Глава 6. Южная ночь, водка и прочее

     Пересёкся  он по делам Кольцовского института микробиологии с одним кадром в Питере. Кадр, военный пенсионер в самом расцвете сил, работал управленцем в институте приблизительно такой же, как Кольцовский, направленности. Он предложил Витьке продвигать в Новосибирске крем «Южная Ночь». В основе крема – мощный антиоксидант «олифен». Вещь эффективнейшая при различных проблемах с кожей лица. Витька начал понемногу возить из Питера крем и приторговывать по знакомым и друзьям, зарабатывать деньгу. И размечталось ему эту тему расширить и укрепить. А тут – я. У него – тема, у меня – готовое открытое предприятие. Ударили по рукам. И началось.

     Сначала я сочинял липовые документы о поставках моему предприятию крема от различных подставных фирм, чтобы легально развозить товар по магазинам города. Потом, по истечении достаточно безопасного времени для такой работы, решили основать настоящее производство, чтобы не рисковать. Витя и в самом деле купил высокооборотистую мешалку и постепенно научился правильной технологии производства крема. Из Питера теперь по почте получал от своего наставника только ампулы и порошок основного препарата. Остальные ингредиенты закупались на месте.

Моя задача была организовать оформление документации на производственный процесс, следить за бухгалтерией, развозить крем по магазинам и получать деньги с продаж.

    Подтянули ещё одну позицию – плацентарный крем «Эрилем». Сначала использовали привозной экстракт плаценты, потом стали варить её сами. И на этих двух наименованиях довольно долго делали свой бизнес. Кроме опта и розницы в Новосибирске разъезжали по ярмаркам Сибири. Омск, Кемерово, Новокузнецк. На ярмарках находили оптовиков и весело расторговывались в розницу.

     Тут, как раз, развалилась бизнес-компания у моего друга Сашки, с которым вместе учились в институтской группе, который тоже с Первомайки. Он нам с Борькой сделал предложение присоединиться к его оптовой теме. У меня тогда был УАЗик, который отцу на заводе дали вместо зарплаты. А у Борьки был опыт работы с оптовиками, связи на рынках и собственная светлая голова. То есть бригада наша была оснащена всем необходимым. Сашка теперь, после армии и женитьбы, жил в Ленинском районе. По протекции ленинских бандитов Саня снял большое помещение со складом на товарной железнодорожной станции по улице Станционной. Был у него верный человечек с деньгами в столице. Человечек покупал там вагон чего-нибудь, посылал нам. Мы получали, разгружались под охраной вооружённого пистолетом Макарова ещё одного нашего одногруппника Валерки, у которого я в это время купил легковушку «Мицубиси-Мираж». Потом развозили товар по оптовым рынкам и складам. Хорошо тогда пошла водка «Россия» в алюминиевых баночках. Продали вагон, приоделись в новые качественные шмотки. Со следующей партией «России» вышла задержка, и человечек в Москве купил водку «Петров». А мы с Борькой отговаривали покупать никому не известную марку. А нас не послушались. Деньги человечку жгли ляжку. Ждать не хотел, хотел хоть какой-то бизнес делать. Поспешил, рынок насмешил – водка не пошла, зависла. Мы пролетели, ничего не заработали. Потом получили конфеты. Торговали. Приезжали всякие знакомые бандиты поживиться конфетами – собирали передачки братве в тюрьмы. Сашкина ленинская бандитская крыша устраивала у нас в офисе пьянки с нашим участием, с проститутками и картами. Витя со своей мешалкой к нам переехал крема расфасовывать. А я в этот офис вообще жить перебрался, потому что отношения со второй супругой окончательно зашли в тупик.

     Попытался сыграть соло в бизнесе. На одной из ярмарок, где я продвигал Витькины крема, в Новокузнецке, я сошёлся накоротке с представителями прибалтийской фабрики, которая производила крема и разные химические средства в аэрозольной упаковке. Они, оценив мой стенд с «Волшебной Ночью» (название Витя сменил) и «Эрилемом», проникнувшись ко мне уважением и доверием, дали себя уговорить на подписание контракта на поставку своего товара мне безо всякой предоплаты. У меня выросли крылья, я витал в облаках, я предвкушал прочный самостоятельный и серьёзный бизнес.

Вернувшись домой, открыл валютный счёт, необходимый для окончательного положительного решения по контракту. Стал ожидать прибытие товара. Через месяц на таможню поступил мой пятитонный контейнер. Провёл растаможку. Затем – сертификацию. Ассортимент заказал широкий, но большую часть составляли две позиции аэрозольного крема, который и подложил мне свинью. Совсем недавно фабрика перешла на новые баллончики, закаченные пропаном. Что-то, видимо, в новой технологии не было учтено и проработано. Через некоторое время крем начал расслаиваться, поступили жалобы из магазинов – покупатели возвращали товар. Я сообщил об этом прибалтийцам, написал, чтоб денег больше не ждали, потому что прислали брак. Но хотя пару тысяч долларов я уже успел отправить им за проданную часть, там возникли подозрения в мошенничестве, – времена-то были сложные, случались и «кидалова» тут и там. Пришлось мне сделать дополнительно экспертизу в институте Гигиены, и выслать в Прибалтику образцы крема и результат. После этого страсти поутихли. Но этот сольный мой многообещающий проект накрылся, к сожалению, медным тазом.

     Так и жили, так и работали. Пока Сашка не принял решения перебраться с семьёй в Москву, помогать в бизнесе старшему брату, который владел транспортной компанией, возившей авто-длинномерами цветы из Голландии.

 

Глава 7. Тупик

 

     Прошёл период блужданий в стенах и за пределами трёхэтажного здания товарной конторы на улице Станционной. Целая эпоха. Доверху набитый впечатлениями и послевкусием сундук былых прошедших событий.

     С Витей мы расстались. Он нашёл спонсора, руководителя сетевой торговли, который стал диктовать условия под свои инвестиции в Витькин косметический бизнес. Я спокойно выразил несогласие с новой политикой маркетинга и отбыл в свободное плавание.

     Появилась у меня мысль организовать производство своей линии кремов. Уболтал вечно сомневающегося Борьку впутаться в это дело. А дело обстояло так. Когда-то тёща в Томске вывела меня на знакомство с двумя научными дамами, которые факультативно, в свободное время, замешивали крема собственной разработки мизерными партиями, что называется, для своих. Созвонились, нарисовали радужные перспективы, уговорили тёток расширить ассортимент. Закупили с тысячу банок, и отвезли в Томск вместе с предоплатой. Заказали местному умельцу компьютерную программу для сетевой торговли. Одновременно планировали торговлю и через магазины, с которыми я уже имел дела по Витькиному ассортименту.

     Помещение под офис нашли на Первомайке бесплатное. Но, как подтвердилась позже древняя истина, бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Ситуация была следующей. Один общий наш знакомый, молодой потомственный алкоголик Дима, втёрся в доверие к директрисе большого хозяйственного магазина по улице Физкультурной. Сначала арендовал у неё помещение под небольшую продовольственную лавку, – Дима был выпускником училища торговли. Директриса в то время оформляла документы на банкротство своего предприятия с целью организации в том же месте частного магазина той же, хозяйственной, направленности. Дима оказывал ей какую-то в этой махинации помощь. И она включила его в соучредители. Парень был обаятельный, деятельный, заколдованный на время от пьянства, и тщательно скрывавший от всех свою проблему. Тут-то она, директриса, и прогадала. Но поняла это не сразу.

     Дима предоставил нам комнату под офис в подвале магазина, где мы с Борей и засели с планами и компьютером. Всё шло поначалу хорошо. Программа была оплачена и готова. Крема получены, просертифицированы. Этикетки, разработанные и заказанные нами, на банки наклеяны. Назвали линию «Линель».

      Но, во-первых, конкурировать на прилавках без дорогостоящей рекламы с мировыми брендами типа «Проктер энд Гэмбл» оказалось просто невозможно. Во-вторых, крема вели себя нестабильно, требовали доработки технологии производства. Портились. Мы уже сами добавляли в них ацетилсалициловую кислоту для успешной сертификации. Тема начала медленно и упорно проваливаться в небытие.

     Но мы не отчаивались, генерировали идеи, расторговывали небольшой склад нашей косметики. Попутно общались с Димой, давали ему какие-то советы по его бизнесу. Производили на него впечатление авторитетных маркетологов и бизнесменов. В добавок ко всему, на почве не побеждённого, лишь временно завуалированного, алкоголизма, его адски удручала магазинная рутина. И он, став к этому времени за счёт привлечённых инвестиций уже более влиятельным, нежели бывшая директриса, акционером, предложил нам с Борькой кризисными управляющими возглавить хозмаг. Мне – в качестве исполнительного директора, Борьке – в качестве моего заместителя.

     В эти ифляционно-стагнационные времена магазину приходилось туго. Выручки – низкие, долги непрерывно растут, денег на зарплаты еле хватает. Работа по старинке торговлю только тормозит. Времена и условия меняются непрерывно, требуется креатив, непрерывное движение и поиск. Наши с Борей дела по косметике – тоже не ахти, да что там говорить – полный трындец. И мы согласились.

     И развернулись как следует. Реструктурировали и гасили на выгодных условиях долги перед поставщиками, находили новый ассортимент, заключали гибкие договоры с новой клиентурой, оптимизировали кадры и графики работы, мутили с серыми зарплатами и налогообложением. Заодно раскрывали схемы воровства внутри магазина. На время антикризисных мероприятий сами себе назначили нижайшие, только на прокорм семей, оклады. Командир был нами доволен. Передал нам в собственность свою «Ладу»-восьмёрку, правда, пока только на словах. Но мы в этот период безгранично друг другу доверяли, и машина работала по большому счёту только на бизнес.

     Но выхлоп с хозяйственного ассортимента был, тем не менее, невелик. И мы посоветовали Димке свернуть эту торговлю до минимума в помещение, где у него по-прежнему функционировал продуктовый лабаз. И открыть в большом помещении универсальный магазин с широчайшим ассортиментом продуктов питания. Димон озарился влекущим светом перемен, сулящих неведомые горизонты развития и обогащения. Совместное решение было принято.

     Димка взял толстый кредит у знакомого еврея под удобоваримый процент. Остатки хозбизнеса были перенесены на место лабаза. В большом зале был выполнен евроремонт с неплохим современным дизайном. Закупили холодильники и стеллажи, корзинки и тележки. Боря запустил современную систему касс и учёта. Набрали продавцов и кассиров. Первый на Первомайке продуктовый универсам спустя два месяца был готов к открытию. Но – только после банкета!

     Банкет. Торжество. Гордость за взятый рубеж. Немыслимые перспективы. Всё смешалось прохладным августовским вечером 2001 года в зале новорождённого Универсама на Физкультурной, 5. Нарядные продавцы, кассиры и товароведы. Еврей, наш кредитор, живая копия Вилли Токарева, с красавицей женой. Молодёжь-финансисты, банковские служащие обслуживающего нас отделения Сбербанка. Алик (бывший наш в детстве музыкальный учитель и руководитель) с синтезатором и микрофонами, – только ему я готов был отрезать жирный кусочек финансового пирога на этом празднике жизни в качестве оплаты за музыкальное оформление. Ну и мы втроём, этакие генералы, выигравшие главное сражение, и теперь принимающие заслуженный триумф. Визг красоток. Чепчики в воздухе. Фейерверки и тосты.

     Я был в ударе. Пел сольно. Пел дуэтом с Аликом наши старые шлягеры из детства – пиратскую про Бедного Тома и прочее. Пел дуэтом с Лёшкой, специалистом из банка. Пел с хором подвыпивших счастливых продавщиц и кассирш. Пил на брудершафт направо и налево. Боря тоже наслаждался жизнью и выпивкой. И Дима … вдруг внезапно развязал. Не удержался. Или программа кодировки от запоя подошла к концу в этот праздничный вечер. Но, так или иначе, отсюда начал отсчёт процесс «заката солнца вручную», как шутили мы когда-то в студенчестве.

     Универсам заработал. Народ с удовольствием повалил за невиданным доселе сервисом. Выручки пошли грандиозные. Работы прибавилось. Мы с Борей дневали и ночевали в бизнесе. Димка нырял из запоя в запой. Ловил зелёных чёртиков наволочкой.

Мы возили его по частным клиникам, на короткое время вырывая его из цепких когтей алкоголизма. Но всё было тщетно. На авансцену вырулила его супруга, властная и упёртая, мать двоих Димкиных детей, до того времени отсиживающаяся за его спиной, управляя сначала маленьким продуктовым лабазом, затем – хозяйственной лавочкой.

Но тут, по случаю мужниного падения, наступил её звёздный час. В короткие минуты частичного просветления Димкиной головы, она нашёптывала ему мрачные перспективы. Будто мы с Борькой неэффективно растранжирили инвестиции, наварились на бешенных доходах нового дела, и вообще наметили захват их бизнеса. И план её постепенно сработал. Дима загрузился несуществующей проблемой. В затуманенных спиртным его мозгах завелась червоточина. Подозрительность и недоверие. Туман сгущался с каждым днём и часом. Нарыв должен был неизбежно прорваться. И он прорвался.

     Весёлая парочка вызвала меня на разговор. Серолицый кадр с трясущимися руками и его супруга с глазищами, полными неприкрытой враждебности и сладострастного предвкушения расправы, встретили меня в похоронной обстановке подвальной подсобки. Слова из Димы не лезли, спотыкаясь об отрыжку и отсутствие ясной мысли. Говорила она. Начала с фантастических недоказуемых обвинений, закончила революционным объявлением о смене власти. Устный договор о передачи нам с Борей машины был аннулирован. Дима только болтал вверх-вниз оболваненным котелком в знак полной солидарности со своей мегерой.

     Я понял – это конец. Всему. Хладнокровия мне не хватило, и я срывающимся голосом заявил о своём согласии с их беспредельщиной. Я был наёмным руководителем. Что ещё оставалось делать? Дома у меня, на съёмной квартире, за которую, правда, платила по Димкиному же предложению контора, была новая семья с двумя детьми – двухлетней Юлькой и только что родившейся Настей. Доход семьи определялся только моей работой в магазине. А я ещё помогал средствами – вместо алиментов – предыдущей жене, которая растила мою дочь. Я на время смирился. В этот момент другого выхода не было.

     Адский тандем перевёл меня в заместители. Мы с Борей, вместе с бывшей директрисой, потерявшей после перестройки в магазине всякое маломальское влияние на ситуацию, остались работать здесь в непонятном временном статусе. Дежурили по залу, занимались переучётом, участвовали в авралах во время приёмки товара. Но было понятно, что дальше так продолжаться не может. Дима пил, устраивал собрания управленческого коллектива, толкал под ошарашенными взглядами персонала бестолковые речи, и в меру дебоширил. Шиза вовсю тормошила хозяина бизнеса. Он мечтал о политической карьере, о депутатстве. Возносился в своих глазах до небес. И алкоголь был ему в помощь. Мегера его в командном упоении металась по Универсаму, контролируя всё и вся. Все наши идеи и начинания, все перспективные планы дальнейшего развития рухнули. Бизнес перешёл в ручное управление странной парочки. Я начал задумываться о дальнейшем.

     В эти четыре месяца после революции я параллельно с работой в Универсаме сделал попытку начала нового бизнеса при поддержке ещё одного хорошего парня, общего знакомого, приглашённого со своим опытом в качестве работы управляющим торговым залом. Он тоже прочувствовал революционные изменения, понял, что «попал» с этой работой. Мы с ним открыли мелкую лавочку по продаже инструмента, и по очереди дежурили там продавцами. Но попытка не удалась, особых вложений не было, ассортимента великого представить не получилось. Месяц с небольшим мы покрутились и бросили. Семьи наши продолжали жить впроголодь. Надо было решаться на какой-то крутой поворот, выход из тупика.

      Забегая вперёд, да и чтобы не возвращаться к этим событиям, надо сказать, что Димка бухать не бросил, с мегерой они разошлись, поделив детей пополам. Бизнес его был продан за долги пред спонсором-евреем на демпинговых условиях. Дело не терпит сумасбродства, пьянки и взбалмошных баб, как не раз нам являла история. Сам Дима каким-то непостижимым образом поступил в духовную семинарию, и закончил её богословом, продолжая пьянствовать и выкидывать коленца.

     Вот так непросто, изломами и надрывами, заканчивался двадцатый век. И в стране, и в жизни некоторых особо избранных. Но любовь имела место быть. Вера помогала и поддерживала. А надежда умирать и вовсе не собиралась.