Русская историческая повесть

Русский исторический роман возник не прямо из романа В. Скотта. Литературные источники этого романа восходят еще к повествовательной прозе на историческую тему в древнерусской литературе.

Принципы, сюжетные ходы, литературные приемы, созданные Скоттом, по которым строился первый русский исторический роман, были реализованы в произведениях меньшего объема, с более упрощенными сюжетными построениями, с меньшим количеством героев – в исторической повести. Это прежде всего исторические повести Н. М. Карамзина (1766-1826).

С конца XVIII - начала XIX в. Карамзин главной задачей русской литературы считал пробуждение и воспитание в русском обществе чувства национального достоинства и национальной гордости. Эту задачу преследовали многочисленные обращения Карамзина к сюжетам и характерам русской истории в повестях, публицистических статьях, исторических очерках.

Еще повесть "Бедная Лиза" (1792) начинается лирическими воспоминаниями автора о богатом историческом прошлом Симонова монастыря. Переходя затем в повествование о печальной судьбе героини, это лирическое вступление ставит ее судьбу как бы в ряд с когда-то протекавшими здесь историческими событиями, служит художественной, хотя и очень еще наивной мотивировкой подлинности героев и всего того, что с ними произошло.

Более серьезной попыткой сближения "романического вымысла" и конкретной "правды", жизни явилась первая историческая повесть Карамзина "Наталья, боярская дочь" (1792). Исторической она может быть названа только потому, что автор сам говорит, что переносит нас в допетровские времена и описывает эпоху, когда русские были русскими. В повести история превращается в своеобразную декорацию, фон, на котором протекает идиллическая любовь двух молодых людей. Но все же сам выбор эпохи согласуется с теми принципами восприятия истории как школы нравственного, духовного и патриотического воспитания, которые отстаивал Карамзин. Позднее он перенес акцент на познавательный характер исторической литературы.

Поэтому в следующей исторической повести "Марфа - посадница, или Покорение Новагорода" (1803) уже чувствуется большая опора на исторический документ. Здесь история является уже не фоном, а главным предметом изображения. В повести описаны события 1475-1478 гг., когда Иван III покорил Новгород, уничтожив его политическую и экономическую самостоятельность. Карамзин сталкивает две политические идеи: демократизм и монархизм. Главной героиней повести является Марфа Борецкая, упоминаемая в исторических источниках. Все это делает "Марфу-Посадницу" первым в русской литературе опытом исторической беллетристики, который предшествовал в России знакомству с В. Скоттом. Но историзм повестей Карамзина дидактический характер. История была в них предметом нравоучения.

Другие литературные произведения на исторические темы конца XVIII – начала XIX в. с еще меньшим правом, чем повести Карамзина, могут быть названы историческими. В 1785-1796 гг. была написана повесть М. Муравьева (1757-1807) "Оскольд", представлявшая собой подражание Оссиану.

К тому же типу псевдоисторической прозы относится и "Вадим Новгородский" (1803), незаконченная повесть В.А. Жуковского (1782-1856). Времена славы, подвигов славян, изгнания и гибель новгородских героев, торжество "иноплеменников" рисуются в отвлеченных внеисторических образах. Столь же далека от истории и поэтическая повесть "Марьина роща" (1809), в которой действие перенесено во времена князя Владимира. Скорее это прекрасный образец русской сентиментальной прозы, повесть-элегия, для которой романтическо-исторический колорит являлся лишь внешним украшением.

Своим историко-этнографическим фоном интересна повесть К.Н. Батюшкова (1787-1855) "Предслава и Добрыня" (1810), посвященного эпохе великого князя Киевского Владимира Святославовича. Желая не допустить "больших отступлений от истории" и подчеркивая свое внимание к историческим реалиям, автор даже снабдил текст специальными примечаниями со ссылками на источники. Но атмосфера сказки снижает историзм произведения и сближает его по художественной структуре с "богатырской" поэмой.

Новый импульс историческим произведениям русских писателей придала Отечественная война 1812 года. Подъем патриотических настроений, последовавшей за разгромом наполеоновской Франции, оказался благодатной почвой для обращения к героическому историческому прошлому русского народа.

В этих условиях появляется повесть Ф. Н. Глинки (1786-1880) "Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия" (1816-1817). Несмотря на историческое "Вступление", заполненное действительно историческим материалом, сама повесть в соответствии с важнейшими особенностями декабристской романтической эстетики, допускавшей свободное обращение с историческими фактами, построена на вымышленном сюжете. История как объект исторического изучения и литература как творческий вымысел в сознании автора не соединимы, каждому из них принадлежит независимая область творческой деятельности. Глинка дал пример новой исторической повести, в основе которой лежало характерное для декабристов отношение к исторической теме: восстановление образов героического прошлого для возбуждения гражданского мужества и вольнолюбивых чувств.

Определенный интерес представляет творчество первого русского романиста В. Т. Нарежного (1780-1825). Его рассказы на историческую тему составили цикл произведений из истории Древней Руси, объединенных общим заглавием "Славенские вечера". Пользуясь древними летописями, изучая документы, Нарежный, однако, не заботился о полной исторической достоверности своих произведений. Главная его задача – передать чувство восхищения героической историей своего отечества, дух овеянного романтикой борьбы прошлого. В 1824 г. началось издание нового цикла прозаических произведений "Новые повести", в которой была включена историческая повесть "Запорожец", своеобразный очерк истории Запорожской Сечи. В этом же году выходит роман "Бурсак, малороссийская повесть", по отзыву критиков, предвосхитивший появление гоголевского "Тараса Бульбы". Действие романа отнесено по времени Богдана Хмельницкого, времени воссоединения Украины с Россией, борьбы украинского народа с панской Польшей. Но Нарежный не стремился к исторической верности образов и событий. Основное место заняли в романе похождения главного героя. В то же время Нарежный ввел в роман ряд исторических картин, изображающих гетманский двор, украинское войско и его борьбу с польской шляхтой. Автор делает попытку по примеру вальтер-скоттовского романа связать частную судьбу вымышленных персонажей с историческими судьбами нации. Но эта связь осталась "заданной", внешней. Черты реального культурно-исторического облика, нравов и обычаев людей определенной эпохи не были созданы Нарежным как предмет изучения и конкретного художественного воплощения.

Известную роль, в разработке исторических тем сыграли исторические повести А. А. Бестужева-Марлинского (1797-1837) 1820-х годов. Появление его повестей было обусловлено и успехами отечественной исторической науки, и эволюцией самого общества, пережившего колоссальный подъем национального самосознания, вызванного войной 1812 года, и утверждение в литературе романтического направления с его тираноборческим пафосом. Это характерно как для повестей на древнерусскую тематику ("Роман и Ольга", "Изменник"), так и для произведений "ливонского" цикла ("Замок Нейгаузен", "Замок Эйзен", "Замок Венден", "Ревельский турнир"). Повесть "Роман и Ольга" (1823) посвящена теме борьбы самовластной Москвы с вольным Новгородом. В повести появляется характерный для Скотта прием: каждая глава предваряется эпиграфом. Как и Скотт, Бестужев строит свое повествование на подлинном (или претендующем быть подлинным) историческом материале. Строго следуя канве исторических фактов, Бестужев в то же время хочет чувствовать себя свободным в изображении человеческих характеров каждой исторической эпохи. Поэтому персонажи повести вымышлены. Исторические персонажи не появляются даже на периферии повествования, а остаются в тени, только называются, обозначаются по имени и никогда не вмешиваются в сюжет.

Действия повести "Изменник" относится к Смутному времени – периоду польской интервенции в России, вскоре после гибели ЛжеДимитрия I. Повесть предваряется эпиграфом из Шекспира, и шекспировские мотивы прослеживаются в ней достаточно ясно. Хотя главные персонажи повести носят исторические имена, Бестужев строит их характеры, сообразуясь не с фактами истории, а с принципами создания романтических характеров байроновского типа.

Еще более заметное влияние романов В. Скотта, их поэтики, сюжетов можно найти в цикле "ливонских" повестей Бестужева. Ливония, находившаяся на западной границе России, оказалась для русских романтиков такой же экзотичной, как и Шотландия для Скотта, как Восток для Байрона.

Сами названия "ливонских" повестей Бестужева отзываются европейским средневековьем: три замка и один турнир. В повестях Бестужев использует прием, названный "ступенчатым" или "лестницей", к которому в целях мистификации неоднократно пробегал Скотт. Лестница тройного рассказчика была важна для него художественно: она связывает прошедшее с настоящим и придает туманному рассказу о прошлом видимость правдоподобия.

Исторический колорит в "ливонских" повестях достигается не только подстрочными примечаниями с указанием на имена, даты, исторические события, но и описанием нравов и обычаев рыцарей. Причем изображение рыцарства у Бестужева, его отношение к нему существенно отличается от подхода В. Скотта. Для Скотта законы рыцарского поведения, верность данному слову, возвышенная любовь рыцаря к прекрасной даме исполнены высокого романтического колорита. Предатели же, нарушители рыцарских правил воспринимаются как исключение. У Бестужева наоборот: положительные черты характера относятся за счет природы, а дурные – за счет принадлежности к ливонскому рыцарству.

Новый этап развития русской исторической повести связан с именем А.О. Корниловича (1800-1834), ученого - историка. Значительное место в его литературной и публицистической деятельности занимает личность Петра I и его время.

Первой исторической повестью Корниловича являлась повесть "Утро вечера мудренее" (1820). Автор ставит своей задачей показать Петра в трудный исторический момент после поражения русских войск под Нарвой. Главной особенностью уже первой повести Корниловича, выгодно отличавшей ее от всех предшествующих произведений этого типа, был профессиональный историзм автора. Это касается всех подробностей описания интерьера дома князя, свадебного наряда жениха и невесты, свадебного пира, экзотических блюд и т. д. Таким образом, был сделан первый шаг на пути к повествованию вальтер-скоттовского типа, где с вымыслом должно соединяться правдивое изображение прошлого. Но если как историк молодой автора был вполне на уровне Скотта, то художественного вымысла, творческого воображения ему явно не доставало. Небольшая повесть от очерка отличается лишь введением вымышленной влюбленной пары, не имевшей никакого отношения к рассказанному случаю. Тем не менее сложное, замысловатое обрамление сближало первое произведение Корниловича с романами Скотта: введение рассказчика, не совпадающего с автором; шутливая мистификация в конце повести ("Прибавление для господ критиков") и т. д.

В следующей повести Корниловича "За богом молитва, за царем служба не пропадают" (1825) в центре повествования также оказывается Петр I, показанный как просвещенный монарх, по достоинству оценивавший своих подданных государь.

Новую попытку соединить историю с художественным вымыслом представляет повесть "Татьяна Болтова" (1828), где также Корнилович стремится воссоздать исторически верную картину Петербурга того времени. Представляет интерес описание Сената и характеристики сенаторов.

Подобно Скотту, Корнилович отодвигает на периферию повествования исторического персонажа, от которого зависит судьба главного героя. Он появляется в конце повести и приводит ее к благополучной развязке. В отличие от Скотта, который изображал царственных особ как людей, наделенных обыкновенными человеческими слабостями, имеющими достоинства и недостатки, у Корниловича Петр I выступает в героическом обличии, чему способствует действительно незаурядная внешность русского императора. Такое изображение Петра как идеального правителя вполне отвечало романтической концепции выдающейся личности и полностью соответствовало точке зрения Корниловича на роль Петра в русской истории.

Последней повестью Корниловича является "Андрей Безыменный" (1832), самое большое из написанных им произведений. Сам автор назвал "Андрея Безыменного" "небольшим историческим романом", но все же по жанровой характеристике больше напоминает развернутую повесть. Ко времени написания этой повести появились уже исторические романы М. Загоскина "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году" (1829) и "Рославлев, или Русские в 1812 году" (1831), а также роман Ф. Булгарина "Иван Иванович Выжигин" (1829).

Несомненно, появление этих и других русских романов, которые, по словам Корниловича, "начали входить в моду", помогло ему построить сюжет повести более успешно, чем в его предыдущих опытах. Здесь чувствуется более умелая напряженность в построении и развертывании событий. Но существенным остается и влияние В. Скотта. Корнилович подробно, со свойственным ему профессионализмом выписывает исторический фон своей повести. В духе Скотта Корнилович умело распределяет и связывает друг с другом вымышленные и исторические персонажи.

Современники Корниловича особенно ценили в его исторических повестях "верный очерк русского быта во времена Петровы". Можно заключить, что небольшой цикл произведений Корниловича сыграл значительную роль в становлении русской исторической прозы.