Запольский Сергей Васильевич 2 страница

Вывод четвертый. Утверждение, что финансовые отношения имеют объективный характер, требует разъяснения: финансовое право — не отрасль права, а сугубо научное направление сбора, об-

' См.: Мельник А.Н. Некоторые проблемы применения уголовной ответст­венности за нарушение валютного законодательства / / Финансовое право. — 2003. - № 5. - С. 17.

² Горбунова О.Н. Финансовое право и финансовый мониторинг в совре­менной России. — М., 2003.

14

работки сведений и данных о протекании «объективных» процес­сов, подобно тому как специалисты-биологи классифицируют виды растений и животных, а, скажем, гляциологи изучают поведение ледников.

Между тем наукой финансового права накоплен и множится со­зидательный потенциал, способный помочь стране преодолеть на­метившийся дисбаланс между целями финансовой политики и бе­зыскусным их осуществлением государственными органами.

Вышесказанное основывается на том, что взаимосвязь между финансами и правом далеко не однолинейна, как мы полагали мно­гие годы. Очевидно, со становлением экономических отношений, так называемого индустриального общества, нарастает потребность в их правовом опосредствовании, результатом чего становится по­явление множества исходных юридических категорий, таких как сделка, договор, обязательство, неустойка, необходимых для строи­тельства отношений гражданского оборота, наряду с публично-пра­вовыми понятиями, конкретизирующими государственное управле­ние экономической жизнью. Первоначально возникнув в средне­вековой экономике и почти не трансформируясь, постепенно перешло в современность то самое соотношение «вертикали» и «го­ризонтали», которое лежит в основе деления права на частное и публичное.

Относя безоговорочно финансовое право к праву публичному только на том основании, что оно не относится к гражданскому праву, мы, вероятно, игнорируем результаты вторичного кровообра­зования, а именно появления юридических массивов более позднего «слоя», свойства которых отличны от классических отраслей права. Признается, что, к примеру, трудовое право произошло от граждан­ского права в результате объемного развития группы договоров на выполнение работ (в Монголии, кстати, трудовой договор — один из гражданско-правовых договоров), а экологическое право — «результат отпочкования» от административного права.

Но имеет право на существование и другая версия, сводящаяся к тому, что усложнение и обогащение экономических и политических отношений приводит к появлению отраслей, не поддающихся клас­сификации по критерию «публичное» или «частное», отражающих особенности производственных отношений в их развитом состоя­нии. Гипотетически финансовое право могло бы быть такой отрас­лью права.

В пользу такой версии говорит то, что имущественные отноше­ния вертикального типа (не называя специально их финансовыми) известны праву с момента его возникновения; осуществлялось и осуществляется интенсивное их регулирование в виде, например, уголовно-правовой охраны. В России прообразы современных фи-

15

Дискуссионные вопросы теории финансового права

Глава первая. Финансы, и право: соотношение понятий

 

нансово-правовых институтов и подотраслей бесконфликтно суще­ствовали в кругу категорий традиционных правообразований или даже как бы вне права (пример — бюджетное финансирование) до начала XIX века. На этом фоне появление новой отрасли правове­дения — государственного хозяйства, ставшего впоследствии фи­нансовым правом, вряд ли можно объяснить некими «отпочкова­ниями».

Как древнее ростовщичество не есть банковское дело, так и средневековые подати — это не будущие налоги. Финансовое право XIX — XX вв. — глубоко самостоятельное явление в развитии обще­ства, связанное с предыдущим этапом, скорее всего, лишь осмысле­нием опыта и отказом от ранее существовавших юридических форм и конструкций.

Рискну предположить, что финансовое право, с точки зрения истории, возникло вследствие накопления в обществе некоего зна­чительного демократического потенциала, достаточного для про­никновения публичной власти в денежно-имущественную сферу. Не движение денег как таковых, но деятельность государственной администрации во имя общего блага служит изначальной целью науки государственного хозяйства — финансового права. Умерен­ность и разумность налогов, экономность в расходовании госу­дарственных средств, содействие экспорту и импорту, финансовое стимулирование производства, осуществление социальных про­грамм — эти и другие схожие с ними лозунги навсегда останутся на знамени финансового права как следствие и инструмент демократи­ческих преобразований.

Для «оживления» этих постулатов создается специальный юри­дический инструментарий, который заменяет собой существующее правовое регулирование. Возможен и другой ход событий — вос­произведение «чужих» юридических конструкций, своего рода пере­ложение их на финансово-правовой язык. Допустимо и третье — включение норм и понятий другой отраслевой принадлежности в ткань финансово-правового регулирования путем презюмирования. В первом случае необходимо упомянуть появление в начале 90-х го­дов прошлого века налогового законодательства, пришедшего на смену преимущественно неналоговой мобилизации доходов в бюд­жет в условиях плановой экономики; примером второго служат обеспечительные меры для исполнения налоговой обязанности по Налоговому кодексу, как будто «списанные» из Гражданского ко­декса. Третий путь проиллюстрируем предельной лапидарностью Бюджетного кодекса по вопросу о составе казны Российской Феде­рации и казны субъекта Федерации и о пределах финансовой право­способности России и ее субъектов, поскольку эти вопросы решены соответственно в главах 5 и 13 ГК РФ.

16

Возможны, безусловно, и другие более диалектически сложные соотношения действия норм и институтов различных отраслей пра­ва при регулировании финансовых отношений. В частности, поми­мо собственно финансовых к сфере финансов относятся и многие организационные, процедурные и иные обеспечительные правовые отношения, не имеющие имущественного наполнения и выпол­няющие вспомогательную, но крайне важную роль. Трудно, напри­мер, представить себе налоговое право без института налогового контроля, академически тяготеющего к административному праву.

Область финансов, таким образом, — общий предмет правового регулирования практически всех отраслей российского права, и этим финансовое право отличается от других отраслей права, обла­дающих преимущественно своим собственным монопредметом правового регулирования.

Вместе с тем финансовое право выполняет роль того самого комплексного инструментария, который формирует всю систему понятий и категорий правового регулирования финансовых отно­шений. Не имеет, например, права на существование понятие нало­га для целей уголовного преследования неисправных налогопла­тельщиков, как недопустим и дуализм в понимании банковского кредита в гражданско-правовом смысле, отличном от финансо­во-правового содержания понятия, и т.д. Эти утверждения подтвер­ждаются тем, что именно финансово-правовая определенность формирует содержание того или иного явления или процесса в финансовой сфере. Как ошибка при определении видовой принад­лежности дорого обходится любому существу (вспомним хотя бы историю гадкого утенка), так и ошибка в видовой принадлежности экономического явления чревата серьезными негативными послед­ствиями. Например, в связи с увлечением законодателя в последнее время договорной формой регулирования существует серьезная опасность узаконения возможности заключения гражданско-право­вых договоров по финансово-правовым вопросам и, соответствен­но, финансовых соглашений — по вопросам гражданского права.

Следует, видимо, предположить, что видовую принадлежность того или иного, особенно из вновь возникающих, экономического явления определяет тип (характер) правового интереса, сопутствую­щего этому явлению. Приведем пример (из ряда вопиющих): по действующему законодательству страхование гражданской ответст­венности владельцев транспортных средств по своей конструкции является в сущности налоговым институтом, применяемым в чуже­родной для него среде, а именно в режиме административного при­нуждения.

Представляя собой синтетическое явление, правовой интерес способен детерминировать норму или институт не только по отрас-

17

Дискуссионные вопросы теории финансового права

Глава первая. Финансы и право: соотношение понятии

 

левой принадлежности, но и внутри системы соответствующей от­расли. Проблема лишь в том, что типология правовых интересов в науке финансового права практически отсутствует.

Традиционно для всех субъектов финансового права единым правовым интересом признавалось лишь точное и своевременное исполнение своих обязанностей. Так, применительно к налогообло­жению об этом пишет Н.П. Кучерявенко: «Закрепляя в правовой форме налоговый интерес, властвующий субъект не принимает во внимание субъективное отношение к этому обязанных лиц; согла­сие их с налоговой обязанностью, несогласие с ней или даже неже­лание платить налоги»¹. Понимая правовой интерес как предпосыл­ку приобретения и осуществления субъективного права², мы выну­ждены прийти к одному из двух неутешительных выводов: либо финансовое право функционирует по своей собственной методе, не предполагающей представления субъективного права, либо субъек­ты финансового права лишены субъективного финансового права (но какие же тогда они субъекты права?!).

В действительности характер финансовых отношений, как от­ношений имущественных, с неизбежностью предопределяет при­знание и уважение правового интереса их участников, дело, в сущ­ности, за совершенствованием законодательства и правоприме­нительной практики. В имущественные отношения субъекты вступают, реализуя свою волю, т.е. правовой интерес, и, следова­тельно, правовое регулирование финансовых отношений само по себе является главной гарантией допуска правового интереса в круг категорий финансового права, пусть даже и в объеме, несколько меньшем, чем в праве гражданском³.

У читателя может сложится мнение об абстрактности, выспрен­ности поставленной проблемы. В практическом ключе эта проблема выглядит как возможность признания за сторонами финансовых от­ношений права на инвариантность их взаимодействия в рамках на­логовой, бюджетной или иной другой обязанности, без чего право перестает быть правом и превращается в свою противополож­ность — долженствование. Давно ли единственным алгоритмом взаимоотношений налогового органа с налогоплательщиком была уплата налога? По ныне действующему Налоговому кодексу в рас­поряжении сторон помимо платежа есть еще несколько вариантов правомерного поведения.

18
Завершая эту главу, хотел бы отметить, что построению опти­мального соотношения финансов и права в немалой степени могло бы способствовать дальнейшее сближение единых теоретически, но существующих раздельно подотраслей финансового права — нало­гового, бюджетного, эмиссионного права. Нецелесообразно один и тот же субъект рассматривать и как налогоплательщика, и как полу­чателя бюджетных средств, и как реципиента денежной эмиссии, и как вкладчика и клиента банка. Принципиально, что все названные (и многие неназванные) статусы — суть разные грани единого ком­плекса прав и обязанностей субъекта финансового права. Поддер­жание этого единства — основа предотвращения дезинтеграции фи­нансового права в системе права, распада этой отрасли на отдель­ные части, не объединенные единым предметом и методами правового регулирования, сквозными, едиными для всех институ­тов и подотраслей принципами и юридическими категориями, т.е. всем тем, с чем мы связываем единство отрасли российского права.

¹ Кучерявенко Н.П. Курс налогового права. — Харьков: Легас, 2004. —
Т. И. - С. 353.

² См.: Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. — М.:
Статут, 2004. - С. 242.

³ Грибанов В.П. Указ. соч. — С. 378.

Глава вторая. Финансовая деятельность государства

ГЛАВА ВТОРАЯ ФИНАНСОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГОСУДАРСТВА

В системе понятий и категорий финансового права, пожалуй, нет ни одного, неоспоримая ценность которого не подвергалась бы сомнению, а практическая значимость ничем не подтверждалась.

За исключением первого советского учебника финансового пра­ва¹, все последующие открываются соответствующей темой — фи­нансовая деятельность государства. И это, собственно, отражает само существо финансового права как отрасли сугубо публичной и претендующей на роль научной концепции функционирования го­сударства в сфере имущественных отношений. Схема, которая ле­жит в основе выделения финансовой деятельности государства в ка­тегорию финансового права, приблизительно такова: осуществле­ние функций по созданию и распределению денежных фондов государства (они же — финансовые ресурсы) настолько важно и ин-фраструктурно для общества, что оно не может не выливаться в са­мостоятельное и относительно автономное направление социаль­ной политики, именуемое финансовой деятельностью государства.

Следует полностью согласиться с тем, что финансовая деятель­ность государства (а в работах последних лет выделяется еще и ана­логичная деятельность муниципальных образований) — именно тот движитель, который запускает в том или ином режиме действие на­логового, бюджетного, внешнеэкономического, страхового и мно­гих других конкретных финансовых механизмов. В конечном счете финансовая деятельность государства — реализуемая властная воля применительно к конкретным финансово-правовым институтам.

Однако категория финансовой деятельности государства — ка­тегория далеко не бесспорная. Зададимся лежащим на поверхности вопросом: если деятельность государства в финансовой сфере удо­стоена особого понятия и если финансовое право — отрасль пуб­личного права с обязывающим регулированием, то почему специа­листы трудового, административного, экологического права не вос­пользовались этим примером, в чем причина отсутствия понятий

«конституционная деятельность государства», «уголовно-правовая деятельность государства» и т.д.?

Вчитаемся повнимательнее в учебники финансового права. Лег­ко можно заметить тупиковость понятия финансовой деятельности государства, ее абсолютную некреативность. Исчерпав себя в от­дельной главе с несколькими параграфами, данная категория исче­зает из поля зрения читателя навсегда, уступая место конкретным правовым институтам и механизмам.

Между тем финансовая деятельность государства как методоло­гический прием и как алгоритм участия государства в финансовых отношениях имеет крайне важное значение. Без этого понятия лю­бая гипотеза о предмете, методе и системе финансового права будет страдать неполнотой и ущербностью. Отталкиваясь от финансовой деятельности государства как осуществления известных функций, мы должны признать первичность этой деятельности по отношению к возникающим в результате финансово-правовым институтам.

Как уже отмечалось выше, в принципе, государство в области финансов не связано теми или иными правовыми ценностями и ориентируется на свои имущественные и политические интересы. В свою очередь, практика — удовлетворение этих интересов, будучи формализованной в виде соответствующих правовых или полупра­вовых актов, становится материей финансового права.

Давно ли, например, безоговорочно считалось, что налог по своей природе бесцелевой платеж и наличие цели изъятия средств в бюджет препятствует отнесению этого платежа к числу налогов. И что же? Появился ряд целевых налогов и сейчас этот критерий в анализе системы налогов более не применяется. Примеры из быст­ротекущей финансовой жизни можно продолжить...

Представляется, что к понятию финансовой деятельности госу­дарства мы должны подходить, прежде всего, как к не имеющему юридического наполнения и связанному с непосредственным реше­нием имущественных и иных сущностных задач государства. Собст­венно, не отрицают это и ведущие специалисты финансового права. «Посредством финансовой деятельности (государства. — С.З.), — пишет Н.И. Химичева, — создается материальная основа, необхо­димая для функционирования органов государственной власти и управления, правоохранительных органов, обеспечения обороно­способности и безопасности страны»¹. При этом важно еще раз под­черкнуть, что под финансовой деятельностью следует понимать фактическое осуществление конкретных функций государства как носителя публичной власти.

 

¹ Финансовое право. — М., 1940. — С. 16.

20

Химичева Н.И. Финансовое право. — М., 2003. — С. 38.

21

Дискуссионные вопросы теории финансового права

Глава вторая. Финансовая деятельность государства

 

При более широком подходе финансовой деятельностью может быть названа деятельность любого субъекта, связанная с созданием и использованием тех или иных денежных средств (финансовых ре­сурсов) внутри определенной системы (сообщества, корпорации, общественной организации, трудового коллектива и т.д.). Не забе­гая, однако, вперед, ограничимся утверждением, что от всех иных видов такой деятельности финансовая деятельность государства (а в федеративном государстве — и его субъектов) отличается качествен­но и принципиально тем, что она осуществляется как публичная деятельность и в публично-правовых формах. Несколько иная си­туация с муниципальными финансами, которые наряду с властной составляющей включают в себя частное начало.

Было бы неправильно считать, что частное начало неизвестно финансовой деятельности государства. Последнее нередко прибега­ет к частным методам и приемам (займы, лотереи, выпуск государ­ственных ценных бумаг и многое другое). Однако именно в публич­ном ключе государство пытается решать свои основные как имуще­ственные, так и политические финансовые задачи.

Более точно формулируя, отметим, что государство осуществля­ет финансовую деятельность и как субъект публичной власти, и как носитель частного имущественного интереса. Возникающий при этом дуализм приемов и методов не должен скрывать от нас того не­преложного факта, что публичная власть реализуется через финан­совую деятельность государства, частные же интересы государства приобретают иную организационно-правовую форму. Вполне до­пустимо именовать осуществление частноправовых интересов госу­дарства и финансовой деятельностью, но эта деятельность не будет отвечать признаку публичности и ей соответствующим правовым приемам и методам.

Ценность понятия финансовой деятельности государства, по всей видимости, состоит именно в том, что, пользуясь этой катего­рией, мы в состоянии разграничить сферы деятельности государства как субъекта публичной власти и как носителя имущественного ин­тереса частного характера.

Для иллюстрации сказанного приведем такую противоречивую фигуру, как федеральные, муниципальные и иные унитарные пред­приятия, вокруг судьбы которых сломано множество научных ко­пий. Существование их в качестве особой категории участников хо­зяйственного оборота трудно объяснить только неравномерным хо­дом приватизации государственной собственности в отраслевом аспекте. ГУП или МУП, будучи несобственником закрепленного за ним имущества в гражданском и финансовом обороте, уравнен в правах с акционерными обществами, партнерствами и другими юридическими лицами-собственниками. Этим путем государство

22

не только сохраняет в своей собственности соответственный иму­щественный комплекс, но и отправляет его в «коммерческое плава­ние по волнам рыночной экономики», преследуя как общественно полезные цели, так и частный интерес.

Государство, осуществляя налоговую, валютную или иную дру­гую реформу, рассчитывает, что ее результаты скажутся равнопо-рядково и на частных и на государственных юридических лицах, так как для финансовой деятельности государства имеет значение не столько имущественный или, в целом, экономический результат, сколько эффект упорядоченности, урегулированное™ в той или иной сфере финансов.

В ходе непрекращающейся многие годы научной дискуссии о предмете финансового права, соотношении финансов и права, сис­теме финансового права многократно высказывались мнения о не­обходимости определения предмета финансового права как систе­мы публичных финансов. Так, П.С. Пацуркивский утверждает в своей концептуальной статье о предмете и границах финансового права постсоциалистического государства следующее: «...матери­альный предмет финансового права есть публичные финансы, яв­ляющиеся по своей сущности распределительными и перераспреде­лительными отношениями...»¹

Поскольку финансовая деятельность государства в литературе олицетворяется с публичными финансами, то, следовательно, именно в результате этой деятельности и функционирует механизм распределения и перераспределения — финансовый механизм. Ка­залось бы, вырисовывается и легко прогнозируется в своем разви­тии конструкция, основанная на том, что государство, используя свои уникальные возможности и полномочия, непосредственно вступает в публичные (финансовые) отношения с юридическими и физическими лицами по поводу распределения и перераспределе­ния финансовых ресурсов государства.

В подтверждение этой доктрины используется, как правило, концепция французского ученого П. Годме, изложенная в его книге «Публичные финансы», получившей почему-то в переводе название «Финансовое право»². Все специалисты, обращавшиеся к этой про­блематике, так или иначе вынуждены были солидаризироваться с П. Годме в его воззрениях на роль публичных финансов и их при­оритет над финансами частными и в этих же целях закрывать глаза

¹ Пацуркивский П.С. Финансово-правовая доктрина постсоциалистиче­
ского государства. — Черновцы, 2003. — С. 26.

² Годме П.М. Финансовое право. — М., 1978. — С. 27.

23

Дискуссионные вопросы теории финансового права

Глава вторая. Финансовая деятельность государства

 

на низведение права этим автором до нулевой отметки, что, собст­венно, простительно для неюриста.

В действительности же теория П. Годме не в состоянии объяс­нить многие финансовые явления именно в юридическом ключе. И прежде всего это относится к источникам возникновения тех са­мых финансовых ресурсов, которые все, вслед за П. Годме, стремят­ся распределять и перераспределять.

Можно ли считать допустимым автоматическое причисление денежных потоков, возникающих вследствие гражданского оборота, к финансовым ресурсам государства? Кроме социалистического го­сударства, строящего свои отношения с бизнесом в сугубо публич­ном ключе, иные социально-экономические формации не могут ут­вердительно ответить на этот вопрос. Между гражданским оборотом и механизмом распределения и перераспределения должен сущест­вовать некий промежуточный механизм трансформации частной денежной массы в ресурсы финансовой системы. Именно он при­зван легализовать «отведение» части этого потока в иное (публич­ное) русло, уполномочить органы государства на управление ею и, самое главное, легализовать принудительное умаление имуществен­ных прав собственников и иных владельцев денежных средств нало­гоплательщиков и наделение других субъектов (юридических и фи­зических лиц — получателей финансовых ресурсов) правом облада­ния ими.

Нетрудно предположить, что в этом и состоит существо финан­совой деятельности государства. Не замечая этого, мы тем самым наделяем государство возможностью, способностью и правом всту­пления в непосредственные, а точнее, неопосредствованные отно­шения по поводу изъятия у участников гражданского оборота де­нежных средств в государственные фонды с последующим распре­делением и перераспределением этих средств. А что это, как не теоретическое обоснование произвола и волюнтаризма государства в сфере финансов?

Следование демократическим началам и ценностям в устройст­ве общественной жизни, как представляется, требует точного нахо­ждения места и способов применения публичной власти, публично­го регулирования. Я убежден, что терминологический оборот «пуб­личные финансы» не только весьма туманен, но и опасен в применении — так же, как были опасны средневековые суверены, для наполнения своей казны грабившие не только своих поддан­ных, но и прохожих и проезжих, вступая с ними в примитивные фи₇ нансовые «отношения». Понадобились века, чтобы ограничить ап­петиты государства волею парламента, развитой системой финансо­вых законов, юридическими процедурами, судебной защитой —

24

всем тем, что сейчас и составляет элементы публично-правового порядка.

Вообще, слитное использование терминов «финансы» и «пуб­личная власть» дает парадоксальный результат: якобы финансо­вый механизм функционирует вследствие прямого публичного (го­сударственного) волеизъявления. Конечно же, публичные финансы существуют, но они, по своей сути, продукт правового регулирова­ния взаимоотношений между органами государства, с одной сторо­ны, и участниками товарно-денежного (гражданского) оборота — с другой, но далеко не прямой результат непосредственного воле­изъявления государства. То, что реализация имущественного и ино­го экономического интереса) осударства осуществляется не иначе как правовым путем, от того, что мы к этому привыкли, не переста­ет быть величайшим завоеванием демократии и прогресса. Допус­тить иное — значит вернуться в мир «высочайших» и других соизво­лений. И следовательно, какова бы ни была воля и интерес государ­ства, его финансовая деятельность не может возыметь иного результата, нежели создание, отмену или усовершенствование фи­нансового института и установления правового порядка его приме­нения в координации с другими финансовыми и нефинансовыми регуляторами экономической жизни.

Далеко не случайно любые нововведения осуществляются в стране «поинститутно». Финансовая история государства — это всегда волны налоговых, таможенных, бюджетных, валютных, кре­дитных, страховых реформ, периодически сменяющих или допол­няющих друг друга. В их основе специализированный нормативный акт самой высокой юридической силы. В нашей стране после долго­го периода «господства» актов правительства (1917—1991 гг.) прак­тика государственного управления вернулась к использованию за­кона как наиболее совершенной юридической форме осуществле­ния той или иной финансовой реформы.

Нет необходимости называть другие составляющие финансовой деятельности государства, они совпадают с элементами, из которых строится правопорядок в любой иной сфере государственного управления. Однако важно еще раз подчеркнуть, что финансовая деятельность государства, требуя, конечно же, каких-то затрат, сама по себе не является имущественной деятельностью и ее осуществле­ние не приводит к материальным имущественным результатам. Фи­нансовая деятельность вызывает создание правовых возможностей функционирования финансовой системы и возникновение множе­ства организованных, информационных, материальных и процессу­альных правоотношений, обеспечивающих формирование, распре­деление, перераспределение денежных фондов.

25

Дискуссионные вопросы теории финансового права

Глава вторая. Финансовая деятельность государства

 

Долгие годы усилия многих теоретиков финансового права бы­ли направлены на доказывание однородности финансового меха­низма, что, в свою очередь, должно было служить доказательством самостоятельности, интегрированное™ и автономии финансового права как структурного элемента системы советского права. С изме­нениями социально-экономической формации, которые мы пере­живаем, данная точка зрения остается господствующей. Вместе с тем появляются и выносятся на суд научной общественности и иные взгляды. В связи с этим нельзя не упомянуть оригинальные мысли Д.В. Винницкого. Критика взглядов последнего может быть сформулирована цитатой из уже упомянутой статьи П.С. Пацуркив-ского, считающего, что «единая по экономическому содержанию финансовая система не может детерминировать образование не­скольких качественно разнородных отраслей права»¹. Не вдаваясь в дискуссию о применимости к финансам понятия «отрасль права», зададимся пока только одним вопросом, что первично — право или финансовая система и соответственно что чего детерминирует?

Из предыдущего повествования (гл. 1 настоящей работы) ясно, что автор — горячий сторонник вторичности финансов и производ-ности финансовой системы от права. По моему мнению, не будучи правовыми, никакие отношения не только не в состоянии стать фи­нансовыми отношениями, но и не в состоянии вообще возникнуть как социальная реальность. Следовательно, система методов и приемов правового регулирования, в конечном счете, детерминиру­ет финансовую систему, а не наоборот. Ответы на вопросы о систе­ме, предмете финансового права бессмысленно искать в существе или экономической природе регулируемых отношений. Ответы ко­ренятся в особенностях самой правовой формы финансов и причи­на тому — первичность права и вторичность финансовой системы как производной от права.

Предвидя возражения, сразу же хотелось бы оговориться: выдвигая вышеприведенный тезис, автор прежде всего хотел подчеркнуть, что наряду с экономическим началом, от которого зависят все финан­совые и правовые конструкции (но зависят в конечном счете), фи­нансовая система государства — явление, во многом производное от общего правового строя, системы господствующих в конкретной стране правовых ценностей, конституционных основ правового по­ложения личности, производственных и иных коллективов, органов государства и т.д. В противном случае мы не сможем найти прием­лемых объяснений различиям в построении финансовых систем го­сударств, находящихся в одном географическом районе, со сходной