2020-04-07
187
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ ПРИ НАРУШЕНИЯХ АНТИМОНОПОЛЬНОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
§ 1. Содержание принципа запрета злоупотребления правом
(абз. 1 п. 1 ст. 10 ГК РФ)
Абзац 1 п. 1 ст. 10 ГК РФ предусматривает три основания применения принципа недопустимости злоупотребления правом: 1) осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу (шикана); 2) действия в обход закона с противоправной целью; 3) собственно злоупотребление правом, то есть заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав. Конституционный Суд РФ в своих решениях неоднократно указывал на то, что нормы ст. 10 ГК РФ, устанавливающие запрет злоупотребления правом в любых формах, и правовые последствия злоупотребления правом направлены на реализацию принципа, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, в соответствии с которым осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц <30>.
--------------------------------
<30> См., напр.: Определение Конституционного Суда РФ от 29.01.2015 N 99-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью "Вертикаль" на нарушение конституционных прав и свобод абзацем первым пункта 1, пунктами 2 и 3 статьи 10 ГК РФ" // СПС "КонсультантПлюс"; Определение Конституционного Суда РФ от 24.09.2013 N 1252-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кокташева Владимира Владимировича на нарушение его конституционных прав пунктом 1 статьи 10 ГК РФ" // СПС "КонсультантПлюс"; Определение Конституционного Суда РФ от 17.07.2014 N 1808-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шуклина Александра Александровича на нарушение его конституционных прав абзацем первым пункта 1 и пунктом 2 статьи ГК РФ" // СПС "КонсультантПлюс". См. также: Кудрявцев В.Н., Малеин Н.С. Закон и пределы правомерного поведения // Советское государство и право. 1980. N 10. С. 34.
|
|
|
Особенность принципа недопустимости злоупотребления правом, сформулированного в абз. 1 п. 1 ст. 10 ГК РФ, впрочем, как и любых иных принципов права, заключается в его надправовом характере, поскольку, как верно отмечается в литературе, всякий принцип права не содержит в себе позитивного правила поведения, а устанавливает общие ограничения в сфере способов реализации различных прав <31>. В этом смысле принципы права в юридической доктрине рассматриваются в качестве особой формы права, направленной на организацию правового регулирования <32>. В этом отношении, вопреки имеющимся в доктрине мнениям <33>, принципы права, не представляя собой аналога нормы права и не имея в своей структуре диспозиции, не могут содержать в себе составов правонарушения, а лишь устанавливают границы реализации субъективных прав, что в различных принципах права приобретает различное содержание, которое может выражаться как в установлении пределов частноправовой свободы (например, в случае ограничения свободы договора), так и определением степени вмешательства государства в сферу частноправовой инициативы, что находит самое непосредственное проявление в государственном регулировании конкуренции на товарных рынках.
|
|
|
--------------------------------
<31> Суворов Е.Д. Действия в обход закона: правовая квалификация и последствия // Закон. 2013. N 9. С. 44 - 49.
<32> См.: Ершов В.В. Тенденции развития права и неправа // Российское правосудие. 2011. N 7. С. 13; Ершов В.В. Основополагающие общетеоретические и гражданско-правовые принципы права. М., 2010. С. 95.
<33> См.: Зайцева С.Г. Трансформация правовой категории "злоупотребление правом" в категории права // Юрист. 2002. N 11. С. 21 - 22; Вердиян Г.В. Принцип добросовестности в системе гражданского законодательства Российской Федерации // Новый юридический журнал. 2012. N 3. С. 85.
В соответствии с п. 1 ст. 3 и п. 5 ст. 10 ГК РФ принципы добросовестности и разумности презюмируют, что участники предпринимательских и иных частноправовых отношений исходят из них в осуществлении своих гражданских прав и обязанностей. Злоупотребление правом также должно расцениваться в качестве разновидности нарушения принципа добросовестности, установленного ст. 10 ГК РФ. Российский законодатель при формировании правового режима запрета злоупотребления правом по аналогии с германской правовой моделью регулирования данной группы отношений <34> последовательно отдает предпочтение применению принципа добросовестности. Как справедливо отмечает А.В. Волков, разумность и добросовестность являются необходимыми, однако не общими, а специальными критериями для реализации субъектами своих гражданских прав <35>. Французское гражданское законодательство отдает предпочтение общеправовому принципу справедливости, в частности, внедряя в него элементы моральных ценностей <36>, поэтому в нем над функциональным критерием реализации социальных функций субъективных прав <37> превалирует критерий индивидуальных целей <38>, которому в российском правовом регулировании последствий злоупотребления правом соответствует намеренное причинение вреда другому лицу (шикана).
--------------------------------
<34> Larenz Wolf. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Rechts. 9. Auflage. Munchen, 2004. S. 280.
<35> Волков А.В. Принцип недопустимости злоупотребления гражданскими правами в законодательстве и судебной практике. М.: Волтерс Клувер, 2011. С. 138.
<36> Ghestin J., Goubeaux G. Trait de droit civil. Introduction generale. Paris, 1977. P. 616 - 619.
<37> Josserand L. De l'esprit des droits et de leur relativit. The orie dite de l'abus des droits. Paris, 2006. P. 281; Ancel P., Aubert G., Chappuis Ch. L'abus de droit: comparaison franco-suisses. Paris, 2001. P. 24.
<38> Viney G., Jourdain P. Trait de droit civil. Les conditions de la responsabilit. Paris, 2006. P. 417; Ghestin J., Goubeaux G. Trait de droit civil. Introduction generale. 4-e d. Paris, 1994. P. 790.
Запрет недобросовестных действий содержится также и в ст. 10.bis Парижской конвенции об охране промышленной собственности <39>, согласно которой государства обязаны обеспечить эффективную защиту от недобросовестной конкуренции, под которой понимаются действия, противоречащие честным обычаям в промышленных и торговых делах. Как указал Конституционный Суд РФ, такое понимание недобросовестной конкуренции было воспринято федеральным законодателем и нашло отражение сначала в ст. 4 и 10 Закона РСФСР от 22 марта 1991 года N 948-1 <40>, а затем в п. 9 ст. 4 и ст. 14 ЗоЗК, трактующих недобросовестную конкуренцию как деятельность, направленную на получение преимуществ, которая может противоречить не только законодательству и обычаям делового оборота (п. 1 ст. 5 ГК РФ), но и требованиям добропорядочности, разумности и справедливости, что расширяет область судебного усмотрения в сфере пресечения недобросовестной конкуренции и связано с многообразием ее форм и методов, не все из которых могут прямо противоречить законодательству или обычаям делового оборота. Положения ст. 10.bis Парижской конвенции по охране промышленной собственности восприняты антимонопольным законодательством Российской Федерации и в части, касающейся запрета на недобросовестную конкуренцию (Определение от 1 апреля 2008 года N 450-О-О) <41>.
|
|
|
--------------------------------
<39> Конвенция по охране промышленной собственности // Закон. 1999. N 7.
<40> Закон РСФСР от 22.03.1991 N 948-1 "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" // Бюллетень нормативных актов. 1992. N 2-3.
<41> Определение Конституционного Суда РФ от 01.04.2008 N 450-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества "Московский завод плавленых сыров "КАРАТ" на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 4 и пункта 2 статьи 10 Закона РСФСР "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", статьи 4 и части 2 статьи 14 Федерального закона "О защите конкуренции", пункта 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 6; Определение Конституционного Суда РФ от 21.11.2013 N 1841-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества "Региональный сетевой информационный центр" на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 9 статьи 4, пункта 5 части 1 статьи 11 и абзаца первого части 1 статьи 14 Федерального закона "О защите конкуренции".
§ 2. Содержание понятия "злоупотребление правом"
в отношении антимонопольных нарушений
(абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ)
Если последствия нарушения принципа запрета злоупотребления правом, как было показано выше, до настоящего времени в доктрине не прояснены, в смысле того, является ли такое нарушение разновидностью правонарушения или иным неправомерным поведением, то еще большие сложности возникают при применении этого принципа к отношениям, связанным с ограничением конкуренции. Абзац 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ содержит правило, устанавливающее запреты на использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции и на злоупотребление доминирующим положением на рынке. Здесь сразу возникает как минимум два вопроса: 1) для чего необходима конкретизация принципа недопустимости злоупотребления доминирующим положением в отношении ограничения конкуренции; 2) с чем связана необходимость отграничения правовых последствий антиконкурентного поведения в виде ограничения конкуренции от злоупотребления доминирующим положением, также обладающего эффектом ограничения конкуренции?
|
|
|
В отношении первого вопроса в литературе высказывается мнение, что "вероятным мотивом для особого выделения анализируемой формы злоупотребления в ст. 10 ГК РФ является то, что законодатель желал указать на возможность применения к этим отношениям не столько административно-правовых, сколько гражданско-правовых норм, включая установленные в них меры ответственности" <42>. Думается, что основания для указанного правоустановления все же несколько иные, и связаны они в первую очередь с доктринальным цивилистическим толкованием категорий "гражданские права" и "осуществление гражданских прав". Некоторые исследователи, систематически отграничивая правовую и экономическую составляющую в деятельности хозяйствующих субъектов, делают вывод, что запрещенная ч. 2 ст. 34 Конституции РФ экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестную конкуренцию, не является деятельностью, содержание которой составляет осуществление гражданских прав, а представляет собой сугубо рыночные действия, результатом которых является такое же рыночное явление, каким является ограничение конкуренции <43>. Вероятно, именно желание "отмежевать" экономические отношения от правовых и послужило основанием для выделения законодателем специального абз. 2 в п. 1 ст. 10 ГК РФ, который призван подтверждать, что любые рыночные (экономические) действия, имеющие эффект ограничения конкуренции или содержащие признаки злоупотребления не только субъективным правом, но и специфическим (например, доминирующим) рыночным положением, должны расцениваться в качестве действий, поименованных в абз. 1 указанной нормы, то есть по своему правовому режиму должны быть приравнены к недопустимому осуществлению гражданских прав, правовые последствия которого установлены п. 2 - 4 ст. 10 ГК РФ.
--------------------------------
<42> Крашенинников С.С. Статья 10 ГК РФ как гражданско-правовое основание защиты конкуренции // Бизнес, Менеджмент и Право. 2013. N 1. С. 110.
<43> См., напр.: Садиков О.Н. Злоупотребление правом в Гражданском кодексе России // Хозяйство и право. 2002. N 2. С. 43 - 44.
Здесь необходимо заметить, что в отличие от имеющегося в литературе мнения <44> не следует искать коллизию между нормами ч. 2 ст. 34 и ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, первая из которых устанавливает запрет на осуществление экономической деятельности, направленной на монополизацию и недобросовестную конкуренцию, а вторая - предел для осуществления принадлежащего субъекту права, если его реализация нарушает права и свободы других лиц.
--------------------------------
<44> Залеская М.В. Использование наименования юридического лица для получения необоснованных конкурентных преимуществ // Право и экономика. 2001. N 2. С. 19.
К ограничению прав и свобод может приводить не только правовое действие, такое как действие по реализации прав, но также и сугубо рыночное поведение, которое по своей природе не является правовым, но имеет правовой эффект в виде ограничения прав иных лиц. Например, модернизация производства, произведенная лицом, занимающим доминирующее положение (монополистом), неизбежно приводит к снижению предельных издержек и, как следствие, к снижению цены на товар, что в случае, когда монополист занимает достаточно большую долю рынка, может привести к ограничению возможностей для заключения договоров купли-продажи его конкурентами. Таким образом, сугубо экономическое действие по модернизации производства может существенно отразиться на объеме реализации прав и свобод конкурентов монополиста.
Устранению данной проблемы и служит норма абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, которая предусматривает возможность применения правового режима злоупотребления правом в случаях, когда противоправное поведение имеет результатом ограничение прав иных лиц. Если ч. 2 ст. 34 Конституции РФ характеризует "экономическую деятельность индивида как проявление его личной свободы в сфере экономики" <45>, то абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ одновременно связывает негативные воздействия реализации свободы экономической деятельности в виде нарушения прав и свобод иных лиц (п. 3 ст. 17 Конституции РФ) с возможностью применения к нарушителю правовых последствий, предусмотренных п. 2 - 4 ст. 10 ГК РФ.
--------------------------------
<45> Андреев В.К. Комментарий к статье 34 Конституции Российской Федерации // Конституция Российской Федерации: Коммент. / Под ред. Б.Н. Топорнина, Ю.М. Батурина, Р.Г. Орехова. М.: Юрид. лит., 1994. С. 198.
О.А. Поротикова обращает внимание на то, что ст. 10 ГК РФ не содержит ссылок на недобросовестную конкуренцию, но упоминает об "использовании гражданских прав в целях ограничения конкуренции" и приходит к выводу о необходимости дополнения нормы абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ запретом недобросовестной конкуренции, кроме ограничения конкуренции и злоупотребления доминирующим положением <46>. Здесь мы вплотную подходим к вопросу о необходимости отграничения правовых последствий антиконкурентного поведения в виде ограничения конкуренции от злоупотребления доминирующим положением, а также от недобросовестной конкуренции.
--------------------------------
| КонсультантПлюс: примечание. Монография О.А. Поротиковой "Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом" включена в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2007. |
<46> Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом / 2-е изд., испр. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 44.
Необходимость отграничения в абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ злоупотребления доминирующим положением от случаев использования гражданских прав в целях ограничения конкуренции как оснований применения принципа злоупотребления правом уже была обоснована выше, поскольку она базируется на желании законодателя придать правовое содержание экономическому поведению лица, обладающего признаками повышенной рыночной власти, в результате реализации которой нарушаются права и свободы иных лиц (как конкурентов, так и контрагентов монополиста). В связи с предложением относительно включения недобросовестной конкуренции в число оснований возможности применения нормы п. 1 ст. 10 ГК РФ к отношениям, связанным с антиконкурентным поведением, необходимо указать на два аспекта.
Во-первых, содержание понятия "ограничение конкуренции" должно толковаться расширительно. Из легитимной дефиниции понятия "конкуренция", содержащейся в п. 7 ст. 4 Закона о защите конкуренции <47> (далее - ЗоЗК), следует, что под ограничением конкуренции необходимо понимать любые действия хозяйствующих субъектов или группы лиц, осуществляемые в рамках их соперничества на товарном рынке, при которых самостоятельными действиями одного из них создается или стимулируется возможность для каждого из них в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товара на релевантном товарном рынке. Другими словами, любые действия хозяйствующих субъектов как одностороннего, так и двух- или многостороннего характера, приводящие к фактическому возникновению рыночных преимуществ у одной из сторон в ущерб другим, следует квалифицировать как "ограничение конкуренции".
--------------------------------
<47> Федеральный закон от 26.07.2006 N 135-ФЗ "О защите конкуренции" // СЗ РФ. 31.07.2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3434.
Пункт 17 ст. 4 ЗоЗК указывает на ряд признаков, наличие которых позволяет установить фактическое ограничение конкуренции. К таким признакам, в частности, относятся: 1) сокращение числа хозяйствующих субъектов, не входящих в одну группу лиц, на товарном рынке; 2) рост или снижение цены товара, не связанные с соответствующими изменениями иных общих условий обращения товара на товарном рынке; 3) отказ хозяйствующих субъектов, не входящих в одну группу лиц, от самостоятельных действий на товарном рынке; 4) определение общих условий обращения товара на товарном рынке соглашением между хозяйствующими субъектами или в соответствии с обязательными для исполнения ими указаниями иного лица либо в результате согласования хозяйствующими субъектами, не входящими в одну группу лиц, своих действий на товарном рынке; 5) иные обстоятельства, создающие возможность для хозяйствующего субъекта или нескольких хозяйствующих субъектов в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товара на товарном рынке; 6) установление органами государственной власти, органами местного самоуправления, организациями, участвующими в предоставлении государственных или муниципальных услуг, при участии в предоставлении таких услуг требований к товарам или к хозяйствующим субъектам, не предусмотренных законодательством Российской Федерации. В качестве иных обстоятельств, создающих возможность для хозяйствующего субъекта или нескольких хозяйствующих субъектов в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товара на товарном рынке, могут в том числе выступать и действия по недобросовестной конкуренции, например, наносящие репутационный вред конкурентам (например, недобросовестная конкуренция, связанная с приобретением и использованием исключительного права на средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг (ч. 2 ст. 14 ЗоЗК)). Таким образом, действия по недобросовестной конкуренции наряду с иными односторонними, двух- или многосторонними действиями, приводящими к возникновению возможности одностороннего воздействия одного из конкурентов на общие условия обращения товара на релевантном рынке должны автоматически включаться в те составы действий, которые абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ признает основаниями для применения последствий нарушения принципа запрета злоупотребления правом.
Во-вторых, ряд действий по недобросовестной конкуренции по своей правовой природе являются не случаями использования прав, а различными вариантами нарушения прав, то есть разновидностью правонарушений. Это, в частности, относится к недобросовестной конкуренции, осуществляемой в виде незаконного получения, использования, разглашения информации, составляющей коммерческую, служебную или иную охраняемую законом тайну (п. 5 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК), незаконного использования результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации юридического лица (п. 4 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК). С другой стороны, ряд составов недобросовестной конкуренции, предусматриваемых как в действующем варианте ЗоЗК, так и в проекте изменений в ЗоЗК в части недобросовестной конкуренции <48> (далее - проект), не имеет прямых признаков правонарушений, а в полной мере соответствует критериям нарушения принципа добросовестности. К таким действиям, в частности, относятся: 1) дискредитация, то есть распространение ложных, неполных, неточных или искаженных сведений, которые способны дискредитировать другого хозяйствующего субъекта - конкурента (п. 1 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК и ст. 14.1 проекта); 2) введение в заблуждение (п. 2 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК и ст. 14.2 проекта); некорректное сравнение (п. 3 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК и ст. 14.3 проекта); недобросовестная конкуренция, связанная с приобретением и использованием исключительных прав на средства индивидуализации (ст. 14.5 проекта); недобросовестные действия хозяйствующего субъекта, способные вызвать смешение с хозяйствующим субъектом - конкурентом либо с товарами или услугами, вводимыми им в гражданский оборот (ст. 14.6 проекта); использование деловой репутации другого хозяйствующего субъекта (ст. 14.7 проекта); дезорганизация деятельности хозяйствующего субъекта (ст. 14.8 проекта).
--------------------------------
<48> URL: http://www.spzoo.ru/cntnt/default/n2672.html (дата обращения: 02.07.2015).
Таким образом, часть составов недобросовестной конкуренции представляет собой правонарушения, то есть прямо запрещенные законом действия, а другая часть является примером нарушения принципа добросовестности, который, в частности, выражается в виде недобросовестного использования прав, направленных во вред конкурентам, то есть в соответствии с абз. 1 п. 1 ст. 10 ГК РФ представляют собой разновидность шиканы. К таким действиям может непосредственно применяться норма абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ постольку, поскольку последствиями указанной недобросовестной конкуренции является фактическое ограничение конкуренции в пределах релевантного рынка.
Поскольку правонарушения в силу их противоправности не могут квалифицироваться в качестве использования права, так как в данном случае субъективное право попросту отсутствует, а результатом таких неправомерных действий является ограничение конкуренции, то вполне логично, что такие формы недобросовестной конкуренции наряду с иными недобросовестными формами конкуренции должны быть включены в число составов применения правовых последствий нарушения принципа недопустимости злоупотребления правом, несмотря на то что в данном случае имеется не злоупотребление правом, а правонарушение при отсутствии права. Таким образом, в целях унификации правового регулирования создается определенная юридическая фикция, которая позволяет единообразно применять положения абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ к различным вариантам недобросовестной конкуренции. Исходя из этого действительно логично, как и предлагается в литературе <49>, дополнить норму абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ запретом недобросовестной конкуренции. Итоговый вариант данной нормы может выглядеть следующим образом: "Не допускается использование гражданских прав и действия по недобросовестной конкуренции в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке".
--------------------------------
| КонсультантПлюс: примечание. Монография О.А. Поротиковой "Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом" включена в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2007. |
<49> Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом / 2-е изд., испр. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 44.
§ 3. Соотношение принципа запрета злоупотребления правом
и запрета злоупотребления доминирующим положением
(абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ и ч. 1 ст. 10 ЗоЗК)
В вопросе о соотношении антимонопольного и гражданского законодательства судебная практика исходит из тождественности запретов, содержащихся в ст. 10 ГК РФ и ч. 1 ст. 10 ЗоЗК. Такой подход судебной практики базируется на известных позициях Пленума ВАС РФ, отраженных в его Постановлении от 30.06.2008 N 30 <50> (далее - Постановление N 30), которые содержат два основополагающих принципа: 1) требования антимонопольного законодательства применяются к гражданско-правовым отношениям (п. 1 Постановления N 30); 2) нормы ст. 10 ГК РФ и ст. 3 и 10 ЗоЗК должны толковаться системно, в соответствии с чем для квалификации действий (бездействия) как злоупотребления доминирующим положением достаточно наличия (или угрозы наступления) любого из перечисленных последствий, а именно: недопущения, ограничения, устранения конкуренции или ущемления интересов других лиц (п. 4 Постановления N 30).
--------------------------------
<50> Постановление Пленума ВАС РФ от 30.06.2008 N 30 "О некоторых вопросах, возникающих в связи с применением арбитражными судами антимонопольного законодательства" // Вестник ВАС РФ. 2008. N 8. Август.
После появления Постановления N 30 в судебной практике наметилась тенденция на существенное расширение составов антимонопольных нарушений, подпадавших под действие правового режима запрета злоупотребления правом, установленного ст. 10 ГК РФ. Конституционный Суд РФ констатировал расширение области судебного усмотрения в сфере пресечения недобросовестной конкуренции и многообразие форм и методов недобросовестной конкуренции, не все из которых могут прямо противоречить законодательству или обычаям делового оборота, указав также на возможность для суда обосновывать отказ в защите того или иного субъективного права в соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ <51>.
--------------------------------
<51> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 01.04.2008 N 450-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы закрытого акционерного общества "Московский завод плавленых сыров "КАРАТ" на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 4 и пункта 2 статьи 10 Закона РСФСР "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", статьи 4 и части 2 статьи 14 Федерального закона "О защите конкуренции", пункта 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 6; Определение ВАС РФ от 31.01.2013 N 11980/12 по делу N А40-98682/11-92-844 // СПС "КонсультантПлюс".
Аналогичный подход в последнее время можно обнаружить и в правоприменительной практике территориальных управлений ФАС России. В решении по одному из дел одно из них указало, что "с точки зрения запретов, установленных антимонопольным законодательством, следует учитывать положения ст. 10 ГК РФ и, в частности, определять, были совершены данные действия в допустимых пределах осуществления гражданских прав либо ими налагаются на контрагентов неразумные ограничения или ставятся необоснованные условия реализации контрагентами своих прав... для состава правонарушения по п. 1 ч. 4 ст. 11 ЗоЗК требуются такие условия, как соглашение хозяйствующих субъектов., наличие лица, в отношении которого осуществляется реализация соглашения, и наступление или угроза наступления одного из перечисленных последствий" <52>.
--------------------------------
<52> Решение по делу N 180-ФАС52-05/12 по признакам нарушения КБ "ЮНИАСТРУМ БАНК" (ООО), ООО "СК "Согласие", ОСАО "Ингосстрах" пункта 1 части 4 статьи 11 Федерального закона от 26.07.2006 N 135-ФЗ "О защите конкуренции" // URL: http://solutions.fas.gov.ru/to/nizhegorodskoe-ufas-rossii/ss-05-5912.
Необходимо отметить, что в соответствии с п. 5 Постановления N 30 антимонопольный орган в ходе контроля за соблюдением антимонопольного законодательства, установив факт злоупотребления хозяйствующим субъектом доминирующим положением (в том числе навязывание цены при заключении договора, неверное применение регулируемых цен (тарифов)), обязан принять меры по прекращению соответствующего нарушения и обеспечению условий конкуренции, а также по привлечению нарушителей к административной ответственности. Однако, прекращая указанное нарушение антимонопольного законодательства, антимонопольный орган не вправе в рамках своей компетенции разрешать гражданско-правовые споры хозяйствующих субъектов. В частности, он не полномочен защищать субъективные гражданские права потерпевшего от такого нарушения путем вынесения предписания нарушителю об уплате контрагенту задолженности или о возмещении понесенных убытков.
Однако при исследовании многочисленной правоприменительной практики ФАС России выясняется, что в практической деятельности антимонопольных органов возможность непосредственного применения запрета злоупотребления правом в некоторых случаях является практически единственным способом защиты от нарушений антимонопольного законодательства. Даже несмотря на то, что ФАС России в соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ не входит в число субъектов, которым предоставлено право применения ст. 10 ГК РФ, это все же не лишает возможности антимонопольный орган ссылаться на действие принципа запрета злоупотребления правом при разрешении дел, связанных с нарушением антимонопольного законодательства. Это тем более актуально, что абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ прямо запрещает использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также путем злоупотребления доминирующим положением на рынке.
Здесь важно подчеркнуть, что антимонопольный орган использует в качестве вспомогательного средства защиты от антимонопольного нарушения гражданско-правовой способ в виде не установления факта злоупотребления доминирующим положением, которое является лишь частным случаем злоупотребления правом, а применения самого принципа запрета злоупотребления правом, который в качестве общего правила презюмирует добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий (п. 5 ст. 10 ГК РФ). Такой подход видится очень перспективным, поскольку обновленный вариант Гражданского кодекса РФ существенно изменил правовое регулирование последствий злоупотребления правом. Используя норму ст. 10 ГК РФ, теперь можно не только отказать неисправному поставщику в судебной защите (п. 2 ст. 10 ГК РФ), но также и возместить убытки потерпевшему лицу (например, упущенную выгоду неавторизованному дистрибьютору) на основании п. 4 ст. 10 ГК РФ.
Вместе с тем в целях совершенствования антимонопольного законодательства, de lege ferenda, представляется, что в силу особенностей своей правоприменительной деятельности и функций компетенции ФАС России должны быть существенно расширены в части возможности применения прямых (сквозных) принципов гражданского права, таких как принцип разумности, справедливости, добросовестности, одним из элементов которых является принцип запрета злоупотребления правом. С другой стороны, следует поддержать предложение А.Ю. Кинева, отстаивающего необходимость введения в правоприменительную практику особых антимонопольных процедур <53>, в рамках которых специальный антимонопольный судебный состав мог бы рассматривать дела не только в порядке административного, но и в рамках гражданского судопроизводства, что сегодня наиболее актуально в делах, связанных с взысканием убытков, возникших в результате нарушения антимонопольного законодательства.
--------------------------------
<53> См.: Кинев А.Ю. Административно-правовая защита конкуренции: проблемы и пути совершенствования: Дис.... докт. юрид. наук. Москва, 2014. С. 213 - 216.
Однако с теоретических позиций в нормах абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ и ч. 1 ст. 10 ЗоЗК можно обнаружить больше отличий, чем сходства. Это можно продемонстрировать на примере сопоставления их по нескольким критериям.
Во-первых, по составам оснований применения правовой режим запрета злоупотребления правом существенно шире запрета на злоупотребление доминирующим положением, установленного ч. 1 ст. 10 ЗоЗК. Действие абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ распространяется на любые действия, приведшие к последствиям в виде недопущения, ограничения, устранения конкуренции или ущемления интересов других лиц (п. 4 Постановления N 30). Пленум ВАС РФ существенно расширяет и сферу применения абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ. Если данная норма ограничивает применение положений ст. 10 ГК РФ лишь к действиям, приведшим к ограничению конкуренции, то высшая судебная инстанция увеличивает рамки применения данной нормы, включая в основания ее применения не только недопущение или ограничение конкуренции, но и ущемление интересов других лиц, что должно распространять ее действие и на все случаи антиконкурентного поведения, не связанные с использованием субъективного права, но затрагивающего интересы иных лиц, например случаи недобросовестной конкуренции, в том числе и незаконного содержания (п. 4 и 5 ч. 1 ст. 14 ЗоЗК). В данном случае высшая судебная инстанция отходит от традиционного применения принципа добросовестности, дополняя его принципом справедливости <54>, применение которого делает более эффективным правовое регулирование шиканы, одним из проявлений которой являются действия по недобросовестной конкуренции.
--------------------------------
<54> Что характерно не для германской правовой конструкции злоупотребления правом, на основе которой сформирована российская правовая модель регулирования данных отношений, а скорее для французской правовой традиции.
Во-вторых, нормы абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ и ч. 1 ст. 10 ЗоЗК отличаются по целям правового регулирования: абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ содержит частноправовое ограничение (предел) реализации прав, а не частноправовой запрет, в то время как ч. 1 ст. 10 ЗоЗК представляет собой классический запрет публичного содержания.
В-третьих, из предыдущего отличия следует и различие в правовых последствиях нарушения данных норм. Санкции за нарушение запрета ч. 1 ст. 10 ЗоЗК имеют публичное содержание (ст. 14.33 КоАП РФ и ст. 178 УК РФ), в то время как правовой режим запрета злоупотребления правом, регламентированный ст. 10 ГК РФ, ограничивается двумя гражданско-правовыми санкциями: 1) отказом в защите права, принцип стимулирующего воздействия которого основывается на том, что право без возможности требовать восстановления нарушенного права теряет свою юридическую силу <55>; и 2) возможностью применения мер ответственности, которая появилась в результате проводимой реформы гражданского законодательства <56> (п. 4 ст. 10 ГК РФ).
--------------------------------
<55> Чичерин Б.Н. Философия права. М., 2011. С. 148; Zippelius R. Das Wesen des Rechts. Munchen, 1997. S. 22.
<56> Федеральный закон от 30.12.2012 N 302-ФЗ "О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // СЗ РФ. 31.12.2012. N 53 (ч. 1). Ст. 7627.
В-четвертых, представляется, что основу сопоставляемых норм составляют различные принципы, также имеющие различное содержание в их соотношении с частными и публичными интересами. Часть 1 ст. 10 ЗоЗК основывается на публично-правовых принципах конституционного (обеспечение единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, свободы экономической деятельности) и специального (защита конкуренции) содержания (ч. 2 ст. 1 ЗоЗК). Статья 10 сама представляет собой пример сугубо частноправового принципа - добросовестности, который со времен римского права понимался в качестве субъективного (психологического) аспекта нормативного поведения <57> (bona fides) и включал в себя субъективные элементы восприятия окружающей действительности, такие как знание об интересах другого, доброжелательное отношение к ним, доверие, согласованность частных интересов с интересами целого, подчинение каждого идее общего блага <58>.
--------------------------------
<57> Дождев Д.В. Добрая совесть (bona fides) как принцип правового общения // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление / Отв. ред. В.С. Нерсесянц. М., 1996. С. 33.
<58> Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. N 1. С. 64 - 65.
К.Ю. Тотьевым предложена оригинальная модель соотношения норм абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ и ч. 1 ст. 10 ЗоЗК, которая может быть определена как "концепция доказательственной неопровержимой презумпции злоупотребления правом при ограничении конкуренции". Суть данной концепции заключается в том, что любое использование субъективного права, приведшее к фактическому ограничению конкуренции, или любое злоупотребление доминирующим положением с точки зрения абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ должно презюмироваться в качестве злоупотребления правом. Представляется, что единственным недостатком данной концепции является ее ограничительное толкование. Между тем сам автор склоняется к тому, что применение правила абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ должно пониматься расширительно, то есть для того, чтобы применить к определенному действию правовой режим запрета злоупотребления правом, регламентированный ст. 10 ГК РФ, достаточно доказать, что это действие привело к фактическим последствиям в виде ограничения конкуренции. В этом случае даже не правовое, а экономическое поведение хозяйствующих субъектов, а также любые действия, не связанные с использованием субъективных прав, но ущемляющие интересы других лиц в отношении их конкурентного положения на рынке, в качестве юридической фикции могут приравниваться по правовым последствиям к злоупотреблению правом. Как было показано выше, по этому пути идет и судебная практика, что находит свое отражение в первую очередь в позиции Пленума ВАС РФ (Постановление N 30).
С одной стороны, законодатель мог бы пойти по пути упрощения нормы абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, заменив слова "использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке" на иную формулировку: "действия, совершаемые в целях ограничения конкуренции". Однако, как показывает опыт российского правоприменения, столь широкая формулировка может привести к возникновению правоприменительных ошибок как первого, так и второго рода. Поэтому более правильным видится не "обезличивание", а, напротив, конкретизация составов поведения, к которым может быть применен режим ст. 10 ГК РФ, что, в частности, может выражаться в дополнении абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ указанием на действия по недобросовестной конкуренции.
§ 4. Проблемы применения абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ в делах,
связанных с ограничением конкуренции
Вне зависимости от основания антимонопольного нарушения, поименованного в ч. 1 ст. 10 ЗоЗК, при злоупотреблении доминирующим положением может непосредственно применяться норма абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ о запрете злоупотреблением доминирующим положением на рынке как прямое действие принципа запрета злоупотребления правом, и взыскиваться убытки на основании п. 4 ст. 10 ГК РФ. Однако следует принимать во внимание, что применение этого принципа также связано с необходимостью признания судом факта злоупотребления правом.
Систематическое толкование п. 1 и 4 ст. 10 ГК РФ и п. 3 ст. 37 ЗоЗК позволяет прийти к заключению, что в отечественном законодательстве создан правовой режим, представляющий собой своеобразный гибрид из двух англо-американских принципов применения частноправовых исков при нарушениях антимонопольного законодательства <59>: принципа follow-on actions <60> и принципа stand-alone actions <61>. Отечественное законодательство признает принципиальную возможность связи публичного нарушения с возникновением негативных гражданско-правовых последствий в результате этого нарушения. Однако до настоящего времени вопрос о возникновении обязательства по возмещению убытков, причиненных нарушением антимонопольного законодательства, находится в непосредственной связи с наличием фактических имущественных потерь у потерпевшего, доказательство факта наличия которых возлагается на самого потерпевшего.
--------------------------------
<59> См.: Making antitrust damages actions more effective in the EU: welfare impact and potential scenarios // http://ec.europa.eu/competition/antitrust/actionsdamages/files_white_paper/impact_study.pd. P. 153 - 154.
<60> Согласно которому для доказывания факта наличия гражданского правонарушения истцу достаточно просто сослаться на уже существующее судебное решение о признании наличия факта нарушения антимонопольного законодательства.
<61> В соответствии с которым истец самостоятельно доказывает не только факт совершения антимонопольного нарушения, но и наличие у него убытков и причинно-следственную связь между ними и фактом нарушения антимонопольного законодательства.
ФАС России в настоящее время предпринята попытка "развязать" этот узел противоречий и практически реализовать в отечественном антимонопольном законодательстве принцип follow-on actions. Предполагается сделать это путем введения в ст. 37 ЗоЗК ч. 4 <62>, устанавливающей право на взыскание с нарушителя антимонопольного законодательства в пользу лица, имущественные права которого нарушены в результате нарушения антимонопольного законодательства, вместо возмещения убытков денежной компенсации, размер которой должен определяться судом в зависимости от степени нарушения антимонопольного законодательства. Однако и данная мера не вполне соответствует духу принципа follow-on actions, потому что потерпевшему все равно предстоит доказывать наличие факта имущественных потерь, хотя в данном случае ему нет необходимости в обосновании размера понесенных убытков. В отличие от принципа follow-on actions при компенсации имущественных потерь в соответствии с ч. 4 ст. 37 ЗоЗК факт гражданско-правового нарушения не презюмируется только на основании фиксации факта нарушения антимонопольного законодательства.
--------------------------------
<62> Проект Федерального закона "О внесении изменений в статью 37 Федерального закона "О защите конкуренции" (подготовлен ФАС России) (не внесен в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 10.02.2015) // СПС "КонсультантПлюс".
В соответствии с законодательством Европейского союза (далее - ЕС) любое лицо, понесшее убытки в связи с нарушением антимонопольного законодательства ЕС, вправе требовать возмещения этих убытков. Европейские суды придерживаются именно этой позиции при разрешении споров. В деле Courage and Crehan <63> суд указал, что эффективность применения запретов, установленных антимонопольным законодательством ЕС, была бы под угрозой, если бы частным лицам не было предоставлено возможности требовать возмещения убытков, причиненных ограничивающими конкуренцию положениями договора или ограничивающими конкуренцию действиями или практиками компаний <64>.
--------------------------------
<63> Case C-453/99, Courage and Crehan, [2001] ECR I-6297.
<64> Цит.: Борзова М.А., Подгузова К.Г. Частные иски в антимонопольном праве // Закон. 2013. N 7. С. 64.
К сожалению, до принятия "третьего антимонопольного пакета" изменений в ЗоЗК отечественные суды занимали весьма консервативную позицию по вопросам возмещения убытков, возникающих в результате нарушения антимонопольного законодательства. Например, в одном из случаев суд отказал истцу (ОАО) в возмещении убытков в виде реального ущерба, причиненных продажей товара по монопольно завышенной цене, сославшись на то, что в связи с отсутствием нормативно-правового регулирования цен на товар заключение сторонами контракта по цене выше рыночной является правом сторон и факт приобретения ОАО продукции по цене, отличной от рыночной, сам по себе не свидетельствует о возникновении у общества убытков <65>. Но ведь убытки были фактически причинены, а договор был заключен в условиях ограничения свободы покупателя и инициирован монополистической деятельностью продавца по установлению монопольно высокой цены.
--------------------------------
<65> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 12.04.2010 по делу N А56-32803/2009 // СПС "КонсультантПлюс".
Необходимо отметить, что данное дело рассматривалось до вступления в силу положения ч. 3 ст. 37 ЗоЗК, а также до принятия п. 4 ст. 10 ГК РФ, которые совершенно трансформировали правовой режим разрешения данных споров. С принятием указанных изменений в ГК РФ и ЗоЗК правовые позиции судов существенно изменились. Президиум ВАС РФ, рассматривая спор о возмещении убытков, причиненных нарушением антимонопольного законодательства, исходя из совместной позиции высших судов, в соответствии с которой действия истца по обеспечению доказательств в целях обоснования своей позиции по делу, привлечению представителя по ведению дела в антимонопольном органе непосредственно связаны с восстановлением права, нарушенного в результате действий ответчика по осуществлению недобросовестной конкуренции, то есть взыскиваемые расходы являются убытками в понимании ст. 15 ГК РФ, и по смыслу разъяснений, содержащихся в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 01.07.1996 N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" <66>, определил, что нарушение ответчиком антимонопольного законодательства создало реальную возможность (все необходимые условия) для несения истцом взыскиваемых расходов, а следовательно, явилось необоснованным вмешательством в собственность истца, которая подлежала восстановлению. Президиум ВАС РФ отметил, что при таких обстоятельствах нарушение ответчика и убытки истца находятся в прямой причинно-следственной связи; понесенные расходы подлежат возмещению в разумных пределах с учетом наличия доказательств их фактической выплаты, необходимости затрат, сформировавших расходы, для защиты нарушенного права, баланса процессуальных прав и обязанностей сторон <67>.
--------------------------------
<66> Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 6, Пленума ВАС РФ N 8 от 01.07.1996 // Вестник ВАС РФ. 1996. N 9.
<67> Постановление Президиума ВАС РФ от 17.12.2013 N 9837/13 по делу N 67-8238/2012 // Вестник ВАС РФ. 2014. N 4.
Подобная позиция высшей судебной инстанции основывается не только на буквальном толковании правовых инноваций, введенных "третьим антимонопольным пакетом", но и на региональной судебно-арбитражной практике. Например, по одному из дел исковое заявление о взыскании убытков было удовлетворено на том основании, что был доказан факт нарушения ответчиком антимонопольного законодательства путем злоупотребления доминирующим положением, а размер причиненных в результате нарушения антимонопольного законодательства убытков был документально подтвержден <68>.
--------------------------------
<68> Постановление ФАС Московского округа от 30.09.2013 по делу N А40-143297/12; Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 17.06.2013 N 09АП-16548/2013-ГК по делу N А40-143297/12 // СПС "КонсультантПлюс".
Как было продемонстрировано выше, при ограничении или недопущении конкуренции в случаях злоупотребления доминирующим положением основой нарушения субъективных гражданских прав является ограничение или нарушение действия принципа свободы договора, так как конкурентно слабая сторона совершает сделки в условиях, заведомо стесненных степенью ограничения конкуренции. Вместе с тем в случаях злоупотребления правом возможно прямое применение принципа запрета злоупотребления правом в отношении действий, нарушающих конкуренцию (абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ). Однако при антимонопольном нарушении применение этого принципа становится возможным только на основании решения суда, основанного на признании наличия факта злоупотребления правом.
Сложность применения принципа запрета злоупотребления правом при злоупотреблении доминирующим положением заключается в той же проблеме невозможности признания антимонопольного нарушения в качестве юридического факта нарушения гражданских прав. В юридической доктрине и на публичных обсуждениях проекта ч. 4 ст. 37 ГК РФ постоянно возникает один и тот же вопрос: каким именно субъективным (гражданским) правом злоупотребляет лицо, нарушая запрет на злоупотребление доминирующим положением? Ведь этот вид правонарушения не является гражданским правонарушением, а следовательно, не может нарушить гражданские права <69>.
--------------------------------
<69> См., напр.: Белов В.А. Антимонопольная компенсация (юридические аспекты новой инициативы ФАС России) // Законодательство. 2014. N 12. С. 34 (сноска - 4).
Однако почему критики ч. 4 ст. 37 ЗоЗК, предлагаемой ФАС России, не задаются другим вопросом: на каком основании в принципе в гражданском праве возможно возмещение убытков при злоупотреблении правом, предусмотренное последней редакцией п. 4 ст. 10 ГК РФ? Какое субъективное право одного лица нарушает реализация субъективного права, принадлежащего другому лицу? Конечно же, мое субъективное право может быть нарушено, если чужое субъективное право было использовано мне во вред, во зло, то есть в нарушение моего субъективного права, беспрепятственное осуществление которого гарантируется п. 1 ст. 1 ГК РФ <70>. Всякое антиконкурентное действие создает препятствия для полноценного осуществления гражданских субъективных прав, а потому может быть расценено в качестве действия по нарушению запрета злоупотребления правом. Только факт этого нарушения должен быть установлен судом, и только суд вправе определить гражданско-правовые последствия такого злоупотребления правом.
--------------------------------
<70> См., напр.: Рыженков А.Я. Беспрепятственное осуществление гражданских прав как принцип российского гражданского законодательства // Гражданское право. 2014. N 5. С. 3 - 6; Рыженков А.Я. Моральное содержание основных начал гражданского законодательства // Современное право. 2014. N 5. С. 47 - 51; Микрюков В.А. Принцип добросовестности - новый нравственный ограничитель гражданских прав // Журнал российского права. 2013. N 6. С. 17 - 24.
Здесь налицо "чистое" гражданско-правовое возмещение убытков, основанием возникновения которого является не само антиконкурентное действие по злоупотреблению доминирующим положением, создающее ограничение рыночных возможностей для контрагентов или конкурентов монополиста, а сугубо гражданско-правовое нарушение, которое вне зависимости от содержания действия по злоупотреблению правом приводит к правовому последствию в виде возникновения убытков у прямых и (или) косвенных контрагентов или конкурентов нарушителя антимонопольного законодательства.
Таким образом, ответ на главный "концептуальный" вопрос критиков нормы ч. 4 ст. 37 ЗоЗК - является ли допустимым применение частноправовых средств реагирования на нарушения антимонопольного законодательства? - должен быть следующим: применение частноправовых средств в данном случае недопустимо, с одной стороны, но возможно - с другой. Недопустимо, потому что основанием применения частноправовых средств не может являться публичное правонарушение (нарушение антимонопольного законодательства). Возможно, потому что в результате ограничения конкуренции могут возникать (и фактически возникают) экономические убытки, возмещение которых должно осуществляться на основании ст. 15 ГК РФ.
Предъявляя требование в соответствии со ст. 15 ГК РФ о взыскании убытков, лицо, требующее их возмещения, должно доказать факт нарушения права, наличие и размер понесенных убытков, а также причинную связь между нарушением права и возникшими убытками <71>, поскольку в соответствии с позицией ВС РФ по смыслу ст. 15 ГК РФ взыскание убытков может производиться в целях защиты любого субъективного гражданского права <72>. По этому пути и следует современная судебная практика. В одном из случаев Президиум ВАС РФ определил, что в случае злоупотребления правом в виде согласованного манипулирования ценами на торгах недобросовестные участники аукциона обязаны возместить не только убытки, связанные с организацией и проведением торгов, которые были признаны недействительными, но также и убытки, причиненные другим участникам аукциона <73>.
--------------------------------
<71> Постановление ФАС Московского округа от 10.12.2007 N КГ-А40/12613-07 по делу N А40-7922/07-131-79 // СПС "КонсультантПлюс".
<72> Определение Верховного Суда РФ от 04.12.2012 N 18-КГ12-70 // СПС "КонсультантПлюс".
<73> Постановление Президиума ВАС РФ от 24.06.2014 N 3894/14 по делу N А36-408/2013 // Вестник ВАС РФ. 2014. N 11.
* * *
Несмотря на введение "третьим антимонопольным пакетом" возможности применения гражданско-правовых последствий в результате совершения антиконкурентных действий, эффективность применения данного способа защиты имущественных прав потерпевших в результате нарушений антимонопольного законодательства остается достаточно низкой. Повышению действенности данного способа защиты в известной степени способствовало введение в гражданское законодательство права на взыскание убытков, возникших в результате злоупотребления правом (п. 4 ст. 10 ГК РФ).
Запрет использования прав в целях ограничения конкуренции и злоупотребления доминирующим положением (абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ) не должен непосредственно сопоставляться с нормой ч. 1 ст. 10 ЗоЗК, так как абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ уточняет содержание частноправового принципа запрета злоупотребления правом, в то время как ч. 1 ст. 10 ЗоЗК по правовой природе представляет собой публичный правовой запрет, имеющий административно-правовые (а в отдельных случаях и уголовно-правовые) последствия.
Последствия нарушения принципа, содержащегося в абз. 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, имеют сугубо частноправовой характер, что позволяет отрицать публично-правовой характер данного принципа права. Однако судебная практика демонстрирует недостаточную эффективность данной нормы, которая определяется рядом причин. Во-первых, в ней недостаточно полно отражены составы поведения, которые должны квалифицироваться в качестве злоупотребления правом. Для компенсации этого недостатка данная норма должна быть дополнена указанием на недобросовестную конкуренцию. Во-вторых, применение классического возмещения убытков в том смысле, который ему придается ст. 15 ГК РФ, при нарушениях антимонопольного законодательства часто оказывается просто невозможным в силу специфики характера антимонопольного нарушения, при котором в некоторых случаях невозможно доказать причинно-следственную связь между антиконкурентным поведением и возникновением убытков, с одной стороны, и точно рассчитать их размер, с другой стороны. В этом отношении введение института антимонопольной компенсации может оказать существенное влияние на повышение эффективности всего института злоупотребления правом при нарушениях антимонопольного законодательства как средства гражданско-правовой защиты.
