Глава 4. 4. Управленческие игры 4. 4. 1. Общие черты

Основные цели этих игр — улучшение уровня жизни, ук­репление социальной позиции; причем в «управленческих» играх деньги перестают быть целью, а становятся инструмен­том реализации собственных планов, а вещи становятся про­сто необходимыми и быстро меняющимися «декорациями» игры. Данные игры направлены на достижение результата, устремлены в будущее. Игры всех уровней — «тактики», «сценаристы» и «идеологи» или, в общем, «управляющие» — всегда чувствуют пульс времени во всех его проявлениях, проявляя должную тактическую гибкость и стратегическую адаптивность. Они «играют» со временем путем использова­ния своего умения ускоряться и ждать, следовать графику и «погружаться в хаос».

Управляющие мыслят не линейно — их мышление мно­гомерно, мыслят комбинациями, создавая и разыгрывая их, но никогда не открывая истинных своих намерений; они ве­ликолепно чувствуют дистанцию между людьми, умеют под­держать беседу, отслеживать сказанное, предпочитая больше слушать, чем говорить; мгновенно ориентируются в ситуа­циях при полном контроле собственных эмоций.

Внешность управляющих — это атрибут, существенный элемент игры, который всегда должен соответствовать конк­ретной ситуации: рабочее место, важные встречи, досуг, от­дых в кругу друзей и семьи. При этом они за высшее каче­ство во всем: одеянии, среде пребывания — обитание, досуг, встречи, питание, уход за внешностью. Где бы они не нахо­дились, излучают энергию/запахи и выглядят так, как того требуют обстоятельства конкретной ситуации.

Они — оптимисты и потому в их семантике отсутствуют такие слова, как «проблема», «враг», характеризующие лек­сикон «фундаментальных»; их заменяют другими словами:

«задача», «вопрос», «конкурент». Вместо слова «неплохо» произнесут: «тоже хорошо».

В общении с людьми проявляют деликатность, никогда не позволяя себе вмешиваться в их дела, если нет на то лич­ной просьбы собеседника, коллеги, подчиненного.

Тактик

«Тактик» — это переходная игра между «фундаментальны­ми» и «управленческими» уровнями, в процессе которой про­исходит кардинальная смена восприятия и взглядов и создается другое, принципиально отличающееся, мировосприятие, дру­гая энергоструктура. В силу своего «переходного положения» данная игра является носительницей дуальной позиции: лич­ной и социальной. Тактик уже осознает свои собственные жела­ния и себя как личность и учится сознательно комбинировать. Игра рождается следующим образом: моралист, прикла­дывая колоссальные усилия, не получает удовлетворитель­ного роста ни в карьере, ни в финансах; оглядываясь на ок­ружающих, начинает замечать, что такие же моралисты, как и он сам, но, по его мнению, не имеющие ни особых знаний, ни должного опыта, легко продвигаются «вверх» по служеб­ной лестнице и ведут принципиально другой образ жизни. Моралисту надоедает обвинять в своих неудачах окружаю­щих, и для него намного важнее становится все-таки достиг­нуть цель, которая уже «взята» его коллегами.

И моралисты начинают переосмысливать происходящее. Первое, что происходит, — они идут на компромисс со своей значимостью. Значимость загоняется внутрь, подавляется, что, как правило, доставляет достаточно сильные внутренние пе­реживания. Это часто приводит к ожесточению и внутренне­му презрению и к себе, и к людям. Они перестают опираться на «академические» знания, черпая новые из общения и на­блюдений за окружающими.

Игра запускается с того самого момента, когда начинающийтактик начинает смотреть на себя со стороны — учится, оценивать себя как целостную личность. Он перестает покупать, дешевые вещи — не зря говорится, что «бизнес начинается с покупки дорогих часов», перестает позиционировать себя в негативе, начинает понимать, что его внешность — «не только тело», но и инструмент общения с окружающими. С этого момента он старается быть максимально позитивным в общении, следить, иногда даже чрезмерно, за своей вне­шностью, посещать те места, где бывают его преуспевающие коллеги, впервые начиная осознавать существование различ­ных ценностей и точек зрения.

Основная черта, которая рождается в игре «тактика», — цепкость, некая «бульдожья хватка», дающая тактику ценное качество игрока — постоянно держать цель «под прицелом». Одновременно он начинает придавать значение скрытым ком­бинациям и начинает моделировать и учиться у всех успеш­ных: их внутренним моделям поведения, мотивам действий и манипулированию. Также понимает важность быть со зна­чимыми людьми всегда внимательным, приятным и уважи­тельным, порой «на грани» разумного, однако позволяя ве­сти себя с людьми, не имеющими для него значения, свысо­ка, также «на грани» непозволительной надменности.

Тактик вынужден работать во много раз напряженнее, чем Другие управляющие и фундаментальные. Он должен стать профессионалом в своем деле, учиться строить коммуника­цию и комбинаторику, при этом постоянно сохраняя маску четного человека, уже сознательно играя ценностями.

Начинающий тактик впервые осознает, что сам виноват во всех своих проблемах, что является особенно важным моментом, ибо ни моралисты, ни реалисты никогда не могут с этим смириться. Он начинает брать на себя ответственность за действия и свою жизнь, но только за свои, что зачастую проявляется в форме жесткости. Поэтому тактиков презирают и моралисты, и реалисты за «слепой эгоизм» и отход от гуманизма. Кроме того, тактик — это хищник среди мора­листов, который играет на их ценностях и слабостях с макси­мальной выгодой для себя.

Проблематика игры «тактиков», в отличие от «фундамен­тальных» игр, заключена в достижении результата; причем так­тик уже не испытывает чувства страха перед возможностью не выжить, не пытается экономить, стремясь поразить единствен­ную, конкретную и самую важную на текущий момент, цель. Тактики учатся мыслить: просчитывать ситуации, как так­тические, так и стратегические. По мере вхождения в игру «так­тик», начав с простой «подстройки» под руководство, осоз­нает необходимость вступления в особый, закрытый для фун­даментальных, социум, приступает к изучению правила игр последнего. При этом в отличие от моралистов, одержимо набирающих «архивные» знания (называемые ими базовы­ми), тактик «черпает» практические знания — тонкости ре­альных социальных игр.

Происходит смена формы мышления: умение мыслить связано и видеть конкретную ситуацию под разными углами зрения с выходом за рамки линейного мышления; она уже отличается от формы мышления моралиста, но тем не менее является переходной — между фундаментальными и высши­ми управленческими.

Базовое отличие тактика от моралиста — внешнее прояв­ление оптимизма и радостного состояния от выполняемой работы и жизни, что, естественно, приводит к его восприя­тию окружающими как успешного и приятного человека, который легко срабатывается с неизвестными ранее коллега­ми. Умение срабатываться — еще один положительный при­знак тактика.

Суть игры «тактика» заложена в игре «моралистов», но смещен акцент: если моралист пытается стать личностью за счет признания окружающими его ума, интеллекта, то так­тик самоутверждается посредством достижения задуманных результатов и гармонии с окружающими.

В целом «тактик» — очень изматывающая игра, требую­щая полной отдачи внутренних сил. Поэтому, как правило, затянувшаяся игра отрицательно сказывается на личной жиз­ни тактика по причине нехватки на нее сил и времени. Дей­ствительно, его день расписан до последней минуты, в кото­ром особое внимание уделяется сбору полезной информа­ции, установлению личных связей и контактов в нужных кру­гах, освоению тонкостей социальных ритуалов и, конечно, работе над собственным имиджем. Неслучайно именно так­тик служит точкой отсчета по развитию навыка отбрасыва­ния всего лишнего. Опасность данной игры заключается в потере чувства юмора, но взамен тактик получает радость от эмоций — начинает чувствовать, появляются первые ростки интуитивных ощущений и последующего развития интуиции. Можно с уверенностью сказать о том, что тактик состо­ялся, когда он отбросил все лишнее и создал свой целостный имидж под определенную цель, начал себя позиционировать в позитиве и, наконец, проявлять высокую проактивность, находясь в постоянном движении и комбинировании; при­чем отрыв от прошлой игры «моралиста» происходит в мо­мент, когда он перестает заниматься оценкой и сравнением, непрошено заниматься чужими делами и давать советы, а начинает извлекать пользу из любой ситуации: выгоду, на­выки, связи...

В силу своих корней тактик пока способен овладеть лишь «средним» масштабом мышления, что объясняется его уме­нием опираться на реальные факты и на их основе анализи­ровать возникающие ситуации. Этим обусловлено не только знание своих желаний, но и способность детальной и четкой постановки конкретных целей и результатов. Поэтому, как правило, он отличный тактик, но слабый стратег, что может измениться в лучшую сторону по мере накопления собствен­ного опыта.

Тактика распознать несложно: одежда — модна и тща­тельно продумана; внешность — «излишне холеная»; прическа — аккуратная, сочетается со стилем одежды и его пове­дением карьериста; речь — «направлена на результат» и дос­таточно «развернутая»; голос и движения — выражение на­пора и энергии; держится всегда официально.

Сценарист

Игра «сценарист» — это создание выгодных условий для достижения цели в сочетании детального расчета со стратеги­ческим планированием, но исключающих лишние шаги и действия; строится на игре со временем, на имидже, на мифах и на опережении соперника с применением сценариев.

«Сценарист» — это игра за территории и влияние на них: игра за власть и влияние. Задача этой игры — подчинить как можно больше окружающих. И со временем становится важ­но не просто их количество, но и качество. Только в игре «сценарист» включается весь спектр манипуляций, комбина­ций и игра на «невнимательности и небрежности» окружаю­щих.

В игре «сценарист» происходит качественная смена энергополей — они теряют плотность, становятся более тонкими, всепроникающими, и в то же время мощными; причем на­капливаемая энергия усиливается «сжатием».

Конкретная задача, стоящая перед сценаристом, — мак­симально разработать мыслительный аппарат, научиться иг­рать в сложные игры. Тем более игра «сценарист» — игра двойственная и потому внешне — актер и театр, а внутренне — позиционная игра.

Сценарист творит мифы и воплощает свои идеи — ход рассуждений скрыт, на поверхности только вывод. Он все замечает, учитывает каждую мелочь, постоянно развивая и оттачивая свое умение «замечать мелочи» и делать их мгно­венный экспресс-анализ. Такое развитое умение дает удиви­тельные результаты: в течение одной-двух минут по мелким деталям внешности человека или его места работы определя­ет его стратегию и истинные желания.

Сценарист как никто другой умеет «управлять» временем, «сжимая» его; умеет ждать ровно столько, сколько необхо­димо. Ему уже не нужны «поддерживающие люди» — они становятся простыми персонажами игры, управляемые его превосходящей комбинаторикой. Он не имеет собственной точки зрения, ее заменяет позиция под цель, которая им твердо отстаивается, но, разумеется, с учетом допустимых компро­миссов.

Одевается сценарист неброско и всегда в стиле, который определяется предстоящей встречей; причем одеяние может выглядеть и аккуратным, и неопрятным в зависимости от того, с кем и где играет. Но такие внешние детали, как руки, лицо, аксессуары всегда ухожены. Он весь пронизан ненавязчивым лоском.

Внутренний азарт скрывается за маской безразличия и скуки, а внешне сценарист находится в той игре, на какую ориентирован: управляет реалистами, то разыграет ценнос­ти бедных — суета, беготня, простая одежда; работает с мо­ралистами, то демонстрирует жесткость и справедливость с позволительным гуманизмом, классическую одежду.

Сценарист — обязательный гость всех бомондовых встреч, в которых, как правило, не предусматривается каких-то шоу-программ: сами гости этих мероприятий являются и актера­ми, и постановщиками, и зрителями.

Между сценаристом и тактиком имеется четкая раздели­тельная полоса на подступах к цели: если тактику последние шаги даются всё труднее и труднее, то сценаристу как раз наоборот — чем ближе цель, тем больше сил, азарта. При этом тактик думает о конечном результате, а сценарист со­всем о нем не думает, находясь в гармонии с окружающим миром.

Основная сила сценариста — его лицо, которому он при­дает требуемое обстоятельствами «выражение», «одевая маску», и приступает к действу, исходя из чувств и интуиции, а не логики. Это делает его игру естественной, непринужденной вместе с тем эта маска позволяет ему «держать» дистанцию даёт возможность не только избежать «попадание внутрь» процесса, но, что более ценно, наблюдать и анализировать со стороны. Именно поэтому, сценарист может легко и естественно следовать намеченному плану, а не сживаться с ним, получая удовольствие от самой игры, от своего артистизма.

Следует заметить, что в отличие от сценариста и тактик и, фундаментальные могут заигрываться и затем слиться с пла­ном игры, превращаясь в его объекты. То есть тактик, напри­мер, начав играть в реалиста, сам им и становится.

Сценарист действует не столько стратегиями, сколько по­зициями или, можно сказать, своеобразием. Поэтому истин­ный сценарист практически неуловим и непредсказуем, на­пример: «застрял» в стратегии, тут же сменил маску и поме­нял позицию, а за ней изменилась и стратегия, и порядок дей­ствий.

Одна коварная опасность постоянно следует по стопам сценариста — это гипертрофированная значимость. Как толь­ко сценарист позволит поглотить себя чувством величия, то он начинает возрастающими темпами терять умение гибко менять позиции, застревая в определенном наборе, что дела­ет его предсказуемым и соответственно кандидатом на пере­ход в низшую лигу — общество тактиков. Этот алгоритм «раз­дутия значимости сценариста», естественно, взят на вооруже­ние его недругами как для обыгрывания в текущих играх, так и для вытеснения его в группу тактиков.

В жизни сценариста можно определить по постоянной смене «масок», достаточно абстрактным разговорам, непред­сказуемым действиям и некой «вальяжности» в движениях. Также его характерной чертой является способность тянуть и сжимать время: он бесконечно долго тянет с ответом, потом неожиданно и стремительно делает действие, что «шокирует» окружающих.

 

Идеолог

Идеолог лучше всего определяется следующими слова­ми: «серый кардинал», человек, вечно комбинирующий, на­ходясь в тени, но при этом всегда держащий «нити заговора» в своих руках.

Игра «идеолог» уже не интересуется материальными ве­щами и ее постоянная цель — власть, а деньги — это лишь одно из многих средств, используемых для достижения за­ветной цели. В этой игре информация становится материей, за обладание которой идёт ожесточенная борьба. Интерес — вот движущая сила идеолога.

Достигнув больших высот, идеолог получил право на мыследеятельность как главную и основную его жизненную функцию. Все необходимые люди включаются в технологи­ческий процесс.

Идеолога, как незаурядного и опытнейшего игрока, ин­тересуют только достойные соперники и власть, ее расшире­ние. Принципы идеолога и его игры, их внутренняя энерге­тика максимально скрыты от стороннего наблюдателя, что делает практически невозможным их моделирование со сто­роны его оппонентов.

Внешне идеолог сам создает свой стиль, исходя больше из собственного удобства и используя нормы социума. Его власть выражается не столько его финансами или имиджем, сколько отсутствием значимости и мощнейшей комбинато­рикой.

В отличие от сценариста, использующего для игры с ок­ружающими как главный козырь лицо-имидж, а также гиб­кость позиций, идеолог в первую очередь играет с окружаю­щими посредством идей, вовлекая все время новых игроков при полном отсутствии в «кадре» его лица. Более того, он дает окружающим ощущение его одновременного и суще­ствования, и отсутствия. Очень часто он прибегает к исполь­зованию вместо своего собственного лица какое-либо другое подставное лицо. Идеолог абсолютно спокоен и уверен в себе, но тем не менее всегда просчитывает каждую мелочь что ему позволяет без тени страха делегировать ответствен­ность его коллегам.