Редактору «Theosophist» 5 страница

К счастью для оккультной науки древних, тако­го различия на самом деле нет. И потому я должен заявить о несогласии с приписываемыми мне мотивами и намерениями и открыто признать, что про­явившиеся между нами расхождения во мнениях — не мнимые, но реальные. И коль скоро это так, то теперь я с полным правом могу изложить свою соб­ственную точку зрения.

Разумеется, ни о какой дискуссии по данному вопросу не могло бы быть и речи, если бы мне ска­зали, что я не имею права сомневаться в истинности так называемых «изначальных учений». А некоторые уже упрекают меня за то, что мои замечания якобы ставят под сомнение все «изначальные учения», под­разумевая тем самым, что мне вообще не следовало ничего замечать, а тем более противоречить упомя­нутым учениям. Вполне возможно, что автор статьи придерживается того же мнения, поскольку в приме­чании на странице 450 она говорит своим читателям, что им надлежит признать семеричную классифика­цию или же перестать считать себя приверженцами «старой школы Адептов-ариев и архатов». Разумеет­ся, я могу лишь сожалеть о том, что она пожелала за­нять столь бескомпромиссную позицию.

Здесь необходимо прежде всего выяснить, что представляют собою эти «изначальные учения» и насколько они являются решающими при рассмо­трении поставленного вопроса о классификации. Впервые эти «изначальные учения» были упомяну­ты в редакционной статье под названием «Фраг­менты оккультной Истины», напечатанной в ок­тябрьском номере «Theosophist» за 1881 год. Впо­следствии они проявлялись в различных статьях, написанных редактором, где о них иногда сооб­щались дополнительные сведения. Ссылки на эти учения были также включены в текст книги м-ра Синнетта «Эзотерический буддизм», которая была объявлена авторитетной. Помимо этого, о них го­ворится в «Man», их тоже провозгласили автори­тетными, несмотря на то, что изложенные в них чения существенно противоречат учениям «Эзоте­рического буддизма».

Насколько я знаю, только эти источники сооб­щают нам о существовании так называемых «изна­чальных учений».

По моему скромному разумению, было бы край­не опасно для будущего прогресса и процветания Теософского Общества создавать для него на столь раннем этапе его существования какие бы то ни бы­ло ортодоксальные верования, тем более на осно­вании материалов, извлеченных из таких спорных источников, какими являются вышеперечисленные публикации, возведенные в ранг нового откровения. Большинству членов Теософского Общества хорошо известна история распространения этих учений. А уж об их фрагментарности нам напоминают посто­янно. Ущербность их изложения становится замет­ной с первого же взгляда, а если их как следует изу­чить, то можно обнаружить и явное несовершенство содержания. Было также указано, насколько я пом­ню, что эти учения были переданы Обществу Учите­лями, которые не могут и не хотят разглашать свои подлинные секреты, доступные в полном объеме толь­ко истинным Посвященным. Поэтому авторам упо­мянутых публикаций приходилось полагаться глав­ным образом на свою собственную интуицию, пи­щей для которой могли служить одни лишь скупые намеки. Нередко также говорилось о том, что к под­линным учениям древней тайной науки следует под­ходить постепенно, причем усваивая их не только теоретически, но и на собственном опыте. При вни­мательном рассмотрении можно обнаружить, что связанные с семеричной классификацией учения уже неоднократно претерпевали изменения со вре­мени выхода в свет первой статьи на данную тему. И потому я считаю несколько преждевременным гово­рить о том, что наши труды в этом направлении уже вершены и что подлинная структура микрокосма нам уже известна. В данных обстоятельствах было бы явным отступлением от той политики, которой мы придерживались до сих пор, заявлять, что эти «изначальные учения», уже не раз измененные, нам следует признать теперь непогрешимым откровени­ем. Подобного рода заявления могут лишь остановить дальнейший прогресс Общества, заморозить все на­чатые им исследования и увековечить уже допущен­ные ошибки. Установление чего-либо подобного ор­тодоксальному догматическому вероучению на данной стадии развития Общества было бы просто разруши­тельным для всего нашего дела. И потому я полагаю, что в данных обстоятельствах имею полное право настаивать на справедливости своих замечаний по поводу несовершенства упомянутой семеричной клас­сификации; и я нисколько не боюсь, что из-за это­го могу лишиться привилегии называть себя после­дователем учений «старой школы Адептов-ариев и архатов», так как я по-прежнему не убежден в том, что принятая нами в данное время семеричная клас­сификация в точности воспроизводит семеричную классификацию этой древней школы оккультизма.

Я охарактеризовал это семеричное деление как ненаучное и сбивающее с толку. И в ответе при­знается, что оно действительно сбивает с толку, только ответственность за это перекладывается на западный материализм. Однако виноватым в дан­ном случае называют явно не того, кого следова­ло бы. Ибо если эта классификация смогла ввес­ти в заблуждение не кого иного, как самую пер­вую ее распространительницу, заставляя ее время от времени изменять собственное мнение о при­роде тех или иных принципов, то вряд ли прихо­дится сомневаться в том, что сама классификация повинна во всех тех недоразумениях, которые воз­никают вокруг нее.

Мне хотелось бы обратить внимание читателей на «Фрагменты оккультной Истины» («Theosophist», October, 1881, p. 17), в коих заключены «изначаль­ные учения» по рассматриваемой теме, а также на другие статьи и публикации, где она затрагивается. Я намерен рассмотреть один принцип за другим в порядке их упоминания, дабы проследить, как в их первоначальные концепции со временем вносились новые идеи.

Первый упомянутый принцип характеризуется как физическое тело. В «Эзотерическом буддизме» (с. 21) ему соответствует рупа, или форма, из чего можно заключить, что оба термина обозначают од­но и то же понятие. Однако в первоначальной ста­тье проводится различие между астральным телом и астральной формой. И считаются они за два от­дельных принципа.

Вторым принципом назван жизненный прин­цип, или джива-атма. Он обособлен здесь от аст­ральных элементов, входящих в человеческую струк­туру, и описывается как «форма силы». Однако в статье под названием «Трансмиграция жизнеато-мов»* («Five Years of Theosophy», p. 535), принадле­жащей тому же автору, он отождествляется с Ани-ма Мунди, эквивалентной астральному свету (см. с. 337, том I, «Разоблаченная Изида»). И опять-таки тот же самый автор в статье «Принцип семерично-сти в эзотеризме» («Five Years of Theosophy», p. 193) идентифицирует этот же принцип теперь уже с ка-ранашарирой. Таким образом, мы имеем дело с крайне загадочным принципом, который был впер­вые описан как несокрушимая сила, отличная от астрального света, затем отождествлен с самим аст­ральным светом, а в конечном счете трансформиро­вался в каранашариру. И при этом от нас требуют, чтобы мы признали данную классификацию истин­ной и в высшей степени научной.

Третьим принципом в первоначальной класси­фикации является астральное тело, называемое ина­че лингашарирой. Однако в вышеупомянутой статье «Принцип семеричности в эзотеризме» он называ­ется уже сукшмашарирой, а в другом фрагменте (с. 197) этой же самой статьи фигурирует уже как часть маномайякоши. «Изначальное учение» помещает данный принцип во вторую группу, составляющую Perisprit человека. Но в «Трансмиграции жизнеато-мов» (с. 538) он явно перенесен в первую группу, представляющую физического человека. Впослед­ствии (см. «Path», November, 1886, p. 235; «Theo-sophist», November, 1886, p. 70) его снова возвра­щают во вторую группу, но в нынешней статье — опять включают в первую (с. 451, строка 23). В свя­зи с этим небезынтересно также отметить, что в «Эзотерическом буддизме» указанный принцип опи­сан как нечто отличное от астрального тела. Со времени появления «изначальных учений» прошло уже более пяти лет, однако мы до сих пор не до конца уверены, считать ли нам этот третий прин­цип частью физического или же астрального чело­века. Более того, «изначальное учение» утверждает, что данный принцип умирает вместе с телом. И этот же самый урок повторяется в «Эзотерическом буддизме». Но в «Теориях перевоплощения и ду­хов»* («Path», November, 1886, p. 235) этот принцип уже переживает распад физического тела. Впрочем, в своей нынешней статье (с. 451, строки 3, 4, 5) мой критик возвращается к своим первоначальным взглядам на данный вопрос. И вот, несмотря на все эти противоречия, нас уверяют, что эта семеричная классификация идеально подходит для объяснения феноменов, «особенно посмертного существования».

Четвертый принцип описывается во «Фрагмен­тах оккультной Истины» как астральная форма и как нечто отличное от астрального тела, хотя мотивировка этого отличия не совсем понятна. Но со временем он занял место астрального тела. Из­начальное учение указывает на то, что он является астральным по своей структуре. Тем более странно выглядит предложенное в последней статье деление семи принципов на две группы: три принципа пер­вой группы описаны как «объективные и астраль­ные», а четыре принципа второй группы — как «сверхфизические и сверхчеловеческие». Так следу­ет ли из этого, что четвертый принцип на самом деле не относится к уровню астрального света? А если нет, то на каком основании проводится раз­граничительная линия между третьим и четвертым принципами, так тесно связанными друг с другом, согласно тексту «Фрагментов оккультной Истины»? В этом вопросе мой критик допускает довольно странную и нелепую ошибку. В одной из моих ста­тей*, включенных в сборник «Five Years of Theosophy» (p. 185), имеется следующее замечание: «Также вид­но, что четвертый принцип включен в третью кошу (оболочку), ибо указанный принцип является лишь носителем силы воли, которая есть только энергия разума». Посмотрим теперь, что пишет мой критик в своей последней статье: «Что же касается приво­димого в той же самой статье (упомянутой выше) возражения против включения четвертого принци­па в третью кошу, поскольку указанный принцип является лишь носителем силы воли, а последняя — это только энергия разума, то на него я могу от­ветить: все правильно». Говоря это, она не только неправильно цитирует мое высказывание, но и про­тиворечит своему собственному заявлению, сделан­ному в статье «Принцип семеричности в эзотериз-ме» («Five Years of Theosophy», p. 19) по поводу того, что четвертый принцип является частью третьей ко-ши. Этого примера вполне достаточно для того, что­бы продемонстрировать, с какой легкостью она еняет свое собственное мнение относительно этих «изначальных учений», провозглашаемых едва ли не сакральными.

Пятый принцип классификации изначально за­нимал довольно скромное положение, представляя собою не более чем животный, или физический, разум человека, недалеко ушедший от «мышления, инстинкта, памяти, воображения и т.д.», свойствен­ных грубым тварям. Таким образом, ни одной его части не было позволено восходить в дэвакхан. Он был просто частью животной души, обреченной в конце концов раствориться в камалоке (см. «Фраг­менты оккультной Истины», с. 18, 19, 20). Так что истинное эго человека — заключенный в нем веч­ный элемент, переходящий из одного воплощения в другое, никак не могло основываться на этом его принципе или какой-то его части. «Эликсир жиз­ни» приписывает ему примерно такое же положе­ние, что явствует из следующего фрагмента: «Каж­дому из них (семи принципов) предстоит, в свою очередь, пережить предшествующий, более плот­ный принцип, а затем умереть. Исключение со­ставляет 6-й принцип, когда он поглощен 7-м и соединен с ним». Он частично смешан с ананда-майякошей и, частично, с виджнанамайякошей, со­гласно «Принципу семеричности» («Five Years of Theosophy», p. 197), где эти две коши описываются как иллюзия высшего блаженства и оболочка самооб­мана соответственно. А из «Ответов английскому Ч.Т.О.»* («Five Years of Theosophy», p. 274) можно заключить, что это также не эго или человеческая монада. Далее, в «Трансмиграции жизнеатомов» («Five Years of Theosophy», p. 539) сказано, что час­тицы, составляющие этот принцип, рассеиваются после смерти и «после разнообразных трансмигра­ций снова собираются вместе, чтобы еще раз со­здать» пятый принцип для следующего воплощения. Таким образом, природа этого принципа по­степенно изменяется. Если изначально он был все­го лишь животным сознанием человека, то впоследствии превратился в полностью развившийся человеческий разум, и если прежде он считался однозначно смертным, то со временем некоторой его части дозволено было продлить свое существо­вание. Поначалу весь этот принцип оставался в ка-малоке, но затем часть его была вознесена в дэвак-хан. В связи с этим следует отметить, что до сего дня так и не было выяснено, разделяется ли этот принцип после смерти чисто физически на две ча­сти или же он просто проецирует ощущение сво­ей ментальной деятельности на четвертый прин­цип, в то же время унося свою физическую струк­туру в дэвакхан, или, может, шестой принцип (соединенный с 7-м) забирает с собой в дэвакхан одну только васану (эссенцию) этого пятого прин­ципа, оставляя его материальную структуру вместе с четвертым принципом позади, в камалоке. Если принять первую точку зрения, то приходится при­знать, что материальное строение этого принципа представляет собою нечто совершенно уникаль­ное и непостижимое, так как природа не демон­стрирует нам более ни одного аналогичного фено­мена. Если же мы примем второе объяснение, то тем самым поставим дэвакхани в весьма неудоб­ное положение, так как, согласно «Трансмиграции жизнеатомов», частицы, составляющие его пятый принцип, должны дезинтегрироваться до наступ­ления следующего воплощения. Третья гипотеза, в свою очередь, заставляет нас признать подлин­ным вместилищем Эго шестой принцип. Но в од­ной из статей, опубликованных в журнале «Path» (р. 235, November, 1886), сказано, что вместилищем Эго следует считать Манас, или пятый принцип. Первая точка зрения противоречит изначальному чению; вторая — философии «Эзотерического буд­дизма»; а третья — последующим уточнениям ок­культной теории. Сложность нашего положения усугубляется еще и тем, что никакой другой вер­сии нет и взяться ей неоткуда. Нам остается рас­смотреть только самые последние нововведения, добавленные к рассматриваемому учению. Соглас­но последней статье, этот принцип представляет собою всего лишь связующее состояние — ком­плекс условий существования, а не физическую упадхи. Интересно было бы узнать, неужели для этого «связующего состояния» необходимы какие-то частицы, которые рассеиваются, а затем собира­ются вместе, как было сказано в изначальном уче­нии. В этой статье сказано также, что указанный принцип является по природе своей «сверхфизи­ческим и сверхчеловеческим». Что и говорить, от животного сознания до чего-то сверхчеловеческого путь неблизкий, но, как мы видим, он был успеш­но пройден за последние пять лет.

Суммируя все учения, связанные с рассматрива­емым принципом, мы можем охарактеризовать его следующим образом.

Пятый принцип человека — это его «животное, или физическое, сознание», составленное из час­тиц, подверженных посмертной дезинтеграции, но при определенных условиях он становится «иллю­зией высшего блаженства», а при иных условиях — «оболочкой самообмана», однако в то же время его следует считать вместилищем Эго и «сверхфизичес­ким и сверхчеловеческим связующим состоянием», соответствующим состоянию сна.

Обратимся теперь к шестому принципу. Перво­начально он был представлен как высший, или ду­ховный, разум (или сознание) в человеке и основ­ное вместилище сознания в совершенном человеке («Фрагменты оккультной Истины», «Theosophist»,

October, 1881, р. 19). Следует отметить, что выраже­ние «совершенный человек» обозначает в данном случае не усовершенствовавшего себя человека или адепта, но человека, полностью достигшего челове­ческого уровня в процессе эволюционного продви­жения вверх от животного царства.

Согласно изначальному учению «Фрагментов ок­культной Истины», посмертное существование это­го принципа выглядит весьма необычно. В них сказано, что данный принцип — «духовное эго» — «при жизни материален в своих тенденциях»; он слепо следует своим низшим принципам и разры­вает свою связь с 7-м принципом (с. 19, абзац 3). И далее указывается, что упомянутый отрыв от 7-го принципа приводит 6-й принцип к разрушению. Автор «Фрагментов оккультной Истины» описывает это следующим образом: «Уберите кислород, и пла­мя угаснет. Уберите дух, и духовное Эго исчезнет». А еще дальше сказано, что в таких случаях 7-й прин­цип уходит, «не взяв с собою ни крупицы инди­видуального сознания человека, с которым он был временно связан». На следующей странице указано также, что при определенных обстоятельствах этот принцип может, в сочетании с пятым принципом, принять форму элементария. Готова ли мадам Е.П.Блаватская повторить этот свой первоначаль­ный тезис сейчас? Если да, то значительную часть последующей теософской литературы следует прос­то выкинуть на свалку. Если духовное Эго, главное вместилище сознания в так называемом «совершен­ном человеке», начинает разрушаться всякий раз, когда человек приобретает при жизни материаль­ные тенденции, если пятый принцип тоже раство­ряется в камалоке и если 7-й принцип не сохраня­ет при себе ничего от земной индивидуальности, то как в таком случае может продолжаться и поддер­живаться цепь воплощений?

И во что превращается учение о карме? Посмо­трим сперва, какие изменения были внесены в кон­цепцию рассматриваемого принципа в последующих статьях и иных публикациях. Согласно «Эликсиру жизни», 6-й принцип не исчезает в вышеописанной манере. А в «Ответах английскому Ч.Т.О.» говорит­ся, что в сочетании с 7-м принципом он составляет вечную монаду, сохраняющуюся на протяжении всей серии воплощений. Учения «Эзотерического буддиз­ма» совершенно несовместимы с первоначальной трактовкой, в чем несложно убедиться. А в своей недавней статье мой критик идентифицирует 6-й принцип с каранопадхи, но называет его в то же вре­мя «связующим состоянием». А ведь не так давно она отождествляла эту самую каранопадхи со 2-м принципом, как было показано выше. Таким обра­зом, в своих последующих сочинениях она только и делает, что противоречит собственным изначальным учениям. В связи с этим уместно будет напомнить, что в своих «Фрагментах оккультной Истины» она делает следующее недвусмысленное заявление: «Это не просто теории, мы говорим только то, что дей­ствительно знаем». Однако она сама обращается с собственными учениями так, как будто им далеко даже до уровня теории. И все же, невзирая на все противоречия и явную путаницу, эти учения пре­подносятся публике как евангельские истины и лю­бые попытки выступить с критикой в их адрес вызы­вают самое суровое осуждение.

С 7-м принципом никаких серьезных затрудне­ний возникнуть не должно, поскольку о нем ни­когда не говорилось ничего конкретного. Пожалуй, только один связанный с ним факт не вызывает сомнений. Этот принцип следует считать аналогом Логоса, так как ни одна другая сущность в Космо­се не обладает приписываемыми ему свойствами. Насколько я помню, неоднократно заявлялось также, что древние оккультисты всегда помещали этот принцип вне тела, а не внутри него. А однажды было мимоходом замечено, что данный принцип можно рассматривать как пронизывающий все ос­тальные принципы («Five Years of Theosophy», p. 197). С этим можно согласиться, если речь в данном случае идет о его свете, или ауре, однако сам Логос никогда не присутствует в микрокосме, за исключением тех случаев, когда он окончатель­но входит в человека перед полным освобождени­ем последнего от оков воплощенного существова­ния. По моему скромному разумению, было бы некорректным называть Логос одним из принци­пов в человеке. С тем же успехом можно было бы присовокупить к человеческим принципам сам Парабрахман.

В рассуждениях о ходе эволюции, изложенных в «Эзотерическом буддизме» и некоторых других со­чинениях, сказано, что каждый планетный Круг предназначается для развития одного из этих семи принципов. Но во избежание очевидных и неиз­бежных затруднений сразу же делается оговорка, что зачатки высших принципов присутствуют в че­ловеке на каждой стадии его эволюционного про­движения. Суммируя все эти заявления, мы неиз­бежно приходим к выводу, что 7-й принцип тоже является субъектом эволюционного развития. На это несоответствие как-то давно уже обращала вни­мание пара авторов, но никакой реакции со сторо­ны пропагандистов изначального учения так и не последовало. А мой критик даже этот принцип на­зывает «связующим состоянием». Однако нет ника­кого смысла дискутировать по поводу его сущности и характера, коль скоро о нем так мало было и мо­жет быть сказано.

Из всего вышесказанного можно заключить, что злополучную семеричную классификацию делают аловразумительной не предрассудки западного ма­териализма, как то утверждает мой критик, но ее собственные, внутренние недостатки. Ее ненауч­ный характер также представляется в свете выше­изложенного совершенно очевидным. Классифика­ция, которая вызвала столько нареканий и потре­бовала так много исправлений и уточнений входящих в нее понятий, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, требует точных определений и очень веских аргументов в свою поддержку (если, конечно, вообще есть смысл ее поддерживать). Напротив, мой критик явно уклоняется от обсуждения наиболее важных проблем этой классификации и прилежно обосновывает только те ее стороны, против кото­рых я никогда и не возражал.

 

 

ПЕРЕКЛАССИФИКАЦИЯ ПРИНЦИПОВ

 

 

В майском номере «Theosophist» (1887) напечата­на первая часть пространной пояснительной статьи м-ра Субба Роу, в которой этот талантливый автор подверг дотошному критическому анализу едва ли не все, что я написала за последние десять лет по указанному в заглавии вопросу.

Поначалу я намеревалась оставить опубликован­ный «ответ» без «ответа». Но, внимательно перечи­тав статью снова, я пришла к выводу, что мое мол­чание может быть чревато серьезными последствия­ми. Данная статья — это своего рода манифест, не позволяющий мне и далее уповать на то, что вы­явившиеся между нами расхождения во мнениях на самом деле иллюзорны и легко могут быть устране­ны. И следовательно, получается так, что те члены и бывшие члены нашего Общества, которые возра­довались замечаниям м-ра Субба Роу, были правы в своих умозаключениях, а я заблуждалась. И хотя я не считаю, по крайней мере в данном случае, что «дом, разделившийся сам в себе», обязательно рух­нет, поскольку Теософскому Обществу ничто не может угрожать, пока его фундамент остается проч­ным, я все-таки склонна полагать, что выявленные противоречия, даже если они реальны, не имеют слишком большого или жизненно важного значения. Тем не менее, если бы я оставила суровую критику в свой адрес без ответа, это было бы не­медленно истолковано как моя капитуляция под тяжестью выдвинутых аргументов или, того хуже, меня заподозрили бы в распространении вымыш­ленного учения.

Прежде чем перейти к обсуждению главной темы, не могу не выразить своего удивления по поводу того, что ученый автор постоянно называет меня своим «критиком», хотя я никогда не критиковала ни его самого, ни его учения — ни устно, ни в пе­чати. Я всего лишь выразила свое сожаление, ког­да обнаружила в «Theosophist» слова, которые, как мне показалось, могли бы создать неверное впечат­ление у читателя. Позиция автора лекции о «Бхага-вадгите» оказалась для меня столь же новой, сколь и неожиданной, тем более что свои собственные за­мечания я старалась выдержать в как можно более дружественном тоне. Я и сейчас не питаю к нему никаких чувств, кроме дружеских, и могу лишь сожалеть о том, что эти его новые идеи возникли спустя почти семь лет молчаливого (если не явно­го) согласия.

Также на странице 450 апрельского номера «Theo­sophist» я не нахожу в своем примечании ничего та­кого, что делало бы хотя бы отдаленно вероятным, а тем более «вполне возможным» предположение, будто я действительно считаю, что «все учение ока­зывается теперь поставленным под сомнение». Я сообщила только, что «кое-кто (из теософов) утверж­дает», будто дело обстоит именно так. Что же каса­ется меня лично, то мое безграничное уважение к «изначальным» Учителям никогда не позволит мне согласиться с тем, что какие бы то ни было слова или поступки способны «поставить под сомнение» проповедуемые ими учения. И если уж «первона­чальной распространительницей» этих учений считают меня лично, то тут тем более не может идти речи ни о каком недоверии к их доктринам, но, в худшем случае, только о расхождении наших персо­нальных взглядов. В Теософском Обществе каждый волен свободно высказывать свою точку зрения — в том числе и я; особенно если я знаю, что мои взгляды полностью гармонируют с трансгималай­ским эзотеризмом, если не с цисгималайским эзо­терическим брахманизмом, — о чем мне наконец было впервые заявлено прямо и открыто. Опять же, мои слова из примечания: «Разумеется, тем, кто не придерживается старой школы Адептов-ариев и архатов, необязательно признавать это семеричное деление», никогда не предназначались для м-ра Субба Роу. Я написала эту фразу без всякой задней мысли, адресуя ее, прежде всего, как проявление демократичности и либерализма, всем своим чита­телям, связанным с нашей Ассоциацией. И то, что мой друг, м-р Т.Субба Роу, принял ее на свой счет, видимо, является следствием какого-то загадочно­го стечения обстоятельств, превосходящих мое по­нимание, но продиктованных, безусловно, моей собственной кармой. Ожидать, что брамин, ведан-тист (не важно, оккультист он или нет) воспримет в буквальном значении доктрины буддийских (или даже арийских) адептов, было бы равносильно тому, чтобы требовать от западного каббалиста — изра­ильтянина по своим взглядам и происхождению — признать нашего Господа Будду вместо своего Мои­сея. Обвинять меня на этом основании в догматиз­ме и в попытках создания «ортодоксальных верова­ний» из учений, которые я пыталась объяснить тем, кто интересуется буддийским оккультизмом, вряд ли правомерно. Все это побуждает меня разъяснить мою прошлую, равно как и нынешнюю, позицию. И коль скоро вторая часть ответа м-ра Субба Роу вряд ли будет содержать в себе обвинения более серьезные, нежели те, которые он высказал в пер­вой его части, то я возьму на себя смелость заявить следующее:

I. И изначальные «Фрагменты оккульных Истин», и «Эзотерический буддизм» предназначались для освещения не брахманской философии, но только философии трансгималайских архатов, что совершенно справедливо отмечает сам м-р Субба Роу в своей статье «Брахманизм о принципе семеричности в человеке»: «Теперь крайне трудно доказать, получили ли тибетцы свою доктрину от древних риши Индии, или древние брамины научились своей оккультной науке у адептов Тибета, или, опять-таки, излагали ли адепты обеих стран первоначально одну и ту же доктрину, полученную
из общего источника. Как бы то ни было, знание оккультных сил природы, которым обладали оби­татели погибшей Атлантиды, было воспринято
адептами Индии и присовокуплено к эзотериче­ской доктрине, которую проповедовали обитатели священного острова (Шамбхала). Однако тибет­ские адепты так и не внесли это дополнение в свою эзотерическую доктрину». Таким образом, читатели «Theosophist» были с самого начала (в 1882 г.) извещены о том, что им следует «ожидатьразличий между этими двумя доктринами». И од­ним из этих «различий» как раз и является экзоте­рическая трактовка, или форма изложения прин­ципа семеричности в человеке.

II. Хотя фундаментальные доктрины оккультиз­ма и эзотерической философии едины во всем мире и составляют скрытое значение всех древних рели­гий (какими бы ни были их наружные оболочки и как бы они не противоречили друг другу внешне), исходящих из одной универсальной     Религии-Муд­рости, образ мышления приверженцев этих религий и их манера излагать эти доктрины, конечно же, не могут быть одинаковыми. Трансгималайские адеп­ты используют многие санскритские слова, напри­мер джива, но буквальное значение этих слов не­редко становится при этом совершенно иным, не­жели у индийских браминов.

III. Я никогда не хвасталась знанием санскрита; и, когда приехала в Индию в последний раз, в 1879 г., была лишь крайне поверхностно знакома с филосо­фиями шести школ брахманизма. Я никогда не пыта­лась обучать кого-либо санскриту или истолковывать оккультизм на этом языке. Я утверждала только то, что знаю эзотерическую философию трансгималайских оккультистов, и не более того. Единственное, в чем я была уверена, это то, что философия древних двиджа и Посвященных по сути своей не отошла, да и не могла отойти от эзотеризма «Религии-Мудрости» дальше, чем, скажем, древний зороастризм, гермети­ческая философия или халдейская каббала. Я попыта­лась доказать этот факт, переложив технические тер­мины, присущие трансгималайскому учению и ис­пользуемые тибетскими архатами для обозначения принципов и иных понятий (но, как выяснилось пос­ле передачи их м-ру Синнетту, совершенно непонят­ные без соответствующих санскритских или европей­ских эквивалентов ни ему самому, ни всем прочим обитателям Индии), на язык брахманской философии. И вероятно, мне это не слишком удалось; да, скорее всего, так оно и было, и я наделала массу ошибок, так как никогда не претендовала на непогрешимость; од­нако это вовсе не повод объявлять семеричное деле­ние «ненаучным». То, что эта классификация может «сбить с толку», я уже признала. Но, истолковав ее должным образом, можно убедиться в ее обоснованно­сти; хотя возможно, что для трансцендентальной мета­физики вполне достаточно и четырех принципов. При написании своих статей для «Theosophist» я всегда консультировалась с учеными (и не очень учеными) браминами, знающими санскрит, и во всем полагалась на них, так как они понимают значение санскритских терминов,несомненно, гораздо лучше, чем я. Однако речь идет не о том, правильно или неправильно я ис­пользую те или иные санскритские термины, но о том, состоятельны ли вообще те оккультные учения, кото­рые я излагаю, по крайней мере, те «арийско-хал-дейско-тибетские доктрины», которые мы называ­ем «универсальной Религией-Мудростью». (См. «Five Years of Theosophy», первое примечание к статье м-ра Субба Роу «Брахманизм о принципе семеричности в человеке», с. 177-179.)