Психологическое направление

В результате внутренней эволюции народнической социологии в ней с конца 70-х годов сложилось психологическое течение, главными представителями которого были В.П. Воронцов и И.И. Каблиц. Социологи народничества при анализе общества стали ориентироваться в основном на категории и понятия, взятые из индивидуальной психологии (чувства, желания, мысли), в то же время они обращались и к социальной психологии (настроение масс). Выше уже говорилось о причинах обращения к психологии социологов либерально-народнического толка. Следует лишь отметить, что в этот период во всей мировой социологической мысли отчетливо наблюдается тенденция психологизации социальных процессов, видна попытка создать социологические теории с привлечением психологии[476].

В.П. Воронцов

Василий Павлович Воронцов (1847-1918) — экономист, социолог и публицист, один из идеологов либерального народничества. В литературу вошел в начале 80-х годов со статьями по экономическим вопросам, сотрудничал во многих русских журналах. Наиболее полно свою социологическую позицию он изложил в работах «Судьбы капитализма в России» (1882), «Наши направления» (1893), «Очерки теоретической экономики» (1895)[477].

Подобно Ткачеву Воронцов считал русскую буржуазию, как и капитализм в целом, неудачным детищем правительства, которое стоит над классами и не зависит от них; правительство не должно более поддерживать капитализм, поскольку он лишен прогрессивного смысла и не имеет будущего; государство обязано взять в свои руки промышленность и перейти к покровительству крестьянской общины и промыслов. Все это позволило В.И. Ленину охарактеризовать взгляды Воронцова как взгляды отъявленного

188

 

реакционера, направленные против объективно неумолимого исто­рического развития[478].

В духе народнической идеологии Воронцов обращал свой взгляд на интеллигенцию. Он отмечал увеличение числа лиц из «культурных классов», готовых посвятить себя народу. «Задача... интеллигенции состоит в том, чтобы указать объективные условия, ограничивающие и определяющие меру субъективно сознанных потребностей класса»[479].

В 90-е годы Воронцов выступал против русских марксистов, не поняв ни социально-политических, ни философских и социологических идей Маркса и его последователей. В.И. Ленин и Г.В. Плеханов дали глубокую критику либерально-народнических и субъективно-идеалистических воззрений Воронцова. Ленин отметил, что у Воронцова, как и у других либеральных народников, отсутствует «социологический реализм», они «подкрашивают и извращают действительность посредством маниловских фраз»[480]. Зимой 1893 г. В.И. Ленин выступил против В.П. Воронцова в кругу московских марксистов. Как пишет в своих воспоминаниях А.И. Ульянова-Елизарова, значение «его выступления для московской молодежи было большое: оно разъяснило молодым марксистам многое, оно дало им опору, толкнуло их вперед»[481].

Круг социологических вопросов, рассматриваемый Воронцовым, неширок и сводится к двум моментам: 1) основы общества и связанные с ним социальные законы и отношения; 2) социальное развитие.

В основание общества Воронцов помещает психическую деятельность человека, идеи и чувства которого определяют форму общества. Социальные отношения есть «производное» духовного мира людей. Отсюда проистекает и задача социологии: «Объяснение происхождения сложных общественных отношений из более простых психологических»[482].

Воронцов признавал, что психический склад человека является результатом не только его природы, но и зависит от предшествующей истории. Тем самым Воронцов оказывался в порочном кругу: исторический процесс зависит от психологии человека, а последний определяется историей духовного развития.

Воронцов различал две стороны в жизни и развитии каждого общества: стихийную, бессознательную, ее он называет еще органической, и телеологическую, сознательную, целесообразную. Любое общественное явление или отношение образуется как результат стихийных столкновений единичных сознательных актов. В ре-

189

 

зультате сознательной деятельности образуется новое явление, заранее не предусмотренное его творцами и даже не известное простому сознанию. Происхождение новых отношений так же бессознательно, как бессознательно развитие каких-либо физических процессов. Воронцов заимствовал из философии истории Кареева идею «бессознательного» создания культуры общества.

Социальные отношения, складываясь стихийно, в конечном счете полностью соответствуют общим целям и «развиваются как бы по определенному плану»[483]. Воронцов бьется над мучившим его вопросом, каким образом из стихийного процесса проистекают сознательные формы организации общества. Он полагал, что сознательная сторона общественной жизни вытекает «из деятельности организованных групп, ставящих себе известные социальные задачи»[484].

Выдвинутая Воронцовым концепция отражала стихийный характер развития капиталистического общества, в котором существовало как подчинение сознательной деятельности отдельного человека стихии капитализма, так и противоречие между плановой организацией производства на отдельной фабрике и анархией производства во всем обществе.

Психологический подход к основе общества предопределил и взгляды Воронцова на социальную закономерность, объективный характер которой он отрицал. Он считал, что в обществе нет «непреодолимых законов» истории, они зависят от сознательной психической деятельности человека, поскольку важнейшим компонентом законов является «внутреннее, психическое содержание человека»[485]. Люди преследуют различные цели и «тащат историю в разные стороны», образуя в совокупности равнодействующую. Воронцов думал, что даже если и удается подметить законосообразность явлений, то она есть не более как преобладание одного из направлений, которое можно изменить, воздействуя на сознание лиц, творящих историю.

Воронцов отрывал как «совершенно отличные» законы истории от социальных явлений, происходящих на ее поверхности. По его мнению, в практической деятельности людей важное значение приобретает не знание закона «сущности исторического процесса», а знание более простых явлений, которое невозможно без изучения психики человека. Поэтому наибольшее воздействие на ход истории «будет оказано не ученым, понимающим сущность социальных отношений или даже механизм проявления таковых, а лицом, плохо осведомленным в том и другом, но зато понимающим психическую природу человека и умеющим воздействовать на мотивы его деятельности»[486].

 

190

Проблема социального прогресса занимает известное место в теории Воронцова, но решается она в полном отрыве от реальных социально-экономических процессов. В понимании прогресса у Воронцова был тот же коренной недостаток, который критиковал В.И. Ленин, разбирая народническую схему социально-экономического развития. «... в этой схеме, — писал Ленин, — не хватает совсем маленькой мелочи. В ней нет ни развивающегося капитализма, ни классовой борьбы»[487]. Даже введя в свою социологию понятия «класс» и «классовая борьба», без чего в конце XIX в. просто нельзя было обойтись, Воронцов наполнил их абстрактно-психологическим содержанием, лишив действительной социальной почвы.

Источник развития общества связан у Воронцова с его представлением о психологической основе общества. Воронцов включал в «психологический арсенал исторического движения» помимо чувств и настроений людей еще и интеллект. Поэтому он придавал большое значение просвещению, которое должно способствовать умственному развитию масс.

Воронцов признавал, что борьба индивидов и классов составляет «необходимый закон общественной эволюции», но в социологическом плане она есть «психологическое выражение известных социальных процессов».

Воронцов в некоторых теоретических положениях смыкался с субъективным направлением. Происходило это по линии признания личности в качестве главного агента истории. Одновременно Воронцов придерживался, правда не всегда последовательно, индивидуально-психологического принципа, а иногда, противореча сам себе, он строил свою концепцию с позиций коллективной психологии. Все его социологические установки сливались с псевдонаучными теориями буржуазного реформизма, которые прикрывали сближение народничества с либерализмом.

 

И.И. Каблиц

Иосиф Иванович Каблиц (Юзов) (1848-1893) — социолог и публицист, один из самых правых представителей либерального народничества. В начале 70-х годов активно участвовал в революционном движении на юге России, ведя среди крестьян пропаганду в духе бакунизма. Когда начались аресты народников, он эмигрировал за границу, но вскоре возвратился в Россию, отказавшись от прежних бунтарских идей. С позиции примирения с царизмом им была написана серия газетных статей в «Неделе», которые составили первую часть объемистой двухтомной работы под общим названием «Основы народничества»[488]. Царская по-

191

 

лиция и цензура оценили его взгляды и прекратили преследование автора.

В глазах цензора основная заслуга работы Каблица в ее консерватизме, в «противоречии либеральным теориям, стремящимся уравнять Россию с направлениями Запада» и в «горячей приверженности к русскому историческому прошлому»[489]. Позднее в связи с переизданием сочинений Каблица цензор писал, что он «охотно видит в авторе книги... благонамеренного мыслителя, заботящегося только о благе любимой и обделенной среды государственного строя»[490].

Социально-политические идеи Каблица являлись выражением наиболее консервативных настроений и психологии зажиточного крестьянства и были крайне противоречивы. Социальная направленность его взглядов заключалась в сохранении самодержавного строя, в рамках которого, по его мнению, возможны и необходимы реформы.

Каблиц утверждал, что в разорении крестьянства, роста капитализма в сельском хозяйстве виновата бюрократия, чиновники и вся интеллигенция, которая пытается управлять народом. Народ с его высоким нравственным чувством сам знает, как ему лучше устроить жизнь, ему не надо вмешательство интеллигенции — от Каткова до Лаврова включительно. Необходима полнейшая самостоятельность масс от «интеллигентно-культурного слоя». Далекий от книжной учености, народ способен стихийно дойти до возвышенных социальных идей, которые воплощены им в общинном устройстве. По словам Каблица, общину подрывают «деяния разных хищников», а не капиталистическое производство[491].

Каблиц не видел в общине внутреннего расслоения, представлял ее как единый развивающийся организм, в котором обобществляется труд и подготавливаются «новые формы экономической жизни». По утверждению Каблица, история показывает, что гибель общинного устройства на Западе произошла исключительно в результате враждебных действий государства. В России должно сложиться иначе. В духе царистских идей крестьянства Каблиц надеялся на поддержку монархического правительства, которое должно помочь общинникам обзавестись землей, оградить их от кулаков и тем самым остановить образование пролетариата и связанные с ним социальные противоречия. Каблиц отрицает возможность капитализма в России. «Философско-историческая тео-

192

рия Маркса, — писал он, — не имеет никакого значения для России. Стадии экономического развития России были и будут другими, нежели на Западе»[492].

Каблиц с озлоблением выступал не только против русских марксистов, но и против революционного народничества, называя все демократическое направление «бюрократическим индивидуализмом». В.И. Ленин относил Каблица к правым деятелям либерального народнического движения, которые опустились до «национализма и антисемитизма»[493]. Его нападки на прогрессивную русскую литературу и журналистику часто переходили в прямую фальсификацию.

Теоретическим источником социологии Каблица являлись различные течения позитивизма 50-80-х годов. Он обращался к крайне разнообразному кругу авторов, интерпретируя их в угодном для себя духе. Страницы его работ полны ссылок на Спенсера, Милля, Бокля, Льюиса, Тарда, Вундта, Дарвина и многих других.

Исходным гносеологическим принципом в социологии Каблица стал субъективизм. Поскольку, говорит он, человек познает весь окружающий его мир через ощущения и ему неизвестно, что находится за явлениями, то, следовательно, познание наше относительно и поэтому субъективно. Познание имеет дело только с однородными элементами в виде «явлений нашего сознания». Отсюда Каблиц выводил и субъективный характер социологического знания, связав воедино объект социального исследования, предмет социологии и ее метод. Он подразделял явления на субъективно-созерцательные, относя к ним природные процессы, независимые от воли человека, и субъективно-творческие, вполне зависимые от человека, куда входят социальные, нравственные и эстетические процессы. В основе социальных явлений оказывается, по терминологии Каблица, «субъективно-видовое творчество», т.е. результат сознательной активности всего человечества или его различных подразделений — рас, народов, государств, обществ и т.д. Само видовое сознание складывается из сознания отдельных людей и выступает как «субъективно-видовой метод добывания научной социальной истины»[494], который научно организует «субъективно-индивидуальное» познание социальных фактов. Одновременно он признавал в общей декларативной форме сравнительный метод, способный, по его мнению, принести социологии не меньшую пользу, чем естествознанию.

Каблиц считал необходимым вывести критерий, по которому определялась бы практическая пригодность добытых социологией отвлеченных истин. Единственным судьей оказывается личность, которая руководствуется своими внутренними переживаниями.

193

 

Таким образом, предмет социологии, по определению Каблица, есть «область деятельности человеческой личности, в которой чувства, мысли и желания личности играют главную роль»[495].

В социологической теории Каблица можно выделить три проблемы, на которых он более всего останавливается: 1) значение индивидуальной и коллективной психологии в жизни общества; 2) личность и историческая закономерность; 3) факторы социального прогресса..

Общественная среда, вне которой не могут существовать люди, уверждал Каблиц, есть продукт личностей и потому зависит от индивидуальной психологии. Будучи созданной человеком, общественная среда, отождествляемая с общественной психологией, в свою очередь сама изменяет все стороны психических процессов индивида. Происходит сложное взаимодействие, но разрешается оно сведением всего богатства социальных отношений к волевой и эмоциональной жизни человека[496].

Через призму психологии индивида решался крайне важный для Каблица вопрос о свободе воли. Воля есть, действие, зависящее от желания и чувств человека, она складывается под влиянием как его внутренней организации — биологической, нравственной, эмоциональной, так и под воздействием внешних условий его бытия — «коллективного чувства и мышления данной группы людей»[497]. Поэтому, по мнению Каблица, нет абсолютной, неограниченной свободы воли. Она всегда ограничена двумя указанными моментами. Но вместе с тем человек не лишен относительной «психологической свободы воли», позволяющей ему действовать добровольно и «играть в мире большую роль, изменяя и направ­ляя ход событий соответственно своим желаниям»[498]. В связи с этим Каблиц отрицал исторические законы, поскольку не смог совместить их с возможностью активного вмешательства человека в ход социального развития, с наличием у людей свободы выбора действия. В обществе, по его мнению, наблюдается законосообразность, которая проистекает из законосообразности психического развития личности.

Каблиц превратил чувства и нравственность в главный фактор движения. Развитие эмоциональной и нравственной жизни, считал он, происходит в процессе активного действия и приводит к изменениям «социального мира. Его учение о прогрессе было направлено против тезиса Лаврова и Михайловского о критически мыслящей личности, способной изменить общество согласно выбранному идеалу.

Каблиц попытался вскрыть внутренний механизм изменения социальных форм, понимания под ними отношения между

194

 

людьми, которые соединяются в крупные союзы ради защиты своих членов от посягательства как извне, так и изнутри. Каблиц называл две возможные причины разрушения социальных форм: когда общество создается меньшинством, стоящим ниже умственного и нравственного развития большинства, и поэтому является тормозом общественного развития; когда общество образовано людьми выше среднего нравственного уровня, что ведет к неустойчивости. Наиболее прочное состояние наступает при соответствии общественных форм нравственному и умственному развитию людей, составляющих общество, которое, по мысли Каблица, наблюдается в сельской общине.

Сведение Каблицем динамики социального движения к изменению социально-нравственных чувств, влияющих на общественное устройство, имело целью представить революционное преобразование общества как «безнравственное» средство, с помощью которого одна часть населения навязывает свою волю другой. Книгу «Основы народничества» Каблиц заканчивал призывом «устранить насилие из области творчества общественных форм».

В целом психологическому течению в социологии народничества были присущи основные недостатки всей буржуазной социологии: идеализм, который выступал у них в виде психологического редукционизма, отрицание объективных социальных законов, неумение увидеть всю сложность социальной структуры общества, уход от классовой борьбы и т.д. Эволюция теоретических установок психологического течения была сопряжена с внутренней эволюцией русского либерализма. Повороту сторонников этого течения от демократизма к либерализму сопутствовал отказ от элементов материализма и обращение к субъективизму.

Социология была важнейшим элементом в народнической идеологии и представляла теоретико-методологическую доктрину мелкобуржуазной крестьянской демократии в России. Она возникла в 70-х годах XIX в. и просуществовала до Октябрьской революции, претерпев определенную эволюцию, которая в основном отражала главные вехи эволюции крестьянской демократии. Различным направлениям народничества и их идеологам — П.Л. Лаврову, М.А. Бакунину и П.Н. Ткачеву — был свойствен субъективизм, который порождался верой в решающее влияние русской революционной интеллигенции на народ. В ходе острой теоретической критики народничества «мы, — писал Ленин, — освободились от иллюзий анархизма и народнического социализма, от пренебрежения к политике, от веры в самобытное развитие России, от убеждения, что народ готов для революции, от теории захвата власти и единоборства с самодержавием геройской интеллигенции»[499].

195

 

Глава 5