I. На берегах Тихого Дона

Глава 2.

Казаки и новая власть

I. "Дон-Вандея"....................................................................................................................... 10

II. Голодные 20-е....................................................................................................................... 13

III. "Голодающие, православное духовенство и священник Трифильев"......................... 15

IV. "Тиски казачьей сословности и предрассудки общности интересов всего казачества" 16

Глава 3.

Новый виток расказачивания

I. Грозные 30-е......................................................................................................................... 21

II. Дорога в никуда.................................................................................................................... 24

III. "И снег бывает теплым…".............................................................................................. 26

IV. Жизнь отверженных.......................................................................................................... 27

V. Продналог или голод 30-х годов........................................................................................ 28

Глава 4.

Казачество сегодня?.................................................................................................................. 33

 

Заключение.................................................................................................................................. 35

Приложение................................................................................................................................ 37

 

ВВЕДЕНИЕ

Донские казаки… Еще пятнадцать лет назад казалось, что от них остались лишь воспоминания и эти люди стали частью "великого советского народа", растворились в нем, потерялись. Но, благодаря коренным изменениям, произошедшим в жизни страны, стало возможным возвращение к такому вопросу, как возрождение казачества. Наш город, как столица бывшего Войска Донского, оказался в центре этого процесса. На данный момент существуют различные точки зрения на данный вопрос. Нас, с рождения живущих на "Тихом Дону", эта тема не может не затронуть, поэтому, для более глубокого ее изучения, мы решили проследить ход событий 20-30-х годов и их отражение в жизни донских казаков, так как именно в этот период произошло разрушение казачества как особой этнической группы

 

Целью нашей работы явилось изучение политики советского правительства по отношению к донскому казачеству, анализ последствий подобных решений на основе судеб отдельных людей.

 

При раскрытии темы мы поставили перед собой следующие задачи:

§ Проследить изменения в быте казачьей семьи в начале XX века, уделяя особое влияние ликвидации сословной замкнутости при сохранении идеи единства донских казаков.

§ Исследовать влияние "расказачивания" – как основного политического курса большевиков на территории Войска Донского – на судьбы граждан.

§ Выяснить особенности борьбы с Церковью в казачьем регионе.

 

Большой фактический материал о быте казаков, проживавших в станицах Донского края, о репрессиях допущенных в отношении правительства к казакам, о лишениях, перенесенных репрессированными во время высылки, был получен из письменных воспоминаний Галезник З.Е. и устных рассказов Корневой З.Я., представительниц зажиточных казачьих родов.

Особый интерес для исследования представляют устные воспоминания Алексеевой А.И., Ивановой Е.А., Богучарской Е.Я., Бандовкиной Е.А., Бойдалагиной Г.С., Бондаренко Л.И.[2], Сальникова П.А., Бахталовой Н.И., Щедраковой В.С. из хуторов, расположенных в низовьях Дона. Для того, чтобы собрать необходимые сведения, летом 2001 года совместно с Центром Туризма был организован поход по Ростовской области. Мы побывали в хуторах Крымском, Ольховом, Виноградном, Коныгине, Пухляковском и в станице Раздорской.

 

Благодаря работе в ГАРО с материалам Северо-Кавказского крайисполкома (фонд Р-1485: материалы о детской беспризорности, отчеты о работе в селе Ново-Батайске, Батайского района (дело №58), о состоянии финансового положения коопераций на Дону (дело №123), фонд Р-1390: о создавшемся расслоении крестьянства и казачества в Новочеркасском районе, описание землепользования в Донском округе СК в 1925 году по сравнению с дореволюционным), мы смогли проследить ряд экономических факторов политики расказачивания. Следует отметить тот факт, что при более глубоком изучении проблемы, встает вопрос о недоступности с первого взгляда обычных данных: дела либо засекречены, либо находятся в россыпи.

 

Большое количество информации мы смогли почерпнуть из газеты "Советский Юг" за 22-24 года. Газета интересна тем, что еще сохранила дореволюционный стиль изложения. По оформлению и подбору материалов она близка к газете "Приазовский край", выходившей на Дону в начале века. На ее страницах мы нашли сведения о голоде 20-х годов и о политике изъятия церковных ценностей (статья священника А. Трифильева и судебный процесс по делу архиепископа Арсения). В отличие от газет более позднего периода в ее выпусках довольно полно освещены события и факты голодных лет, а в отношении Церкви газета сохраняет видимость объективности, на ее страницах напечатано как письмо св. Трифильева, так и ответ на нее рабочими-железнодорожниками. Однако уже проглядывается экспрессионный тон в рассуждениях о делах Церкви и о классовой борьбе в деревне.

 

В сборнике "Восстановительный период на Дону"[3], несмотря на определенный подбор, ряд приведенных документов дают возможность представить накал классовой борьбы на Дону в этот период и проанализировать политику местных властей по отношению к казачеству.

 

В качестве источника в работе используются статистические сборники Области Войска Донского за 1902–1911 года, а также тексты Декрета СНК СССР "О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде" и циркулярного секретного письма ЦК "Об отношении к казакам". Постановление СНК о раскулаченных было использовано из сборника первого конкурса работ победителей (Алексей Раков, Социальный портрет раскулаченного в 1930году, стр. 192), указ Калинина "Об отношении к казакам" – из книги Волкова А.П. "Донские казаки в прошлом и настоящем" (Ростов-на-Дону, 1998 год, стр. 286-287).

Советская историография данный период рассматривает только с точки зрения положительного влияния политики советского правительства как попытку ликвидации отсталости Донского региона, но с середины 90-х годов появился ряд работ донских историков, рассматривающих разные аспекты и последствия политики советской власти на Дону.

 

В статье Тикиджьяна Р. Г., "Казачество и неказачье население Дона. Становление, этносоциальный состав и проблемы взаимоотношений"[4] исследуются вопросы изменения социальной структуры населения Донской области, приводятся статистические данные переписи 1926 года, что позволяет проследить динамику сокращения казачьего населения.

В отношении процесса "расказачивания" на Дону выделяются три точки зрения:

Чернопицкий П.Г. в статье "Советская власть и казачество"[5] доказывает, что репрессивная политика, проводимая советской властью на Дону, была вызвана логикой гражданской войны. В последствии она была пересмотрена, и взятый новый курс предполагал расширение сотрудничества с казачеством с учетом его самобытности. Потому, говорить о "геноциде" казачества в 20-30-е годы не правомерно. В доказательство своей точки зрения он приводит решение пленума ЦК РКП(б) и Северо-Кавказского правительства, но не учитывает очень часто встречающийся факт противоречия между принятым законом, постановлением и действительностью.

 

В статье Кислицина "Расказачивание"[6] – стратегический курс большевистской политической элиты в 20-е годы рассматривает несостоятельность теории о существовании еврейско-коммунистического заговора против казаков и доказывает, что национальное происхождение партийных, военных и чекистских деятелей не имело значения для развертывания курса на расказачивание. Этот процесс, как и раскулачивание, раскрестьянивание и т.д., были связаны с задачей утверждения социальной однородности населения государства диктатуры большевиков.

 

 Перехов Я.А. в статье "Казачество и власть: начало консенсуса (1920-1925)"[7] рассматривает не только изменения политики большевиков в казачьем вопросе в связи с НЭПовскими принципами управления Россией, но и отношение к власти со стороны казачества.

 

Трут В.П.[8] в статье "К вопросу о скрытом расказачивании советского периода и о перспективе казачьего возрождения" раскрывает методы политики скрытого расказачивания, проводимой советской властью в послереволюционный период и сохраняющейся в настоящее время.

 

 

Исходя из поставленных задач работа, разбита на четыре главы. В 1-ой описывается быт казаков, анализируются особенности их самосознания и политики царской власти по отношению к ним. 2-ая глава посвящена взаимоотношениям казаков с новой властью, репрессиям и голоду 20-х годов. В 3-ей рассматривается политика коллективизации на Дону и ее последствия через судьбы людей. В 4-ой поднимается вопрос о существовании на сегодняшний день казачества как этносоциальной группы и необходимости его возрождения.  

 

 

 

Глава 1.

КАЗАКИ: ДОМА И НА СЛУЖБЕ

 

I. НА БЕРЕГАХ ТИХОГО ДОНА

 

Каждое лето из Новочеркасска отправляются в поход по родному краю юные туристы. В этом году историки и туристы решили объединиться и пройти по станицам и хуторам Нижнего Дона, изучая жизнь и быт казаков в 20-30 гг. XX века. Во многих домах в казачьих станицах хранятся старые, начала века фотографии. Сюжет довольно прост и типичен: мы видим двух сослуживцев в военной форме, из-под фуражек вьются казачьи чубы, лица, фигуры излучают внутреннее спокойствие, достоинство. Смотришь на них, и как будто переносишься в ту эпоху, ощущаешь ее. Но какова была реальная жизнь, скрывавшаяся за парадной фотографией, каковы их дальнейшие судьбы? Эти вопросы мы задавали себе и своим собеседникам, на эти вопросы мы и в донских хуторах, и дома, в Новочеркасске.

Казаки были служилыми людьми, но с началом XX века они жили не столько за счет военных походов, а за счет возделывания земли. Казаки начинали считать военную службу лишь своей обязанностью, но уже далеко не все стремились связать с ней свою судьбу. Например, прабабушка Оли Коренюгиной Корнева Зинаида Яковлевна, (урожденная Коршунова) вспоминает, что из трех сыновей ее деда, лишь ее отец (прапрадед Ольги) был военным, учился в военной гимназии, а двое старших занимались хозяйством. Большинство казаков служило только свою "очередь", но потом возвращалось к хозяйству. Поэтому обязательная воинская повинность накладывала на развитие казачества двойственный отпечаток: с одной стороны, она мешала обрабатывать землю в условиях когда, взрослых мужчин то и дело забирали на военные сборы, а то и на охрану родных рубежей, а с другой стороны, именно она сформировала основные черты характера казаков, под ее влиянием сложился тот совершенно особый уклад жизни на Дону, своеобразная мини-культура. Потому-то, наверное, и фотографировались они обязательно в военной форме.

Конечно, казачья вольница ушла без возврата, и времена, когда казаки гордо заявляли: "С Дона выдачи нет", давно канули в лету, но все же под влиянием вековой истории и идеи автономии Дона здесь сформировалось свое отношение к царской власти и ко всему остальному населению России.

По мере вхождения Дона в общекапиталистические отношения, они все более тяготились своими обязанностями, воинской повинностью, затрудняющей развитие области. И казаки, традиционно считающиеся настроенными промонархически, на деле все больше роптали. Они хотели освободиться от тяжелой военной обязанности, непосильным бременем ложащейся на их хозяйство, остающееся на долгое время без хозяина. Но при этом они стремились сохранить все льготы, данные им правительством.

Но если задуматься, первая цель весьма противоречива. Казаки пытались добиться этого, но ведь как только они перестали бы быть военной силой, они перестали бы быть казаками! Таким образом, постепенно шел процесс естественного расказачивания: казаки все больше втягивались капиталистические отношения, что размывало сословную замкнутость, в казачьей среде все больше зрело недовольство полуфеодальной воинской службой, отказ от которой уравнял бы казачество с остальным населением Российской империи.

Царское правительство издавна использовало казаков как военную силу и проводило политику подчинения Войска Донского верховной власти. Ему казаки нужны были именно в этой роли, поэтому процесс расказачивания был царизму не выгоден. Чтобы сдержать его, верховная власть искусственно старалась закрепить казачье сословие, – казаки получили множество льгот и привилегий.

 По той же причине царское правительство пыталось увеличить численность казачьего сословия. К началу XX века были отменены ограничения для вступления в казачье сословие, появилась возможность выхода из него. "В 60-е – 80-е годы XIX века имел место групповой прием коренного населения в войсковое сословие. Документы показывают преобладание в среде принятых православного компонента из числа родившихся на Дону, либо долго здесь проживающих. Но… родственные связи с казачеством уже не играли такой серьезной роли". [9] А принятые крупные группы неказачьего происхождение оказывали довольно сильное влияние на быт и культуру казаков, их самосознание постепенно размывалось. По подсчетам исследователей с 1897 по 1914 гг. она уменьшилась с 44% по 42%.[10] А в статистическом сборнике Войска Донского за 1902-1911 гг. мы нашли другие данные. Согласно им доля казачества среди донского населения изменилась с 48,3% в 1902 году до 48% в 1911 году, а численность крестьян и некоренного населения, соответственно, – с 46,9% до 47,4%. Но как бы то ни было, очевидна динамика в составе области. То есть, по сути, пытаясь сдержать процесс расказачивания, царская власть в определенном отношении его ускоряла.