состоящей из четырех принципов, м-р Субба Роу подразуме­вает лишь некоторые ортодоксальные книги, иначе он явно противоречил бы самому себе.

Таким образом, несколько слов пояснения будут в данной ситуации отнюдь не лишними. К «опреде­ленному отсутствию» семеричной классификации в индусских книгах можно добавить еще и столь же определенное ее отсутствие в книгах буддистов; и причина этого вполне очевидна: данное учение всег­да считалось эзотерическим и потому скорее подра­зумевалось, нежели преподавалось открыто. То, что оно «сбивает с толку», не вызывает никаких со­мнений, ибо великий идол наших дней — материа­лизм, внес такую путаницу в умы западных теосо­фов, что многие из них теперь думают, что семь принципов — это семь различных, самостоятель­ных существ, хотя на самом деле это — упадхи и связанные с ними состояния: три упадхи (основ­ные группы) и четыре принципа. Что же касается его определения как «ненаучного», это можно от­нести исключительно на счет lapsus linguae, в под­тверждение чему позволю себе процитировать на­писанное самим м-ром Субба Роу, за год до того, как он примкнул к Теософскому Обществу, в одной из наиболее талантливых своих статей — «Брахманизм о семеричном принципе в человеке», ставшей лучшим из изложений «Фрагментов оккультной Ис­тины» со времени написания «Эзотерического буд­дизма». Вот, что пишет автор:

Самым тщательным образом рассмотрев его [учение], я убедился в том, что выводы, к которым оно (буддийское учение) приводит нас, мало чем отличаются от заключений нашей арийской философии, хотя наша манера изложения своих доводов несколько отлична по своей форме.

Перечислив далее «три основные причины», вы­зывающие человеческое существование, а именно — Парабрахман, Шакти и Пракрити, м-р Субба Роу поясняет:

Согласно учениям адептов древней Арьяварты, из этих трех первичных сущностей развились семь принци­пов. Алгебра учит нас, что количество комбинаций пере­менной п, изменяющейся на единицу — один, два, три и так далее, равно 2^п-1.

Применив эту формулу для данного случая, получим, что число сущностей, развившихся из различных комби­наций этих трех первопричин, составит: 2³-1=8-1=7.

Отсюда можно вывести общее правило: всякий раз, когда в древних оккультных науках Индии речь идет о семи сущностях, мы должны иметь в виду, что эти семь сущностей развились из трех первичных сущностей и что эти три первичные сущности развились, в свою очередь, из единой сущности, или монады. (См.: Five Years of Theosophy, p. 160).

Это суждение абсолютно верно как с оккульт­ной, так и с каббалистической точки зрения. Что­бы убедиться в этом, достаточно вспомнить семь и десять сефирот, а также семь и десять Риши, Ману и т.д. А это значит, что, в конечном счете, никаких фундаментальных разногласий между эзотерической философией транс- и ^ис-гималайских Адептов нет и быть не может.

Мы также можем предложить читателю обратиться к предыдущим страницам упомянутой выше статьи, где сказано, что:

...знание оккультных сил природы, коим обладали жители исчезнувшей Атлантиды, было воспринято древ­ними Адептами Индии и присовокуплено к эзотериче­ской доктрине, которую проповедовали обитатели свя­щенного острова (ныне — пустыня Гоби)[68]. Однако тибет­ские Адепты [их предшественники в Центральной Азии] так и не внесли это дополнение в свои знания...

Но семеричное деление вовсе не входит в чис­ло расхождений между двумя учениями, ибо оно универсально с тех пор, как было сформулировано атлантами, которые, как четвертая раса, были ко­нечно же древнее пятой расы — арийцев.

Таким образом, с чисто метафизической точ­ки зрения, замечания, высказанные по поводу се­меричного деления в лекции о «Бхагавадгите», не­взирая на их кажущуюся противоречивость, сего­дня так же верны, как и пять или шесть лет тому назад, когда они были изложены в статье «Брах­манизм и семеричный принцип в человеке». А в плане чисто теоретического эзотеризма они так же полезны для буддийской, как и для брахман­ской философии.

Следовательно, когда в своей лекции о главном сочинении веданты м-р Субба Роу предлагает при­держиваться «освященной веками классификации, состоящей из четырех принципов» — ведантийской классификации, но в то же время сам разделяет че­ловека на «пять коша» (оболочек) и Атму {номи­нально — шестую составляющую)[69], этим самым он просто демонстрирует свое стремление остаться в теоретических и метафизических рамках ортодок­сальной ведантийской канвы. Во всяком случае, так мне это представляется. Ибо классификация тара-ка раджа-йоги тоже включает в себя три упадхи и Атму как четвертый принцип, без упадхи, разумеет­ся, поскольку она (Атма) — едина с Парабрахманом. На это, опять-таки, указывает сам автор в статье под названием «Семеричный принцип в различ­ных индийских системах». (Five Years of Theosophy, p. 185-186).

Почему бы тогда и так называемому буддийско­му эзотеризму не воспринять то же самое деление? Возможно, оно и «сбивает с толку» — это можно признать, но уж «ненаучным» его никак не назовешь. Позволю себе даже назвать это заявление необ­думанным, тем более что абсолютную «научность» семеричной классификации демонстрирует сам м-р Субба Роу, математически подтверждая ее истин­ность с помощью вышеприведенной алгебраической формулы. Я бы даже сказала, что это деление пред­писано самой природой, указующей на необходи­мость наличия оного как в Космосе, так и в чело­веке, ибо число «семь» есть «несомненная духовная сила», так как представляет собой комбинацию трой­ки и четверки — треугольника и четырехугольника. Разумеется, гораздо удобнее было бы придерживать­ся четверичной классификации в метафизическом и синтетическом смысле, так же как я придержива­лась тройственного деления — тело, душа и дух — в «Разоблаченной Изиде»; ведь если бы я попыталась сразу же перейти к семеричному делению (что мне и пришлось сделать впоследствии для более углуб­ленного анализа), никто ничего не понял бы. Умно­жая число принципов, вместо того чтобы поста­раться для начала хотя бы в общих чертах осветить изучаемую проблему, я лишь внесла бы в головы читателей невероятную путаницу. Но теперь условия изменились и настало время для более углуб­ленного изучения вопроса. К сожалению (ибо это было сделано все же преждевременно), мы уже про­били брешь в Великой Китайской стене эзотеризма, и теперь не можем заделать ее снова, даже если бы мы этого хотели. Я сама одна из первых дорогой ценой заплатила за эту опрометчивость, но не на­мерена прятаться от последствий своих же собствен­ных действий.

Я утверждаю также, что даже перейдя от чис­то субъективных рассуждений об эзотерических материях на уровень практической демонстрации оккультизма, где каждый принцип и признак тре­бует анализа и тщательного определения его роли в явлениях повседневной и, самое главное, посмерт­ной жизни, мы столь же уверенно можем опи­раться на семеричную классификацию. Ибо это простое и удобное деление никоим образом не противоречит другой, тройственной классификации (делению на три группы), которую м-р Субба Роу именует «четырьмя принципами, связанными с четырьмя упадхи, которые, в свою очередь, связаны с четырьмя различными состояниями сознания»[70].

Похоже, что это — классификация, предлагае­мая «Бхагавадгитой»; но это не классификация веданты, и не та, которой следовали раджа-йоги из школ, существовавших до Арьясанги*, и не та, которой придерживалась система Махаяны и до сих пор придерживаются по ту сторону Гимала­ев (а тамошняя система практически идентична тарака раджа-йоге — различие между последней и ведантийской классификацией сформулировал для нас все тот же м-р Субба Роу в своей неболь­шой статье «Семеричное деление в различных ин­дийских системах»). Тарака раджа-йоги признают только три упадхи, в которых может действовать Атма. Если не ошибаюсь, в Индии их называют: джаграта, или бодрствующее состояние сознания (соответствующее стхулопадхи); свапна, состоя­ние сна (для сукшмопадхи); и сушупти, или при­чинное состояние, вызываемое и существующее благодаря каранопадхи, или тому, что мы называем Буддхи. Но далее, в трансцендентальных состоя­ниях самадхи тело и его лингашарира, носитель жизненного принципа, уже не рассматриваются: три состояния сознания соотносятся только с тре­мя (четвертой является Атма) принципами, остаю­щимися после смерти. В этом и кроется подлин­ный ключ к семеричному строению человека: три принципа прибавляются к нему только на время физической жизни.

То, что справедливо для Макрокосма, в рав­ной мере применимо и к микрокосму; закон ана­логий действует во всей природе. И следователь­но, Вселенная, наша Солнечная система, наша Земля и сам человек имеют аналогичное семерич­ное строение — четыре сверхъестественных, или сверхчеловеческих (если можно так сказать), прин­ципа; и три — объективно-астральных. Если же рассматривать конкретно человека, то тут возможны два подхода. Человек во плоти состоит, разумеется, из семи принципов (если можно так назвать семь состояний его материальной, астральной и духовной структуры, принадлежащих к различным уровням). Но если мы будем классифицировать принципы в соответствии с четырьмя степенями сознания, эти упадхи могут быть скомпонованы в четыре группы[71].

Таким образом, человеческое сознание, которое никогда не концентрировалось ни во втором, ни в третьем принципах (так как оба они формируются из материи, или скорее «субстанции», различных состояний и различных уровней, каждый из кото­рых соответствует одному из уровней и принци­пов Космоса), необходимо для того, чтобы свя­зывать между собою первый, четвертый и пятый принципы и содействовать осуществлению опреде­ленных физических и психических феноменов. Но последние могут быть соотнесены из соображений удобства с физическим телом и сброшены со сче­тов при изучении посмертного состояния и состоя­ния транса (самадхи), оставляя нам лишь тради­ционную экзотерическую и метафизическую чет­верку. И этот незамысловатый факт может быть нами предъявлен в ответ на любое обвинение, свя­занное с кажущимися разногласиями в подсчете принципов. Классификация принципов, семерич­ная или четверичная, зависит исключительно от того, с какой точки зрения их рассматривать. И каждый волен сам решать, какой именно класси­фикации ему придерживаться. Но, строго говоря, для оккультной (равно как и мирской) физики бо­лее подходит семеричное деление[72].

В природе также существуют шесть сил: это при­знают и буддизм, и брахманизм — как экзотери­ческие, так и эзотерические. И есть еще седьмая — верховная, или абсолютная, сила, синтез всех ос­тальных. В своей созидательной деятельности При­рода использует это разделение в определенной последовательности. Как гласит третий афоризм «Санкхья-карики» о Пракрити — «основе и суб­станции всех вещей», она {Пракрити, или Природа) не является ничьим созданием, но сама создает семь вещей, «которые, будучи созданы ею, все в свою очередь становятся создателями». Так, все жидкости в природе, когда отделяются от основной своей массы, сначала принимают форму сфероида (капли), когда же капля отделяется и падает, полу­чаемый ею импульс практически всегда преобразует ее (при ударе о землю) в равносторонний треугольник (число «три»), а затем — в шестиугольник, пос­ле чего по краям последнего начинают образовы­ваться квадраты или кубы (как плоскостные фи­гуры). Понаблюдайте за естественной, так сказать, деятельностью природы, за процессом создания ею новых форм; пусть наука из чистого любопытства заглянет в ее оккультную мастерскую. Посмотрите на радужные кольца на стенках мыльного пузыря или на игру поляризованного света, и вы увидите, что и в ньютоновском мыльном пузыре, и в крис­талле поляризатора неизменно появляются шесть или семь колец — черное пятно, окруженное шес­тью кольцами или же круг с плоским кубом внутри, также окруженный шестью кольцами, (сам круг яв­ляется, таким образом, по счету седьмым). «Нор-ремберговский» поляризующий аппарат, по сути дела, объективизирует чуть ли не все наши оккульт­ные геометрические символы, но физики отнюдь не становятся от этого мудрее (см. эксперименты Ньютона и Тиндаля)[73].

Число «семь» есть основа оккультной космого­нии и антропогонии. Ни один символ, отображаю­щий эволюцию от ее начала до завершения, не мог бы существовать без этого числа. Ибо круг создает точку, точка расширяется до треугольника, когда, описав два угла, возвращается в самое себя, а затем создает мистический тетрактис — плоский куб; ког­да же эти трое переходят в проявленный мир след­ствий и дифференцированной природы, геометри­чески и арифметически они дают нам 3+4=7. Луч­шие из числа каббалистов веками демонстрировали эту истину — начиная с Пифагора и заканчивая со­временными математиками и символистами, одному из которых удалось навсегда погнуть один из семи оккультных ключей, подтвердив свою несо­мненную победу огромным рядом цифр.

Пусть наши теософы, которых интересует дан­ная проблема, прочтут замечательную работу под названием «Ключ к еврейско-египетским мистери­ям в источнике мер»*; и те из них, кто разбирается в математике, будут поражены изложенными в ней откровениями. Ибо в ней показан тот оккультный источник мер, на основе коего созданы Космос и человек, и затем последним воздвигнуты великая пирамида Египта, башни, курганы, обелиски, пе­щерные храмы Индии, пирамиды Перу и Мексики и вообще все древние монументы, а также камен­ные символы Халдеи, обеих Америк и даже остро­ва Пасхи — живые и единственные сохранившиеся напоминания об утонувшем доисторическом кон­тиненте посреди Тихого океана. В ней говорится о том, что во всем мире в эзотерической символике использовались одни и те же цифры и меры; что каббала, следуя выражению самого автора, есть «полный перечень разработок, произведенных с ис­пользованием геометрических элементов, выражен­ных в числовых значениях и основанных на инте­гральном значении круга» (один из семи ключей, известных до сих пор только Посвященным), от­крытом Петером Метиусом в XVI столетии и затем заново открытом покойным Джоном А.Паркером[74]. Более того, автор утверждает, что система, на осно­ве которой были произведены все эти разработки, «считалась в древности порождением самой Приро­ды (или Бога), установленным как основа, или за­кон, для практического творческого проектирова­ния»; и что эта же система мер использовалась привозведении библейских сооружений, ибо прослежи­вается в пропорциях, указанных для храма Соломо­на, Ковчега Завета, Ноева ковчега и т.д., и т.п. — словом, во всех символических мифах Библии.

В какой системе мер священный локоть имеет своим началом эзотерическую квадратуру, которую, как знает каждый посвященный, заключал в себе тетрактис Пифагора? Известно, что это — изна­чальный универсальный символ. Эта система из­мерений содержится в крукс ансата Египта и (я утверждаю это) в индийской свастике — «священ­ный знак», украшающий тысячу голов Шеши, зме­еподобного цикла вечности, на котором возлежит Вишну, божество Бесконечности. Ее также можно обнаружить в тройственном {трета) огне Пурурава-са — первом из сорока девяти (7x7) мистических огней нынешней манвантары. Упоминания о дан­ных фактах могут отсутствовать во многих индий­ских книгах, но «Вишну-пурана» и другие пураны просто изобилуют указанной символикой, пред­ставленной во всех возможных формах, что я наме­реваюсь доказать в своей «Тайной Доктрине».

Автор книги «Ключ к еврейско-египетским мисте­риям в источнике мер» сам не представляет, что впол­не естественно, истинных масштабов своего открытия. Он применяет свой ключ только для расшифровки эзотерического языка и символики Библии, и в осо­бенности — книг Моисея. Огромной ошибкой этого несомненно талантливого автора является, на мой взгляд, то, что он, применяя открытый им ключ пре­имущественно к постатлантическим и квазиистори­ческим фаллическим элементам мировых религий, интуитивно улавливает в них более благородное, воз­вышенное и трансцендентальное значение только применительно к Библии, тогда как во всех прочих религиях рассматривает их просто как сексуальный культ. Между прочим, этот фаллический элемент связывался в древних языческих культах с физиологиче­ской эволюцией человеческих рас, что не получило отражения в Библии, поскольку Пятикнижие является наиболее поздним из всех древних Писаний. Но даже несмотря на этот недочет, то, что удалось обнаружить и математически доказать автору этой книги, уже достойно восхищения и со всей очевидностью под­тверждает истинность нашего утверждения: именно фигуры  и числа 3+4=7 лежат в основе и явля­ются душою космогонии и эволюции человечества.

Для тех же, кто желает проследить этот процесс с помощью символа, автор, говоря о крукс анса-  та , египетском may и кресте христиан, дает cле- дующие пояснения:

...изображение развернутого куба, соединенное с кру­гом, размеры которого соответствуют сторонам куба. (Развернутый куб принимает в плоскостном изображе­нии форму креста, или форму may; добавив к этой по­следней круг, получаем крукс ансата египтян, ясно ука­зывающий на источник мер)[75]. А в силу того, что эта мера соотносилась с представлением об источнике человечес­кой жизни, ей была дополнительно придана форма по­ловых органов гермафродитов. И действительно, изо­бражение этого символа скрывает соответствующие ор­ганы человека в индусской традиции.

Это «гермафродитическая Индрансе Индра — бо­гиня природы; Исса у евреев и Изида у египтян», — как поясняет автор в другой части текста.

Несложно заметить, что, хотя у куба всего шесть гра­ней, в изображении креста, получаемого из развернуто го куба, одна из граней оказывается общей

 

                                                                                                                

 

 

                                                                                                                

Распятие в пространстве Edward Moor, "The Hindoo Panteon", Plate 98, First ed., London, 1810.

 

 

для обеих его ветвей — вертикальной и горизонтальной, и потому мож­но сказать, что она принадлежит одновременно к обеим ветвям креста. Тогда, подсчитав в отдельности число гра­ней на каждой ветви, получаем 4 по вертикали и 3 по горизонтали, что в сумме составляет 7. Снова все те же знаменитые 4, 3 и 7. Заметим, что именно четверка и тройка являются коэффициентами-множителями в зада­че Паркера [о квадратуре и «трех обращающихся телах»]...

Они также являются коэффициентами-множи­телями при строительстве Вселенной и человека. Виттоба' — аспект Кришны и Вишну — может, следовательно, рассматриваться как «человек, рас­пятый в пространстве», или, как мы уже говорили, «развернутый куб» (см. Edward Moor, The Hindoo Pantheon).

Это древнейший символ Индии, ныне почти утраченный, так же как было утрачено подлинное значение терминов Вишвакарман и Викарттана («Солнце с отрубленными лучами»). Это и есть еги­петский крукс ансата (и vice versa); и был он (и даже систрум* с его поперечной перекладиной) не чем иным, как символом Божества как человека, и лишь впоследствии, после исчезновения Атланти­ды, приобрел свое фаллическое значение. Разуме­ется, египетский крукс ансата — это, как показал профессор Сейффарт, все те же шесть с добав­ленной к ним (в виде седьмого элемента) голо­­вой . Сейффарт пишет:

Теперь мне понятно, что он изображает череп — вмес­тилище мозга и души — с нервными окончаниями (спин­ным мозгом); к нему добавляются также глаза или уши. Танисский камень, например, все время расшифровывает его как anthropos (че­ловек), и само это слово в алфавитной (еги­петской) записи читается как анк. Отсюда мы имеем коптский анк (vita, по сути дела, — arti-та), соответствующий еврейскому  (анош).                                                                                             

 

Этот ИЧЗК есть первоначальное "р}К для ^ЭЗХ (личное ме­стоимение «я»). Египетское anki означает — моя душа. («Source of Measures», p. 53).

А в совокупности своей этот символ означает все те же семь принципов — приобретаемые впоследствии атрибуты. Крукс ансата, подобный изображенному выше, был обнаружен на тыльной стороне одной из гигантских статуй острова Пасхи (посреди Тихого океана) — осколка затонувшего континента, по опи­санию, «щедро усеянного циклопическими статуями, напоминаниями о цивилизации многочисленного и высококультурного народа». И коль скоро м-р Субба Роу сообщает нам, что нашел в старых индусских кни­гах информацию о том, что древние Адепты Индии переняли оккультные навыки у атлантов (см. выше), то вывод напрашивается сам собой: именно у атлантов они и переняли семеричное деление, так же как наши Адепты — у обитателей «Священного Острова». Думается, что это объяснение звучит вполне убедительно.

Крест may всегда семеричен, какую бы форму он ни принимал, а у него есть много форм, хотя суть его все­гда одна и та же. Что представляют собою египетские уза (глаза) — амулеты, известные как «мистический глаз», — как не символ того же самого? Четыре глаза расположены в верхнем ряду и три, меньшего разме­ра, — в нижнем. Или опять же, уза с семью лучами, свисающими вниз, «соединенное звучание которых, как говорят иероглифы, создает человека». Или тот же шестиугольник, составленный из шести треугольни­ков, имеющих одну общую вершину:

символ Сотворения Мира, который, по утверж­дению Кеннета Маккензи, «носили как перстень владетельные принцы царственной тайны», кстати, сами не знавшие ее. Если бы число семь не играло икакой роли в таинствах Вселенной и человека, то все архаические Писания — от Вед до Библии, включая сюда и Пураны, и Авесту, и все прочие дошедшие до наших дней фрагменты, не имели бы никакого эзотерического значения и их действительно следовало бы признать тем, чем их считают востоковеды, — сборниками детских сказок.

Нельзя не согласиться с тем, что три упадхи та-рака раджа-йоги являются «лучшими и простейши­ми», как пишет в своем кратком очерке «Семерич­ное деление в различных индийских системах» м-р Субба Роу, но это утверждение справедливо лишь для чисто созерцательной йоги. Сам же м-р Субба Роу добавляет:

...Хотя человек и состоит из семи принципов, он под­разделяется на три отдельных упадхи (основы), в каждой из которых его Атма может действовать независимо от остальных. Адепт может отделить друг от друга эти три упадхи и при этом не умереть. Но он не может отделить друг от друга все семь принципов, не разрушив целост­ность своей структуры. (Five Years of Theosophy, p. 186).

Конечно же не может. Но это, опять-таки, спра­ведливо лишь в отношении трех низших принци­пов — тела и неотделимых от него (при жизни) пра-ны и лингашариры. Все остальное — вполне отде­лимо, поскольку являет собою не жизненные, но скорее ментальные и духовные составляющие. Что же касается приводимого в той же самой статье воз­ражения против включения четвертого принципа «в третью коша (оболочку), поскольку указанный прин­цип является только носителем силы воли, а послед­няя — это только энергия разума», то на него я могу ответить: все правильно. Но когда высшие элементы пятого принципа (Манаса) присоединя­ются к первоначальной триаде, а земные энергии — чувства и желания, остаются в камалоке, что явля­ется носителем, астральной формой, превращающей эти последние в бхута, способного существо­вать иногда веками, прежде чем раствориться окон­чательно? Может ли «ложная» личность, или пи-шача, чье Эго состоит как раз из всех этих земных чувств и страстей, оставаться в камалоке и даже яв­ляться временами живым людям, не имея никако­го вещественного носителя, сколь бы то ни было эфирного? Или же нам следует вовсе отказаться от деления на семь принципов и от веры в существо­вание таких объектов, как астральное тело и бхуты (или призраки)?

Разумеется, нет. Ведь и сам г-н Субба Роу еще раз объясняет, как, с точки зрения индусов, низшие элементы пятого принципа (Манаса) могут прояв­ляться после смерти, отмечая при этом (и вполне справедливо), что «называть это развоплощенным духом — просто абсурдно». Вот его собственные слова:

...Это просто энергия или сила, сохраняющая на­правленность мыслей и идей человеческой личности, в структуру которой она некогда входила (курсив Е.П.Б.). Иногда она призывает к себе на помощь силы камарупы и создает для себя особую эфирную форму (не обязательно человекообразную). (Five Years of Theo-sophy, p. 174).

Добавлю только, что та «сила», которая «иногда призывает на помощь» камарупу, на самом деле пред­ставляет собою два принципа, или две «силы», — на­зовите это, как пожелаете. А ведь есть еще и Атма, и ее носитель Буддхи, что увеличивает число прин­ципов уже до четырех. И если добавить к ним еще три оставшиеся на земле и обреченные на исчезно­вение, то получим как раз семь — не больше и не меньше. Удивительно, как вообще можно говорить о современном спиритуализме, о его материализациях и прочих феноменах, игнорируя такой факт, как се­меричное деление?

В заключение хотелось бы еще раз (последний) процитировать нашего почтенного брата, ибо он говорит:

...наши [арийские] философы связывали семь оккульт­ных сил с семью принципами [в человеке и в космосе], или сущностями, о которых говорилось выше. Эти семь оккультных сил в микрокосме соответствуют или, вер­нее, являются двойниками оккультных сил в Макрокос­ме... (Five Years of Theosophy, p. 167).

Истинно эзотерическое высказывание. И даже немного жаль, что слова, произнесенные в ходе им­провизированной (хотя и весьма талантливой) лек­ции, публикуются без всякого редактирования.

 

 

                                                                    

СТРОЕНИЕ МИКРОКОСМА

 

 

В своей первой лекции о «Бхагавадгите», опубли­кованной в февральском номере «Theosophist», я вы­сказал несколько замечаний по поводу используе­мой ныне в теософских публикациях семеричной классификации принципов, составляющих челове­ка; и эти замечания побудили мадам Е.П.Блават-скую написать на них ответ, который был напечатан в последнем выпуске журнала под заголовком «Клас­сификация принципов». Судя по всему, ответ этот имел целью примирить замечания, сорвавшиеся с моих уст, с теософской классификацией, дабы под­твердить таким образом ее обоснованность. Я очень благодарен автору за дружественный тон, в котором выдержана ее критика. Но я не могу не отметить, что выстроенная ею цепь рассуждений способна со­здать в умах читателей превратное впечатление от­носительно моей позиции по данному вопросу, и потому считаю нужным прокомментировать сделан­ные ею выводы с собственной точки зрения. К тому же поднятый ею в упомянутой полемической статье очень важный вопрос требует самого тщательного рассмотрения. Поэтому я намерен не только сфор­мулировать со всею конкретностью собственную точ­ку зрения, но и проанализировать, насколько ус­пешно аргументы, выдвигаемые Е.П.Блаватской в защиту семеричной классификации, устраняют воз­ражения, которые данная классификация вызывает  некоторых, и насколько они смягчают остроту моей критики. Анализируя общий тон ответа, необходимо выявить прежде всего, были ли мои замечания обду­манными и преднамеренными или же их следует от­нести к разряду lapsus linguae, как того хотелось бы, судя по ее собственным словам, моему критику; и конкретно сформулировать сам спорный вопрос в том случае, если в наших мнениях обнаружится существенное расхождение. Тут я должен заявить, что в моих замечаниях нет ничего случайного. Я решил выступить с осуждением семеричной классифика­ции лишь после серьезных и обстоятельных размыш­лений и старался при этом тщательно взвешивать каждое свое слово. Ознакомившись с моими аргу­ментами и их формулировкой, несложно признать в них наилучшее и наиболее конкретное свидетель­ство, доступное для того состояния сознания, в ко­тором я пребываю в данное время. Используемый мною термин «ненаучный» отвергается как «необду­манный». Так что нам прежде всего надлежит выяс­нить, заслуживает ли он на самом деле такой харак­теристики. Однако я заранее могу заявить, что ника­кой небрежности или поспешности с моей стороны в данном случае допущено не было. В рассматривае­мой статье утверждается также, что когда я говорил о красноречивом отсутствии семеричной классифи­кации во многих индуистских книгах, то подразуме­вал лишь «некоторые сугубо ортодоксальные» кни­ги. Подобное утверждение абсолютно беспочвенно. Я рассматривал данный вопрос отнюдь не с позиций какой-либо ортодоксальной системы и потому не стал бы ссылаться на какие-то особые, ортодоксаль­ные книги. А добавленное мною слово «многие» мой критик использует для того, чтобы приписать мне намерения, коих у меня никогда не было. Я просто не мог позволить себе заявить, что семеричную клас­сификацию невозможно отыскать во всем широком пектре санскритской мистической литературы, по­скольку для подобных заявлений мне пришлось бы изучить каждую книгу этого направления. Уточняя свою мысль, я могу сказать, что не обнаружил такой классификации ни в одной из прочитанных мною книг, а прочитал я их немало. И если мой ученый критик хочет сказать, что она все-таки приводится в каких-то книгах, которые я пока не читал, то ей сле­дует указать названия этих книг и их авторов. Такая серьезная классификация не должна базироваться исключительно на теоретически допустимых умоза­ключениях, не имеющих под собою никаких четких и определенных подтверждений собственной реаль­ности. Опять же, я никак не могу понять, на основа­нии чего мой критик делает вывод, что, излагая свои замечания, о которых идет речь, я старался непре­менно остаться «в рамках теоретического и мета­физического, а также ортодоксального исчисления» микрокосмических принципов. В интересах полеми­ки проводится даже различие между оккультными теориями, пригодными для теоретических и мета­физических рассуждений, и теориями, предназна­ченными для «практической демонстрации», что бы ни подразумевалось под этим выражением. Однако это уже просто абсурд. Оккультизм — это одновре­менно наука и искусство. И его научные принципы, если они верны, должны быть согласованы с прави­лами их практического применения, которые, соб­ственно говоря, как раз и должны создаваться на основе этих самых принципов. А та система оккуль­тизма, в которой для теоретизирования применяется один набор принципов, а для практических целей — иной, отличный от первого, может быть названа толь­ко эмпирической, но едва ли — научной.