Глава 4. 5. Под маской игры

Мышление Игр

Ниже попытаемся рассмотреть схемы мышления упомя­нутых игр. Перед тем как приступить к этому рассмотрению, введем такие понятия, как «масштабы обобщения» информа­ции и мышления. В обоих случаях предлагается три уровня размерности: большой, мелкий и средний. Понимая, что этот показатель весьма субъективен и каждый сам устанавливает некую трехуровневую масштабность, тем не менее, как нам кажется, представить подходы к такому восприятию возмож­но посредством простого пояснения. Так, например, человек внимательно рассматривает какую-либо деталь обстановки, положим, красивую инкрустированную тумбочку в гости­ной, и спустя некоторое время на вопрос о том, в каком мес­те комнаты находилась эта изящная тумбочка и ее окруже­нии, скорее всего связного ответа не получите; но он начнет во всех деталях рассказывать об увиденном — инкрустиро­ванной тумбочке: цветовая гамма, материалы, качество от­делки, найденные дефекты и многое другое. Это характерный пример классификации информации мелкого масштаба. При­мер масштаба побольше: после товарищеского полуденного обеда в модном ресторане ваш коллега на вопрос о том, ка­кие люди сидели за другими столиками и из каких блюд со­стоял обед, начнет рассказывать о том, что было тепло, не­шумно и уютно и какие темы были затронуты за обеденным столом, приправив их интересными зарисовками. Гигантс­кая масштабность — язык философов: о Вселенной — скоплении миров, взаимном влиянии планет, о судьбе людей, живущих в переломные исторические эпохи. И если вдруг придет в голову мысль попросить разъяснить смысл отдель­ных слов, ими сказанных, например, «скопление миров» или «переломная эпоха», то ответ будет не совсем вразумитель­ным. Сказанное можно адаптировать и осмыслить примени­тельно к конкретному случаю: согласитесь, что невозможно контролировать ситуацию, не замечая мелких деталей про­исходящего, невозможно произвести приемлемый анализ без выхода «за рамки ситуации», то есть большего, чем рас­сматриваемая ситуация, масштаба, и невозможно генери­ровать идеи без крупномасштабных данных, сведений и подходов.

Переходя к масштабам мышления, отметим, что, как и в случае с масштабами информации, также возможно исполь­зовать трехуровневую систему их оценки. Одни «вместо леса видят только деревья», другие, наоборот, «вместо деревьев видят лес», то есть масштаб — это и привычка обращать вни­мание на детали ситуаций. При этом нужно отметить, что не бывает плохих или хороших масштабов, но есть понятие «непростроенный» масштаб. Например, некто, одаренная личность с хорошим абстрактно-мыслительным аппаратом, разрабатывает прекрасные комбинации, применение которых абсолютно неосуществимо по тривиальной причине — пол­ное отсутствие учета конкретных жизненных деталей, то есть отсутствие понимания мелкого масштаба.

Теперь можно перейти к рассмотрению форм мышления в играх и их участниках. При этом следует подчеркнуть, что излагаемые мысли и соображения имеют своей основной це­лью показать суть рассматриваемых вопросов для проведе­ния соответствующих сопоставлений.

Реалисты обычно уделяют особое внимание мелочам и Деталям, что является явным признаком малого масштаба обобщения и, как следствие, отсутствия навыков планирова­ния будущего и, соответственно, неумение принимать решения; отсюда появляется естественное стремление к объедине­нию в группы под простым девизом: «вместе что-нибудь сообразим».

Моралисты, наоборот, увлечены крупными, космически­ми масштабами — мыслят и оперируют словами, термина­ми, теориями. Данный большой масштаб обобщения инфор­мации полезен для обработки информации общего пользо­вания, но не представляет практической ценности из-за не­возможности его применения в конкретных жизненных си­туациях. Отсюда игра «моралист» мало пригодна для реше­ния повседневных задач, не способна ставить цели, не говоря об их реализации.

Уместно отметить следующую особенность людей, обла­дающих мелким или большим масштабами мышления, и развитие последних. Человек с мелким масштабом со време­нем приобретает уникальные способности замечать такие де­тали, которые для других людей остаются вне «поля зрения». В профессиональной жизни такой человек превращается в специалиста «высшей пробы», способного мгновенно схва­тывать все мелкие «невидимые детали» и выносить точный вердикт по конкретному сложному вопросу, например по состоянию здоровья пациента. Такую редкую человеческую способность видения называют интуицией.

Масштабность при начальном крупном масштабе мыш­ления, наоборот, постоянно возрастает до таких «высот», когда фразы человека, оперирующего категориями и обоб­щениями огромных размеров, могут восприниматься либо как великая истина, либо как огромная глупость.

Далее. Для тактиков, в отличие от моралистов, характер­ным является средний масштаб обобщения, что связано с чет­ким пониманием своих желаний, приводящим к формули­рованию цели и ее осознанию. Вместе с тем необходимо по­мнить, что тактик — выходец из фундаментальных, и потому в нем сосуществуют и мелкий, и большой масштабы мыш­ления. Этот факт кроет в себе опасность, возникающую в случае нарушения баланса между этими двумя масштабами ь1Шления — они должны быть равнозначны.

Наличие такого баланса позволяет мыслительному ап­парату тактика практически «автоматически» отбирать тот объем детальной информации, который может быть быстро переработан для последующей постановки целей, строго со­ответствующих объему обработанных сведений.

Со временем эта способность и умение тактика развива­ются, что позволяет осмысливать многошаговые комбина­ции, используя мельчайшую детализацию рассматриваемой ситуации и развитый мыслительный аппарат. При этом, что весьма важно, он никогда не ставит цели, превосходящие его возможности.

Такой процесс обобщения и мышления и есть тот самый средний масштаб, то есть умение сочетать собственные цели с реальными условиями или, другими словами, то, что необ­ходимо сделать «здесь и сейчас» для реализации поставлен­ной цели.

Сценарист доводит данный процесс до совершенства: не только знает, что нужно сделать «здесь и сейчас», но и как — его «быстродействие» резко возрастает, оставляя по этому параметру тактика далеко позади. При этом он использует и себя — свое тело, как инструмент: успевает отслеживать и происходящее вокруг, и свои действия, слова, мимику, жес­ты.

Идеолог — подобен быстродействующему с огромной памятью и всеохватывающей аудиовизуальной и прослуши­вающей техникой компьютеру, способному как заполучить по максимуму необходимую информацию, так и мгновенно ее проанализировать под всевозможными углами и в раз­ных плоскостях.

Такова, вкратце, внутренняя работа этих игр при получе­нии и обработке информации. Каждая игра соответственно и мыслит в своей, присущей только ей, направленности и век­торной заданности.

Реалисты мыслят линейно и «пошагово» в точном соот­ветствии с заданным направлением/стратегией и развитием ситуации. В рамках ранее определившейся общей стратегии они или усиливают, или ослабляют эмоциональный накал, причем достигают свой результат в основном эмоциями.

Моралисты, опираясь на имеющуюся дигитальную ин­формацию, производят сопоставление полученных сведений с имеющейся информацией в их «архиве», без учета суще­ствующих внешних реалий, высказывают заключения (имен­но заключения, а не конкретные рекомендации) для общего обсуждения или обозрения.

Тактики, напротив, тщательно собранную информацию анализируют, «примеряя» результаты анализа к поставлен­ной цели. Затем они проводят «сверку» результатов анализа с существующей реальностью для оценки правильности вы­водов. Вместе с тем тактик все ещё мыслит линейно, что обус­ловлено ограничением этой игры своей территорией. После­днее является его самым уязвимым местом, которое поддает­ся анализу и, следовательно, становятся предсказуемыми дей­ствия и поступки тактика.

Обращаем ваше внимание, что только с игры «тактик» мыслительный процесс приобретает конструктивный харак­тер, нацеленный на результат.

Сам сценарист и его игра представляют значительно бо­лее сложную систему. Так, если позволительно воспользо­ваться современной вычислительной техникой для сравнения наших героев, то тактика можно «приравнять» к быстродей­ствующей счетной машине, а сценариста — к современному многофункциональному компьютеру исключительного бы­стродействия.

Сценарист мыслит нелинейно, многовекторно в соответ­ствии с многомерными, сформулированными им, целями. Образно говоря, если тактик имеет одну цель и соответствен­но одну основную схему ее достижения, то есть он «держит» в своих руках лишь одну единственную нить, то сценарист, исходя из аналогии, в своих «нитях заговора» имеет боль­шое число отдельных нитей, сходящихся к его рукам. Это и определяет основной стержень его игры — непрерывные по­иски новых возможностей и горизонтов. Иными словами, сценарист одарен способностью соединять стратегические планы с реальными условиями, и благодаря несравнимому умению ориентироваться в последних молниеносно выбирать из «мирского хаоса случайностей» те, которые будут макси­мально содействовать и ускорять процесс достижения цели. Понятно, что собственная суть сценариста ни только не пре­дусматривает какое-либо планирования алгоритмов действий, но полностью его исключает.

Отсюда и возникают истоки всепоглощающей игры по захвату «игровых площадок» — территорий. Так, прежде все­го сценарист определяет территорию, дающую возможность получить конкретный результат достаточно быстро и без осо­бых осложнений. Для примера: финансы — в банках, власть — в политике, известность — в СМИ. Далее он использует любую возможность для «подсоединения» к выбранной им территории и начинает играть роль, не имеющую конкрет­ной цели, в ожидании, как охотник, того момента, когда ре­зультат-дичь сам придет в его руки. Во время ожидания сце­нарист не теряет времени зря и ищет новые возможности для реализации других планов. То есть одновременно он может играть на разных «площадках».

Принципы и многомерность мышления идеолога и сце­нариста в основе своей совпадают. Коренное отличие между ними лежит не в области мыслительной деятельности, а в поведенческом воплощении поставленных ими целей. Так, в отличие от сценариста, который сам проявляет высокую проактивность в каждой территории его интересов, идеолог де­легирует свое «второе Я» преданному и от него зависящему человеку для отслеживания хода развернувшейся игры на той или иной территории из множества игровых площадок идео­лога. Его второе «Я» — элемент игры идеолога в экспансии всё новых и новых территорий — собирают нужную инфор­мацию, на основе которой идеолог проводит анализы ситуа­ций, действий и целей конкурентов и оппонентов, что ему необходимо не для игры с конкретными людьми, но игры системами. При этом необходимость своего присутствия на другой, чужой территории осуществляется простым присое­динением, за счет уже имеющихся территорий, нужной игро­вой площадки вместе с находящимися на ней людьми.

Крах или полное фиаско идеолог терпит тогда и только тогда, когда его лишают территорий, в итоге низводя реали­зуемость его огромного интеллектуального потенциала до ничтожно малой величины.